.
Меж тем в соседнем Польско-Литовском государстве произошло давно ожидаемое и великой важности событие: со смертью Сигизмунда Августа прекратилась мужская линия Ягеллонов. Вопрос о его преемнике вызвал жаркую борьбу партий.
На корону Польши и Литвы выступили три главных кандидата: император Германский Максимилиан II, брат французского короля Генрих герцог Анжуйский, и московский царь Иван Васильевич. Речь о кандидатуре последнего, как мы видели, шла еще при жизни Сигизмунда Августа, во время мирных переговоров между Литвой и Москвой. На стороне этой кандидатуры находилось многочисленное православное население Западной Руси; сами поляки и литвины сознавали, что Польша и Литовское великое княжество от соединения с Московским государством приобретали такое могущество, которое давало им решительный перевес над их соседями, немцами и турками. Но против московского царя действовало влиятельное в Польше католическое духовенство, руководимое тогда хитрым папским нунцием Коммендони, который всеми силами хлопотал о выборе короля-католика. Против Ивана Васильевича действовала также молва о его жестокостях и зверствах, так что значительная часть православных западнорусских вельмож не желала иметь своим государем такого тирана. К тому же и сам Иван Васильевич не употреблял почти никаких усилий, чтобы склонить в свою пользу выбор нового короля. Литовская рада дважды завязывала переговоры с Иваном IV и пыталась узнать его намерения и условия: сначала посредством гонца Вороная, присланного с известием о смерти Сигизмунда Августа, потом посредством особого посла своего Михаила Гарабуды. Литовцы, по-видимому, желали выставить кандидатуру не столько самого Ивана Васильевича, сколько второго сына его Феодора. Но царь оба раза хотя говорил много, однако не высказывал никакого решительного предложения. Кандидатуру своего сына он отклонял, а скорее выставлял свою собственную, но в выражениях уклончивых и неопределенных. Он соглашался быть выбранным, но не только не обещал соединения трех государств, а еще требовал уступки для Москвы разных земель, особенно Киевской и Ливонской; за последнюю он готов был даже воротить Литве Полоцк. Наконец, через бояр своих Иван IV дал понять, что он, собственно, желал быть выбранным на престол Великого княжества Литовского; а полякам советовал выбрать эрцгерцога Эрнеста, сына его союзника германского цесаря Максимилиана. Последний втайне уже предлагал царю такой раздел Польско-Литовского государства, по которому Польша отошла бы к Австрии, а Литва, то есть Западная Русь, к Москве. Если многие поляки рассчитывали теперь на такое же подчинение себе Москвы, какому они подвергли Литву, выбрав на свой престол Ягелла, то, в свою очередь, Иван IV отнюдь не пленялся шляхетскими вольностями и католическими стремлениями Польши: он понимал непрочность и неудобства чисто внешнего соединения; понимал, что только с одной Литвой или Западной Русью он мог справиться, то есть сплотить ее с Московским государством. А потому, когда настала решительная минута выбирать между кандидатами, то есть когда в Варшаве собрался сейм элекцийный, Иван Васильевич не прислал сюда ни своих послов, ни денег на подкупы. Благодаря дипломатическому искусству французского посла Монлюка, благодаря также угрозам турецкого султана, если выберут его соседа австрийского кандидата, большинство голосов на избирательном поле склонилось на сторону Генриха Валуа, и примас королевства архиепископ Гнездинский Яков Уханский провозгласил его королем (в мае 1573 г.). Французское посольство присягнуло за него на условиях избрания, или так называемых pacta conventa (букв, обычные соглашения).
Известно, как неудачен оказался этот выбор. Генрих Анжуйский, ленивый, расточительный и преданный удовольствиям, скучал в Кракове, затруднялся незнанием польского языка и был чрезвычайно обрадован известием о смерти своего старшего брата Карла IX, которому был ближайшим наследником. Он немедленно и тайком покинул Польшу и отправился во Францию в июне 1574 года. Едва прекращенное, польское бескоролевье наступило снова, и вновь открылась борьба разных претендентов. За устранением Генриха Анжуйского, снова объявлены кандидатами: император Максимилиан II со своим сыном Эрнестом, Иван Васильевич Московский с сыном Феодором, король Шведский Иоанн, как супруг Екатерины Ягеллонки, с сыном своим Сигизмундом, седмиградский воевода Стефан Баторий и некоторые поляки из потомков Пяста. Партия московского царя по-прежнему имела многих сторонников в Великом княжестве Литовском, особенно в сословии шляхетском, которое было недовольно господством вельмож. К этой партии примкнула часть самих вельмож, каковы: Ян Глебович, каштелян минский, Ян Ходкевич, каштелян виленский, и один из Радзивиллов. Но большая часть литовских вельмож не желала Ивана Васильевича, хотя и не прочь была поддерживать с ним переговоры из опасения, чтобы он не воспользовался междуцарствием для нападения на литовские пределы, причем могли пострадать их обширные имения. Как и во время первого бескоролевья, Иван Васильевич ограничивался присылкой гонцов и обещанием прислать больших послов; но, очевидно, он только тянул переговоры и более хлопотал не за себя или сына своего, а за своего союзника императора Максимилиана, от которого в то время прибыло в Москву большое посольство, с Яном Кобенцелем и Даниилом-принцем фон Бухау во главе. Хлопоча за Габсбурга или его сына, царь надеялся потом получить от него если не Киев и Волынь, то, по крайней мере, всю Ливонию, которая составляла тогда главный предмет его стремлений. Вследствие такой политики Иоанна действительно австрийская партия одержала верх на избирательном сейме; партия эта состояла преимущественно из сенаторов и вельмож. 12 декабря 1575 года примас Уханский объявил Максимилиана королем, после чего вместе с духовенством отправился в костел, где был возглашен обычный благодарственный молебен, или Те Deum.
Но шляхетская партия, или «рыцарское коло», восстала против сего выбора. Во главе этой партии стоял даровитый и прекрасно образованный, знаменитый впоследствии Ян Замойский; к ней пристала и часть вельмож, каковы Зборовские, Евстафий Волович и некоторые другие. Партия сия прежде настаивала на выборе кого-либо из потомков Пяста и предложила двух кандидатов, а именно Костку, воеводу судомирского, и Тенчинского, воеводу бельзского. Теперь ввиду торжества австрийцев эти лица сами отказались от своей кандидатуры; вся шляхетская партия сплотилась около имени Стефана Батория и объявила его королем с условием, чтобы он женился на Анне, сестре покойного Сигизмунда Августа, которая и была единственной прямой наследницей Ягеллонов. За Стефана Батория, как за своего вассала, хлопотал и турецкий султан, который заранее объявил войну, если будет призван германский император или его сын. Таким образом, оказались выбранными два короля, Максимилиан и Стефан Баторий; к первому отправилось посольство от сената, ко второму от рыцарского кола. Окончательное решение вопроса зависело от степени энергии и быстроты двух противников. И без того медленный, нерешительный, Максимилиан не двигался с места потому, что должен был прежде обезопасить свои собственные владения от турок, которые угрожали нападением. Стефан Баторий наоборот, окончив необходимые переговоры и приготовления, поспешил прибыть в Краков во главе значительного венгерского отряда (в апреле 1576 г.), присягнул на предложенных ему pacta conventa, вступил в брак с 54-летней Анной Ягеллонкой и затем был коронован. Император, однако, не думал отказываться от своего избрания и надеялся, по крайней мере, оторвать от Польши Пруссию и, пожалуй, часть Литвы, в союзе с Иваном Московским. Оба соперника готовились к войне; но вскоре последовавшая смерть Максимилиана положила предел этой распре и утвердила Батория на польско-литовском престоле.
Одним из главных условий, принятых Баторием при вступлении его на польский престол, было обязательство воротить те земли, которые отвоевал от Литвы царь Московский, то есть Полоцкую область и Ливонию. Воинственный Баторий пылал рвением исполнить это обязательство, но на первое время был отвлечен другими заботами. Во-первых, ему пришлось установлять государственный порядок, нарушенный борьбой партий во время предыдущего двукратного бескоролевья, и вести на сеймах упорную борьбу с непомерными притязаниями и усилившимся своеволием шляхты. А во-вторых, царствование свое ему пришлось начать междоусобной войной. Во время бескоролевья сторону австрийского претендента держали особенно Пруссия и Литва. Когда Баторий занял престол, почти все провинции присягнули ему; но не хотел присягнуть немецко-прусский город Данциг, еще прежде обнаруживший неудовольствие за нарушение поляками некоторых его привилегий и уже успевший присягнуть Максимилиану. Данциг объявил себя верным данной присяге; очевидно, он рассчитывал на войну Максимилиана с Баторием. Когда же император скончался, граждане Данцига все-таки не хотели покориться Баторию и открыли военные действия. Пришлось начать правильную осаду этого богатого, многолюдного и хорошо укрепленного города. Баторий принял личное участие в осаде. Чтобы обеспечить себя пока от восточного соседа, он завязал переговоры и отправил в Москву посольство хлопотать о продолжении перемирия. В Москве согласились продолжить его еще на три года, начиная с марта 1578 года. Но пока шли переговоры, обстоятельства изменились[51].
Военные действия, происходившие между русскими и шведами из-за Эстонии, прекратились было в июле 1575 года перемирием, заключенным на два года, после чего московские войска устремились в Ливонию и овладели значительным приморским городом Пернау и несколькими замками. А в следующем, 1576 году они уже снова вторглись в Эстонию, где захватили Леаль, Гапсаль, Падис и некоторые другие города. В январе 1577 года русские вновь осадили Ревель, в количестве 50 000 человек, и начали обстреливать его каменными ядрами; но и на сей раз осада пошла неудачно и через полтора месяца была снята. Летом этого года сам царь выступил в поход, вместе со своим зятем Магнусом вторгся в польскую часть Ливонии и лично овладел несколькими городами; вторжение это по обычаю сопровождалось страшным опустошением и избиением жителей или отдачей их татарам. Магнус был недоволен тем, что носил только титул ливонского короля и не имел власти в городах, занятых русскими войсками. Он завязал тайные сношения с польским королем и герцогом Курляндским. Узнав о том, Иван Васильевич двинулся к его резиденции Вендену. Магнус явился в русский стан, бросился на колени перед царем и умолял о прощении. Его заключили под стражу; а часть его немецкого гарнизона, укрывшаяся в Венденском замке, ни за что не хотела сдаться, ввиду варварского обхождения москвитян и татар с пленными, и в числе 300 человек взорвала себя на воздух. За их геройство поплатились остальные жители Вендена; мужчины подверглись казням и мукам, а женщины бесчестью. Из Вендена Иван Васильевич направился в Вольмар, который сдался перед тем московскому воеводе Богдану Бельскому. Тут царь вспомнил о первом письме, которое Курбский послал ему из Вольмара, и написал из того же города свой ответ изгнаннику. В нем Иоанн снова укоряет Курбского и его единомышленников в смерти царицы Анастасии, в намерении посадить на престол Владимира Андреевича; укоряет бояр, которые довели его до «кроновых жертв», и с гордостью указывает на свои победы, совершенные вопреки их изменам. Письмо это он вручил пленному литовскому князю Александру Полубенскому, которому даровал свободу.