Есть и иные аргументы. Согласно Рогожскому летописцу, известному в единственном списке 40-х гт. XV в., Неврюева рать была в 1251 г., а Александр направился в Орду в следующем, 1252 г. 1251 г. датируют ордынское нашествие и софийско-новгородские летописи (Новгородская Первая и Ипатьевская летописи об этом нашествии ничего не говорят). И по логике, именно нашествие должно было явиться непосредственной реакцией на установление фактического союза князей Андрея и Даниила. По мнению Н. Клепинина, доносить в Орду на Андрея больше резона было у Святослава Всеволодовича. В том же Рогожском летописце под 1248 г. упоминается, что «прогнан бысть великий князь Святъслав Андреем Ярославичем». Под 1250 г. ряд летописей говорят о поездке в Орду (по собственной инициативе) Бориса Васильковича и Святослава Всеволодовича с сыном. В этих поездках, по всей вероятности, и скрыты причины посылки на Андрея Неврюя с ратью. Следовательно, сама Неврюева рать пришла на Русь именно в 1251 г.
Александр в 1252 г. после бегства Андрея был признан в Орде «старейшим» и торжественно встречен во Владимире митрополитом Кириллом и всем «освященным собором», а также «гра-жанами» с крестами. «И бысть радость в граде Володимери и по всей земли Суждальской», — заметит Лаврентьевская летопись. В Новгороде после своего утверждения в качестве великого князя и «старейшего» Александр оставил своего сына Василия, которому в это время было, видимо, 12 лет.
В 1255 г. скончался Батый. Сартак отправился в Каракорум, где получил богатые дары от Мункэ. Но на обратном пути он умер. В восточных источниках есть версия, что он был отравлен Берке (ок. 1209—1266) — младшим братом Батыя. Если Сартак «числился» христианином, то Берке был мусульманином. «Тайным мусульманином» признавался и сам Батый, но, вероятнее, как отмечено выше, в ставке Батыя было своеобразное распределение обязанностей: Сартаку поручалось вести дела с христианами, а Берке, видимо, был в числе тех, кто вел дела с мусульманами. По сообщению современника событий персидского автора Джувейни, еще отец Берке (и Батыя) Джучи решил сделать Берке мусульманином, и само рождение его было обставлено мусульманским обрядом (кормилица-мусульманка должна была выполнить все необходимые обряды и поить новорожденного мусульманским молоком). Позднее Берке изучал Коран под руководством известных в мусульманском мире авторитетов и выполнял все предписания Корана. Вполне вероятно, что Берке стал убежденным мусульманином. Влияние
мусульман было заметным и в Каракоруме. Обычно из мусульманских купцов там подбирали откупщиков для сбора налогов с тех или иных областей.
1256 г. в ряде летописей открывается глухим известием: «По-ехаша князи на Городец, да в Новгород; князь же Борис поеха в Татары, а Олександр князь послал дары. Борис же быв у Улавчия (сына Батыя. — А.К), дары дав, и приеха в свою отчину с честью». Это запись в Лаврентьевской летописи, которая после 1238 г. кратко излагает ростовский свод начала 60-х гг. Ее повторяют многие позднейшие летописи. А собственно ростовская запись, разъясняющая происходящее, воспроизводится у Татищева: «Поеха князь Андрей на Городец и в Новград Нижний княжити. Князь же Борис Василькович ростовский иде в Татары со многими дары просити за Андрея. Такоже и князь Александр Ярославич посла послы своя в Татары со многими дары просити за Андрея. Князь Борис Василькович ростовский был у Улавчия и дары отдал, и честь многу прием, и Андрею прощение испроси, и возвратися со многою честию в свою отчину».
Как видно, вся цепь событий связана с возвращением князя Андрея Ярославича, и упоминаемый всеми летописями Новгород — это Новгород Нижний, который вместе с Городцом переходил в удел вернувшегося из Швеции князя. Достоверность татищевского текста подтверждает, как и многие другие статьи за 40 —50-е гг. XIII в., Лаврентьевская летопись, в которой статья следующего года открывается свидетельством: «Поехаша князи в Татары, Александр, Андрей, Борис; чтивше Улавчея, приехаша в свою отчину». Без татищевского текста невозможно было бы понять, о каком Андрее идет речь. Более развернуто то же известие повторено в летописи и под следующим годом.
В новгородских летописях под 1256 г. основной текст посвящен нападениям на новгородские земли свеев, чуди и еми. Кратко об этом сказано и в летописях Владимиро-Суздальской Руси. Согласно новгородским летописям, свей и их союзники решили построить на реке Нарове крепость, явно вторгаясь в новгородские пределы. Как обычно, новгородцы обращаются за помощью к Александру. Князь в зиму 1256—1257 гг. в сопровождении митрополита Кирилла прибыл с полками из Суздальской земли и, присоединив новгородские полки, быстро направился к местам сосредоточения вторгшихся отрядов неприятеля. Автор Жития Александра не слишком преувеличивал в похвалах, говоря о страхе, испытываемом разноязычными недругами Руси при одном упоминании имени Александра. В летописях отмечается, что шведы сразу убрались за море, бросив своих союзников.
1257 г., имеющий значение поворотного в системе отношений Орды и Руси, в летописях отражен глухо. Можно предполагать, что в самой Орде в это время сложилось определенное двоевластие, поскольку Берке построил на противоположной стороне Волги другую столицу — Сарай-Берке. В свою очередь, противостояние Берке и Мункэ подводило к фактическому отпадению Золотой Орды от Монгольской империи.
Берке, став в 1257 г. единодержавным властителем Орды, усиливает натиск и на русские земли. На Юго-Западную Русь направляется большое войско Бурундая, окончательно подчиняющее эти земли Орде. Принципиальным событием, устанавливающим порядок эксплуатации русских земель, явилась перепись всего населения в 1257 г., проводившаяся «численниками», присланными из Монголии и фиксировавшими зависимость от Каракорума не только Руси, но и Берке. В летописях дается в целом одна информация: «Тое же зимы приехаша численици, и счето-ша всю землю Суждальску, и Рязаньскую, и Мюромьскую, и ставиша десятники, и сотники, и тысящники, и темники, и идоша в Орду, толико не чтоша игуменов, черньцов, попов, крилошан, кто зрит на святую Богородицу и на владыку» (Лаврентьевская летопись). Для контроля над исполнением нового порядка создается баскаческая система: система надзора за всем происходящим отрядов монголо-татарских наместников, которые, опираясь на князей, их же в первую очередь и контролировали.
В Новгороде известия о переписи Суздальской земли вызвали волнения. «Приде весть из Руси зла, яко хотять Татарове там-гы и десятины на Новгороде; и смятошася люди черес все лето». Так начинает новый год Новгородская Первая летопись. Прибытие «численников» в сопровождении Александра летопись датирует «той же зимой», т. е. зимой того же года, а продолжение событий 1257 г. находится в статье 1259 г. В других летописях и у Татищева волнения в Новгороде помещены под 1258 г. 1258 г. датируют волнения в Новгороде и летописные своды Северо-Восточной Руси.
Согласно «Истории» Татищева, сначала «приехаша числен-цы ис Татар в Володимер». Затем они направились в Новгород, и Александр придал им собственных «мужей для числения».
Сын его Василий, «послушав злых советник новгородцев и без-чествоваша численики». «Численики» «з гневом великим, при-шед к великому князю Александру, скажаша и хотяху ити во Орду». Что могло последовать после этого — нетрудно представить. Александр «разуме беду тую, созва братию и едва упроси послы ханские». Теперь сам Александр, а также Андрей Ярославич и Борис Василькович сопровождают числеников.
Сын Александра Василий бежал из Новгорода во Псков. Численники стали требовать дани, но новгородцы отказались выполнить их требования, хотя «даша многи дары ханови и послом его, а их отпустиша с миром». В городе в ходе распрей были убиты два посадника, а также избраны новые посадник и тысяцкий, а Александр отправил Василия в Суздальскую землю, жестоко расправившись с советниками юного княжича. В следующем году численники вернулись во Владимир и в сопровождении тех же трех князей направились в Новгород: «И изочтоша всю землю Новогородскую и Псковскую, точию не чтоша священического причета». Александр на сей раз оставил новгородцам другого своего сына — Дмитрия и вернулся во Владимир.
Новгородская летопись, однако, дает некоторые материалы для более объемного суждения как об отношениях внутри Новгорода, где при переписи «творяху бо себе бояре легко, а мен-шим зло», так и в отношениях переписчиков с местным населением. Летописец сообщает о приезде «оканньих» (окаянных) татар «сыроядцев» Беркая и Касачика «с женами своими и инех много». «И по волости много зла учиниша, беруще туску окань-ным Татаром». Туска — это провиант и подарки для переписчиков и сопровождающих их родичей и знакомых. Именно «туска» более всего возмущала новгородцев, и такого рода поборы со стороны баскаков и разного рода «посольств» будут и позднее причинами многих восстаний.
В чем выражалась монголо-татарская дань, «ордынский выход» или «черный бор», как ее стали называть на Руси? Единицей обложения на Руси издревле были «плуг», «дым», «двор». Обычно монголы использовали единицы, принятые в той или иной стране. В сельских местностях на Руси монголо-татарская дань также взималась с «сохи» (в ней, по данным Татищева, считалось два коня и два работника мужского пола), а также с «деревни» (примерно равнявшейся «сохе»). В городах «сохе» и «деревне» приравнивался «двор». «Вятшие», т.е. богатые новгородцы, видимо, сумели свои «дворы» приравнять к «дворам» «меньших» — обычных ремесленников. И то, что было разорительно для «меньших», сравнительно мало затрагивало «вятших».
Своеобразной «сатисфакцией» непопулярной на Руси акции трех князей и одобрявшего их действия митрополита явилось учреждение в Сарае в 1261 г. особой Сарайской епархии Русской Православной Церкви. В Орде было немало христиан самого разного толка. Достижением русской дипломатии явилось то, что епископа Митрофана на новую епархию посвящал митрополит Кирилл. Приверженец ислама Берке шел на это, видимо, чтобы ослабить влияние в самой О