Отношения со Скандинавией у Древней Руси начинаются довольно поздно. Да и в самой Скандинавии ничего не знали о Руси до конца X в. Например, в скандинавских сагах первое известное имя правителя Руси — Владимир. Никого из предшественников Владимира Святославича саги не знают, и это одно из многочисленных свидетельств того, что «варяги» IX— X вв. к скандинавам отношения не имели. При этом Владимира саги знают в качестве князя, правившего в Хольмгарде, т. е. в Прибалтийской (Аланской) Руси. Сведения о князе в сагах совершенно легендарны, и заимствованы они, по всей вероятности, из рассказов купцов и путешественников (в частности, важную роль в этом могли играть «йомские витязи»).
Первые норманны-скандинавы появятся на Руси при Ярославе, который породнится со шведским королем (его дочь Ингигерда, став женой Ярослава, получит в вено Ладогу). Отсюда первые норманны попадут и в Византию, где будут служить в «дружине варангов». Появление норманнов в числе на^ емников Ярослава побудит позднейших летописцев распространить этноним «варяги» также на Скандинавские страны, а отношения со Скандинавией с XI в. станут более устойчивыми и на Волго-Балтийском, и на североморском, и на Днепровском путях.
Конечным восточным пределом на Волго-Балтийском пути являлась Волжская Булгария. Именно с этим государством соприкасались и вновь освоенные славяно-русами земли Северо-Восточной Руси, тяготевшие до второй половины XI в. к Новгороду. В летописи под 985 г. есть запись какого-то, видимо, изустного рассказа о походе Владимира с Добрыней на булгар. В литературе спорят: на каких булгар ходил Владимир? Б.Д. Греков доказывал, что на волжских. И одним из аргументов была ирония летописца, который вкладывает в уста Добрыни следующие слова: «Соглядах колодник и суть вси в сапозех; сим дани нам не даяти, пойдем искать лапотников». Ученый отметил, что одним из самых развитых производств у волжских булгар было именно кожевенное дело. К волжским булгарам относился и эпитет «серебряные». Можно отметить также, что после перехода Владимира в Киев Добрыня занимал Новгород в качестве посадника. Западная же Болгария, куда могли совершить поход в ладьях из Киева, уже находилась под властью Византии. Да и следующая летописная статья, рассказывающая о поиске новой веры, начинается с прихода булгарских послов из Волжской Булгарии. В.Н.Татищев сообщает о договоре 1006 г. с волжскими булгарами, пересказывая его содержание. Он отмечает, в частности, благорасположенность к булгарским послам Владимира, который разрешал с особой печатью булгарским купцам торговать в русских городах. Соответственное право получали и русские купцы в булгарских городах. Но до сельской местности чужеземных купцов не допускали: здесь могли торговать только свои купцы. Татищев обращает внимание на широкие торговые связи булгарских купцов. Они достигали на севере Скандинавии и Дании, а на юге Персии, Индии, Египта, Армении. Интересно и еще одно сообщение — верования булгар были изначально родственны индийским, а затем уже сменились на магометанские.
Интересно, что «прямоезжего» пути из Киева на Среднюю Волгу не было до конца XI в.: путь лежал через Смоленск и далее на Верхнюю Волгу. Иными словами, торговля с Волжской Булгарией долгое время ориентировалась на Новгород и Новгородскую землю, а позднее на Суздальско-Владимирское княжество. Отношения Киевской Руси с Волжской Булгарией были в основном мирными, торговыми. После похода Владимира Святославича следующий большой конфликт между Русью и Волжской Булгарией разразится только в конце XII в.
Сложнее складывались отношения с другим восточным соседом — Хазарским каганатом. Согласно «Повести временных лет», поляне, северяне и вятичи платили дань хазарам «по белей веверице (зимней белке. — А.К.) от дыма». В других известиях хазарская дань исчисляется в «щелягах» (польское название западных шиллингов). О хазарской дани с полян сообщает и киевский летописец, хотя и в сказочной форме: хазары потребовали дани, а поляне, «съдумавши», выдали по мечу «с дыма». Дань напугала хазарских старейшин: меч обоюдоострый, а хазарская сабля остра только с одной стороны. Старейшины предсказали, что киевляне будут брать дань с других стран. Летописец заключает, что так и случилось: ранее хазары брали с полян, теперь русские князья берут дань с хазар. По летописи, дань на хазар наложил в начале 80-х гг. IX в. Владимир.
Хазарская тема в нашей литературе запутана примерно также, как и норманская, т. е. прямые показания источников отвергаются, а на смену им привносятся домыслы и вымыслы. В начале XX в. с серией статей выступил Г.М. Барац, который доказывал, что «Повесть временных лет» — переделка еврейско-хазарской письменности, а первые русские князья и сама Русь — евреи-хазары. Домыслы Г.М. Бараца повлияли в последнее время и на некоторых отечественных авторов, так называемых «евразийцев» (Л.Н. Гумилев, В.В. Кожинов и др.).
В более серьезных работах (в частности, М.И. Артамонова и С.А. Плетневой) Хазарии придается серьезное значение в русской истории, а территория Хазарского каганата увеличивается во много раз, нежели это было в исторической действительности. Дело в том, что в пределы Хазарии включаются территории, занимаемые салтовско-маяцкой культурой. Но языковые, археологические и антропологические данные однозначно указывают на то, что этническую основу салтовско-маяцкой культуры составляли аланы (или роксаланы), создавшие здесь свое государство — Росский каганат. И не исключено, что славяне, будучи западными соседями алан, платили дань как раз Росскому каганату. Именно разгром Росского каганата в начале IX в. сделал хазар соседями восточнославянских племен. От дани хазарам восточных славян избавили (вернее, перевели ее на себя) сначала Аскольд и Дир, а потом Олег. В 968—969 гг. Хазария подверглась сокрушительному разгрому со стороны Святослава Игоревича. Позднее остатки хазар в Крыму и Приазовье станут данниками русских князей, занимающих Тмутаракань, а в степное пограничье Руси вслед за печенегами последуют торки, берендеи и, наконец, с середины XI в. половцы, с которыми русские князья будут воевать и мириться на протяжении почти двух столетий.
С западными соседями отношения традиционно были более интенсивными, поскольку в течение почти пятисот лет —т с конца V до X в. — на Средний Днепр было несколько переселений из Центральной Европы. В статье-эпитафии по князю Владимиру под 996 г. позднейший летописец замечает: «И бе живя со князи околними миромь, съ Болеславом Лядьскымь, и съ Стефаном Угорьскымь, и съ Андрихом Чешьскымь, и бе мир межу ими и любы». Этот летописец принадлежал к клиру Десятинной церкви (его почерк выделяется в «Повести временных лет» на протяжении почти всей летописи, вплоть до 80-х гг. XI столетия). Сама Десятинная церковь в своих предпочтениях была ориентирована на Запад, и потому летописец Десятинной церкви акцентирует внимание именно на «миролюбивых» отношениях с западными странами. Да и вообще, «миролюбие» в представлениях этого летописца — одно из ценнейших христианских качеств. На самом деле отношения с Западом были не так безоблачны.
Летописец Десятинной церкви называет имена наиболее знаменитых правителей в трех соседних с Русью странах, однако у него возникает путаница в хронологии. Стефан Угорский правил в Венгрии в 1012—1038 гг., т. е. в основном уже после Владимира. С 1012 по 1037 г. в Чехии княжил Олджих, а вот Ан-дрих (Индрих II) — это, возможно, римско-германский император Генрих II, правивший с 1002 по 1024 г. и отвоевавший у Болеслава Польского Богемию. Только Болеслав Польский (ум. 1025), первый польский князь, удостоенный королевского титула, был постоянным внешнеполитическим партнером Владимира.
Отношения с Польшей в конце X — XI вв. играли серьезную роль как во внешней, так и во внутренней политике Киевской Руси. В религиозном отношении Польша ориентировалась на Рим. Но вплоть до XIV столетия в южных ее пределах будет сохраняться кирилло-мефодиевское славянское письмо, а традиция Десятинной церкви на Руси также была обращена в сторону кирилло-мефодиевского наследия. Иначе говоря, между Русью и Польшей сохранялось определенное религиозное единство. Поэтому в противоречиях между двумя государствами на первом месте стояли не религиозные разногласия, а территориальные споры.
Одна из спорных территорий — земли «Червонной Руси», или, как их называет летопись, «червенские города» Пере-мьпыль, Червен и др. Стратегическое значение «Червонной Руси» заключалось в том, что через эти земли и Краков шел путь на Прагу и далее в южногерманские и моравские земли. Согласно летописи, в 981 г. Владимир Святославич впервые занял принадлежавшие Польше земли «Червонной Руси». В годы усобиц после смерти Владимира, эти земли, видимо, вновь перешли к Польше, ведь Болеслав Польский, на дочери которого был женат Святополк, принимал самое непосредственное участие в войне русских князей. Болеслав поддерживал Святополка в борьбе против Ярослава, а сестру Ярослава насильно увел в Польшу. Окончательно «червенские города» были присоединены к Руси уже после смерти Болеслава в результате совместного похода Ярослава и Мстислава Чернигово-Тмутараканского (в летописи поход обозначен по константинопольскому стилю, 1030 г.).
Другой спорной территорией между Русью и Польшей являлась земля ятвягов, примыкающая с юга к Пруссии. В 983 г. эту территорию завоевал Владимир. Но, видимо, в усобицу 1015— 1019 гг. и эти приобретения были утеряны. Во всяком случае, в 1038 г. Ярослав вновь совершил поход на ятвягов.
Земля ятвягов также представляла определенный стратегический интерес, связывая Черную Русь (Верхнее Понеманье) с поморскими городами. В начале XI столетия Польша в союзе с Германией, в частности с Саксонией, стремилась подчинить племена лютичей и поморян своей власти. Здесь их, однако, встретило упорное сопротивление, и на протяжении веков поморяне и лютичи будут относиться к Польше резко враждебно. В «Повести временных лет» нет записей за начало XI столетия. Но можно предполагать, что киевский князь был на стороне поморян, откуда, судя по внешнему виду богов языческого пантеона Владимира, были вывезены образцы поразивших киевлян изображений языческих идолов.