[46].
Одним из главных последствий поражения Витовта на Ворскле было подкрепление связи Великого княжества Литовско-Русского с Польским королевством. Ослабленный этим поражением, Витовт должен был смягчить свой высокомерный тон ни от кого не зависимого государя и искать у своего двоюродного брата Ягайла поддержки против сильных соседей, то есть Северо-Восточной Руси, Золотой Орды и двух немецких орденов. В январе 1401 года состоялся съезд двоюродных братьев в Вильне. На этом съезде литовско-русские князья и бояре торжественным актом обязались всеми силами оказывать всякую помощь польскому королю и по смерти Витовта никого не иметь своим великим князем, кроме Владислава-Ягайла. Со своей стороны польские чины обязались в случае смерти Владислава никого не избирать на свой престол без согласия Витовта. Таким формальным актом подтверждена была политическая уния Литвы с Польшей, обещанная Ягайлом при его короновании, и великий князь Витовт признавался только его пожизненным наместником в Литве и Руси. Но при этом не было более речи о ежегодной дани, которую требовала с великого князя покойная королева Ядвига. Благодаря этой унии, то есть поддержке поляков, Витовт, как мы видели, скоро оправился от поражения и возобновил наступательное движение на Северную и Восточную Русь. Но особенно тяжкий удар Польско-Литовская уния нанесла ближайшему своему соседу, беспощадному врагу славян и литвы, то есть немецкому, или Тевтонскому, ордену.
Главным поводом к их взаимному столкновению служила Жмудь, которую Витовт во время борьбы с Ягайлом отдал своим союзникам, тевтонским рыцарям, и которая оставалась языческой страной и после крещения собственной Литвы. Немцы начали вводить там христианство, по своему обычаю, огнем и мечом, для чего предпринимали туда опустошительные походы с двух сторон, из Пруссии и Ливонии. Несчастные жмудины платили восстаниями против своих притеснителей и обращались с просьбой о помощи к своему прирожденному князю, то есть к Витовту. Этот последний пока избегал разрыва с орденом и даже иногда помогал ему в усмирении Жмуди; но ждал только удобного случая воротить себе эту наследственную землю. В то же время возникли неудовольствия между орденом и Ягайлом вследствие того, что король Венгерский Сигизмуд заложил ордену часть своего Бранденбургского маркграфства, именно так называемый Неймарк или Новую Мархию, границы которой с Польшей были очень неопределенны и спорны. Поляки не могли также простить тевтонам потерю своего Балтийского поморья. Всегда тлевшая под пеплом искра племенной вражды между славянами и немцами готова была вспыхнуть при помощи дуновения ветра.
Пока был жив Великий магистр Конрад фон Юнгинген (1393–1407), отличавшийся миролюбием, набожностью и мягкостью характера, он умел устранять всякое решительное столкновение с соседями. Это миролюбие его наконец наскучило беспокойной орденской братии и вызвало реакцию в другую сторону; по смерти Конрада рыцари преемником ему выбрали его близкого родственника Ульриха фон Юнгингена, который был известен совсем противоположным характером, то есть отличался решительностью и военной отвагой.
В 1408 году в Литве случился неурожай. Польский король послал ей из своих куявских земель 20 судов, нагруженных хлебом.
Когда этому речному каравану пришлось плыть в пределах Пруссии, тевтонские рыцари, рассчитывавшие продавать свои хлебные запасы в Литву по дорогой цене, захватили караван под предлогом, что в нем скрыто оружие. Напрасно поляки требовали вознаграждения за такой наглый захват. Их отношения к ордену становились более и более натянутыми. Между тем на Жмуди возобновились восстания против немцев, искусно подстрекаемые Витовтом. В 1409 году с обеих сторон производились большие военные приготовления. Явившиеся посредниками в этих распрях, король Чешский Венцель, задолжавший немцам значительную сумму денег, и его брат король Венгерский Сигизмунд (вскоре германский император) обнаружили явное пристрастие в пользу ордена и потому успели только водворить короткое перемирие, которым та и другая сторона воспользовалась для окончания своих приготовлений и сосредоточения больших военных сил. По истечении этого перемирия обе неприятельские армии сошлись на пределах Пруссии и Польши при деревнях Грюнвальде и Таненберге, где и произошла знаменитая битва 15 июля 1410 года.
В сказаниях летописцев количество соединенного польско-литовско-русского войска исчисляется свыше полутораста тысяч человек; в том числе у Витовта было до 30 тысяч легкой татарской конницы, предводимой его союзником султаном Саладином, одним из сыновей Тохтамыша, а у Ягайла до 20 тысяч конного войска, набранного в Чехии и других западнославянских землях. Число орденской армии будто бы простиралось до 90 тысяч; из них более 30 тысяч заключали наемные отряды, набранные преимущественно в Германии. Но все эти цифры преувеличены, и если уменьшим их наполовину, то будем ближе к истине. Если превосходство в силах было на стороне славян и литвы, то лучшее воинское устройство и лучшее вооружение оставались на стороне ордена, у которого была также более многочисленная артиллерия. Правое, или Витовтово, крыло вначале не выдержало натиска рыцарей и подалось назад; но тут полк смоленский остановил стремление немцев; а тем временем левое, то есть польское, крыло потеснило неприятелей. Битва была очень упорная и кровопролитная и окончилась совершенным поражением немцев. До половины их числа пало на поле вместе с Великим магистром и 200 орденскими рыцарями; множество пленников со всем лагерем и военными орудиями достались в добычу победителям. Витовт принимал личное участие в битве. Общим предводителем считался польский король; но он мало распоряжался, а большую часть времени провел в теплых молитвах, стоя на холме позади войск, окруженный большой свитой. Таким образом, эту битву выиграл не какой-то полководец; победа была одержана народным славянским ополчением. Из русских областей в ней участвовали полки галицко-волынские, киево-северские, полоцко-витебские, смоленские и прочие. Из них своим мужеством в этот день отличились особенно смоляне; но главную честь победы стяжали, несомненно, поляки. Дотоле занимавшая скромное место в ряду европейских держав, Польша, благодаря тесному единению с Литвой и Западной Русью, после этой битвы высоко поднялась во мнении целой Европы.
Это была одна из тех битв, которыми решалась участь целых государств. И действительно, в первые дни после нее казалось, что все здание с такими трудами созданного прусско-немецкого государства готово рушиться и сделаться добычей победителя. Король во все стороны разослал требования покорности; города и области Пруссии начали сдаваться ему один за другим; при этом выступили наружу вся ненависть туземного прусского населения к завоевателям немцам и даже нелюбовь самих немецких горожан и сельских дворян к рыцарям-монахам. Но с другой стороны не замедлила обнаружиться неспособность главного предводителя и недостаток единодушия в славянском лагере. Король слишком долго медлил и величался своими лаврами на месте победы. Вместо того чтобы тотчас ударить на самое средоточение орденского государства, на его столицу Мариенбург, Ягайло только на десятый день явился под его стенами. Тем временем один из орденских комтуров, энергичный Генрих фон Плауен, успел стянуть сюда остатки военной орденской силы, запастись провиантом и принять все меры, необходимые для упорной обороны. Осада Мариенбурга затянулась. В польско-литовском войске открылись болезни. На помощь ордену шли подкрепления из Ливонии и Германии; Сигизмунд, новоизбранный германский император, угрожал королю открытой войной. Первый покинул осаду Витовт; говорят, на него повлияли коварные внушения немцев насчет слишком усилившегося польского могущества, угрожавшего Витовтовой самостоятельности. Потом ушли мазовецкие князья, Семовит и Януш. А наконец, и сам Ягайло снял осаду. Прусские города между тем стали переходить в руки немцев. Война тянулась до следующего, 1411 года и окончилась миром в Торуне, по которому орден удержал за собой почти все владения; только Жмудь отошла к Великому княжеству Литовскому, а земля Добрынская к польской короне. Следовательно, невелики были матермальные выгоды победителей в сравнении с тем, что могла им дать победа при Грюнвальде. Зато моральные последствия победы все-таки были огромные. В этом отношении Грюнвальдскую битву можно сравнить с битвой Куликовской[47].
Более тесное сближение Великого княжества Литовского с польской короной продолжалось и после того, под давлением той же общей опасности, угрожавшей со стороны немцев: оправившийся от поражения орден, в лице своего нового магистра, помянутого фон Плауена, уже задумывал воротить свои потери; причем опирался на сочувствие и помощь Германии, где новый император Сигизмунд, хотя и принадлежал к чешскому королевскому дому, однако был усердным поборником германизма и противником славянства. Для ордена была чувствительна утрата Жмуди; ибо эта область служила звеном, соединявшим тевтонских немцев с ливонскими, и в будущем могла повести к их полному слиянию. Вошедши в состав славяно-литовского государства, она навсегда разрывала земельную связь между двумя немецкими орденами.
Одним из главных проявлений усиления Польши и дальнейшего сближения с нею Литвы была так называемая Уния Городельская.
В 1413 году в октябре месяце съехались на берегах Западного Буга, в русском местечке Городло, с одной стороны Ягайло и польские вельможи, с другой Витовт и литовские бояре. На этом сейме составлен был новый торжественный акт унии Литвы с Польшей. В нем повторялось условие 1401 года относительно общего избрания преемников как Витовту, так и Ягайлу. Далее, на будущее время должны были в вопросах, касавшихся обеих стран, собираться общие сеймы, преимущественно в Люблине или Парчове, по образцу Городельского. Наконец, для вящего их объединения литовское боярство получило не только владельческие права и привилегии польской шляхты, но и самые польские гербы. Для этого знатные литовские роды были распределены или, точнее, приобщены к польским родам, имевшим свои знаки или гербы по образцу западноевропейского рыцарства. Так, воевода Виленский Монивид приобщен к польскому гербу Леливы, Трокский Явн — к гербу Задора, каштелян Виленский Мингайло — к гербу Рав