асилию Македонянину с просьбой прислать епископа для крещения народа и наставления в вере. Император посылает епископа с двумя товарищами, Кириллом и Афанасием. Они начинают учить народ и устрояют для него славянскую азбуку. Затем следует чудо с Евангелием, положенным в огонь. Эти легенды встречаются и в русских летописях, но раздельно: посольство для испытания веры отнесено к Владимиру; а чудо с Евангелием, занесенное в Никонов свод, связано с крещением Руси, нападавшей на Царьград в 860 году. С этим первым крещением Руси некоторые ученые связывали чудесные события, заключающиеся в жизнеописаниях двух греческих епископов, Георгия Амастрийского и Стефана Сурожского. (См. о том Куника Die Berufung.) Но потом исследованиями о сих житиях проф. Васильевского эти события приурочены к первой половине IX века. См. также диссертацию А. А. Васильева «Византия и арабы» (СПб., 1902). Он касается первого крещения Руси, причем полемизует с проф. Голубинским.
Соображения о начале русского христианства в Крыму и на Тамани, о происхождении славянской кирилло-мефодиевской письменности и вообще об отношении русской начальной истории к болгарской см. в моих исследованиях: «О славянском происхождении дунайских болгар» и «Болгаре и Русь на Азовском поморье» («Разыскания о начале Руси»).
2 Constantin! Porphirogeniti de administrando imperio. chap. IX. Константин приводит две параллели в названии порогов: русские и славянские. К первым он относит Ульборси, Айфар, Варуфорос, Леанти и Струвун, ко вторым — Островунипраг, Неясыть, Вульнипраг, Веручи и Напрези. Кроме того, два порога имеют общее название, то есть без параллели: Есупи и Геландри. Долгое время историки и филологи пытались объяснять русские названия из скандинавских языков. (Напр., см. о Днепровских порогах в «Исследованиях» Лерберга.) Но в настоящее время, когда мы убедились, что около тех же мест обитали племена болгарские, нам сделалось понятным происхождение двух параллелей: первая, или древнейшая, принадлежит собственно руси, а вторая — болгарам-угличам. (См. «Еще о норманизме» и другие мои статьи по варяжскому и болгарскому вопросу в «Разысканиях о начале Руси».) Около Днепровских порогов были находимы золотые византийские монеты, которые восходят до VI века включительно («О древностях Южн. России» гр. Уварова); что ясно свидетельствует о давних сношениях днепровской руси с греками и указывает на ту древность, к которой могут быть отнесены русские названия порогов.
Относительно плавания руси из Киева в Тавриду и на Тамань см. статью проф. Бруна «Следы древнего речного пути из Днепра в Азовское море» (Зап. Од. об. T. V).
Что касается до русских лодок-однодеревок (povoÇoXa у Конст. Б), то, я полагаю, название это вводило доселе в некоторое недоразумение. Нет никакого вероятия, чтобы то были действительно лодки, выдолбленные только из одного дерева: на русской ладье помещалось по меньшей мере 50 человек, кроме груза (а по некоторым, напр. арабским, известиям, до 100 человек); она могла ходить не только по рекам, но и по морю. Несомненно, однако, что она имела свою особую конструкцию и гораздо меньшие размеры сравнительно с греческими судами. Может быть, основу ее действительно составляло одно дерево, отчего и произошло ее греческое название. Это название, может быть, относилось к малым ладьям; ибо флот русов состоял из больших и малых ладей. О последнем свидетельствует византийский писатель XI века Пселл (Bibliotheca Grecca medii aevi. Ed. Sathas, v. IV, p. 144).
Образцы эллинского и эллино-варварского стиля, находимые в могильных курганах Южной Руси, см. преимущественно в атласе при «Отчетах Императорской археологической комиссии», а также в «Древностях Геродотовой Скифии». (Издание той же Комиссии. См. также «Русские древности», изданные гр. И. И. Толстым и проф. Кондаковым.)
3 Олеговы договоры см. в ПСРЛ. Туземные русские князья и русские дружины, появляющиеся при самом начале нашей истории, если не устраняют, то видоизменяют вопрос о родовом быте, которому было посвящено много внимания в нашей историографии. Теория родового быта первоначально развита проф. Соловьевым в его трудах: «О родовых отношениях между князьями Древней Руси» (Москов. Сборник на 1846) и «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома» (М., 1847). Критический разбор этих трудов см. в Соч. Кавелина, ч. 2 1-го изд.
Приводя договоры Олега, оставляю в стороне наши летописные сказания об этом князе, то есть необыкновенном захвате Киева, чрезвычайно быстром покорении разных племен, чудесном походе на Византию и заранее предсказанной ему смерти от своего коня; так как сказания эти не подтверждаются никакими достоверными источниками и имеют вполне легендарный характер. Византийские историки, например, ничего не знают об осаде Константинополя Олегом (о ее недостоверности см. у меня в «Разыск. о начале Руси»). Некоторые пытались объяснять их молчание национальной гордостью. Но это объяснение самое невероятное; византийские историки не умалчивают о многих других неудачах и бедствиях империи; притом же и по самому сказанию нашей летописи Олег только осаждал Царьград, но не взял его. М. Г. Халанский легенды об Олеге Вещем пытается связать с былинами об «Илье Муромце и Вольге Святославиче» (ЖМНПр. 1902, август) при помощи этимологических натяжек. В том же роде толкование г. Шашбиного (Ibid. 1905, ноябрь). В своих «Разысканиях о начале Руси» я предлагаю соображения о том, что на легендах об Олеге Вещем отразились предания об Олеге Гориславиче и его пребывании в Византии, а на Святославе Игоревиче — предания о Святославе Ярославиче Черниговском.
Что касается русских отрядов, находившихся в те времена на византийской службе, то ряд известий о них встречается у Константина Багрянородного начиная с 902 года (De ceremoniis Aulae Byzant.).
4 Источники и пособия для истории хазар: Френа — De Chasaris excerpta ex scriptoribus arabicis. Petropol. MDCCCXXII. Сума — О хазарах (с датского перевод Сабинина в Чт. Об-ва ист. и древн. 1846. № 3). Стриттера — Chasarica в Мешог. Рер. т. III. Дорна — Tabary’s Nachrichten liber die Chasaren в Mémoires de l’Acad, des sciences. Vl-me serie. 1844. Григорьева — о хазарах в журнале «Сын Отечества и Северн. Архив» за 1835, т. XLVIII и в ЖМНПр. 1834. Часть III. Лерберга — Исследование о положении Саркела. Языкова «Опыт в истории Хазаров». Труды Российской Академии. Ч. I. 1840. Хвольсона — Известия о хазарах, буртасах, болгарах и пр. Ибн Даста. СПб., 1869. Гаркави — Сказания мусульманских писателей о славянах и руссах. СПб., 1870. Его же — Сказания еврейских писателей о хазарах и Хазарском царстве (Труды Восточ. отдел. Археолог, об-ва. Ч. XVII, 1874). Мои соображения о двойственной народности хазар в исследовании «Болгаре и Русь на Азовском поморье». Письмо Хаздая и ответ Иосифа см. в. Чт. Об-ва ист. и древн. российских. 1847. VI и у Белевского Monumenta. I т.
Из истории и древностей камско-волжских болгар: Френа — Alteste Nachrichten Über die Wolga Bulgaren в Mem. de 1’Acad. Vl-me serie. Лепехина о Болгарских развалинах в его Путешествии. Ч. I. Изд. 2. СПб., 1795. С. 266–282. Кеппена — о волжских болгарах в ЖМНПр. 1836. Ч. XII. Эрдмана — Die Ruinen Bulgars в Beirage zur Kenntniss des Inneren van Russland т. I. Григорьева — Булгары волжские в Библиотеке для чтения. 1836. Ноябрь. (Труды ориенталиста Григорьева о хазарах и булгарах перепечатаны в сборнике его исследований «Россия и Азия». СПб., 1876). Березина — Булгар на Волге в Учен, известиях Казан, универе. 1853. Вельяминова-Зернова «Памятник в Башкирии» (труды Восточ. отд. Археолог, об-ва. IV. СПб., 1859). Хвольсона — Известия Ибн-Даста. Гаркави — Сказания мусульман, писат. Савельева — Мухаммеданская нумизматика в отношении к русской истории. СПб., 1846. Charmoy — Relation de Massoudy et d’auters auteurs в Mem. de l’Academie 1834. Невоструева — «О городищах древнего Волжско-Болгарского и Казанского царств» и «Ананьинский могильник» (Труды Первого археолог, съезда. М., 1871). Относительно государственного и частного быта хазар и камских болгар хотя мы имеем довольно много известий, преимущественно арабских; но они так сбивчивы и разноречивы, что более точное изображение этих народов ожидает еще исследователей, и мы ограничиваемся пока только необходимыми указаниями. О славянстве болгар, кроме Фадлана, говорит и Масуди (Гаркави в ЖМНПр. 1872. № 4).
Отрывки из описания Ибн Фадлана сохранились в так называемом «Большом географическом словаре», который был составлен арабским географом Якутом, жившим в XIII веке. См. Френа — Ibn Foszlan’s und anderer Araber Berichte uber die Russen. St. P. 1823. С рассказом арабского писателя согласуется в общих чертах известие нашей летописи о языческом погребении у русских славян. «Когда кто умирал, — говорит она, — то над ним творили тризну; потом воздвигали большой костер, сожигали на нем мертвеца; собравши кости, клали их в небольшой сосуд и ставили его на столпе при дороге». О том же обычае сожжения трупов у славян упоминают и другие арабские писатели X века, именно Масуди и Ибн Даста. Последний говорит, что при этом жены покойного изрезывают себе ножами руки и лицо в знак печали, а одна из них добровольно подвергает себя удушению и сжигается вместе с ним. Пепел собирают в сосуд и ставят на холме (вероятно, в кургане, который насыпали в честь покойника). По истечении года родные собирались на этой могиле с кувшинами меду и устроивали пиршество в память умершего (у Хвольсона 29). Но собственно о руссах Ибн Даста рассказывает, что когда у них умрет знатный человек, то ему выкапывают большую могилу в виде покоя и кладут туда вместе с покойником его одежду, золотые обручи, съестные припасы, сосуды с напитками и монеты; туда же помещают живой и любимую его жену, и затем отверстие могилы закладывают (ibid. 40). Это известие указывает, что одновременно с сожжением существовал у русов и другой обычай погребения, то есть закапывание в землю. Но, конечно, различие в обычаях и в их подробностях относилось к разным ветвям, к разным местам жительства русского племени. Ибн Даста по всем признакам разумеет здесь ту русь, которая жила на берегах Боспора Киммерийского, то есть в Тмутараканском крае, в стране собственно черных болгар, и упомянутый обычай относится столько же к этим последним, сколько и к русам боспорским. В этом мнении еще более утверждает нас Масуди. Он также говорит об обычае русских славян сжигать покойников вместе с его женой, оружием, украшениями и некоторыми животными. А о болгарах замечает, что, кроме сожжения, у них существует обычай заключать покойников в какую-то храмину вместе с его женой и несколькими рабами (Гаркави, 127). Ясно, что тут идет речь о катакомбах; а подобные катакомбы найдены около Керчи, то есть в стране черных болгар. Между прочим, любопытна в этом отношении катакомба с фресками, открытая в 1872 году. Копии с фресок и объяснения к ним г. Стасова см. в Отчете Импер. археолог, комиссии (СПб., 1875). (Некоторые замечания о том же см. в моих «Разысканиях о начале Руси».) Наиболее подробное и критическое рассмотрение всех относящихся сюда известий заключается в исследовании А. А. Котляревского «О погребальных обычаях языческих славян». М., 1868. Произведенные в 1872–1873 годах проф. Самоквасовым в Черниговском краю раскопки некоторых курганов, заключавших в себе глиняные сосуды с перегоревшими костями, а также пережженные остатки металлических украшений и оружия замечательным образом подтвердили достоверность арабских известий и свидетельства нашей летописи о погребальных обычаях у древних русов. Он также нашел в Приднепровье и языческие могилы с целыми остовами, свидетельствующие, что одновременно с сожж