Южный берег Каспия Россия не могла удержать из-за дальности расстояния, непривычного климата, в котором болели и гибли русские солдаты, враждебности местного населения. В середине 30-х гг. эти территории были возвращены дружественной Персии, а вскоре туда вторглись турецкие войска. Такого усиления Турции на своих южных границах Россия не могла потерпеть.
Военную кампанию против Турции возглавил фельдмаршал Миних. Посредственный военачальник, но честолюбивый и амбициозный человек, он вознамерился не только победить Турцию, но и отнять у нее Крым.
Пять лет тянулась эта война. Русские войска одновременно атаковали Азов и наносили удары по Крыму. В тяжелейших знойных переходах Миних повторил военные походы В. В. Голицына — те же огромные потери, то же безводье, болезни солдат. Но результат был другой, потому что было другое время, другая армия.
В ходе военных кампаний русские войска овладели Азовом, преодолели Перекопский перешеек и ворвались в Крым. Была захвачена и сожжена дотла ханская столица Бахчисарай. В последующих военных операциях русские овладели сильной крепостью Очаков в устье Днепра, а затем вышли на Прут и там одержали ряд побед.
Ошеломленная Турция запросила мира. Но и у России более не было сил продолжать войну. Результаты мирного договора оказались скромными. Россия обязалась вернуть все захваченные крепости, но все-таки сохранила за собой Азов. И это стало началом долголетней и тяжелой борьбы с Турцией за овладение берегами Черного моря и Крымом.
Дворцовые перевороты 40-х гг. На рубеже 30–40-х гг. XVIII в. Россия находилась в состоянии глубокого экономического, политического и морального кризиса. Финансы страны не выдерживали расточительства двора, дорогостоящих и малорезультативных войн. Ситуация обострялась в связи с созданием в стране обстановки страха, подозрительности, доносов и репрессий. Люди не доверяли друг другу. Императрица вообще прекратила заниматься делами управления. Немецкое засилье ощущалось все явственней. Все это возмущало значительную часть русской знати, не связанной с Бироном и его сторонниками. Негодовали гвардейские офицеры, которым надоело подчиняться иностранным командирам.
Положение осложнилось в связи с тяжелым заболеванием Анны Иоанновны. Встал вопрос о наследовании престола. В связи с тем что потомства у императрицы не было, пришлось вновь выбирать наследников на стороне… Анна Иоанновна остановилась на двухмесячном сыне своей племянницы. Эта племянница — Анна Леопольдовна — была дочерью её сестры и одного из немецких князей. Она вышла замуж за герцога брауншвейгского Антона Ульриха. У этой четы, которая уже долгое время обреталась в России и жила на попечении Анны Иоанновны, родился сын Иван Антонович (1740–1764). Вот его-то и определила императрица в свои преемники. Сделано это было не случайно. Во-первых, Анна Иоанновна передавала престол своим ближайшим родственникам по линии царя Ивана, а не Петра, хотя имелись наследники и по петровской линии — его дочь Елизавета (1709–1761) и 12-летний сын другой дочери Петра I, Анны Петровны, который также носил имя своего деда — Петр. Во-вторых, Бирон стремился сохранить власть в России и стать регентом при грудном младенце. Именно он настаивал на кандидатуре Ивана Антоновича. Тот мог стать полноправным правителем, согласно завещанию Анны Иоанновны, лишь с 17 лет. А до этого времени за него должны были страной управлять другие.
Но, определившись с наследником, больная Анна Иоанновна никак не могла назначить регента. Бирон желал видеть регентом себя, и близкие к нему люди настаивали на кандидатуре фаворита. Но при дворе были свои люди у Антона Ульриха и Анны Леопольдовны. Они как родители также претендовали на то, чтобы участвовать в регентстве. Императрица колебалась. Завещание она держала под подушкой и умирать не собиралась.
И только тогда, когда врач объявил ей, что её часы сочтены, она вписала в завещание имя Бирона.
Так к власти в России пришёл иностранец, не имеющий никакого отношения ни к династии, ни к России. Его выход из тени на яркий свет политической сцены России вызвало возмущение, во-первых, «брауншвейгского семейства» — отца и матери императора-младенца. Во-вторых, против возвышения Бирона выступили другие влиятельные немцы, в первую очередь Остерман и Миних. В-третьих, такое решение вопроса с престолонаследием возмутило русскую знать и гвардию. Теперь казалось, что засилью немцев в России не будет конца. Таким образом, против Бирона объединились все. Его регентство продолжалось лишь три недели.
В одну из ночей к Летнему дворцу, в котором жил Бирон со своей семьей, подошли 80 гвардейцев во главе с адъютантом Миниха. Они проникли в дом, обезоружили охрану, которая и не сопротивлялась, и подошли к спальне Бирона.
В эту ночь регент забыл закрыть дверь на задвижку, и отряд заговорщиков проник в комнату. Командир отряда окликнул спящего Бирона. Тот проснулся, сразу же все понял и поначалу стал звать на помощь и попытался спрятаться под широченную кровать. Но его выволокли оттуда. Бирон сопротивлялся, однако ему скрутили руки военным шарфом, в рот заткнули кляп, затем завернули в одеяло и бросили в карету. Скоро некогда всесильного временщика доставили сначала в Александро-Невский монастырь, а оттуда уже утром отправили в Шлиссельбургскую крепость, где томилось немало жертв царского фаворита.
Анна Леопольдовна объявила себя правительницей. Бироновщина в России кончилась. Однако господство немцев в управлении страной лишь укрепилось: теперь Анна Леопольдовна, герцог Антон Ульрих, Миних, Остерман стали подлинным политическим ядром России. Между тем среди победителей начались свары. После переворота Миних посчитал себя обойденным. Постепенно Остерман все больше настраивал «брауншвейгское семейство» против Миниха. Наконец тот не выдержал подсиживаний и подал прошение об отставке. Оно было немедленно принято. Миних оказался под домашним арестом. Немцы победили немцев.
Победа группы «брауншвейгцев» и Остермана стала пиком владычества выходцев из немецких земель в России. Но они так и не сумели удержать плоды этой победы в своих руках. Во-первых, это были слабые государственные деятели. Анна Леопольдовна, хорошенькая ленивая особа, не хотела вникать в государственные дела. Её муж Антон Ульрих взял под начало все военные дела в стране, не обладая ни военными, ни организационными талантами. Выяснилось, что Остерман тяжело болен. Другие немцы, возглавившие коллегии, различные ведомства, мало что понимали в русских делах, порой не могли даже говорить по-русски и в основном использовали свои должности для личного обогащения.
А между тем все глубже намечался раскол между немецкой руководящей верхушкой и русским обществом. Русские вельможи лишь с большим трудом могли пробиться с государственными и своими личными нуждами на прием к правительнице. Это их возмущало. В гвардии шло брожение. Это делало позиции немецких временщиков зыбкими, непрочными.
В конце ноября 1741 г., в глухую морозную ночь в расположение гренадерской роты Преображенского полка на легких санках подъехала Елизавета Петровна, цесаревна, как её величали. Елизавета обратилась к уже ждавшим её гренадерам: «Хотите следовать за мной, готовы ли умереть со мной, если понадобится?» Гренадеры дружно ответили: «Рады положить души наши за Ваше Величество и Отечество наше».
Так начался очередной дворцовый переворот 1741 г., приведший к власти младшую дочь Петра I Елизавету.
К этому времени Елизавете Петровне исполнилось 32 года. Это была высокая, статная, красивая женщина с каштановыми волосами и прекрасными голубыми глазами. Она получила достойное образование. Свободно говорила по-французски и по-немецки, отличалась изысканными светскими манерами, прекрасно танцевала, ездила верхом. В близком кругу любила петь русские песни. Сохранились сведения, что она сочиняла стихи. Не связанная придворным этикетом, была запросто вхожа к своим друзьям — гвардейским офицерам. Следуя традициям Петра I, Елизавета часто соглашалась быть крестной детей в гвардейских семьях, и многие гвардейцы шутливо именовали её своей кумой. Свободная, независимая, привлекательная, будучи весьма влюбчивой, она не скрывала своих сердечных увлечений. Среди её избранников красавцы-гренадеры стояли на первом месте.
Этот облик ветреной, легкомысленной женщины успокаивал её противников, считавших, что Елизавета слишком поглощена личными делами. Однако они недооценивали того, что отношения цесаревны с гвардией, особенно с солдатами Преображенского полка, становились все ближе. Не учитывали они и скрытности Елизаветы, её волевой, сильной натуры, её потаенного неугасимого желания занять трон.
В готовящемся перевороте активное участие приняли и внешние силы. Французский посол и сам, и через своего друга француза — личного врача Елизаветы понуждал цесаревну к захвату престола. За спиной посла стояла не только Франция, но и Швеция, которые выступали против «немецкой партии» в России, поддерживавшей в европейской политике Австрию — противницу Франции. Шведы к тому же надеялись, что, поддержав Елизавету, они возвратят благодаря ей свои владения в Прибалтике. Посол обещал цесаревне значительную денежную поддержку на оплату полков и дал часть денег. Шведы открыли военные действия против «российско-немецкого» правительства в пользу истинной наследницы Петра.
Из казарм Преображенского полка на тех же санках, обмирая от страха, Елизавета в сопровождении всего 18 гвардейцев двинулась на Зимний дворец. По пути, однако, к ней присоединялись все новые и новые группы гвардейцев. Скоро их число перевалило за 300. Отдельные отряды направились к домам Миниха, Остермана и других влиятельных немцев.
Гренадеры без помех проникли в Зимний дворец, так как там в карауле стояли солдаты Семеновского полка, с которыми они договорились накануне. «Брауншвейгская чета» была ночью застигнута врасплох. Ни правительница, ни её супруг не сопротивлялись. Их вместе с младенцем — императором Иваном Антоновичем, которому было один год и три месяца, разместили в казематах Петропавловской крепости. Одновременно арестовали Миниха и Остермана, причем гвардейцы сорвали на них свою злобу: их избили, а затем также заключили в крепость.