Подчинение Москве Иван Федорович выразил весьма наглядно тем, что при смерти своей (1456) он завещал Василию Темному на соблюдение Рязанское княжество вместе с восьмилетним сыном Василием, конечно, по малолетству этого последнего. Великий князь взял мальчика на воспитание к себе в Москву, а в рязанские города и волости послал своих наместников.
Хотя некоторое колебание Рязани между литовской и московской зависимостью напоминает Тверь, но с той разницей, что здесь еще сильнее обнаружилось преобладание московского тяготения над литовским. Кроме общих причин, единоплеменности, единоверия и влияния митрополитов, такому преобладанию способствовали также постоянные столкновения в Северском крае на западных рязанских границах, мало определенных и нередко менявшихся; эти столкновения питали сильные неудовольствия между Рязанью и Литвой. Была и еще одна важная черта отличия между Тверью и Рязанью — это разные отношения к татарам, обусловленные неодинаковым географическим положением того и другого княжества. Между тем как Тверское княжество имело сравнительно небольшой объем, лежало довольно глубоко на север, со всех сторон было окружено русскими областями и со второй половины XIV века почти не знало татарских разорений, Рязанская земля на своих обширных юго-восточных пределах была совершенно открыта нападениям степных кочевников. Дань, платимая рязанскими князьями в Орду, не мешала этим кочевникам время от времени совершать губительные набеги на их землю, жечь, грабить и выводить из нее толпы пленников. Из целого ряда таких нападений, приводимых летописями, остановим внимание на следующем.
В 1444 году пришел на Рязань ордынский царевич Мустафа с татарской ратью, пограбил волости и села и, остановившись в степи, послал сказать рязанцам, что они могут выкупить у него пленников. Те действительно их выкупили. Вскоре Мустафа опять пришел в Рязань, но уже с миром и с намерением провести в ней зиму, потому что в степи оставаться было невозможно; осенью она вся погорела пожаром; зима настала самая жестокая, с глубокими снегами и сильными вьюгами; лошади татарские попадали от бескормицы, а всадники мерзли от холода. Мустафа, неизвестно почему, был впущен в Переяславль-Рязанский без сопротивления; татары его расположились отчасти в городе, отчасти в окрестностях. Когда узнали о том в Москве, Василий Темный послал на Мустафу воевод Василия Оболенского и Андрея Федоровича Голтяева со своей дружиной, к которой присоединился отряд мордвы на лыжах. Рязанцы выслали царевича из Переяславля, и он, кое-как укрепившись на берегу Листани, верстах в десяти от города, приготовился к отчаянной обороне. Нападение произведено было с двух сторон: с одной — московская пехота, вооруженная ослопами, топорами и рогатинами; с другой — мордва и рязанские казаки на лыжах с копьями, рогатинами и саблями. Сопротивление, оказанное татарами, достойно было лучших времен их славы. Цепенея от холода, лишенные возможности бросать свои меткие стрелы, они защищались рукопашным боем, резались крепко и не сдавались в плен; наконец, подавленные числом, неприятели большей частью были перебиты, и сам Мустафа пал в сече со многими мурзами. Это известие летописей о приходе Мустафы любопытно еще потому, что здесь они впервые упоминают о «казаках». По всем признакам, то было легкое войско, которое противополагалось пешей тяжелой рати. Вероятно, такое войско первоначально образовалось именно из тех сторожевых поселений (станиц), которые устанавливались в степных местах для обороны пределов и для наблюдения за татарами. Во всяком случае, помянутые рязанские казаки принадлежали к так называемому служилому сословию. А их имя, конечно, одного происхождения с татарскими казаками или кайсаками, как называлась в Орде наиболее бедная часть кочевников[59].
Ко времени Василия II относится начало особого царства Казанского, которое более ста лет было беспокойным соседом России.
Осенью того же 1445 года, в котором великий князь был в плену у царя Улу-Махмета, орда этого последнего из Курмыша двинулась далее на восток. В это именно время, по некоторым известиям, Улу-Махмет с одним из своих сыновей, Юсупом, пал от руки старшего сына Махмутека, который вслед за тем является ханом в Казани. То был старый болгарский городок, расположенный на левой стороне Волги. Он упоминается в числе городов, взятых войском Василия Дмитриевича в походе 1399 года. Теперь им владел какой-то татарский князь, которого русская летопись называет Либей (Али-Бек?). Махмутек убил Либея и сам утвердился в Казани. Вскоре этот свирепый энергический хан успел скопить вокруг себя большую орду и завоевать многие окрестные области. Казань сделалась средоточием значительного ханства, которое окончательно отложилось от Золотой Орды и стало жить особой, самостоятельной жизнью. Пределы его приблизительно совпадали с пределами древнего Болгарского царства. Очевидно, сие царство до некоторой степени сохранило свои предания и внутренние связи даже и после татарского завоевания; а потому, как скоро нашло себе новое средоточие вместо разоренного Булгара, то легко возобновило свое отдельное политическое существование; чему попытки мы видели уже в XIV веке, когда начались смуты в Золотой Орде. Торговый, промышленный дух Волжской Болгарии снова ожил в Казани; этот город вскоре заново обстроился, наполнился большим числом жителей, приобрел важное торговое значение и сделался одним из видных центров мусульманской гражданственности.
Но уже с самого своего основания Казанское царство стало во враждебные отношения к Москве; ибо ханы его питали старые татарские притязания на дань и безнаказанные грабежи русских пределов. Тогда Василий II усилил систему служебных Москве татарских князей и царевичей, которых старался противопоставить ханам Казани и Золотой Орды. Водворению этой системы помогали в особенности смуты и междоусобия в самой Орде; так как побежденные или обиженные царевичи и мурзы нередко искали покровительства и убежища у русских великих князей. Образцом таких служебных или вассальных княжеств явилось ханство Касимовское.
Выше мы видели, что в 1447 году на помощь Василию в его борьбе с Шемякой явились два татарских царевича Касим и Ягуп, братья Махмутека. По всей вероятности, они со своей дружиной ушли из Болгаро-Казанской земли от преследований старшего брата, избегая той же участи, которой подвергся их отец Улу-Махмет с младшим сыном своим Юсупом. Касим и Ягуп после того не один раз упоминаются в числе верных подручников и слуг великого князя, как во время его войны с Шемякой, так и при нашествии на Русь разных татарских полчищ. Например, в 1449 г. татары хана Сеид Ахмета внезапно напали на московские пределы; царевич Касим выступил против них из Звенигорода, разбил и отнял у них полон. А в 1452 году при известии о приближении хищной толпы татар с Малбердей-Уланом Василий, бывший тогда в Коломне, отрядил против него Касима с его татарами и воеводу Александра Беззубцева с коломенцами; они догнали и побили Малбердея на реке Битюге.
Когда окончилась борьба с Шемякой, а между тем усилились враждебные отношения со стороны нового Казанского царства, Василий пожаловал во владения царевичу Касиму разоренный татарами Мещерский Городок, лежавший на северо-восточных пределах Рязанской области, на левом берегу Оки. Возобновленный под именем Нового Низового Городка (вблизи разоренного), он впоследствии сделался известен более под именем Касимова. Выбор этого места для пожалования татарам объясняется обстоятельствами. Во-первых, оно находилось в области инородцев-язычников мордвы и мещеры, и этих туземцев легче было подчинить татарину и мусульманину, нежели русское и православное население. А во-вторых, отсюда служебные татары одинаково могли быть обращаемы и против золотоордынских своих соплеменников. Кроме того, московское правительство в лице касимовских ханов имело всегда готовых претендентов на престол казанский или саранский, так как эти ханы принадлежали к семье Чингизидов, и, действительно, оно не раз пользовалось ими для того, чтобы водворять свое влияние в Казани. Известия летописей о царевиче Касиме прекращаются около 1470 года. С именем его местное татарское предание связывает построение каменной мечети и первого ханского дворца в Касимове. Но ныне существующая мечеть выстроена заново в XVIII веке; при ней сохранился только старинный минарет. А от каменного ханского дворца теперь ничего не осталось. Преемником Касима был сын его Даньяр. Но затем мы не видим постоянного преемства в одной линии: ханами Касимовскими, по воле московских государей, являются иногда татарские царевичи и других линий. Это вассальное ханство существовало около 200 лет[60].
VIIСвидригайло и Казимир IV. Начало крымского царства
Свидригайло великий князь. — Захват поляками Подолья. — Их неудачная попытка на Волынь. — Личность Свидригайло и его борьба с Сигизмундом Кейстутьевичем. — Кончина Ягайла. — Торжество Сигизмунда и его убиение. — Выбор Казимира Ягайловича на литовско-русский престол. — Заговор Михаила Сигизмундовича и мятеж смольнян. — Вступление Казимира на польский престол. — Возобновление унии. — Сеймовые споры поляков и литво-руссов. — Влияние Гаштольда и Збигнева Олесницкого. — Кончина Свидригайла. — Приобретение Западной Пруссии. — Киевское удельное княжество и Олельковичи. — Неудачный заговор князей и падение удельной системы в Литовской Руси. — Киевская митрополия. — Сыновья Казимира. — Крымская орда при Эдигее. — Итальянские колонии Кафа и Тана. — Записки Ланну а и Барбаро. — Династия Гиреев. — Менгли- Гирей
Бездетная кончина Витовта влекла за собой важный вопрос о его преемнике на великокняжеском престоле Литвы и Руси и о дальнейшей судьбе Польско-Литовской унии. Правда, еще был жив прежний великий князь, а теперь король Польский Владислав-Ягайло Ольгердович. На основании наследственных прав и предшествовавших договоров он мог прямо соединить на своей голове короны Польши и Литвы; но тому помешали его нерешительный характер и сопротивление, которое он, по всей вероятности, встретил бы со стороны литовско-русских бояр, привыкших в школе Витовта дорожить самостоятельностью своего государства и опасавшихся его поглощения Польшей. Кроме польского короля, оставались еще в живых два внука Гедимина: Болеслав-Свидригайло, младший брат Ягайла, и Сигизмунд, младший брат Витовта. Существовали еще племянники Ягайла, внуки Ольгерда, удельные князья Корибутовичи, Лугвеневичи, Владимировичи и другие; но они были греческой веры, следовательно, не желательны полякам и литвинам католикам. По родственному чувству Ягайло, естественно, отдал предпочтение своему родному брату Болеславу-Свидригайлу, в то время удельному князю Новгород-Северска и Брянска, и возвел его на престол Литвы и Руси. Торжественно, по обычаю предков, Свидригайло был венчан великокняжеской короной в кафедральном виленском соборе, в присутствии съехавшихся со всех сторон литовских и русских князей и бояр. Но польский король ошибся, рассчитывая найти в младшем брате покорного подручника или просто своего наместника.