Вскоре потом дело это опять возобновилось. Один священник нашел у наровских смердов (в области реки Наровы) уцелевший список со старой смердьей грамоты и начал читать ее вслух; но какой-то смерд вырвал у него грамоту из рук; смерда схватили и засадили в тюрьму. Псковичи были настолько наивны, что немедленно снарядили новое посольство в Москву с известием об отысканной старой грамоте и с жалобами на князя Ярослава и его пригородских наместников. Но тут оказалось, что в Москве менее всего заботились о подлинности подобных грамот.
Великий князь дал посольству гневный ответ: «Давно ли я простил вам вашу вину; а вы опять пристаете со смердами!»
Относительно жалоб на Ярослава Иван III сказал, что для разбора их пришлет во Псков своих бояр. Разбор этот, по-видимому, не привел ни к чему: Ярослав Васильевич остался наместником во Пскове, где умер в 1497 году и погребен в Троицком соборе.
Благодаря своей покорности псковичи действительно успели все время Ивана III сохранить свой вечевой быт. Весьма возможно также, что великая княгиня Софья Фоминична исполнила когда-то данное ею обещание и была верной ходатайницей за псковичей перед своим супругом[101].
Даннические отношения к Золотой Орде кончились. Но две главные ее ветви, Казань и в особенности Крым, долго еще не давали покоя Московскому государству и заставляли его тратить много сил на борьбу с ними. Крымская орда пока ограничивала свои разорительные набеги Юго-Западной и Литовской Русью, благодаря дружественным отношениям Ивана III к Менгли-Гирею и их общей борьбе с золотоордынскими ханами. Относительно Казани Иван III держался энергической политики, мстя казанцам за их набеги и опустошения и стараясь поставить их в вассальные отношения к Москве; для чего пользовался внутренними казанскими смутами, в особенности спорами разных царевичей за престол. Отсюда видим целый ряд русских походов в ту сторону. Московские походы были преимущественно судовые и напоминали прежние походы великих князей Владимирских на камских болгар. Обыкновенно отряды из разных областей спускались по Волге и ее притокам к Нижнему Новгороду и от этого сборного пункта уже соединенной ратью двигались на Казань. А конница по-прежнему ходила берегом — сквозь земли мордвы и черемисов. Вообще эти далекие походы были сопряжены с большими трудностями и потерями.
В Казани царствовал сын Махмутека Ибрагим. Недовольные им казанские вельможи вступили в тайные сношения с его дядей Касимом, известным московским служилым царевичем. Иван III дал ему войско и послал на Казань. Но казанские вельможи обманули Касима и не соединились с ним. Русское войско должно было возвращаться домой в холодную дождливую осень; причем оказался такой недостаток в продовольствии, что, по замечанию летописца, ратники принуждены были есть мясо в постные дни (в 1467 г.). Походы возобновлялись и в следующие годы, а в 1469 году их было два: один весной, другой летом. Весенний поход рассказан в летописях с разными подробностями о мужестве русских отрядов, доходивших до самых стен Казани и разоривших ее посады, но действовавших без должного единства и потому воротившихся без решительного успеха. Более удачен летний поход, совершенный под начальством Иоанновых братьев, Юрия и Андрея Большого; осажденный ими Ибрагим смирился и выдал всех русских пленников, захваченных его татарами в течение сорока лет. По смерти Ибрагима за престол спорили два его сына, от разных матерей, Алегам (собственно Ильгам) и Магомет-Аминь. Последний убежал в Москву и отдался под покровительство Ивана III; притом же мать его Нур-Салтан, вдова Ибрагима, вышла замуж за московского союзника Менгли-Гирея. Великий князь послал большую рать; главными воеводами были князья Данило Холмский и Семен Ряполовский (1487). Несколько недель они осаждали Казань; наконец Алегам сдался и отослан на заточение в Вологду. На его место посажен Магомет-Аминь в качестве московского подручника, и на Казанскую область наложены дани, которые собирались московскими чиновниками. Около десяти лет царствовал Магомет-Аминь; но за свои насилия и грабительства был изгнан возмутившимися казанскими мурзами, с которыми соединились князья Ногайские. Иван III вновь смирил казанцев и по их просьбе вместо Магомет-Аминя посадил у них младшего его брата от Нур-Салтан, Абдул-Летифа; а первому дал в кормление доходы с городов Каширы и Серпухова, где он также отличился насилиями и алчностью. По доносам и жалобам недовольных казанских вельмож Летиф потом по приказу Ивана был схвачен и заточен на Белоозеро (1502); а в Казани снова посажен Магомет-Аминь. Но он обманул расчеты Ивана III. Очевидно, в Казани была сильная партия, никак не хотевшая помириться с подчинением Москве. Хан последовал ее внушениям и внезапно отложился. Когда русские купцы приехали на казанскую ярмарку в июле 1505 года, они вместе с великокняжеским послом были схвачены, частью убиты, частью ограблены и выданы ногаям. Пользуясь болезненным состоянием приближавшегося к гробу Ивана Васильевича и происшедшим отсюда замедлением в делах, Магомет-Аминь подступил даже к Нижнему Новгороду; но был отбит, благодаря мужеству великокняжеского наместника Хабара-Симского, которому помогли содержавшиеся здесь литовско-русские пленники, искусные в стрельбе из пушек. Вслед за тем Иван III скончался; восстание и нападения казанцев остались пока безнаказанными[102].
XIIЛитовские отношения и внутренние дела при Иване III
Отношения к Казимиру IV. — Александр Казимирович и брак его с Еленой Ивановной. — Неудовольствия между тестем и зятем. — Отложение северских князей от Литвы. — Моско веко-Литовская война. — Захват ганзейских купцов. — Магистр Плеттенберг и война Московско-Ливонская. — Перемирие с орденом и Литвой. — Сношения с Габсбургами и другими государями. — Аристотель Фиораванти. — Успенский собор и прочие сооружения. — Иноземные мастера. — Вопрос о браках. — Перемена обхождения с боярами и влияние Софьи. — Кончина Ивана Молодого. — Придворные партии. — Венчание внука Димитрия и его опала. — Новгородская ересь жидовствующих. — Переход ее в Москву. — Архиепископ Геннадий. — Собор 1490 года. — Иосиф Волоцкий и его просветитель. — Колебания великого князя. — Собор 1503 года. Вопросы о вдовых священниках и монастырском землевладении. — Казни еретиков. — Судебник 1497 года. — Характер и завещание Ивана III Великого
Мы видели, как Литва при Ольгерде и Витовте, овладев землями Чернигово-Северской и Смоленской, вошла в непосредственное соседство с Московской, и тогда же начались военные столкновения между двумя собирательницами Руси. Литва, пользуясь внешней независимостью, опередила Москву в деле этого собирания и при первых столкновениях имела над ней некоторый перевес. Но мало-помалу Московская Русь с торжеством вышла из трудного периода всякого рода внешней и внутренней борьбы, и вслед за тем с ее стороны немедленно начинается наступательное движение на Русь Литовскую, то есть стремление распространить свою объединительную деятельность на ближайшие к себе области этой Руси.
Уже падение Великого Новгорода ясно показало, насколько государь Литвы и Польши Казимир IV уступал московскому государю Ивану III в личной энергии и государственной политике. Некоторые историки ссылаются на то, что король в своих денежных и военных средствах зависел от польских сеймов и что внимание его было постоянно отвлекаемо на запад отношениями прусскими, чешскими, венгерскими, молдавскими. Но ослабление королевской власти в Польше отчасти обусловливалось тем же недостатком энергии и государственных способностей; а силами Литовского великого княжества Казимир, если бы умел, мог бы располагать так же полновластно, как его предшественник Витовт или как Иван III располагал средствами своего Московского государства. Что касается до отвлечения разными внешними отношениями, то Иван был занят ими все свое царствование. Кроме личных качеств, перевес на стороне последнего скорее обусловливался тем, что собирание областей Восточной и Северной Руси сопровождалось тесным их сплочением в одно государственное тело; ибо это были области однородные, то есть единоплеменные и единоверные, и политика московская прямо стала на строго национальную почву, без всяких колебаний и сделок. Тогда как Литовское великое княжество уже само по себе представляло внутренний религиозный раздел между православной Русью и католической Литвой; а уния с католической, сеймовой Польшей, при ее стремлении к захвату русских земель, еще более увеличивала этот внутренний разлад, который неизбежно отражался в колебательной и выжидательной политике Казимира IV, и без того не отличавшегося деятельным, твердым характером.
После присоединения Великого Новгорода главным предметом столкновений служили мелкие князья Чернигово-Северские, которые мало-помалу начали переходить из литовского подданства в московское вместе со своими «дольницами», то есть уделами. Так поступали князья Воротынские, Одоевские, Белевские. Перешедшие тянули за собой родичей, оставшихся под Литвой, и в случае их упорства иногда делали вооруженные нападения на их волости, грабили их и частью отнимали. Отсюда возникли многие жалобы и частые пересылки Казимира с Иоанном. Любопытно следить за ответами сего последнего, которые, смотря по обстоятельствам, то были уклончивые и неопределенные, то прямые и откровенные. Например, на жалобу короля по поводу перехода помянутых князей в московское подданство Иван III между прочим пишет: «Ведомо королю самому, что нашим предкам великим князьям, да и литовским великим князьям, князья Одоевские и Воротынские на обе стороны служили с отчинами, а теперь эти наши слуги старые к нам приехали служить с своими отчинами, так они наши слуги». Далее Казимир жаловался на обиды и нападения пограничных московских людей, на то, что Димитрий Воротынский, отъезжая в Москву, захватил некоторые литовские волости и пр. «Свои шкоды (убытки) поминаешь, — ответил ему Иоанн, — а о наших забыл, сколько наших именитых людей твои люди побили.