мения.
6 марта Мацеевич отправил Синоду доношение с напоминанием об обещании императрицы поднять скипетр в защиту "нашего православного закона". Заявлением, что даже при татарском иге церковное землевладение оставалось неприкосновенным, Арсений бросил вызов как духовной, так и светской власти. Протестовал ростовский митрополит и против навязываемой государством обязанности монастырей содержать "всякие науки": философию, богословие, астрономию, математику. Он соглашался лишь на то, чтобы монастыри содержали начальные школы.
Синод направил императрице доклад с осуждением доношения Арсения. "Оно клонится, - написано в докладе, - к оскорблению ее императорского величества, за что Арсений подлежит великому осуждению". Екатерина хотя и обнаружила в докладе Синода "превратные и возмутительные толкования Священного Писания" Арсением, а также его "посягательство на спокойствие подданных", но, стремясь прослыть гуманной и проявляя милосердие, поручила определить наказание Синоду. Тот без промедления распорядился доставить Арсения в Москву, где состоялся суд над ним. Приговор отличался жестокостью: "архиерейства и клобука его лишить и сослать в отдаленный монастырь под крепкое смотрение и ни бумаги, ни чернил не давать там". Милосердие Екатерины состояло в том, что она сохранила за Арсением монашеский чин, что освобождало его от суда гражданского и возможных истязаний.
После церемонии лишения сана Арсения в простой монашеской одежде усадили в колымагу, державшую путь сначала в Ферапонтов, а затем в более отдаленный Корельский монастырь Архангелогородской губернии.
Пребывание в монастыре на скудной монашеской пище и суровом режиме, когда его принуждали мыть полы, носить воду, колоть дрова и разрешали прогулки в сопровождении четырех солдат, не лучшим образом повлияло на строптивый характер Мацеевича - вместо смирения он проявлял непослушание, в особенности после того, как до него донеслись слухи о Манифесте о секуляризации, обнародованном 19 февраля 1764 г., и гибели Иоанна Антоновича, о котором он говорил, что "невинно... смерть принял".
Крамольные слова Мацеевича долгое время оставались без последствий, пока в 1767 г. на него не настрочил донос пьяница протодиакон Иосиф Лебедев. В Архангелогородской канцелярии началось следствие, непосредственное наблюдение за которым императрица поручила генерал-прокурору А. А. Вяземскому. Сама она живо интересовалась ходом следствия и в конечном счете определила меру наказания опальному митрополиту: Арсения лишили монашеского звания, тайно переправили в Ревель, где содержали в каземате под охраной солдат, не знавших русского языка. Императрица изобрела для него и новое имя - отныне он стал называться не Арсением Мацеевичем, а Андреем Вралем (умер в 1772 г.).
Справедливо ли считать протест Арсения серьезной угрозой светской власти, и должна ли была Екатерина предпринять решительные меры, чтобы пресечь нависшую опасность? Сорвать секуляризационные планы императрицы Арсений не мог, и это она прекрасно понимала. И если Екатерина уготовила бунтарю суровую кару, то эта акция ее имела скорее всего личную подоплеку - нескрываемую враждебность: невоздержанный на язык Арсений позволил себе резко и нелестно отозваться об императрице и этот отзыв оказался ей известен. Напомним, обрушившиеся на Арсения кары осуществлялись в годы, когда императрица сочиняла свой "Наказ" и созывала Уложенную комиссию. Идеи "Наказа" резко контрастировали с жестокостью императрицы по отношению к Мацеевичу. Необъяснимо поведение императрицы еще и потому, что Арсений до 1767 г. наивно полагал, что ей неведомы подлинные его доводы против секуляризации, что она пользовалась донесениями Синода и вельмож, намеренно искажавших его мысли. Стоит императрице почитать его подлинные донесения, как она проникнется его, Мацеевича, идеями и отменит секуляризацию.
Реализация Манифеста 26 февраля 1764 г. о секуляризации церковных владений имела два важных последствия. Манифест окончательно решил вековой спор о судьбах церковных вотчин в пользу светской власти, в казну перешло от церковных учреждений 910 866 душ м. п. Установленный полуторарублевый оброк с бывших монастырских крестьян, получивших название экономических, обеспечивал поступление в казну 1 366 тыс. ежегодного оброка (1764 1768), из которых только треть отпускалась на содержание монастырей и церквей, 250 тыс. расходовались на госпитали и богадельни, а остальные деньги (свыше 644 тыс. руб.) пополнили бюджет государства. В 1780-х годах оброчная сумма достигала 3 млн., а вместе с другими хозяйственными доходами - 4 млн. руб., из которых на содержание духовенства тратилось только полмиллиона, а семь восьмых дохода поступало государству.
Отныне каждый монастырь имел утвержденные правительством штаты монашествующих и начальных лиц, на содержание которых отпускалась строго установленная сумма. Духовенство, таким образом, оказалось в полной зависимости от государства как в экономическом, так и в административном отношении.
Другим следствием секуляризации явилось улучшение положения бывших монастырских крестьян. Работа на монастырской барщине была заменена денежным оброком, что в меньшей мере регламентировало хозяйственную деятельность крестьян. Экономические крестьяне помимо ранее обрабатываемых ими площадей получили в пользование часть монастырских земель. Наконец, экономические крестьяне освободились от вотчинной юрисдикции: суда монастырских властей, истязаний и т. д.
В соответствии с идеями Просвещения Екатерина придерживалась по отношению к инаковерующим политики веротерпимости. При набожной Елизавете Петровне со старообрядцев продолжали взимать в двойном размере подушную подать, предпринимались попытки вернуть их в лоно истинного православия, отлучали от церкви. Старообрядцы отвечали на преследования акциями самосожжения - гарями, а также бегством либо в глухие места, либо за пределы страны. Петр III разрешил старообрядцам свободное богослужение. Веротерпимость Екатерины II простиралась дальше веротерпимости супруга. В 1763 г. она упразднила Раскольническую контору, учрежденную в 1725 г. для сбора двойной подушной подати, и налога с бород. От двойной подушной освобождались с 1764 г. старообрядцы, не чуравшиеся "таинств церковных от православных священников".
Терпимое отношение правительства к старообрядцам способствовало экономическому процветанию старообрядческих центров в Стародубе, Керженце и др., где появились богатые купцы. Московские купцы-старообрядцы в начале 70-х годов XVIII в. создали Рогожскую и Преображенскую общины организации, владевшие крупными капиталами и постепенно подчинившие своему влиянию старообрядческие общины на окраинах России.
Веротерпимость проявлялась в прекращении ущемления прав мусульман. Тем из них, кто принял православие, более не предоставлялось преимуществ при наследовании собственности, татарам Екатерина разрешила сооружать мечети и открывать медресе, готовившие кадры мусульманского духовенства.
34-летнее царствование Екатерины II оставило яркий след в истории России. Бросается в глаза неординарность личности императрицы, ее выдающиеся качества государственного деятеля и величие ею содеянного: Петр Великий утвердился на берегах Балтики, Екатерина Великая - на берегах Черного моря, раздвинув границы на юг и включив в состав империи Крымский полуостров. Одного этого достаточно, чтобы потомки с благодарностью вспоминали имя Екатерины II. При Екатерине высокого уровня достигло распространение просвещения, стали издаваться первые журналы, появились писатели, чьи произведения звучат актуально и в наши дни, крупных успехов достигла историческая наука.
Екатерину, как и Петра, отличала невероятная работоспособность: "Я страстно люблю быть занятой и нахожу, что человек только тогда счастлив, когда он занят". В другой раз она писала: "Я по природе люблю трудиться и чем более работаю, тем становлюсь веселее". Достаточно взглянуть на распорядок дня императрицы, чтобы убедиться, сколь много времени она посвящала делам управления.
Как и Петр, Екатерина энергично и постоянно законодательствовала, ее перу принадлежат такие важнейшие акты царствования, как Наказ Уложенной комиссии, Учреждения о губерниях, Жалованные грамоты дворянству и городам, и многие другие. Но Екатерина сочиняла не только указы, манифесты и инструкции. Она оставила колоссальное эпистолярное наследие. По ее признанию, ей было совершенно недоступно стихосложение, она не понимала музыки, но охотно сочиняла пьесы, водевили.
Екатерина во многом подражала Петру, которого глубоко чтила. Работать топором на верфи, составлять чертежи кораблей, командовать войсками на суше и флотом на море она, конечно, не могла, но в пределах ее возможностей было провести на благо подданным первое в стране оспопрививание.
Как и Петр, Екатерина отличалась непритязательностью в еде, она не ужинала и в отличие от царя-преобразователя почти не употребляла горячительные напитки. Это, по-видимому, способствовало тому, что она по меркам того времени прожила долгую жизнь, умерев в 66 лет, в то время как ее предшественницы Софья Алексеевна, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна не преодолели порога пятидесятилетия.
И еще одна общность: ни Петр, ни Екатерина не получили надлежащего сану образования. Своими познаниями они обязаны самообразованию, тяге к знаниям. Екатерина в беседе с Дидро заявила: "У меня были хорошие учителя: несчастие с уединениями" - она имела в виду свое положение нелюбимой супруги, когда была великой княгиней и находила утешение в чтении книг. Должно отметить, что познания Петра выглядели более энциклопедическими, чем Екатерины, интересы которой замыкались на философии, истории и юриспруденции.
Екатерина несомненно уступала Петру в умении находить талантливых соратников - время императрицы беднее выдающимися государственными деятелями, чем время Петра. Быть может, это объясняется ролью многочисленных фаворитов, в таланты которых она искренне верила, но всякий раз ошибалась. Единственным фаворитом, обладавшим государственным умом, был Г. А. Потемкин, а остальные - ничем не примечательные лица, которых императрица пыталась привлечь к управлению и которые ревниво следили за успехами людей талантливых, способных противостоять их влиянию. Имело