А.К.) повторялась угроза достать на Литву митрополита у латинской церкви, если не будет поставлен Киприан».
Киприан был поставлен в конце 1375 г. с титулом «митрополит Киевский и всея Руси». Карташев подчеркивает, что Киприан должен был, по соборному постановлению, вступить в эту должность, «как будут изобличены криминальные поступки митрополита Алексия». По проискам Киприана, в Москву были направлены своеобразные разведчики для сбора «компромата» на Алексия. А в итоге «некрасивый поступок Киприана и патриарха открылся во всей своей неприглядности и возбудил сильнейшее негодование и смущение во всем русском обществе: такого скандала, чтобы при живом митрополите, без достаточных оснований и необходимых формальностей, на его место поставлен был другой, еще не бывало в Русской земле!» И A.B. Карташев совершенно прав, заключая, что «Москве, если бы она согласилась теперь беспрекословно подчиниться Константинопольским велениям, предстояла самая неприятная перспектива: принять после смерти св. Алексия, столь оскорбившего и возмутившего ее Киприана, а он, как избранник литовского князя, мог остаться жить в Литве и тем подорвать осуществление широких замыслов московских политиков... Забота о надежном преемнике митрополиту Алексия была там теперь делом первой необходимости».
При наличии обширной литературы об эпохе Куликовской битвы и нашествии Тохтамыша, наличии самых разных версий, собственно источниковедческая часть исследований заметно отстает и по количеству, и по качеству работ. Преобладает избирательный, «потребительский» подход к источникам, подогреваемый значимостью упомянутых личностей, равно как и самих событий. Г.М. Прохоров видит в Сергии Радонежском «исихаста-молчаль-ника» на основании всего лишь одной строчки из его жития. «Молчальником» был прозван и один из его учеников — Исаакий. «Другой его ученик, - пишет автор, — Афанасий Высоцкий, игумен серпуховского общежития, ушел в Константинополь, чтобы пожить «в молчании с святыми старци»...» Но на самом деле причина ухода Афанасия в Константинополь отнюдь не благочестивая: Киприан и духовник серпуховского князя Афанасий были изгнаны в 1382 г. Дмитрием Ивановичем за более чем серьезные проступки.
Собранных Г.М. Прохоровым фактов достаточно лишь для того, чтобы предположить знакомство с исихастскими идеями некоторых монахов и авторов житий, которые жили в конце XIV— XV вв. И это естественно, если учесть, что исихастами были и Киприан, и сменивший его митрополит Фотий. Однако Киприан утвердился в Москве уже после 1380 г., и этот факт необходимо иметь в виду.
Правомерно с этой точки зрения проанализировать и отношение к исихазму Сергия Радонежского. В житии Сергий назван «молчальником», однако возникает противоречие — келиотский «молчальник» Сергий активно занимается у строением «общежительских» монастырей, что сопровождалось ликвидацией частной собственности. Из этого следует, что «молчальничество» Сергия имело иные, не исихастские истоки. «Молчальники» в «общежительских» монастырях Московской Руси — это в данном случае наследники келиотских монастырей, которые ранее преобладали на Руси и в Византии. «Молчальники» были и в Печерском монастыре в Киеве в XI — XII вв., который начинался как келиотский (место келий занимали пещеры), а затем, после принятия Студитского устава, стал общежитийным. Следовательно, общежительская реформа, проводившаяся Сергием, не может служить признаком влияния исихазма, тем более что исихастское «молчальничество» требует особножительского или скитского уклада жизни монахов.
Житие Сергия, составленное в 1418 г. Епифанием Премудрым, в оригинале до нас не дошло. Оно сохранилось в позднейших редакциях, в частности в нескольких редакциях середины XVв., осуществленных Пахомием Сербом. И сами эти редакции были сделаны, видимо, перед собором 1447 г., когда готовилось утверждение автокефалии Русской Церкви.
Житие для канонизации предполагало следование определенному шаблону, в котором должен был присутствовать набор достоинств и деяний, необходимых для причисления к лику святых. Поэтому в данном случае следует отделить историческую информацию от позднейших «шаблонных» наслоений. Чисто источниковедчески необходимо отправляться от имеющихся текстов, предшествующих написанию жития. В позднейших летописях, пользовавшихся вариантами житий, Сергий упоминается под 1363 г. в качестве посланника митрополита Алексия в Нижний Новгород, где посланник закрывает церкви, дабы принудить князя Бориса явиться в Москву. Это сообщение поздних летописей широко тиражируется, но в Нижнем Новгороде Сергий не был — в Рогожском летописце и Троицкой летописи, предшествующих текстам жития, посланниками названы архимандрит Павел и игумен Герасим.
Первое летописное упоминание Сергия относится к 1374 г., когда в Высоцкий монастырь, основанный Владимиром Андреевичем Серпуховским, Сергий направил своего ученика Афанасия. Напомним, что и Троицкий монастырь незадолго до этого оказался во владениях серпуховского князя.
В конце 1374 т.', во время съезда князей и бояр в Переяславле по случаю рождения у Дмитрия второго сына Юрия, Сергий крестил новорожденного. В литературе встречается утверждение, будто тогда же Сергий стал духовником великого князя. Но такая версия опровергается самим ходом событий и показаниями летописей. Ни в договорах Дмитрия, ни в его первой «духовной» (около 1375 г.) не встречается имя Сергия (впервые оно появится, наряду с именем игумена Савастьяна в 1389 г. во второй «духовной» Дмитрия, составленной перед кончиной князя). В 70-е гг. XIV в. духовником князя был коломенский священник Михаил-Митпяй, и произошло это еще при жизни Алексия. Вполне вероятно, что контакт с коломенским священником у Дмитрия установился во время свадьбы князя зимой 1367 г., проведенной именно в Коломне. И именно Михаила-Митяя видел Дмитрий на посту русского митрополита. Алексий не соглашался утвердить Митяя митрополитом без санкции Константинополя, но договоренность о направлении Митяя в Константинополь была достигнута, конечно же при участии самого Алексия, а этот факт означает также и то, что Алексий не мог делать предложений занять свою кафедру Сергию Радонежскому, как об этом сообщает Житие Сергия.
Более того, в конце 70-х гг. XIVв. великий князь и троицкий игумен оказались в конфликте. Как говорилось в предыдущей главе, великий князь Дмитрий Иванович видимо был готов пойти на разрыв с Константинополем, ибо византийские исихасты фактически поддерживали Орду против Московской Руси.
В житии Сергий упомянут как явный недоброжелатель Митяя, ставшего после смерти Алексия по настоянию Дмитрия Ивановича местоблюстителем митрополичьей кафедры: Сергий предсказывает гибель Митяя.
Отрицательное отношение Сергия к Михаилу-Митяю проявляется и в более надежном источнике — летописном. Даже в середине XV в. провозглашение автокефалии Русской Церкви встречало противодействие среди части русского (а не только греческого) духовенства. В XIV в. русское духовенство тем более было не готово к разрыву с Византией, хотя лишь епископ Дионисий Нижегородский (ок. 1300—1385) заявлял об этом открыто и резко. В 1379 г. именно Дионисий открыто воспротивился намерению Дмитрия сделать Митяя русским митрополитом и собирался ехать в Константинополь, чтобы помешать утверждению Митяя. Дмитрий Иванович со своей стороны не просто возражал против такой поездки нижегородского владыки, но «повеле Дио-нисиа нужею удержати». В свою очередь Дионисий «переухитри князя великаго словом худым»: он отказался от поездки, привлекая в качестве поручителя Сергия Радонежского. Сергий Радонежский поручился за Дионисия, и князь «верова словесем его, устыделся поручника его» и отпустил епископа. Но Дионисий уже через неделю нарушил слово «и въскоре бежанием побежа к Царюграду, обет свой измени, а поручника свята выдал». Таким образом, поручительство Сергия, которому поверил князь, ломало всю политическую комбинацию, задуманную Дмитрием, — теперь в Константинополе противником Митяя оказывался не только Киприан, но и Дионисий.
Был и еще один аспект вероятных противоречий между великим князем и игуменом: это отношение к семейству тысяцких Вельяминовых. Вельяминовы наследовали чин тысяцких начиная с Даниила Александровича. Тысяцкий Семена Ивановича Василий был женат на дочери Даниила Александровича, т. е. тетки сыновей Ивана Калиты, чем, видимо, и объясняется возвышение его великим князем. В свою очередь Василий Васильевич, последний московский тысяцкий, был женат на дочери тверского князя Михаила Александровича, что предполагало его определенные тверские симпатии. Дмитрий же, в условиях обострения отношений с Тверью, после кончины в 1374 г. Василия Васильевича, вообще упразднил должность тысяцкого (в Москве в XIV в. она уже была не выборной, а назначаемой князем). Бегство Ивана Васильевича с Некомантом в Тверь (о чем говорилось выше) и затем поездка в Орду за ярлыком для тверского князя (по матери — деда Ивана Васильевича) во многом проясняет и позицию Дмитрия в отношении самого института тысяцких, хотя младший сын скончавшегося тысяцкого Микула доводился князю свояком (они вместе праздновали свадьбы в Коломне, женившись в 1367 г. на сестрах — дочерях суздальского князя Дмитрия Константиновича). Микула останется верным московскому князю и погибнет в 1380 г. на Куликовом поле.
Иван, остававшийся в Орде, до конца дней своих будет искать возможности навредить Дмитрию. В сражении на реке Воже в 1378 г. в ордынском обозе оказался поп Ивана Васильевича, «и об-ретоша у него злых зелей лютых мешок». Попа допрашивали и пытали, а затем отправили «на заточение на Лаче-озеро, идеже бе Да-нило Заточеник». А на следующий год в Серпухове у князя Владимира Андреевича появился и сам Иван Васильевич.
Хотя на сей раз соискателя родовой должности тысяцкого «пе-реухитрили», интерес представляет сам факт откровенного выпада против московского князя. Видимо, будучи в Орде, Иван Васильевич не знал о судьбе своего попа. В Троицкой летописи, Рогожском летописце и ряде восходящих к ним летописях записана точная дата — показатель современности записи: 30 августа, «въ вторник (дата и день недели указывают именно на 1379 г.) до обеда в 4 час дни (день считался с утра — 8 — 9 часов) убиен бысть Иван Васильев сын тысяцьского, мечем потят бысть на Кучкове поле у града Москвы повелением князя великаго Дмитриа Ивановича». Кучково поле — фамильное владение Вельяминовых. Согласно Никоновской летописи, казнь была совершена при стечении народа, и многие выражали сожаление о случившемся. Даже и подчиненный князю тысяцкий стоял ближе к горожанам, нежели княжеская администрация.