О тяжелом положении беднейших крестьян говорит такой показатель, как рост ссуд, выделяемых учреждениями мелкого кредита на покупку семенного зерна. В 1908 году было выдано ссуд на 13,4 млн. руб., в 1913 году – на 54 млн. руб.[1994]
Реформа способствовала резкому усилению оттока населения из наиболее перенаселенных районов Черноземья. В 1900 году в Епифанском уезде Тульской губернии половина земли принадлежала частным владельцам (в основном, помещикам) и крестьяне находились в бедственном положении. В 1906–1910 годах из уезда выселилось 40 % дворов (!). Благодаря этому количество дворов без посева в 1899–1911 годах сократилось на 28 %, а общее число дворов почти не увеличилось, то есть обеспечение землей, хотя и ненамного, но улучшилось.[1995] Некоторое представление о динамике перенаселения дает также изменение арендной платы; средняя арендная плата по 7 губерниям Черноземья составляла в 1901 году 42 % процента от урожая, а в 1912–1914 годах – 41 %. Что касается заработной платы батраков, то в 1906–1910 годах она уменьшилась, а в 1910–1913 годах вернулась к уровню 1901–1905 годов (см. рисунок 8.2). Таким образом, в отношении арендной платы и заработной платы ситуация практически не изменилась, однако, само по себе то обстоятельство, что удалось нейтрализовать негативное влияние роста населения, было некоторым успехом.[1996]
Увеличилась ли продуктивность сельского хозяйства? В 1910–1914 годах по сравнению с 1901–1905 годами валовой сбор зерновых по Европейской России увеличился на 12,2 %, урожайность возросла на 6,5 %. По семи губерниям Черноземья валовой сбор увеличился на 8,4 %, урожайность возросла на 8,9 %.[1997] Как отмечает И. Д. Ковальченко, такое увеличение нельзя признать значительным, в особенности учитывая огромный рост населения.[1998] Средний чистый душевой сбор на Черноземье в 1900–1904 годах составлял 31,3 пуда, в 1909–1913 годах – 28,3 пуда, в 1910–1914 годах – 26 пудов. Правда, по сравнению с неурожайными 1905–1909 годами тренд поднялся, но в новой фазе подъема значения душевого производства были ниже, чем в предыдущей (см. рисунок 7.5).
В целом по России положение было, естественно, более сложным. Центральный район жил привозным хлебом, и динамика урожаев здесь не отражает реальную картину обеспеченности района продовольствием. На Юге продолжалось освоение целинных земель; новым обширным регионом колонизации стал Северный Кавказ. После строительства Новороссийского порта три кавказские губернии стали давать существенную часть экспорта, поэтому их необходимо учитывать в общем хлебном балансе России. Данные о производстве хлеба на Кавказе имеются с 1893 года, и график на рисунке 8.1 отражает картину потребления, производства и вывоза хлеба в 1893–1914 годах.
рис. 8.1. Динамика потребления хлеба и картофеля (в пересчете на хлеб 5:1) и вывоза хлеба на душу населения по 53 губерниям Европейской России (пуд.).[1999]
Так же как и на Черноземье, 5-летний тренд чистого остатка зерновых и картофеля для Европейской России не показывает видимой тенденции к увеличению или уменьшению потребления. Кривая движется вдоль средней линии в 20,6 пуда, плавно поднимаясь до 21,8 пудов в 1900–1904 годах, опускаясь до 19,3 пудов в 1905–1909 годах и затем снова поднимаясь.
Однако если рассматривать более длительный период времени, то надо заметить, что среднее потребление по 53 губерниям в 1894–1913 годах (20,9 пуда) было выше, чем среднее потребление по 50 губерниям в 1870 – 1880-х годах (19,2 пуда). Это явление было связано в основном с распашкой пастбищ и ростом расхода зерна на фураж. ЦСК не собирало данные о потреблении зерна на корм скоту, но осенью 1917 года Статистико-экономическое отделение Министерства продовольствия попыталось подсчитать, сколько хлеба уходит на фураж. Были запрошены сведения о нормах кормления скота из губерний, и поскольку начинался голод, то обычные нормы были урезаны до минимума. В итоге получилось, что в расчете на одного человека на фураж в 50 губерниях уходит никак не менее 6,3 пуда зерна[2000] – если же брать 53 губернии, то расход на фураж составит 6,5 пуда.[2001] Как отмечалось выше, минимальная норма потребления в пищу составлял 15,5 пудов на душу населения, таким образом, норма потребления в пищу и на фураж перед Первой мировой войной равнялась 22 пудам. Это примерно соответствовало реальному потреблению в известных высокими урожаями 1909–1913 годах (22,9 пуда), однако в предшествующее пятилетие урожаи были хуже, и среднее потребление (19,6 пуда) не дотягивало до нормы. Колебания тренда потребления носили циклический характер, в значительной мере они определялись климатическими факторами, чередованием периодов высоких и низких урожаев. В 1912 / 13 и 1913 / 14 годах вывоз на душу населения существенно уменьшился, что в сочетании с очень богатыми урожаями привело к росту потребления (см. рисунок 8.1). Некоторые авторы склонны считать этот рост показателем того, что продовольственное положение радикально улучшилось,[2002] в то время как другие специалисты полагают, что изменения не были столь существенными, что положение оставалось тяжелым.[2003] А. М. Анфимов полагал, что прогресс был достигнут в результате главным образом действия климатических и ценовых факторов, и в меньшей степени в результате реформы.[2004] В 1905–1912 годах цены на хлеб в Германии повысились на 29 %, что вызвало повышение экспортных цен; стоимость пшеницы в русских вывозных портах уже в 1905–1908 годах увеличилась на 32 %. Повышение цен обеспечило рост прибылей российских производителей, которые теперь могли вкладывать больше средств для увеличения производства – но благоприятная конъюнктура не могла длиться вечно, и в 1913 году цены стали снижаться, предвещая новый кризис.[2005]
Следует обратить внимание также на важные сдвиги в структуре сельскохозяйственного экспорта. Среднегодовой вывоз зерна и муки в 1911–1913 годах увеличился по стоимости сравнительно с 1901–1905 годами на треть, а вывоз продуктов животноводства вырос в два с половиной раза (!) и составил почти половину от зернового экспорта.[2006] Это свидетельствует о быстром развитии экспортного животноводства, о том, что часть прежде вывозившегося зерна стала скармливаться скоту и птице для производства шедшей на экспорт животноводческой продукции. Это, в свою очередь, приводило к увеличению расхода зерна на фураж и к относительному сокращению зернового экспорта, к формальному росту потребления зерна внутри страны, но в действительности это зерно вывозилось теперь в виде яиц, масла, невыделанных кож, живого скота и т. д.
Возвращаясь к вопросу о влиянии столыпинской реформы на рост производства, можно заметить, что, как видно из таблицы 8.2, корреляция между ростом производства и такими параметрами, как процент выхода из общины или процент землеустроенных земель, отсутствует. Следовательно, мы не можем приписывать рост производства столыпинской реформе. По-видимому, связь между «обуржуазиванием» земельных отношений и интенсификацией сельского хозяйства была не столь простой, как казалось. Л. И. Бородкин и И. Д. Ковальченко отмечали, что Степной район, характеризовавшийся самым глубоким «обуржуазиванием» крестьянства, характеризовался также и самой низкой интенсивностью сельскохозяйственного производства.[2007]
С другой стороны, результаты реформы еще не успели сказаться в полной мере; для улучшения хозяйства требовалось время, как говорил П. А. Столыпин, «двадцать лет покоя». По расчетам Л. С. Дякина, требовалось даже не 20, а 50 или 80 лет[2009] (как это было в Германии). Решающим условием повышения продуктивности хозяйства до европейского уровня было резкое увеличение капиталовложений. Междутем в 1913 году капиталовложения в расчете на 1 десятину пашни в России были в 3,6 раза меньше, чем в Германии (урожайность была меньше в 2,4 раза). Естественно, что это отставание было невозможно преодолеть за 5 или 10 лет.[2010] «Практически, столыпинская реформа не могла решить поставленных задач, потому что было уже поздно», – подчеркивает В. П. Данилов (выделено В. П. Даниловым – С. Н.) [2011].
Изменение потребления хлебов по отдельным губерниям можно проследить, опираясь на данные урожайной и транспортной статистики. Данные железнодорожной статистики можно считать точными, но данные о водных перевозках менее достоверны. Для 1908–1913 годов эти данные были обработаны статистиками в ходе подготовительных работ к нормированию продовольствия в 1916–1917 годах,[2012] но при этом отмечалось, что для средневолжских губерний погрешность в водных перевозках может быть достаточно большой. Еще одна проблема состоит в том, что данные о перевозках «второстепенных» хлебов (кукурузы, гречихи, проса) имеются только за 1912–1914 годы, поэтому мы исключили из рассмотрения (наряду со средневолжскими) южные степные губернии, где кукуруза и гречиха играли существенную роль в посевах и перевозках. В таблице 8.3 приведена информация о потреблении в 1908–1911 и 1909–1913 годах для 30 оставшихся губерний, которая может считаться относительно надежной. Кроме того, в этой таблице указано потребление в 1898–1902 годах для 13 губерний, в которых как водные перевозки, так и перевозки второстепенных хлебов были незначительны, и таким образом, имеется возможность определить потребление, учитывая лишь объем урожая и железнодорожных перевозок.