Некоторой сдержкой против умножений торговых пошлин служили и княжеские договоры; причем князья и вечевые общины стараются своим купцам доставить везде свободный проезд и оградить их от излишних поборов в других княжениях; а потому в договорных грамотах Новгорода с Тверью, Москвой и Литвой или Москвы с Тверью и Рязанью почти постоянно встречаем условия: «а мыты нам держати старые пошлые, а новых мытов нам не замышлять, ни пошлин»; «а гостю гостити с обеих сторон, путь чист без рубежа».
С разорением Киева и опустошением Южной Руси торговые центры и пути Восточной Европы несколько изменились. Прекратилось движение больших русских караванов по Днепру в Черное море и Византию. Зато несколько оживился путь по Дону и нижней Волге, по которому направилось движение европейско-азиатской торговли. Приазовская Тана сделалась важным складочным местом этой торговли. Выше, в описании «хождения митрополита Пимена в Царьград», мы видели, что путешественники от Переяславля-Рязанского, то есть от средней Оки, ехали на юг сухопутьем по Рязанской земле до верхнего Дона и здесь они снова сели в лодки (которые везли за ними на колесах). Другое, несколько позднейшее известие (Герберштейна) указывает на город Данков, где купцы, отправляющиеся из Северной Руси в Азов, Кафу и Константинополь, нагружают свои суда: «что обыкновенно делают осенью в дождливое время года, потому что в другое время Танаис в этих местах по мелководью не может поднимать нагруженных судов». Для мелких судов был еще путь из Оки в Дон по системе их притоков, Прони и Воронежа, с небольшим волоком по Рясскому полю. Была также сухопутная торговая дорога от средней Оки до самого Азова или Таны; причем путники (по известию того же Герберштейна) переправлялись через Дон у старинного и разоренного города Данкова и отсюда направлялись немного к востоку. Но прямая дорога в Азов и Кафу представляла большие опасности от степных варваров; поэтому купцы делали иногда объезд на запад по литовским владениям. Русские купцы, которые вели эту торговлю с южными странами, назывались у нас «сурожанами», по имени моря Сурожского (Азовского); они вывозили из России дорогие меха, а привозили шелковые и бумажные ткани итальянской и греческой работы.
С упадком древних торговых городов Камской Болгарии главной посредницей между русской и азиатской торговлей в эту эпоху была Золотая Орда; что влекло за собой значительное оживление судового Волжского пути. Русские князья со своими боярами должны были часто ездить в Орду и подолгу там проживать; они привозили сюда свои дани, а увозили ханские ярлыки. Вслед за ними отправлялись и русские купцы со своими товарами для обмена их на произведения Средней Азии; поэтому русских торговцев всегда можно было встретить как в самом Сарае, так и в других прикаспийских городах Золотой Орды (или собственно древней Хазарии), каковы Астрахань, Маджары, Бездеж. Кроме судового пути между этим краем и средней Россией существовало также и сухопутное движение торговых караванов, которые из Персии, Бухарин и Золотой Орды направлялись в Москву. Постоянная опасность от кочевых хищников при переезде через степи заставляла русских и татарских купцов не иначе отваживаться на это долгое путешествие, как присоединяясь к свите какого-нибудь знатного посольства.
Некоторые сведения об этом пути сообщает нам венецианец Амвросий Контарини, который в семидесятых годах XV века ездил послом от Венецианской республики к персидскому шаху Узун-Гассану для заключения союза против оттоманских турок, в видах спасения от них Кафы и вообще итальянских колоний в Крыму. Но на обратном пути из Персии Контарини узнал, что Кафа уже взята турками. Тогда он не поехал Черным морем на Крым; а из Грузии направился в Шемаху и Дербент, откуда Каспийским морем прибыл в Астрахань, намереваясь воротиться в отечество через Россию и Польшу. В то время из Персии возвращался посол великого князя Ивана III в сопровождении персидского посла. Контарини присоединился к свите московского посла, которого он называет Марко Росси. В Астрахани все они дождались случая, когда могли отправиться в Москву вместе с татарским посольством и купеческим караваном. «Ежегодно государь Цитраканский, именуемый Касимом, — пишет Контарини, — отправляет посла своего к великому князю не столько для дел, сколько для получения подарков. Этому послу обыкновенно сопутствует целый караван татарских купцов с джедскими тканями, шелком и другими товарами, которые они променивают на меха, седла, мечи и иные необходимые для них вещи». Караван, с которым путешествовал венецианец, состоял из 300 человек русских и татар; последние имели при себе более 200 заводных лошадей для прокормления своего на пути и для продажи в России. На сей раз путешествие вдоль берегов нижней Волги было особенно опасно по той причине, что Касим-хан находился в войне со своим дядей, ханом Золотой Орды. Переправясь на правый берег Волги, пройдя узкое место между этой рекой и Доном и вступив в широкое степное пространство, караван уже менее опасался татарских хищников.
С большими лишениями и трудностями путники достигли Рязанской земли, где могли вздохнуть свободнее. Они миновали Переяславль-Рязанский, Коломну и, наконец, прибыли в Москву. Кроме восточных купцов, в этот город, по замечанию Контарини, зимой съезжается много купцов из Германии и Польши для покупки мехов. Он говорил о чрезвычайной дешевизне в Москве хлеба, мяса, кур, гусей, зайцев, рыбы и других съестных припасов. Особенно любопытным показался ему зимний рынок, который устраивался на льду Москвы-реки, где между разными сельскими произведениями, привозимыми из окрестной области, бросалось в глаза огромное количество битых, замороженных свиней и рогатого скота. На том же льду происходили конские бега и другие увеселения; но в этих игрищах участники нередко ломают себе шеи (конечно, речь идет о кулачных боях). Москвитяне, мужчины и женщины, по замечанию того же путешественника, вообще красивы, но грубы и невежественны. Ему понравился также местный напиток, приготовляемый из хмеля и меду; жители к нему очень пристрастны. Об их нравах он говорил: «Утро до полудня проводят они на рынке; а потом отправляются в харчевню, есть и пить, так что вечером никакой уже услуги ожидать от них нельзя». Конечно, подобные фразы отзываются слишком поверхностным наблюдением и относятся к его случайной прислуге. Вообще же из записок венецианского путешественника можно заключить, что коренной русский народ представляется ему даровитым, крепким племенем и что Москва уже тогда отличалась своим торговым, промышленным характером. По его же словам, она сбывала татарским народам седла и оружие собственного изделия. А известия иных источников о так называемых «суконниках», или Московской суконной сотне, указывают на издавна существовавшую здесь выделку шерстяных тканей.
Другим торговым средоточием Северной Руси оставался в те времена Великий Новгород.
Важное значение сего последнего в русской внешней торговле основывалось на его посредничестве между Восточной Европой и Западной, преимущественно на его торговых связях со знаменитым Ганзейским союзом. С XIII века, то есть с самого своего возникновения, немецкая Ганза имела здесь одну из главных своих контор. Это было время деятельного распространения немецкой колонизации на Славяно-Балтийском поморье и замечательного развития немецкой торговли во всех Прибалтийских странах. В самом городе Визби на острове Готланд немецкие колонисты и торговцы приобрели положение, преобладающее над туземным или скандинавским элементом. А потом и в Новгороде Великом немцы не только распространили и упрочили свой торговый двор, но и захватили в свои руки соседний двор Готский или Варяжский: около половины XIV века этот двор ратманы Визби отдали внаймы Ганзе, и с того времени он постоянно оставался во владении немцев. Оба двора они соединили общей оградой; кроме того, купили у новгородцев еще несколько кусков соседней земли и также застроили ее своими зданиями, где останавливалась часть немецких гостей, не помещавшихся внутри двора. Высшее управление новгородско-немецким двором сосредоточивалось в Любеке, который был главой Ганзейского союза; кроме того, сей двор получил свой особый устав, или так называемую скру. По этой скре, немецкие гости не имели права постоянного пребывания в Новгороде, а разделялись на зимних и летних, кроме того, на сухопутных и морских (смотря по тому, каким путем прибыли в Новгород). Скра определяет взаимные отношения хозяев товара, их приказчиков и прислуги, определяет количество товара, которое мог привести один купец (не более как на 1000 марок). Для заведования двором (и храмом Св. Петра) назначался особый старшина или ольдерман. Торговля двора с русскими обставлена разными ограничениями, основанными на началах недоверия; например, запрещалось немцу торговать с русским в кредит, вступать с ним в компанию, брать его товар на комиссию или для доставки в какой-нибудь немецкий город. Внутри двора гости обязаны были соблюдать тишину и порядок и держать по очереди стражу. Ольдерман двора был облечен такой властью, что мог его обитателя, совершившего важное преступление, даже наказывать смертью.
Против местного населения принимались все меры предосторожности; так что, окруженный высоким забором, охраняемый постоянно стражей, а ночью, кроме того, спущенными с цепи собаками, немецкий двор в Новгороде походил на укрепленный лагерь или маленькую крепостцу посреди неприятелей.
В этой торговле новгородцев с ганзейцами немало было жалоб с той и другой стороны на недобросовестность, порчу и подделку товаров. Например, главный предмет привоза составляли сукна, фландрские, английские, немецкие и польские; особенно в моде были цветные сукна ипские (собственно, ипрские) разных сортов; ганзейцы иногда привозили не настоящие сорта, а поддельные под них, или в кусок закладывали сукно другого, худшего, качества и даже другого цвета, или кусок оказывался слишком короток. Вина, преимущественно красные, составляли другую важную статью немецкого привоза; новгородцы жаловались также на случавшиеся подделки вина и разбавку его водой; жаловались еще, что мешки с привозной солью не имели иногда узаконенного веса, серебряные слитки внутри заключали фальшивое серебро и прочее. Со своей стороны ганзейцы поднимали жалобы на покупаемый ими в Новгороде воск, к которому иногда подмешивались сало, смола, мука, песок и тому подобные вещества, а также на подделку мехов и кож под высшие сорта и прочее. Иногда с той или с другой стороны происходили разные обиды, драки, грабежи и даже убийства, доводившие до открытого разрыва Новгород (и Псков) с Ганзейскими городами, то есть до ареста гостей и временного прекращения торговых сношений. Такой перерыв обыкновенно кончался составлением новых договорных грамот и новой обоюдной присягой на их сохранении. В подобных случаях роль миротворца нередко принимал на себя новгородский владыка; оба архиепископа Евфимия, I и II, более других стяжали себе между немцами известность их покровителей и защитников. Нужно заметить, что владыки новгородские, надзирая за торговыми весами и мерами и сбывая немцам сырые произведения своих волостей, получали значительную выгоду от этой торговли, и казна их была богата немецкими сукнами и золотыми монетами.