й. В конце 1446 г. тверской князь сам пригласит Василия Темного, чтобы договориться о союзе, который будет скреплен помолвкой шестилетнего сына великого князя Ивана Васильевича с дочкой Бориса Александровича Марией. А еще через шесть лет (4 июня 1452 г.) будет оформлен и брак.
Ослепленный Василий вместе с женой был отправлен «в заточение» в Углич. Детям его, Ивану и Юрию, удалось скрыться в Муроме, поближе к Улуг-Мухаммеду. Оправдать свержение Василия Васильевича было легко: правителем он был (как верно заметил Л .В. Черепнин) явно неспособным, и изложенные Новгородской летописью претензии к нему были оправданы. Но так уж повелось во все века, а в те времена особенно: победители сами немедленно приступают к грабежам, и эйфория по поводу улучшения положения быстро проходит.
Антилитовское острие переворота, устроенного Дмитрием Шемякой, очевидно, сознавалось. Многие князья и бояре отъехали в Литву, где их охотно принимал великий князь литовский Казимир. Видимо, в рамках этой же тенденции, Шемяка попытался привлечь на свою сторону и церковь. И обратился он прежде всего к Ионе, о предшествующей деятельности которого московские летописи почему-то ничего не сообщают. Иона сразу же приглашен был жить на митрополичьем дворе, т. е. фактически получал права исполнять обязанности митрополита. И от этого приглашения кандидат в митрополиты не уклонился, хотя ясно было, что ему придется со своей стороны оказывать поддержку новому московскому правителю, в том числе в самых деликатных вопросах. И вскоре Шемяка действительно обратился к Ионе с просьбой-поручением.
Ионе поручалась миссия явно не из приятных: он должен был привезти сыновей Василия из Мурома. Но следует учитывать и то, что Иона формально оставался рязанским епископом, а Муром входил в состав Рязанской епархии. Шемяка же, естественно, стремился ликвидировать вероятный очаг оппозиции и противодействия, обещая Ионе, что княжичам будут даны уделы. Но вместо уделов их отправили в тот же Углич. Впрочем, соединение детей с родителями, хотя бы и находящимися под надзором и лишенными права свободного передвижения, — это все же не наказание. Поэтому в разных редакциях Жития Ионы их авторы излишне беспокоятся за авторитет святителя, согласившегося исполнить сомнительную миссию.
И в Муроме, и в Угличе княжичей сопровождали бояре и «обслуживающий персонал». В итоге это уже само по себе делало Углич местом достаточно взрывоопасным. Вскоре в Углич прибыла большая группа князей и бояр, составившая заговор с целью освобождения Василия Васильевича из угличского плена. Попытка эта не дала результата, и заговорщики, а также некоторые из их единомышленников бежаливЛитву. Внук Владимира Андреевича Храброго, князь боровско-серпуховской Василий Ярославич, получивший ранее от Казимира в удел Гомель, Стародуб, Мстиславль, поначалу также Брянск (позднее переданный Семену Ивановичу Оболенскому) и иные территории, становится центром притяжения для беглецов из Северо-Восточной Руси.
Осенью 1446 г. Шемяка собрал нечто вроде собора епископов, архимандритов и игуменов. Именно на этом соборе он проводил кандидатуру Ионы в качестве «исполняющего обязанности» митрополита. Но получить безусловную поддержку церкви ему не удалось — иерархи высказались за освобождение Василия Васильевича. Шемяка «укрепи великого князя крестными грамотами» и дал ему «в вотчину» Вологду. В честь освобождения князя Шемяка устроил грандиозный пир, на котором были, в частности, «вси епис-копи земли Русскиа, и бояре мнози и дети боярскые».
Это было началом конца правления Дмитрия Шемяки. Именно теперь тверской князь приглашает московского князя для обсуждения условий союза, направленного против Шемяки. Вокруг Василия Темного объединяются все разочарованные, а бежавшие в Литву после вестей, пришедших из Твери, возвращаются теперь во главе отрядов. В декабре 1446 г. Москва была захвачена приверженцами Василия, а в феврале 1447 г. в нее въехал и сам московский князь. 1447 год проходит в сложных и неискренних переговорах, пока церковь, занявшая теперь сторону московского князя, не предъявила Шемяке фактический ультиматум, требуя признания прав Василия Васильевича на великое княжение. При этом Шемяку обвиняли в том же, в чем он ранее, вполне обоснованно, обвинял Василия — в наведении татар. Еще несколько лет Шемяка пытается организовать северные районы Руси против Василия II Темного, но ему чаще всего приходится «бегать», пока в 1453 г. его не настигла в Новгороде приготовленная в Москве отрава.
Как и обычно, все беды спишут на побежденного, а победителя Василия увенчают лаврами, которых он явно не заслуживал: это был один из самых слабых и бесполезных для Руси великих князей, равно далеко отстоящий и от своего великого деда, и от своего великого же сына Ивана. Л.В. Черепнин, отмечая слабость Василия II как правителя, попытался объяснить причины неудачи его соперника Дмитрия Шемяки. Но в духе времени внимание его сосредоточивалось лишь на социально-экономических факторах, которые, конечно же, сказывались: люди очень скоро забывают, кто в действительности повинен в их трудном материальном положении. Показательно, что даже церковные иерархи обвиняли Шемяку в том, что он не остановил татарские грабежи, хотя татар на Русь навел московский князь и именно татарские «царевичи» были его главными (и, естественно, разбойными) союзниками в охоте за Шемякой. А решающим фактором как раз и было те, что на стороне Василия были Литва и Орда. Отказ Шемяки платить дань в Орду — факт сам по себе примечательный — был явно несвоевременным, хотя ему, может быть, и нечего было дать: во все времена с разрушением управленческих структур налоги не собирались. Обычно отмечается и то, что Шемяка не имел «позитивной программы». Но таковой никто не имел в это время — шла беспринципная борьба за власть, борьба, так или иначе опирающаяся на настроения отдельных земель и социальных слоев. А выигрывают обычно — и не только на Руси — те, кто ради личной власти готов на любое преступление. Победителей же, как известно (и тоже всюду), не судят. Тем не менее в ходе борьбы обязательно корректируются позиции противоборствующих сторон.
Все 30-е гг. XV в. Василий и его окружение не решались «открепиться» от Константинополя, хотя греки-митрополиты служили прежде всего Византии и затем Литве (видимо, потому и не решались). Шемяка взял на себя важную инициативу (жертвой которой в итоге и оказался): он созвал русских иерархов для решения государственных вопросов и для избрания митрополита, вернее, утверждения того, кто был изначально намечен в качестве преемника Фотия. Вернувшись в Москву, Василий Васильевич продолжил эту политику. В декабре 1448 г. на соборе епископов Иона был утвержден русским митрополитом. В этом случае реальное положение было подтверждено всего шестью епископами: Ефрем Ростовский, Варлаам Коломенский, Питирим Пермский, Авраамий Суздальский присутствовали при посвящении, а архиепископ новгородский Евфимий и епископ тверской (не названный по имени в летописной информации) прислали свои грамоты о согласии. С этого момента все русские митрополиты будут ставиться на Руси епископами русских епархий, а Русская Церковь открывает новую страницу в своей истории — становится автокефальной. Сам же Иона, получив подтверждение сана от епископов, рельефно обозначил свою позицию, начав с канонизации первого в Московской Руси русского митрополита — Алексия.
В 1453 г. ситуация принципиально изменилась. Как было сказано, ушел из жизни Дмитрий Шемяка, скончалась Софья Витов-товна и, главное, произошло событие мирового значения - пала Византийская империя, столица которой Константинополь был захвачен турками. Теперь митрополит Иона получает возможность заметно влиять на формирование политики Руси в изменившихся условиях. И это влияние скажется в следующих поколениях.
Впрочем, и во второй половине XV в. новое положение Русской Церкви, а также личность Ионы принимали далеко не все. Иона умрет в 1461 г., и в последующей письменной традиции кто-то его осуждал, а кто-то не слишком удачно оправдывал, выискивая какие-нибудь следы византийского благословения. В одном случае — это «предсказание Фотия», в другом — обещание патриарха, что Иона будет утвержден митрополитом после Исидора. Именно сложность обстановки и запутанность отношений в феодальных верхах, а не особенности характера русского митрополита послужили причиной разноречий вокруг его биографии и деятельности и у современников, и у историков. Но в целом фигура митрополита Ионы постепенно стала восприниматься как поистине историческая. В 1472 г. были обретены мощи Ионы и, следовательно, был поставлен вопрос о канонизации. Обычно почитание начинается как местное, а затем выходит на более широкий уровень. Уже в 1531 г. в укорах Максиму Греку митрополит Даниил называет Иону «чудотворцем» наряду с митрополитами Петром и Алексием и Сергием Радонежским. А полная канонизация Ионы, как принято считать, была осуществлена на соборе 1547 г.
Литература
Барбашев А. Витовт в последние двадцать лет княжения (1410 — 1430). СПб., 1892.
Барсов Т. Константинопольский патриарх и его власть над русской церковью. СПб., 1878.
Барсуков И. Источники русской агиографии. СПб., 1882.
Белякова Е.В. К истории учреждения автокефалии русской церкви // Россия на путях централизации. М., 1964.
Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV — XV вв. М., 1986.
Будовниц И.У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян вXIV—XVI вв. М., 1966.
Голубинский Е.Е. История Русской церкви. Т. II. Ч. 1. СПб., 1900.
Голубинский Е.Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1903.
Зимин A.A. Витязь на распутье. М., 1991.
Казакова H.A. Первоначальная редакция «Хождения на Флорентийский собор» // ТОДРЛ. Т. XXV. М.; Л., 1970.
Коялович М. Литовская церковная уния. СПб., 1859.