ита и, наконец, высшего церковного иерарха.
Петр, умевший угадывать таланты у своих помощников, на этот раз ошибся. Хотя Стефан Яворский не отваживался на открытое осуждение преобразований, но несомненно был тайным их недоброжелателем и иногда позволял себе высказывать суждения, не вызывавшие одобрения царя. Так, местоблюститель не одобрял насильственное пострижение первой супруги Петра Евдокии Лопухиной, его женитьбы на безродной Екатерине. Но особенно обострились отношения между царем и местоблюстителем в 1712 г., когда Стефан Яворский в день ангела царевича Алексея назвал его "единой надеждой России" и обрушился на введенный Петром институт фискалов.
Стефан Яворский был прав, когда выступил против безнаказанности фискалов за неправый донос. По его мнению, фискал, не доказавший вины, должен подлежать такому же наказанию, которому мог быть подвергнут обвиняемый. Проповедь вызвала гнев царя. Он запретил местоблюстителю произносить проповеди в своем присутствии и потребовал от него письменного объяснения.
Одновременно с учреждением должности местоблюстителя был круто изменен уклад жизни черного духовенства. Монахам было запрещено держать в кельях чернила и бумагу, ограничивался переход их из одного монастыря в другой. Но главное новшество состояло в том, что Монастырский приказ взял на учет владения монастырей и духовных владык и поделил их на две категории: доходы с одних, так называемых определенных, шли на удовлетворение нужд монастыря из расчета на каждого монашествующего, независимо от чина, по 10 руб. и 10 четвертей хлеба в год; другие вотчины, "заопределенные", управлялись чиновниками, назначаемыми Монастырским приказом. Все доходы с этих вотчин поступали в казну. За первые 11 лет своего существования Монастырский приказ перечислил в государственный фонд свыше 1 млн. руб.
У царя сложилось устойчиво негативное отношение к монашествующим. В указе от 30 декабря 1701 г. он ставил в пример древних монахов, которые "сами себе трудолюбными своими руками пищу промышляли и, общежительно живяше, и многих нищих от своих рук питали". Нынешние же монахи, рассуждал царь, "сами чуждые труды поедоша, и начальные монахи во многие роскоши впадоша". Спустя 23 года царь высказывал те же мысли: большая часть монахов "тунеядцы суть", ибо ведут праздную жизнь ("корень всему злу праздность"), заботятся только о себе, в то время как до пострижения они были "троеданниками: то есть дому своему, государству и помещику".
Эти высказывания царя наводят на мысль о его безверии или отсутствии у него твердой религиозности. Подобное суждение ошибочно - Петра с детских лет обучали церковному благочестию, он усвоил порядок церковной службы, участвовал во всех церковных церемониях и оставался до конца дней своих глубоко верующим человеком, полагая, что все доброе, выражавшееся, например, в победах на театре войны, и злое, происходившее от грехопадений, как, например, трагедия на Пруте, не что иное как Божье благоволение.
Истоки негативного отношения к монашеству восходят к представлениям Петра о роли своей и своих подданных в государстве. Он, царь, слуга государства, монарх, олицетворявший государство, ему служат подданные. В предшествующих столетиях служба монашествующих состояла в замаливании грехов, их называли царскими богомольцами. Петр считал, что такой службы теперь недостаточно. "А что, говорят, молятся, то и все молятся... что же прибыль обществу от сего? Поистину токмо старая пословица: ни Богу, ни людям, понеже большая часть бегут (в монастыри. - Н. П.) от податей и от лепости, дабы даром хлеб есть".
Петр возложил на монастыри новые обязанности. Одна из них, филантропическая, состояла в предоставлении приюта больным, старикам, увечным. Нужда в подобных услугах в годы Северной войны возросла во много крат в связи с увеличением числа раненых и увечных. Другая обязанность просветительская: они должны были превратиться в очаги распространения грамотности, стать учредителями школ. Наконец, третья обязанность, связанная с пополнением бюджета государства доходами с монастырских вотчин, выполнялась лишь два десятилетия: "заопределенные" вотчины, управляемые Монастырским приказом, были напрочь разорены управителями и Петр в 1721 г. вернул их монастырям.
Петру все же удалось обрести среди духовенства подлинного сторонника преобразований и надежного соратника в их осуществлении - Феофана Прокоповича.
Таланты Прокоповича Петр использовал, чтобы, во-первых, оправдать свое решение о лишении сына Алексея права наследовать престол и, во-вторых, в обосновании преимуществ коллегиальной системы над единоличным управлением. Но главный вклад Прокоповича в преобразовательные начинания Петра состоял в обосновании беспочвенности теократических притязаний духовенства и несостоятельности никонианской идеи преимущества духовной власти над светской.
Прокопович утверждал, что священство всего-навсего "иный чин есть в народе, а не иное государство", что у духовной и светской власти государь и патриарх представлен одним лицом - императором. С идеей примата светской власти над духовной и ненадобности патриаршества тесно перекликается система доказательств преимущества коллегиального управления над единоличным. Все эти вопросы тщательно разработаны Феофаном в одном из его главных сочинений - регламенте Духовной коллегии. Этот документ обозначил сущность церковной реформы: главой церкви объявлялся монарх, а управление церковными делами поручалось таким же чиновникам, находившимся на государственной службе и получавшим жалованье, как и чиновники, заседавшие в Сенате и коллегиях. Различие состояло в том, что в Духовной коллегии, вскоре переименованной в Святейший Синод, заседали чиновники, облаченные в рясы. Контроль государственной власти за деятельностью Синода осуществлял обер-прокурор, светское лицо, объявленное инструкцией таким же "оком государевым", как генерал-прокурор Сената. Полная зависимость Синода от государства выражалась не только в получаемом жалованье, но и в принимаемой его членами присяге. Синодалы присягали на верность царствующей фамилии, обязывались блюсти государственный интерес, а самого монарха почитать высшим судьей в духовных делах. На священнослужителей возлагались и полицейские функции - разрешалось пренебрегать тайной исповеди и доносить властям в тех случаях, когда исповедовавшийся замышлял что-либо против существовавших порядков.
Церковная реформа устраивала далеко не все духовенство - церковь как носительница консервативного начала подверглась внедрению крутых новшеств, но Петр вместе с Прокоповичем осуществил реформу так, что ни у одного из иерархов не возникло возражений: все 87 духовных лиц прикусили язык и безропотно подписали Духовный регламент.
Частичной секуляризацией владений духовных феодалов и превращением церкви в послушное орудие государственной власти не исчерпывается содержание церковной реформы. Третьим ее следствием надлежит считать некоторую "секуляризацию мысли", проникновение светской идеологии в общественную жизнь. Свидетельством частичного освобождения общественной мысли от церковной идеологии является отказ правительства от средневековых преследований "еретиков". На смену слепой непримиримости к инаковерующим пришло некоторое ослабление религиозных гонений, известная веротерпимость. Костер и ссылка, тюремное заключение и содержание в яме перестали быть единственными средствами зашиты православия. Руководствуясь практическими интересами, правительство отказалось от жестокого преследования старообрядцев. Указ 1716 г. разрешал записываться в раскол "без всякого сомнения", но за эту милость с лиц, придерживавшихся старых обрядов, налоги взыскивались в двойном размере. Кроме того старообрядцев принудили носить иной, чем у остального населения, головной убор - его украшали рога. Сторонников старой веры лишали также некоторых гражданских прав, предоставляемых посадскому населению: участия в выборах и права занимать выборные должности.
Еще одна особенность церковной политики Петра I состояла в провозглашении манифестом 1702 г. веротерпимости, предоставлении иностранцам права беспрепятственно исповедовать свою религию и сооружать для этого храмы. Эта мера была обусловлена привлечением иностранных специалистов на русскую службу.
4. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА
Существенные изменения прослеживаются в области экономики и социальной политики.
Подавляющая масса населения страны, как и в предшествующем столетии, была занята в сельском хозяйстве. Хотя эта отрасль народного хозяйства при феодализме развивалась чрезвычайно медленно, но и здесь можно отметить некоторые сдвиги, обусловленные развитием промышленности и увеличением спроса на сельскохозяйственное сырье. Для суконных мануфактур требовалась шерсть. С этим связаны меры правительства по развитию в стране овцеводства, в частности создания на Украине крупных овцеводческих ферм с вывезенными из Испании и Саксонии породистыми овцами.
Развитие текстильных мануфактур вызвало расширение посевов льна. Указ 1715 г. предписывал сеять лен и коноплю во всех губерниях страны, причем посевы этих культур в старых льноводческих районах должны были увеличиться вдвое. В отличие от XVII в. в инструкциях помещиков приказчикам первой четверти XVIII столетия наряду с пунктами судебно-полицейского содержания (о неприеме беглых, о наказании плетьми за различные провинности) включены наставления об уходе за скотом, определяется время выполнения сельскохозяйственных работ, предусматривается порядок удобрения полей навозом и т. д. Однако основной путь развития производительных сил в сельском хозяйстве состоял не в их интенсификации, а в расширении посевных площадей за счет освоения новых районов. Земледельческая колонизация все в больших размерах проникала в Поволжье, Урал и Сибирь. Вслед за крестьянами на юг и в Поволжье устремились помещики, превращавшие поселенцев в крепостных.
Старинная система раздачи земель служилым людям по отечеству уже изжила себя, и рядовые дворяне были переведены на денежное жалованье. Царь жаловал землею не за службу, а за особые заслуги. Но и такого рода пожалования приводили к значительному росту дворянского землевладения. Только с 1682 по 1710 г. были розданы из дворцового фонда 273 волости с более чем 43 тыс. крестьянских дворов. Огромные пожалования получили ближайшие сотрудники Петра I: А. Д. Меншиков стал владельцем 100 тыс. душ крепостных; фельдмаршал Б. П. Шереметев получил от царя Юхотскую волость в Рос