ось полякам, смотревшим на Червонную Русь как на собственное приобретение. Их неудовольствие усилилось еще более по смерти Людовика, когда поставленные им старосты, считая Червонную Русь чуждой для себя землей, начали продавать села и даже значительные города (Кременец, Перемышль, Снятинь и другие). В довершение смут, возникших во время вопроса о наследнице польской короны, Ягайло, одолевший Януша Мазовецкого и отобравший обратно захваченные им города, не ограничился Мазовией, а сделал в 1384 году вторжение в Малую Польшу и сильно разорил ее; причем доходил до Вислицы, расположенной в нескольких милях от Кракова.
Естественно поэтому, что малопольские паны, которых земли постоянно страдали от литовских разорений, с великим усердием схватились за мысль о браке своей юной королевы с великим князем Литовским. С помощью этого брака они не только избавлялись от опасности со стороны соседа, но и делали его своим неразрывным союзником: открывалась полная надежда на соединение обеих стран в одно могущественное Польско-Литовское государство, страшное для всех своих соседей, в том числе и для прусско-ливонских немцев, которые теснили и Литву, и Польшу, стараясь поддерживать их взаимную вражду.
Соединение с Литвой было для поляков гораздо привлекательнее, чем соединение с Венгрией. Они уже испытывали на деле, что связь с последней не представляла больших выгод: она не защитила их от литвы и немцев; король оставался в Венгрии и пренебрегал Польшей; гордые мадьярские вельможи и не допустили бы его действовать иначе. Одним словом, Польша в этой связи должна была играть роль второстепенную и даже подчиненную, быть только провинцией Мадьярского королевства. Совсем другого для себя могли ожидать поляки от призвания на свой престол полуварварской, полуязыческой династии, которая неизбежно подчинилась бы влиянию польской гражданственности и открыла бы полякам пользование своими обширными и плодородными владениями в Юго-Западной Руси. Ревностным пособником малопольских магнатов при исполнении этого плана явилось высшее польское духовенство, так как брак с Ядвигой мог быть предложен Ягайлу только под условием его перехода в католичество и с ним крещения всего его народа в ту же веру.
Источники не сохранили нам подробностей о предварительных сношениях и переговорах между поляками и великим князем Литовским. Мы видим только, что предложенный брак с юной, прелестной королевой и польская корона обаятельно подействовали на Ягайла: он согласился на все условия, которых от него потребовали, то есть на перемену собственной православной религии; крещение своего народа; соединение Литвы с Польшей в одно государство, и, сверх того, обязался возвратить полякам не только всех пленных, но и отвоевать назад некоторые земли, отнятые у них соседями. Литовские вельможи, имея во главе князя Скиргелла, приехали в Краков в качестве сватов от своего государя. Но поляки не позаботились заранее расположить Ядвигу к этому браку. Против их настойчивых предложений она попыталась найти защиту у своей матери. Тогда соединенное польско-литовское посольство из Кракова отправилось в Венгрию к Елизавете и привезло ее согласие на брак с Ягайлом. После чего созванный в Кракове сейм решил вопрос о супруге королевы также в пользу великого князя Литовского. Торжественное польское посольство прибыло к нему в город Крево и получило от него письменное подтверждение всех его обещаний. Ягайлу оставалось только приехать в Краков для исполнения обряда, как вдруг решительность его соперника едва не испортила все дело.
Услыхав о намерении польских панов выдать Ядвигу за литовского князя, Вильгельм вздумал помешать этому намерению внезапным прибытием в Краков и соединением со своей нареченной супругой. Польские вельможи сначала действительно были озадачены его неожиданным появлением; однако, со своей стороны, тоже решились во что бы то ни стало воспрепятствовать намерениям принца. Краковский каштелян запер перед ним ворота королевского замка и запретил его впускать, так что Вильгельм принужден был со своей свитой остановиться в предместье. Но юная королева, продолжавшая считать его своим законным супругом, в сопровождении придворных дам стала отправляться на свидания с принцем. Эти свидания устраивались в одном францисканском монастыре; причем молодые кавалеры и дамы, составлявшие свиту, услаждали себя музыкой и танцами. Между статным Вильгельмом и красавицей Ядвигой не замедлила возникнуть горячая сердечная привязанность, и они решили на самом деле исполнить заключенный в детстве брачный союз. Принц тайком прокрался в королевский замок и некоторое время скрывался в покоях королевы, сделавшись действительным ее супругом. Когда краковские вельможи узнали о его поступке, они не обратили внимание на последнее обстоятельство, а с позором выгнали принца из замка и отдали приказ страже не выпускать королеву за его ворота. Ядвига снова отправилась было в предместье на свидание с мужем; когда же ворота остались перед ней запертыми, она схватила топор и принялась сбивать тяжелые замки. Но, конечно, руки ее были для этого слишком слабы; а один из вельмож, именно преданный ей краковский подскарбий Димитрий из Горая, успел наконец убедить королеву в том, что ей не оставалось ничего более, как покориться своей участи. После того Вильгельм, видя, что дальнейшее его пребывание в Польше становится опасным, поспешил уехать, ибо Ягайло с многочисленной свитой уже находился на пути в Краков.
Окруженная суровыми, непреклонными панами, покинутая собственной матерью, юная королева все еще продолжала отказываться от брака с литовским князем, которого воображение и доходившие до нее слухи рисовали ей в виде свирепого, зверообразного язычника, умертвившего собственного дядю. А главное, ее набожность и скромность возмущались мыслью о новом браке после только что совершившегося, действительного супружества. Но духовенство постаралось успокоить все ее сомнения на этот счет; действуя на ее благочестие, оно указывало на великую заслугу обратить в христианство целый языческий народ и, следовательно, столько душ спасти от вечной муки. Магнаты, в свою очередь, указывали ей на смутное положение страны и внешние опасности, из которых представлялся только один выход: тесное единение с соседним Русско-Литовским государством. Наконец, утомленная долгой борьбой, Ядвига уступила, и, желая собрать более точные сведения о наружности и характере своего нового жениха, с этим поручением отправила навстречу к нему одного из своих приближенных, Завишу Олесницкого. Ягайло принял посла очень ласково, и, зная о тайном поручении, пригласил его с собой в баню, чтобы показать ему все свои телесные качества. Воротясь в Краков, Завиша успокоил Ядвигу, описав ей привлекательными чертами наружность, характер и обхождение Ягайла. Ягайло считал в это время уже за тридцать лет. Он был среднего роста, худощав, имел небольшую голову клином, покрытую редкими волосами, продолговатое лицо с узким подбородком и маленькие черные глаза с блестящим, беспокойным взглядом; брил бороду и носил длинные, тонкие усы. Бывший в молодости любимцем и баловнем своих родителей, он отличался неровным характером и распущенностью. Ленивый на всякий другой труд, физический или умственный, он до страсти любил охоту, которой ежегодно по нескольку месяцев без устали предавался в литовских пущах. Между тем как двоюродный брат его Витовт получил порядочное образование, знал языки немецкий и отчасти латинский, благодаря своему воспитателю, одному пленному тевтонскому рыцарю, Ягайло даже не выучился ни читать, ни писать и, кроме литовского и русского, не знал никаких языков. Непосредственное влияние женственного воспитания, кроме развитой чувственности, отражалось во множестве суеверий и разных примет, которыми был одержим Ягайло, а также в его непрерывном опасении разных козней и целом ряде предосторожностей, которыми он себя окружал. Постоянно стараясь всех задабривать и привязывать к себе, он отличался большой расточительностью в раздаче земель и всяких подарков своим вельможам. Но при всей наружной мягкости и даже слабости характера Ягайло нередко раздражался до бешенства, а из эгоистических расчетов был способен на большую и обдуманную жестокость, как это показала судьба его дяди Кейстута. Когда обстоятельства настоятельно требовали, он покидал обычную лень и на время являлся деятельным политиком. Многие и важные его успехи в политических делах историки объясняют обыкновенно его замечательным счастьем и удачей, которые действовали, так сказать, помимо его собственных усилий. Это не совсем верно: Ягайло, несомненно, был одарен от природы недюжинным умом, был хитер и дальновиден, и если бы получил надлежащее воспитание, то, вероятно, явился бы одним из замечательнейших государственных людей своего времени. Польские магнаты, конечно, хорошо осведомились, с кем имели дело; они не ошиблись в своих расчетах на увеличение собственных привилегий и на разные подачки из королевских имуществ, благодаря щедрости будущего короля, обязанного им польской короной.
В феврале 1386 года Ягайло прибыл в Краков. 15-го числа произошел формальный его переход из православия в католичество, и вместо Якова он назвался Владиславом. Заодно с ним перешли из православия в католицизм некоторые сопровождавшие его братья и родственники, в том числе Коригелло и Витовт. Последний, как мы видели, во время пребывания своего в Пруссии крестился из язычества в католическую веру. Потом во время княжения своего в Западной Руси он принял православие, а теперь из угождения Ягайлу вновь перешел в католицизм и получил имя Александра. Тогда же и многие литовские бояре из свиты великого князя крестились в католическую веру. 18 февраля совершился торжественный брак Ягайла с Ядвигой. В тот же день на радостях он выдал грамоту, которой еще более расширялись права и привилегии, дарованные польским панам и шляхте королем Людовиком на Кошицком сейме 1374 года. А вскоре затем, 4 марта, последовало коронование Ягайла польской короной. Оно сопровождалось шумным весельем в Кракове: пиры, танцы, рыцарские турниры, певцы и скоморохи поочередно сменяли друг друга