Из отдельных трактатов, посвященных этим народам, упомянем: Сума «Историческое рассуждение об узах или половцах» (Чт. Об-ва ист. и древн., год III, № 8. С датского перевод протоиерея Сабинина), о языке половецком в «Москвитянине» 1850 г. № V и X. Куника «О торкских печенегах и половцах по мадьярским источникам» (Учен, записки Академии по 1 и 3-му отделениям. T. III. 1855) и Блау Ober Volk-sthum und Sprache der Kumanen (Zeitschnft der deutschen Morgenlandi-chen Gesellschaft, Leipz. 1875. Ill и IV Heft.). На основании помянутого выше Куманского словаря Блау относит куманов к узбекской ветви турецкого племени, то есть к той ветви, которая составляет господствующее население Хивинского ханства. (Та же ветвь составила ядро киргиз-кайсацкого народа.) Этот вывод совпадает с известием Плано Карпини, который говорит, что бесермены (хивинцы) говорят языком команским, но закон держат сарацинский (магометанский). По поводу сочинения Блау см. статью Бурачкова «Опыт исследования о куманах или половцах» (Записки Одес. об-ва ист. и древн. T. X. 1877). В русской литературе укажем еще на очерк г. Мельгунова «Русь и половцы» (Сведения о гимназии Креймана. М., 1873).
Об осаде и взятии Перемышля Болеславом Смелым довольно пространно повествует Длугош.
О немецком посольстве к Святославу Ярославичу см. Lamberti Schafnaburgensis Chronicon под 1075 годом. Грамоты Григория VII к Изяславу и Болеславу напечатаны в Historica Russiae Monumenta. T. I. № 1 и 2. По словам Татищева, Болеслав хотя и был вдвойне родственник Изяславу, но еще ближе приходился Святославу, на дочери которого он был женат.
О заточении Олега на остров Родос упоминает игумен Даниил в своем «Хождении» в Иерусалим. Что Олег Святославич был женат на гречанке Феофании Музалониссе, см. о том соображения Лопарева в «Византийском временнике». T. I. 1894. Но, очевидно, ему остались неясны роль хазар в Тмутаракани и вообще местные отношения. См. мои «Разыскания о начале Руси». С. 339–345. Там же и о Тмутараканском камне с надписью.
18 О дочерях Всеволода см. у Карамзина к т. II примеч. 156 и 157. Критический свод всех латинских известий о супружестве Евпраксии с Генрихом IV находим у Круга во втором томе его Forschungen in der akteren Geschichte Russlands. S-Ptrsb. 1848.
Любецкий съезд и вообще события Святополкова княжения см. ПСРЛ. Хрущева «Сказание о Васильке Ростиславиче» в Чтениях Общества Нестора-летописца. Кн. I. Киев, 1879. Относительно Всеволодова племянника Ярополка Изяславича см. у Шлюмберже в истории Зои и Феодоры на с. 463 и 465 портреты сего князя и его матери в византийских царских костюмах, снятые с миниатюр «Псалтыри» архиепископа Тревского.
В летописи о месте княжего съезда 1100 г. сказано: «в Уветичах». Некоторые ученые старались определить, где лежали эти Уветичи, и делали разные предположения. Но тут очевидное недоразумение. В древнейшем списке, конечно, стояло: «у Витичева»; малограмотный списатель, не разобрав хорошо, принял это за одно слово и для большей ясности прибавил предлог «в». Впрочем, настоящее чтение встречаем у Татищева: «на Вятичеве». Еще Арцыбашев предполагал здесь ошибку (II. 329. Исслед. и лекции Погодина. IV. 162).
Походы на половцев см. Поли. собр. рус. летописей.
19 Мономахово «Поучение» сохранилось только в одной Лаврентьевской летописи. Рассказ Владимира о своем деятельном, простом образе жизни подтверждается Посланием о посте, которое митрополит Никифор написал для того же князя. Там говорится о Мономахе, что он «более на земле спит и дому бегает и светлое ношение порт отгонит, и по лесам ходя сиротину носит одежду и по пути, в град входя, волости деля, в властительную ризу облачится» (Русские достопамятности 1.68). Кроме рассуждения М. П. Погодина «О поучении Мономаховом» (Известия 2-го отд. А. Н. X. С. 294), оценку «Поучения» как «памятника религиозно-нравственных воззрений» см. в статье С. Протопопова (ЖМНПр. 1874. Февраль).
О Ярославе Святополковиче ПСРЛ. T. II.
Летопись наша (именно Ипатьевская) только вкратце упоминает под 1122 годом: «И Володаря яша Ляхове лестью, Василькова брата». Подробности мы находим в латино-польских источниках, именно у Герборда в жизни Отгона, епископа Бамбергского, у Кадлубка и Богуфала. (См. Белевского Monumenta Poloniae Historica. T. II. C. 2, 74, 350 и 508.) О захвате русского князя они сообщают не совсем согласно; по Кадлубку и Богуфалу, он был схвачен на пиру; но вероятнее и обстоятельнее других рассказывает о взятии его на охоте и выкупе Герборд. Длугош говорит, будто Володарь был пленен в сражении. Он прибавляет, что Болеслав взял за Володаря окупу 20 000 марок серебра и 500 сосудов, то есть блюд, чаш и ковшей греческой работы. Ипатьевская летопись под 1145 годом сообщает о судьбе вероломного Петра Власта. Преемник Болеслава Кривоустого Владислав II велел его ослепить, урезать ему язык, разграбить его дом и выгнать его с женой и детьми. Он нашел убежище на Руси.
О брачных союзах Мономаха см. у Карамзина. T. II, глава VII и примеч. 240 и 241.
О предприятии Леона Диогеновича и посылке русского войска Владимиром Мономахом в дунайские города сообщают почти все списки русских летописей, которые при этом называют Леона зятем Владимира (за исключением Густынской, которая называет его зятем Володаря).
К тому же времени относится сомнительный рассказ некоторых позднейших летописных сводов о том, что русские войска разорили Фракию и осадили самый Константинополь. Тогда устрашенный император Алексей Комнин будто бы послал к Владимиру Мономаху ефесского митрополита Неофита и других знатных людей с просьбою о мире и с богатыми дарами, между которыми находились: крест из животворящего древа, золотой венец, золотая цепь и бармы (оплечье) императора Константина Мономаха, сердоликовая чаша императора Августа, скипетр и пр. Неофит торжественно возложил на Владимира венец и бармы и назвал его царем. (См. своды Никоновский, Воскресенский и Густынский, а также в рукописных повестях у Карамзина к т. II примеч. 220.) По всей вероятности, этот рассказ сложился во времена гораздо более поздние, чем XII век, между прочим, для того, чтобы объяснить происхождение знаменитой Мономаховой шапки и других регалий, которые возлагались при короновании великих князей и царей московских. (Они хранятся в Московской Оружейной палате. Археолог Филимонов в еще неизданном своем исследовании доказывает, что так называемая Мономахова шапка работы мусульманско-египетских мастеров XIII века была прислана в дар египетским султаном Калауном хану Золотой Орды Узбеку, а от последнего перешла к Ивану Калите. Академик Кондаков считает ее произведением византийским.)
Замечательно, что греческие источники совсем не упоминают ни о Льве Диогеновиче, как зяте Мономаховом, ни о войне последнего с греками. По их известиям, сын Диогена Константин еще ранее того погиб в сражении с турками близ Антиохии (см. у Вриенния и Анны Комнины); а после того явился какой-то самозванец, выдававший себя за этого сына Диогена. Он был сослан в Херсонес Таврический, оттуда бежал к половцам и вместе с ними вторгся во Фракию, но был обманом захвачен в плен греками и ослеплен. О походе с половцами на греческую землю и ослеплении его упоминают и все наши летописи под 1095 годом, называя этого самозванца просто Девгеничем. По некоторым соображениям, и в предприятии этого лже-Константина участвовали не одни половцы, но и русь. Он действительно проник во Фракию и осадил Адрианополь. (См. Васильевского «Византия и печенеги» в ЖМНПр. 1872. Декабрь.) Может быть, это предприятие и подало повод к вышеупомянутому рассказу о войне русов во Фракии (причем вместо Адрианополя назван Константинополь) и присылке даров Владимиру Мономаху. Но и другой сын Диогена Леон, по словам Анны Комнины, был убит не в Дористоле, а в сражении с печенегами, в 1088 году. Итак, кто же был зятем Владимира, истинный царевич или самозванец? Вообще все эти известия довольно темны и сбивчивы. Г. Васильевский предлагает догадку, что Роман Диоген, кроме упомянутых, имел и других сыновей, так как он женат был два раза; что, кроме Льва, родившегося от второго брака, у него, вероятно, был еще сын Лев от первого брака и что этот-то последний, названный в нашей летописи зятем Владимира Мономаха, был женат не на дочери его, а на сестре («Русско-Византийские отрывки». ЖМНПр. 1875. Декабрь). Предположение о двух Львах, сыновьях Диогена от разных матерей, находим вполне вероятным; но полагаем, что, наоборот, Лев, убитый в 1088 году, происходил от первого брака, а Лев, погибший в 1116 году, рожден от второго, когда Диоген уже царствовал (1067–1071), и, следовательно, зять Владимира Мономаха был не только истинный царевич, но и «порфирородный». Что касается до предложения преемника Диогенова Михаила VII Дуки (1071–1078), который сватал для своего брата Константина дочь какого-то князя, то г. Васильевский основательно полагает, что этот князь был не кто иной, как Всеволод, отец Владимира Мономаха. (Об этом сватовстве идет речь в двух письмах Михаила VII, обнародованных ученым греком Сафою в Annuaire de l’essociation pour l’en-couragement des etudes gregues en France. 1875.) Но сватовство, очевидно, не состоялось, так же как, вероятно, не успело окончиться браком и то сватовство Михайлова предшественника, на которое есть намек в данных письмах. Может быть, в обоих случаях оно относилось к известной Янке, дочери Всеволода, которая недаром же осталась девицею и, будучи монахиней, предпринимала путешествие в Царьград.
О смерти Василька Леоновича Киевская летопись (по Ипат. списку) упоминает под 1196 годом. Иначе она называет его тут же «Василько Маричич, внук Володимира», то есть по матери Марии. Очевидно, Леонович и Маричич — одно и то же лицо. Та же летопись сообщает и о браке Мономаховой внучки с греческим царевичем; о каком царевиче здесь говорится, неизвестно. Карамзин справедливо полагал, что это Алексей, сын императора Иоанна Комнина (т. II, примеч. 242). См. ниже примеч. 25.
20 «Сказания о Борисе и Глебе», изданные по трем разным спискам О. М. Бодянским в Чтен. Об-ва ист. и древн. 1859, кн. I, и 1870, кн. 3. «Сильвестровский список Сказаний о свв. Борисе и Глебе», изданный отдельно И. И. Срезневским по поручению Археологического общества (СПб., 1860). В том и другом издании помещены «Сказания» в двух редакциях: первая редакция более древняя и оканчивающаяся перенесением мощей в 1072 году, принадлежит Нестору, который сам свидетельствует о том в конце. Вторая редакция, оканчивающаяся перенесением 1115 года, более украшена и, очевидно, более позднего происхождения (о том см. ниже в примеч. 22). О существовании Борисоглебской церкви в Константинополе свидетельствует «Путешествие Новгородского архиепископа Антония в Царьград», изданное под редакцией Савваитова (СПб., 1872).