Но оказавшийся в Серпухове сын тысяцкого Иван, вполне вероятно, рассчитывал на поддержку не Владимира Андреевича, а его духовника Афанасия и самого Сергия Радонежского. Если у Дмитрия с детства должны были сохраниться негативные эмоции по отношению к Вельяминовым, виновникам убийства соратника отца Алексея Петровича Хвоста, то у Сергия к Вельяминовым должны были сохраняться иные чувства. Старший брат Сергия Стефан (в этом житийному тексту можно доверять), оставив младшего в пустыне, вернулся в Москву и в Богоявленском монастыре общался с будущим митрополитом Алексием, пел с ним на клиросе. Здесь он был замечен князем Семеном Ивановичем, стал игуменом этого монастыря, духовником князя, тысяцкого Василия Вельяминова и его брата Федора, а также других бояр. Хотя отношения братьев-монахов были не безоблачными (Стефана не привлекало пустынножитие), но сын его Иван (в монашестве Феодор) был пострижен Сергием и позднее стал игуменом Симонова монастыря, а в 1381 г. и духовником Дмитрия Ивановича. Сам Сергий начинал свою подвижническую деятельность при постоянной материальной и организационной поддержке старшего брата Стефана, в свою очередь имевшего выход к первым лицам тогдашнего Московского княжества. Естественно, что отношение к этим самым лицам у князя Дмитрия и у Сергия заметно отличалось.
И еще один факт. Направляясь в Москву, в 1378 г. митрополит Киприан направил послания Сергию Радонежскому и его племяннику Феодору Симоновскому в надежде, что Сергий и Феодор уговорят великого князя принять Киприана в качестве митрополита. Реакция Сергия и Феодора на эти послания нам неизвестна, но само обращение к ним Киприана, к которому Дмитрий Иванович относился откровенно враждебно, показывает, что Киприан у своих адресатов, очевидно, надеялся найти понимание. Значит, он тоже знал о противоречиях, существовавших между троицким игуменом и великим князем.
В житии Сергий представлен родоначальником монастырского общежития на Руси, причем выполняет он в этом случае рекомендации патриарха Филофея, который якобы прислал троицкому игумену грамоту. Вряд ли так было на самом деле. Филофей занимал патриаршую кафедру в 1353 —1354 гг. (в течение года), а затем с 1364 по 1376 г. Никаких следов «патриаршей грамоты» ни в русских, ни в византийских источниках нет. Да и в самой «грамоте», текст которой приведен в житии, нет ничего, кроме пожелания ввести общежитие в монастыре. Мало что меняет и золотой нательный крестик, якобы подаренный патриархом через митрополита Алексия Сергию. Путаница имеется уже в житии: о крестике говорится дважды — в связи с грамотой патриарха и в связи с предложением Алексия Сергию занять митрополичью кафедру, и вручает он его Сергию от себя лично, а не от имени патриарха. На этом основании многие исследователи допускают, что рекомендации введения общежития были привнесены от Филофея либо Киприаном, либо «проверяющими» незадолго до кончины Алексия. Но и такое допущение неверно — к этому времени общежитийные монастыри в Северо-Восточной Руси уже поднимались во всех ее пределах. Кстати, второй вариант — вручение Сергию нательного крестика с другими атрибутами духовного достоинства лично Алексием — имеется и в летописях, начиная с древнейших. Имя Филофея при этом вообще не упоминается. Таким образом, именно митрополит Алексий был основным инициатором монастырской реформы — создания новых общежитийных монастырей и введения «общежития» в «ке-лиотских» обителях.
В отношении к учреждению «общежития» в русских монастырях в летописном изложении «Повести о Митяе» есть одна деталь, ускользающая от внимания исследователей. В числе сопровождающих в Царьград Митяя на первое место вынесен «архимандрит Иван Петровьскый, се бысть перъвый общему житию началник на Москве». Слово «начальник» имело значение и близкое к современному, и чаще значение «зачинатель», «зачинщик». При первом толковании можно предполагать наличие в Москве специального учреждения, ведавшего общежитийными монастырями, которое возглавлял Иван Петровский. При втором толковании получается, что именно он и был первым зачинателем «общежительских» монастырей в пределах Московской Руси. Именно в Москве, поскольку в Киеве общежитийным был Киево-Печерский монастырь, в Новгороде — Антониев, где сохранялись традиции ирландских общежитийных монастырей, привнесенных его основателем Антонием Римлянином еще в начале XII в.; были, по всей вероятности, и другие общежительские монастыри. Иван Петровский, судя по «Повести», оставался верным Митяю и сам едва не поплатился жизнью за попытку урезонить своих далеко не благочестивых спутников: его заковали «в железа» и хотели сбросить в море («архимандрита, Московьскаго киновиарха, началника общему житию», — еще раз напоминает летописец).
Как можно видеть, и политические и религиозные взгляды Сергия Радонежского не совпадали с намерениями московского князя и отчасти покойного митрополита Алексия. И, видимо, прав В.А. Кучкин, указывая на тот факт, что версия о контактах Дмитрия с Сергием накануне сражения на Куликовом поле (знаменитое «благословение» Сергием Дмитрия Ивановича) имеет позднейшее происхождение и вряд ли они были в исторической действительности.
Не все было гладко и в отношениях Дмитрия Ивановича с Владимиром Андреевичем. В битве на Воже его имя не упоминается, может быть, потому, что союзником Москвы выступала Рязань, с которой у серпуховского князя были напряженные отношения из-за земель по Верховьям Оки. И к Литве, и к Кипри-ану, и к Сергию у Владимира Андреевича было более теплое отношение, нежели у московского князя.
Следовательно, Куликовская битва происходила в условиях более сложных, нежели те, что сложились в 1374—1375гг., когда было достигнуто и политическое, и церковно-политическое единство в Московской Руси.
§2. КУЛИКОВСКАЯ БИТВА
8 сентября 1380 г. состоялась знаменитая в русской истории битва объединенного русского войска во главе с великим князем московским и владимирским Дмитрием Ивановичем и ордынским войском под командованием Мамая.
Ход битвы достаточно известен. В августе 1380 г. в Коломне был проведен воинский смотр. 20 августа русское войско вышло из Коломны, а 30 августа переправилось через Оку. Узнав о движении русских полков, литовский князь Ягайло не решился выдвинуться на помощь Мамаю и так и не принял участия в битве.
В ночь с 7 на 8 сентября Дмитрий Иванович переправился через Дон, у впадения в него реки Непрядвы, и поставил полки на Куликовом поле. В центре — Большой полк, главные силы. По флангам — полки Правой и Левой руки, впереди — Передовой, чуть сзади, за левым флангом Большого полка — Запасной. С востока, скрытый в Зеленой дубраве, стоял Засадный полк под командованием Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского и Владимира Андреевича, князя Серпуховского.
Утром 8 сентября 1380 г. началась битва. В «Сказании о Мамаевом побоище», которое было написано в конце XV в., сохранилось предание: героями Куликовской битвы стали воины-иноки Александр Пересвет и Андрей Ослябя, которых благословил на бой с татарами Сергий Радонежский. Александр Пересвет начал сражение поединком с богатырем-печенегом, в котором оба погибли: Позднее богатыря-печенега именовали Темир-мурзой, или Челубеем. Андрей Ослябя первым ринулся в бой и первым пал на поле брани.
Основные силы татар устремились на Передовой полк, разбили его и ударили в центр Большого полка. Три часа продолжался этот бой. Татары рвались к знамени великого князя, под которым стоял боярин Михаил Бренок в доспехах Дмитрия. Боярин погиб, но полк устоял. Великий князь в это время в доспехах простого воина сражался в самой гуще битвы. Два раза его сбивали с коня, израненный, он еле добрался до дерева, где его после битвы нашли два простых воина-костромича.
Не добившись успеха в центре, татары ударили по полку Правой руки, но потерпели неудачу. Тогда они обрушились на полк Левой руки, в тяжелом бою оттеснили его и стали обходить с тыла главные силы. Но они не знали о Засадном полке. Начав окружение Большого полка, татары подставили под удар свои тылы. В этот момент свежая русская конница из засады нанесла разгромный удар в тыл и фланг татарам. Немногим из них удалось в панике бежать. В наступление перешли остальные русские полки и гнали татар на протяжении 30 — 40 км до реки Красивая Меча, захватили обоз и богатые трофеи. Разгром татар был полный, войско Мамая перестало существовать. Малое число татар добралось до Орды, а сам Мамай бежал в Крым и был там убит.
Восемь дней русские воины собирали и хоронили убитых, а затем войско двинулось к Коломне. 28 сентября войско победителей вступило в Москву, где его ожидало все население города.
Великая победа русского воинства стала переломным моментом в истории Руси. Она вызвала национальный подъем, была воспета во многих литературных памятниках, самые знаменитые из которых — «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище». Великий князь Дмитрий Иванович получил почетное прозвание Донской, а его двоюродный брат, князь Серпуховский Владимир Андреевич — прозвание Храбрый. В честь воинов, павших на Куликовом поле, в Москве была заложена церковь Всех Святых на Кулишках.
***
О Куликовской битве и посвященных ей памятниках писали многие сотни авторов. И несмотря на это, вопрос о необходимости критического изучения и проверки показаний источников об этом важном для понимания предшествующих и последующих процессов событии был поднят сравнительно недавно М.Н. Тихомировым.
М.Н. Тихомиров стремился всегда «привязывать источник к местности». Работая над книгой «Древнерусские города»; он посетил большую часть и городов, и городищ, и для того, чтобы самому не сделать топографических ошибок, и для того, чтобы обнаружить их в источнике. Обратившись к «повестям о Куликовской битве», он сразу усомнился в цифрах, указанных летописями: 100— 150 тысяч русской рати и вдвое больше татарской. Его не покидала мысль поехать на Куликово поле и подсчитать, какое количество воинов могло на этом поле разместиться. Он приводил примеры: в Столетней войне, приходившейся на это же время, в битвах было задействовано всего по несколько тысяч воинов.