Толпа, собравшаяся на площади, потребовала к ответу всех бояр и в первую очередь, конечно, Годуновых. И теперь, уже не обращая внимания на возражения царя, бояре один за другим стали отправляться на площадь: одни из желания отомстить Годуновым, другие из страха, что их выведут на Лобное место силой. Бояре уговаривали толпу разойтись, обещая разобраться в просьбах простонародья. А тем временем, видимо, казаки Корелы разбили двери тюрем и выпустили на свободу и заключенных там врагов Годуновых, и просто уголовных преступников. Именно они, появившись на Красной площади, возбудили в толпе и желание расправиться с Годуновыми, и просто пограбить, раз представлялась такая возможность. Казаки Корелы и примкнувшие к ним освобожденные из тюрем, а также из собравшейся на площади толпы, «и от дворян с ними были», ворвались в Кремль, где «государевы хоромы и царицы-ны пограбили». Тем временем другая часть толпы устремилась грабить дворы Годуновых. Заодно грабили дворы и других бояр, дворян и дьяков. Патриарх Иов пытался остановить толпу, но ничего не смог добиться, а вскоре его отправили в ссылку
Где и когда схватили Федора Борисовича и его мать Марию Григорьевну — точных сведений нет. Но у В.Н. Татищева в «Истории Российской» приводится дата расправы с Годуновыми: 10 июня. Татищев пишет: «Князь Василий Голицын и князь Василий Масальской, взяв с собою Михаила Молчанова да Андрея Шелефединова, пришел в дом царя Федора Борисовича, роз-ведчи царицу с детьми по особым избам, перво ее задавили и потом стали сына давить». Татищев передает текст, близкий к «Новому летописцу», в котором есть некоторые подробности убийства юного царя и его матери, а также тот факт, что тело царя Бориса Годунова из Архангельского собора Кремля перезахоронили в Варсонофьевском монастыре. (Надо иметь в виду, что «Новый летописец» был написан в 1630 г. По другим источникам, тело Бориса было перенесено 5 июня, до убийства царевича и его матери.) Сестру Бориса Ксению постригли в монастырь и сослали во Владимир в «Девичь монастырь».
Получив известие о перевороте в Москве, Лжедмитрий перебрался в Тулу, где ожидал дальнейшего развития событий. Из Тулы он направил в Москву обращение, в котором требовал, чтобы к нему явились Мстиславский и другие видные бояре. Но Боярская дума отправила «второй эшелон», в который входили И.М. Воротынский, не имевший отношения к думе, князь Н.Р Трубецкой, князь A.A. Телятевский, Н.П. Шереметев и представители нижних чинов дворян и приказных людей, а также гостей.
П.Ф.,Басманов, возглавлявший войско самозванца, расположился в Серпухове, куда и выехала 3 июня московская депутация. Туда же отправились все Сабуровы и Вельяминовы, дабы вымолить прощение у Лжедмитрия, который поначалу вроде бы не имел к ним претензий, а затем вдруг зачислил в круг своих неприятелей. Басманов не пропустил их в Тулу, поскольку рассматривал их как родственников Годуновых, хотя и Сабуровы и Вельяминовы целовали крест самозванцу. Все Сабуровы и Вельяминовы в количестве 37 человек были ограблены и отправлены в тюрьму. В свое время Басманов выискивал врагов Бориса Годунова, теперь он с таким же усердием искал «изменников» «истинному» государю. Вызванный в Тулу, Басманов расправился еще с одним своим антагонистом — A.A. Телятев-ским. А сам Лжедмитрий исходил яростью из-за того, что первые лица государства не подчинились его приказу и прислали второстепенных чиновников и служилых людей.
В это же время к самозванцу приехал с Дона казацкий атаман Смага Чертенский. И, чтобы подчеркнуть свое отношение к Боярской думе и ее посланникам, Лжедмитрий допустил к руке донцов раньше, нежели бояр. Казаки уловили настроение «государя», и, проходя мимо бояр, как могли, позорили их. Затем «царь» подчеркнуто милостиво побеседовал с атаманом, а допущенных к беседе московских посланников, как замечено в «Новом летописце», «наказываше и лаяше, яко же прямой царский сын». Боярина Телятевского бросили на расправу казакам. Казаки били его смертным боем, а затем едва живого отправили в тюрьму. Самозванец пока вел себя как на Северской земле, опираясь на ненависть восставших против центральной власти социальных низов, казаков и служилых людей юга России. Но в Москве «царю» с такой ориентацией удержаться было невозможно: в его социальной базе слишком явно просматривался антигосударственный и просто разбойный элемент.
Будучи в Туле, Лжедмитрий стремился «обработать» провинции. Он извещал страну о своем восшествии на престол, сообщал в далекие от Москвы города, будто его «узнали» как прирожденного государя патриарх Иов, весь Освященный собор и все высшие чины. На грамоте, написанной в Туле 11 июня, была поставлена пометка: «Писана в Москве». Учитывая резко враждебное отношение к Борису Годунову вдовы Ивана Грозного и матери погибшего Дмитрия Марии Нагой (в иночестве Марфы), самозванец решился на опасную аферу: он вызвал мнимую мать в Москву в надежде, что ее ненависть к Годуновым побудит ее признать самозванца своим «сыном». В этой же связи он разыскивал кого-либо из родственников Нагих, дабы как-то облагодетельствовать их и этим предупредить возможные разоблачения. Самое удивительное заключается в том, что афера удалась: старица Марфа «признала» в самозванце своего «сына» (к тому времени Лжедмитрий уже утвердился в Москве), и Лжедмитрий весьма широко этим «признанием» пользовался.
Унизив и запугав прибывших в Тулу послов, самозванец решил подойти поближе к Москве. Он перебрался в Серпухов, давно занятый Басмановым и войском Лжедмитрия. По сообщению Конрада Буссова, здесь он объявил, что не приедет в Москву до тех пор, пока «не будут уничтожены те, кто его предал, все до единого, и раз уж большинство из них уничтожено, то пусть уберут с дороги Федора Борисовича с матерью, только тогда он приедет и будет им милостивым государем». Если в этой информации не перепутаны дни, то значит, что до него еще не донесли известия о расправе с Годуновыми 10 июня, поскольку в Серпухов он выехал после 11 июня. Получив же сообщение о расправе с Годуновыми, Лжедмитрий двинулся к Москве, следуя за идущими впереди полками. А в Москве в это время находился атаман Корела, но контролировать город он был не в состоянии из-за малочисленности своего отряда.
С патриархом Иовом расправлялись те же бояре, что были убийцами царя Федора Борисовича и его матери. Патриарха боярин Басманов силой доставил в Успенский собор и там его проклинали перед всем народом, называли Иудой, клеймили за то, что он поддерживал Бориса Годунова, боровшегося с прирожденным «государем Дмитрием». Стражники сорвали с патриарха святительское платье и набросили на него «черное платье» (т. е. одеяние чернеца). Иов был заточен в Успенском монастыре в Старице, где он некогда был игуменом.
Теперь путь на Москву самозванцу был открыт. Уже в Серпухове его ожидали отнятые у Годуновых царские экипажи и 200 лошадей с царского Конюшенного двора. Лжедмитрий двинулся дальше в сторону Москвы. На пути к Коломенскому ему привезли сшитое для него царское одеяние со всем «царским чином». Самозванец остановился в Коломенском, и несколько дней провел там, опасаясь въезжать в Москву: многие вопросы в отношениях с Боярской думой не были решены. Главный тезис соглашения, который должен был примирить Лжедмитрия с думой, заключался в «пожаловании» им всех имевшихся у них вотчин. Реорганизация же самой думы ограничилась изгнанием Годуновых и включением в ее состав нескольких представителей знати, изначально служивших самозванцу.
§4. ПРАВЛЕНИЕ ДМИТРИЯ-САМОЗВАНЦА (1605-1606 гг.)
20 июня 1605 г. в сопровождении шляхтичей и казаков Лжедмитрий вступил в Москву, где соединился с находившимися здесь казаками Корелы и наиболее ретивыми приверженцами из разных слоев населения столицы. По сообщению В.Н. Татищева, «на Москве реке встретили его все боляря и власти. Оттуда послал он знатных людей, велел имянуемую мать свою царицу иноку Марфу Федоровну с надлежащею честию привести к Москве. (Видимо, предварительная договоренность уже была. — А.К). Оттуда пришел, стал в селе Коломенском и стояв день, убрався, пошел в Москву чином (у Татищева поставлена дата 10 июля, в Пискарев-ском летописце — 18 июля, в некоторых других источниках, в том числе летописных, — 20 июня, и она представляется более достоверной. — А.К.). И за городом встречали его всем народом, на Лобном же месте встретили его все знатные люди и власти со кресты в церковном одеянии, где он, сошед с коня слушал молебен, й польское войско стояло в строю на Красной площади. По отпетии молебна иде он в царский дом, и тогда его многие узнали, и о согрешении своем плакали».
На Красной площади произошел конфуз, который в перспективе значительно осложнял положение самозванца. Православные священники, как было положено по традиции, запели псалмы, а поляки сразу отреагировали на это по своим традициям: они заиграли на трубах и ударили в литавры. Москвичи были в явном замешательстве, но поляки на это реагировали с еще большей энергией, производя много отнюдь не торжественного шума. А затем новый царь «введе во церковь многих ляхов», которые «во церкви Божий сташа с ним». Когда же самозванец торжественно уселся на царский престол в тронном зале, польские отряды стояли строем под окнами дворца с развернутыми знаменами. Польский вопрос станет одним из самых острых во время одиннадцатимесячного правления Лжедмитрия.
Самозванца пугали слухи, что Борис Годунов вовсе не умер, а где-то скрывается и ждет своего часа. Сторонники Годуновых энергично поддерживали эти слухи, даже зная о действительной судьбе Бориса Годунова. Но более всего Лжедмитрия пугало то, что довольно многие, прежде всего монахи Чудова монастыря, с недоумением узнали в новом «царе» давнего знакомого Гришку Отрепьева. Естественно, знал и расстрига своих бывших «собратьев». Исаак Масса сообщает, что Лжедмитрий уже «на другой день велел их тайно умертвить и бросить в реку». Об этих казнях слух быстро распространился не только в Москве, но и в европейских странах. Автор