II отмене подушной подати; она была отменена в 1886 году. На Черноземье подушная подать в переводе на хлеб составляла 2,5–3 пуда на душу, и вместе с уменьшением выкупных платежей общее сокращение налогов бывших помещичьих крестьян составило 42–47 %. Стремясь компенсировать потери бюджета, правительство перевело государственных крестьян на выкуп. Выкупная операция была рассчитана на 44 года, в течение которых крестьяне должны были платить за ссуду в среднем 82 коп. с десятины вместо прежних 56 коп. оброчной подати. Однако и при этом повышении платежи государственных крестьян в расчете на десятину были в 1,6 раза меньше, чем платежи бывших помещичьих крестьян.[1518]
Под давлением Сжатия правительство стремилось переложить часть тягот с плеч переобремененного крестьянства на другие сословия. Для компенсации потерь от отмены подушной подати был увеличен поземельный налог (который собирался и с дворян), увеличен имущественный налог с горожан, введены налоги на прибыль акционерных компаний и банковских вкладчиков.[1519] Однако, по сравнению с другими странами, участие зажиточных слоев населения в налоговых тяготах было незначительным. Поземельный налог давал в России лишь 1,5 % доходов бюджета, в то время как во Франции – 9,1 %. Налог на городскую недвижимость в России давал 0,77 % доходов, а налог на денежный капитал – 1,4 %. В других странах эти подати входили в состав подоходного налога, который давал в Пруссии 16,4 %, а в Англии – 18 % доходов.[1520] Высшие классы российского общества по-прежнему пользовались привилегиями, унаследованными от эпохи крепостного права и несовместимыми с понятием о цивилизованном обществе. Нежелание высших классов нести налоговые тяготы было одним из факторов, обусловливавших финансовую слабость России.
Чтобы до какой-то степени ослабить земельную нужду, правительство решило организовать покупку дворянских земель крестьянами через специально созданный Крестьянский банк. Условия этой покупки были тяжелее условий выкупа земель по реформе 1861 года: крестьяне вносили 25 % наличными, а за оставшуюся сумму уплачивали банку 6,5 % в течение 55 лет. В принципе, купив землю на таких условиях, крестьяне еще долго платили за нее деньги, немногим уступавшие арендной плате, и эту землю можно лишь условно считать крестьянской. Как бы то ни было, за 1877–1900 годы крестьяне приобрели десятую часть частных земель Черноземья. К 1900 году частные земли крестьян увеличились с 3 до 7 % всех удобных земель, и вместе с надельными землями крестьяне владели 67 % удобных земель. Купцы и мещане, которые тоже скупали земли разорявшихся дворян, увеличили свою долю с 4 % до 9 %, а доля дворянского землевладения уменьшилась с 32 до 24 %.[1521]
Понятно, что на условиях, предоставляемых Крестьянским банком, землю могли покупать только зажиточные крестьяне или общины (иногда крестьяне создавали паевые товарищества). Из тех земель, которые были куплены в личную собственность две трети составляли имения свыше 50 десятин, и их покупателей уже нельзя назвать крестьянами[1522] – фактически это были новые помещики, вышедшие из крестьянской среды. Покупка земель открывала путь к формированию нового слоя средних землевладельцев, но она не решала проблемы малоземелья крестьянской бедноты.
В соответствии с неомальтузианской теорией для периода Сжатия характерны реформы, направленные на облегчение положения народа. Мы упоминали выше о значительном снижении налогов в 1880-х годах. Другим проявлением этой тенденции была политика попечительства по отношению к крестьянству. Она была проявлением происходившего после убийства Александра II возвращения к традиционализму. Как отмечал позднее министр внутренних дел В. К. Плеве, политика попечительства началась во времена графа П. Д. Киселева, и нашла свое яркое проявление в реформе 1861 года,[1523] но элементы этой политики можно обнаружить еще во времена Петра I и Павла I: в общем смысле, она была частью теории «регулярного государства». В 1880-х годах главным проводником политики попечительства был первый советник царя К. П. Победоносцев; идеи попечительства разделялись многими политиками и общественными деятелями того времени, в том числе и либералами. В 1880-е годы появилась литература либерально-народнического характера, которая доказывала преимущества общинного землевладения.[1524]
Основным принципом политики попечительства было сохранение общины как гарантии от появления нищего, голодного и склонного к бунту пролетариата. «Одна общинная связь может охранить крестьянское население от обезземеливания», – писал К. П. Победоносцев;[1525] один из идеологов реформы 1861 года К. Д. Кавелин называл общину «страховым учреждением от безземельности и бездомности».[1526] Эта мысль многократно повторялась в правительственных документах. «При сравнительно низком уровне крестьянского хозяйства, – говорится в проекте Редакционной комиссии о пересмотре законоположений о крестьянах (1903 г.), – опека общины, оберегая слабых и подгоняя нерадивых, должна быть признана благотворительной».[1527] Политика сохранения уравнительного общинного землевладения предполагала, в частности, «защиту слабых элементов» из крестьянства от «натиска на них людей, одаренных большой энергией, а иногда и большой неразборчивостью в достижении цели».[1528] Речь шла о защите бедняков от «кулаков» и «мироедов», о борьбе со скрытыми формами мобилизации земли в общине и с расслоением крестьянства, т. е. о борьбе с проникновением в общину буржуазных отношений.[1529]
В ряду законов и указов, реализовавших основной принцип политики попечительства, следует назвать указ 1883 года, запрещавший продажу крестьянских изб и построек, закон 1886 года об ограничении семейных разделов, указ 1887 года, запрещавший сдачу надельной земли в аренду без согласия общины. В целях укрепления общины были приняты законы 1893 года о запрещении продажи досрочно выкупленных наделов за пределы общины, об ограничении их залога и о контроле общины за арендой наделов.[1530]
Важным принципом политики попечительства была опора на общину как основу политической стабильности. Как отмечалось ранее, в период кризиса конца 1870-х – начала 1880-х годов крестьянство продемонстрировало свою полную лояльность правительству. «Наличность многочисленного самостоятельного крестьянства, сидящего на собственной земле, – писал в 1887 году проправительственный журнал „Русский вестник“, – важна не столько в видах имущественного обеспечения рабочего класса, сколько для того, чтобы это крестьянство служило оплотом общественного порядка».[1531] С. Ю. Витте в 1893 году называл крестьянскую общину «главной опорой порядка», в подтверждение своих мыслей он цитировал О. Бисмарка, который говорил, что «вся сила России – в общинном землевладении».[1532] В упомянутом выше проекте Редакционной комиссии говорится, что «крестьяне более, чем представители какой-либо другой части населения всегда стояли и стоят на стороне созидающих и положительных основ общественности и государственности и… являются оплотом исторической преемственности в народной жизни против всяких разлагающих сил…».[1533] Это стремление опереться на крестьянство проявлялось, в частности, в том, что военное начальство посылало в команды для подготовки унтер-офицеров почти исключительно крестьян; городские жители считались неблагонадежными.[1534]
Система попечительства во времена графа П. Д. Киселева включала такой элемент, как надзор за крестьянами со стороны деревенских и волостных старост, которые обходили крестьянские дворы и следили за «исправностью» хозяйств, не допускали раздела больших семей, продажи лошадей, делали внушения «лентяям» и «пьяницам». В помещичьих имениях эти функции выполняли управляющие, на которых была возложена обязанность не допустить разорения крестьянских хозяйств. После освобождения система надзора со стороны старост и управляющих исчезла, и правительство видело в этом одну из главных причин участившихся семейных разделов, продажи лошадей, распространения пьянства и раздоров в крестьянских общинах. В 1889 году была предпринята попытка возродить эту систему надзора; была введена должность «земского начальника», который при поддержке волостных старейшин должен был «способствовать развитию благосостояния в среде сельских жителей». Земские начальники назначались губернаторами из числа местных дворян и имели как административные, так и судебные функции на уровне низшей инстанции. (Эта деталь реформы вызвала возражения К. П. Победоносцева, утверждавшего, что дворянство само нуждается в «обуздании».[1535]) Самоуправление общины было нарушено, мирские суды упразднены, судьи, как и другие должностные лица волости отныне назначались земским начальником из предложенных обществом кандидатов. Любое постановление крестьянского схода теперь утверждалось земским начальником, который получил право подвергать аресту общинных должностных лиц и налагать на них штрафы.[1536]