История России. С древнейших времен до наших дней — страница 13 из 45

Социально-экономическое и политическое развитие

Сельское хозяйство и ремесло

XVII век принято называть началом нового периода русской истории. В этом столетии общая численность населения России, по самым примерным расчетам, не превышала 9-10 миллионов человек, а его плотность оставалась самой низкой в Европе. Подавляющая часть народа жила в крохотных деревнях. Как крестьянское, так и помещичье хозяйство носило преимущественно натуральный характер.

События Смутного времени привели к разорению и опустошению значительной части России, особенно ее центральных районов, и процесс восстановления хозяйства занял десятки лет. О тяжелейшей ситуации в стране после Смуты свидетельствует тот факт, что многие дворяне сознательно уходили в холопы, потому что не видели иного способа прокормиться. В целом хозяйство было восстановлено к 40-м годам XVII века, однако еще в 1670-х годах в Замосковном крае оставались невозделанными более трети старопахотных земель. Полное закрепощение крестьян, произошедшее в 1649 году по Соборному уложению, не дало ожидаемых результатов. Крестьяне продолжали бежать из центральных уездов страны на необжитые степные окраины в Среднем Поволжье и к югу от Белгородской черты, а также в Западную Сибирь. Процесс восстановления разрушенного хозяйства в различных регионах страны шел неодинаковыми темпами. Быстрее восстанавливались южные районы, где были плодородные земли. Медленнее подъем хозяйства проходил в центральных районах России, наиболее пострадавших во время польской интервенции и крестьянской войны.

Продолжавшееся дворянское «оскудение» тревожило правительство. В интересах дворянства власти после издания Соборного уложения 1649 года стали посылать для сыска беглых крестьян воинские команды. Сыск распространился на огромную территорию, в результате чего землевладельцы вернули себе десятки тысяч крепостных. Стремительный рост частной земельной собственности привел к тому, что свободное крестьянское землевладение почти целиком исчезло в центре России и значительное количество черносошных земель сохранилось лишь в Поморье и Западной Сибири.

Основой экономики России оставалось сельское хозяйство с трехпольной системой земледелия. Среди пищевых культур на первом месте по-прежнему была рожь. Выращивались также овес, пшеница, ячмень, просо, гречиха, горох, из технических культур – лен и конопля. Развивалось садоводство и огородничество, достигшее в XVII веке своего совершенства: под Москвой и в самой Москве в многочисленных садах выращивали десятки сортов яблок и груш, дыни и арбузы. Основными орудиями труда оставались соха, борона, серп, коса, постепенно вводился плуг. В связи с освоением новых посевных площадей на юге в этом столетии в России было произведено больше сельскохозяйственной продукции по сравнению с предыдущим.

В XVII веке активно развивается ремесло, удельный вес которого в экономике страны в XVII веке существенно возрос. Углублялось разделение труда. Крупнейшими центрами ремесленного производства были Москва, Устюг Великий, Ярославль, Новгород, Тула, Серпухов и другие города. Ремесленными центрами в XVII веке становятся, помимо городов, и некоторые села, в которых крестьяне полностью или частично оставляют земледелие и начинают заниматься только производством ремесленной продукции. Среди таких сел можно назвать Павлово, Лысково, Мурашкино в Поволжье.

В XVII веке ремесло начинает постепенно превращаться в мелкотоварное производство, когда ремесленники работают не на индивидуальный заказ, как ранее, а на рынок, изготовляя товар целыми партиями. Углубляется товарная специализация отдельных районов. В Ярославле и Казани активно развивалось кожевенное производство, из Тулы и Устюжны Железопольской везли металл, из Устюга и Урала – металлические изделия, из Пскова и Ржева – лен, из Тотьмы и Старой Руссы – соль.

Развитие мелкотоварного ремесла и рост товарной специализации привели к возникновению мануфактур – первых предприятий, основанных на разделении труда и ручной ремесленной технике. В XVII веке в России их было создано 30, в основном в местах развития товарного производства. Однако если западноевропейская мануфактура действовала на основе вольнонаемного труда, то русская мануфактура основывалась на труде крепостных крестьян, так как рынок вольнонаемного труда в России, где господствовало крепостное право, практически отсутствовал.

К XVII веку относятся первые попытки освоения природных богатств Урала. Небольшой медеплавильный завод был основан тут уже в 1631 году, однако он просуществовал недолго. Отсутствие капиталов и местной рабочей силы помешало наладить выплавку уральской меди и железа. Более удачным оказался опыт крупных мануфактур, основанных под Москвой с привлечением иностранного капитала и техники. Три завода были построены в 1636 году голландским купцом Андреем Виниусом в Тульско-Каширском районе, давнем центре железоделательных промыслов. Армия остро нуждалась в оружии, а потому владельцы мануфактур получали крупные правительственные субсидии. К мануфактурам приписывали дворцовых крестьян, которые в счет отбывания государственных повинностей должны были заготавливать руду и древесный уголь и возить их на заводы. Помимо Тулы центром вновь возникшей металлургической промышленности стал Слопец, где датчанин А. Бутенант построил несколько предприятий. Ряд металлургических заводов действовал в Олонецком крае. Мануфактуры по производству кож появились в Ярославле и Казани. В Москве были выстроены Монетный, Печатный, Хамовный (полотняный) дворы, которые принадлежали государству. Мануфактуры выполняли почти исключительно казенные заказы.

Торговля

В XVII веке в России интенсивно развивалась торговля. Крупнейшим торговым городом России оставалась Москва. Кроме Москвы крупными областными торговыми центрами были Устюг Великий, Ярославль, Вологда, Кострома. Торговля велась на ярмарках в теплое время года, зимой товар только подвозили и складировали. Самыми крупными ярмарками были Макарьевская в окрестностях Нижнего Новгорода на Волге, Ирбитская на Урале и Свепская под Брянском – они определяли потребности страны в товаре, устанавливали цены. Государство старалось контролировать торговлю, в частности была установлена государственная монополия на импорт товаров, пользовавшихся наибольшим спросом на зарубежных рынках. Наиболее прибыльными товарами на внутреннем рынке оставались соль, сырье, вино, металлические изделия. Главным торговым путем оставался волжский, где торговля способствовала развитию городов Астрахани, Казани, Нижнего Новгорода.

Развитию российского рынка существенно препятствовали отсутствие свободного выхода к морям и активное проникновение в Россию иностранных купцов. Конфликт купечества России с иностранным привел к тому, что русские купцы потребовали от государства оградить их от конкуренции с иноземными торговцами. Торговый устав 1653 года устанавливал единую рублевую пошлину для купцов и отменял ряд внутренних пошлин. В 1667 году был принят Ново-торговый устав, по которому иностранным купцам запрещалась розничная торговля на территории России.

В экономике России XVII века начинают складываться черты буржуазного общества. Ряд историков считает, что именно в это время в России происходит разложение феодальных отношений и возникновение капиталистического уклада хозяйства.

Народные восстания. Выше уже говорилось о том, что внутренняя ситуация в стране в 20-40-х годах XVII века продолжала оставаться сложной. Главной проблемой было крайне неустойчивое финансовое положение государства. Единый поземельный налог не давал требуемого количества денег, и государству пришлось прибегнуть к чрезвычайным денежным сборам – пятинным деньгам, которые собирались с 1613 по 1633 год семь раз. Сильно возросла сумма прямого налога на содержание войска – стрелецкие деньги. В городах каждой посадской общине назначали общую сумму налога на год. Государство стремилось получить налоги любой ценой. Нужно помнить, что слободы в городах делились на белые (принадлежавшие боярам, население этих слобод было освобождено от уплаты государственных налогов) и черные, население которых несло государственные повинности в полном объеме. Спасаясь от возрастающих налогов и закрепощения, многие посадские «тяглецы» (люди, несущие «тягло», то есть выплачивавшие налоги) уходили в белые слободы. И чем больше было бежавших, тем значительнее становилась доля налогов, приходившаяся на оставшееся население. В связи с этим активно раздаются требования уничтожения белых слобод. В некоторых городах вспыхнули восстания.

Своего пика все эти противоречия достигли в царствование сына Михаила Романова царя Алексея Михайловича (1645–1676).

Он вступил на престол шестнадцатилетним юношей и, имея мягкий и податливый характер, неоднократно попадал под влияние окружающих его людей, в числе которых прежде всего были боярин Морозов, затем патриарх Никон и, наконец, боярин Матвеев. Однако это влияние не исключало его самостоятельности, и царь никогда не делался орудием в руках своих приближенных. В народе Алексея Михайловича не случайно прозвали Тишайшим – он действительно был ласков, много занимался благотворительностью, посещал в тюрьмах заключенных, и во многих его письмах отразилось теплое участие к людям, их горю и нужде. Но при всем этом он бывал и очень строг к виновным, многих подвергал опале, бывали даже случаи его самоличной расправы над неугодными. Так, выведенный из себя хвастовством в Боярской думе боярина Милославского, Алексей Михайлович, подбежав к нему, схватил его за бороду и вытащил за нее за дверь. Кроме того, необходимо помнить, что «Тишайший» в то время означало не столько личные качества царя, сколько умение поддерживать «тишину», то есть порядок в государстве, и прозвище Алексея Михайловича было связано по большей части именно с этим его качеством. «Тишайшим» позднее называли даже Петра Великого.

Алексей Михайлович был очень начитан, писал прекрасным почерком и оставил после себя различные сочинения – здесь и записки о своих походах, и устав соколиной охоты, и многочисленные письма, в которых содержится немало картинных описаний разных эпизодов из жизни царя: смерть патриарха Иосифа, удачи и неудачи соколиной охоты, в которую царь был влюблен до такой степени, что даже приказал в интересах успешной охоты вести во дворце дневник наблюдений за погодой. Сочинял Алексей Михайлович и духовную музыку, которую мы можем слышать и в наши дни.

Он не чуждался иностранцев и свободно позволял им жить в Москве, не выделяя для них никаких отдельных территорий, как это бывало ранее. Однако западной культуре он предпочитал российскую, поэтому приближал к себе русских образованных людей – Симеона Полоцкого, Епифания Славинецкого, Афанасия Ордина-Нащокина, Федора Ртищева и боярина Артамона Матвеева. Царь был образцовым христианским государем, каждый день бывая на богослужениях и с необыкновенной строгостью соблюдая посты. Так, например, в Великий пост царь обедал только три раза в неделю, а в остальные дни ел только по куску черного хлеба с соленым грибом и огурцом. Однако не чужд был царь и увеселений, построил в Кремле и дворцовом селе Преображенском «комедийные храмины» – прообраз театров, где давались представления о библейских героях – Навуходоносоре, Юдифи и Олоферне, Амане и Мордехае и других.

Современники часто описывали внешность царя Алексея Михайловича, и поэтому нам нетрудно представить его. Это был полный, крепкого телосложения человек, с румяным лицом, темно-русыми волосами и красивой окладистой бородой. Сохранились и его портреты.

Возвращаясь к экономической ситуации в стране в начале правления Алексея Михайловича, следует сказать, что толчком к первому наиболее крупному народному выступлению послужило установление налога на соль правительством боярина Б. И. Морозова в 1646 году. Народ оказался не в состоянии покупать соль по новым ценам, и вместо ожидаемого пополнения казны произошло сокращение денежных доходов. В 1648 году в Москве у Сретенского монастыря народ попытался подать Алексею Михайловичу челобитную на главу Земского приказа Л. С. Плещеева, которого обвиняли в казнокрадстве и введении высоких цен на хлеб и соль. Однако бояре стали разгонять людей, которые пришли в ярость. Спасаясь от толпы, царь заперся в Кремле. Москва на некоторое время оказалась в руках восставших, начались погромы. Царь был вынужден выдать толпе Плещеева. Эти события были названы Соляным бунтом. Волнения стали затихать только после отмены дополнительного налога на соль.

Тогда правительство решило изыскать новые формы пополнения казны – было уменьшено жалованье стрельцам, пушкарям, чиновникам приказов. Это привело к невиданному размаху взяточничества и казнокрадства, недовольству стрельцов и пушкарей и к новой волне городских восстаний. В 1648 году восстания произошли в Козлове, Воронеже, Курске, Сольвычегодске и ряде других городов. Не реагировать на происходящее было невозможно. 10 июня 1648 года состоялось совещание московских и провинциальных дворян и купеческой верхушки. Участники совещания потребовали созыва Земского собора для обсуждения насущных задач, стоящих перед страной. Правительство дало согласие, и 1 сентября 1648 года начал работу Земский собор, который в январе 1649 года утвердил новый свод законов страны – Соборное уложение.

Стремясь увеличить доходы казны, правительство с 1654 года начало вместо серебряной монеты чеканить медную по принудительному курсу серебряной. При этом налоги собирались серебряными деньгами, а жалованье платили медной монетой. За восемь лет медных денег (в том числе и фальшивых) было выпущено столько, что они обесценились (за 1 серебряную монету на рынке давали 15 медных). Стремительно развивалась инфляция, росли цены. Увеличились недоимки, появилось огромное количество фальшивомонетчиков, которые в короткое время пустили в оборот много фальшивых денег и немыслимо разбогатели. Взвинчивание цен и обнищание людей привело к голоду, и в 1662 году начался Медный бунт.

Царь находился в этот момент в селе Коломенском, куда и пришла разгневанная толпа с требованием наказать виновных и исправить положение. Царь долго беседовал с восставшими, признал их требования, обещал помочь и даже ударил с одним человеком из народа по рукам. Восставшие отправились в столицу, где встретились с новой толпой, настроенной очень воинственно и требовавшей немедленной расправы с виновниками появления новых денег. Все вместе решили вновь вернуться в Коломенское и принудить царя выдать на расправу некоторых бояр. С тем и двинулись за город. Однако царь не терял времени даром. Вызванные из столицы стрельцы успели прибыть в Коломенское ранее восставших, и когда последние вступили на территорию царской усадьбы, не вступая уже ни в какие переговоры, Алексей Михайлович приказал рассеять толпу. Началось избиение, люди разбегались в разные стороны, часть бросилась в воды Москвы-реки, стремясь переплыть на другой берег. Другие были схвачены и оказались в застенках. Через несколько дней начались жестокие казни, и Коломенское, по свидетельствам документов, «обставилось виселицами». Бунт был подавлен, но, как и в первый раз, пришлось прислушаться к голосу народа, и медные деньги были отменены.

Соборное уложение 1649 года

Многочисленные проблемы, с которыми сталкивалась Россия в процессе восстановления хозяйства после Смуты, бунты и многое другое настойчиво требовали нового кодекса законов. Изменения в социальной и политической жизни, экономике страны не подкреплялись четко разработанным законодательством, хотя правительство Михаила Федоровича вело активную законотворческую деятельность. Однако систематизированного свода законов создать при нем так и не удалось. В связи с этим при выяснении сложных юридических вопросов приходилось совмещать вновь изданные законы с судебниками XV и XVI столетий, возникала масса противоречий, приводивших к злоупотреблениям. Поэтому, как уже говорилось выше, после Соляного бунта 1648 года дворяне стали подавать челобитные с просьбами о создании нового законодательства страны. В челобитной, поданной дворянами на Земский собор 18 июля 1648 года, говорилось: «Чтобы вперед по той уложенной книге всякие дела делать и вершить».

Была создана комиссия для разработки нового Уложения, в которую вошло всего пять человек: князь Никита Иванович Одоевский, князь Семен Васильевич Прозоровский, окольничий князь Федор Федорович Волконский, дьяки Гаврила Леонтьев и Федор Грибоедов. Следующее заседание Собора было назначено на 1 сентября 1648 года, на которое комиссия обязалась уже предоставить готовый документ. 1 сентября начались систематические заседания Собора, в который вошли, помимо царя, Боярской думы и Освященного собора, выборные люди из разных чинов: дворянство, посадские люди, представители ремесленничества, купечества, крестьян и казаков. Редактирование Уложения было полностью закончено 29 января 1649 года. Интересно отметить, что, таким образом, всего за пять месяцев был создан огромный законодательный свод (при этом почти месяц занимали выходные и праздничные дни). Уложение представляло собой в оригинале свиток длиной более сотни метров, под которым подписались все 315 участников Собора. Поскольку пользоваться таким текстом было невозможно, с него в том же 1649 году отпечатали книгу тиражом 2400 экземпляров, разослав по экземпляру во все города.

Каковы были источники Уложения, какие изменения в обществе оно отражало и каково было его значение?

Необходимо отметить, что Соборное уложение не имело прецедентов в истории русского права, обойдя даже известные Стоглав и литовский «Статут». Уложение стало первым в русской истории систематизированным сводом законов: в нем содержится материал почти по всем отраслям права того времени. Уложение делится на 25 глав, каждая из которых посвящена определенной группе юридических вопросов. В свою очередь главы делятся на статьи (количество их в каждой главе различно), которые рассматривают отдельные проблемы.

Соборное уложение оказалось настолько совершенным, что сохраняло свое значение вплоть до середины XIX века. Таким образом, можно утверждать, что Уложение не только отвечало потребностям общества того времени, не только соответствовало состоянию общества и страны, но и предвосхищало дальнейшее развитие русского общества.

Уложение открывается преамбулой, в которой сообщается, когда, где, кем, на основании каких источников был создан этот памятник. Из нее следует, что источниками Соборного уложения были греческое церковное и светское законодательство, судебники XV–XVI веков, царские указы второй половины XVI и первой половины XVII века (таких указов было около 400). И наконец, имели огромное значение так называемые книги приказов, то есть книги, где фиксировались указы, которые имели непосредственное отношение к деятельности того или иного государственного учреждения – приказа.

Теперь необходимо рассмотреть основные главы документа и их содержание.

Глава 1 называется «О богохульниках и церковных мятежниках». В ней предусматривается ответственность за преступления против православной веры и Церкви и впервые дается точное представление о составе такого преступления. «Буде кто иноверцы какие ни буди веры или русский человек возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа или на рождшую Его Пречистую Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию или на Честный Крест и на святых Его угодников, и про то сыскивайте всякими сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма, и того богохульника, обличив, казните. Сжечь». В России существовала такая форма казни, но применялась она нечасто. Кроме того, в отличие от Запада, в России могли сжечь только конкретного преступника, но массовых казней никогда не было.

Почему законодательство начинается именно с этой статьи? Необходимо иметь в виду, что православие было духовной и нравственной основой жизни русского общества. Защищая эти основы, авторы Уложения заботились как о конкретных людях, так и о спокойствии и благополучии государства, ибо с распадом духовных ценностей в государстве обычно начинается распад и всего общества в целом.

Глава 2 (22 статьи) – «О государской чести и как его, государское, здоровье оберегать». Здесь раскрывается понятие о самых важных государственных преступлениях против личности государя и против его чести. Преступление против личности – это покушение на убийство или на здоровье. Понятие чести государя понималось более широко – это хула, клевета, брань, попытки оскорбления.

Глава 3 – «О подписчиках и которые печати подделывают». За изготовление фальшивых грамот и подделку государственных печатей на этих грамотах предусматривалась смертная казнь.

Глава 5 (2 статьи) – «О денежных мастерах, которые учнут делати воровские деньги», то есть о фальшивомонетчиках. Наказание за подделку денег было жестоким – расплавленный металл, который использовался фальшивомонетчиком для изготовления денег, заливали «денежному мастеру» в горло.

Глава 8 (7 статей) – может быть, одна из самых замечательных глав Соборного уложения – «Об искуплении пленных». Согласно ей, государство вменяло себе в обязанность за свой счет выкупать всех пленных после ведения боевых действий. Выкуп мог быть индивидуальным, поголовным (обмен мог быть только на равное число) и полным, независимо от количества пленных с той и другой стороны. На эти цели собирался специальный налог, так называемые полоняночные деньги, которые не могли быть израсходованы ни на что другое, кроме как на выкуп пленных. При этом выкупная цена посадского человека была одна, крестьянина – другая, а стрельца – третья.

Самая большая глава Уложения – 10-я (287 статей), «О суде». В ней содержатся не только вопросы, которые может решать суд, но очень много отведено места процессуальным нормам, то есть налицо совершенствование судебной системы.

В главе 11 (34 статьи) разбираются вопросы, в основном связанные с прикреплением крестьян к земле. Была введена отмена урочных лет; собственностью феодала объявлялся не только крестьянин со своей семьей, но и его имущество; определялось, как крестьяне должны «сидеть» на своей земле, какие за ними сохраняются права, сколько лет полагается их искать в случае побега и т. д.

Глава 13 (7 статей) – «О Монастырском приказе». Согласно этой статье, учреждался так называемый Монастырский приказ, который занимался вопросами церковного землевладения. Отныне Церковь не могла без государственного утверждения любым путем приобретать земли – ни покупать, ни принимать в дар. Эта статья явилась первой попыткой серьезно ограничить церковное землевладение.

Главы 16 (69 статей) и 17 (55 статей) – «О поместных землях» и «О вотчинах» – отражают начавшийся процесс слияния поместий и вотчин. За дворянином отныне признавалось право передачи поместья по наследству при условии, что сыновья будут служить, как и отец.

Глава 19 (40 статей) – «О посадских людях». Согласно этой главе, отменялись белые слободы в городах (об этих слободах шла речь выше).

Глава 21 – «О разбойных и о тательных делех», то есть уголовный кодекс.

Глава 22 (26 статей) – «Указ, за какие вины кому чинити смертную казнь и за какие вины смертию не казнить, а чинити наказание». Необходимо отметить, что понятие «казнь» в то время не всегда означало лишение жизни. Казнью называли любое наказание – кнутом, батогами, тюрьмой, конфискацией. Смертная казнь, по Уложению, полагалась за убийство родителей детьми («Казнити смертию же без всякой пощады»). В противоположном случае – если отец или мать убьют сына или дочь – следовало заключение в тюрьму на год, а потом церковное покаяние. За грубость в отношении родителей или рукоприкладство полагалось «бить кнутом». Смертной казнью каралось насилие над женщиной.

Смертная казнь совершалась обычно открыто и с устрашающей торжественностью. Ареной казней были обыкновенно большие городские площади. Для совершения казни устанавливались деревянные эшафоты. На помост поднимался осужденный в простой рубахе и палач. Приказной дьяк громко зачитывал собравшемуся народу обвинение, после чего преступник прощался с народом, крестясь и кланяясь на все четыре стороны, после чего ложился на деревянную четырехугольную плаху. Отсеченную голову палач высоко поднимал в руке, показывал толпе, чтобы все видели, что казнь совершилась, и люди начинали расходиться.

Самыми обычными видами смертной казни, помимо отсечения головы, было повешение и сажание на кол, четвертование, утопление и в конце XVII – века колесование. Нередко после казни с целью назидания тела преступников оставлялись на месте экзекуции на недели, месяцы и даже годы.

После смертной казни кнут считался вторым по значению и тяжести способом наказания. Человека привязывали к «кобыле», то есть к специальной доске, где были прорези для рук, заголяли ему спину, и палач кнутом, который был сплетен из очень длинных кожаных полос дубленой кожи (кнут имел в сечении форму четырехгранника, который постепенно утончался), наносил ему определенное количество ударов, указанное в постановлении суда. При желании палач мог убить с третьего удара, потому что уже с первых ударов спина наказываемого рассекалась до позвоночника.

Менее тяжким, хотя достаточно мучительным наказанием было битье батогами, то есть тонкими палками, которыми преступника, растянутого на земле и раздетого до рубашки, два палача колотили по спине, а иногда и по животу; в последнем случае наказание иногда имело смертельный исход.

Грабеж имущества родителей, попытка бить челом на родителей, то есть искать на них судебную управу, вновь приводили к наказанию кнутом; убийство брата или сестры – смертная казнь; за умысел на убийство – отсечение руки; убийство хозяина слугой – смертная казнь. Мужеубийство каралось чрезвычайно жестоко – женщину зарывали заживо в землю так, что торчала только голова, и она медленно умирала.

Один из иностранных путешественников, Рейтенфельс, наблюдал в Москве «потрясающую», по его словам, картину такой казни: двум женщинам, зарытым по шею, священники читали молитвы, зажегши вокруг этих живых покойниц восковые свечи, а возле стояла стража, сменявшаяся днем и ночью, с тем чтобы никто не мог освободить или накормить обреченных. Прохожим разрешалось бросить им лишь несколько копеек, которые употреблялись на покупку свечей и гробов после смерти преступниц. По ходатайству царицы эти две женщины, проведя три дня в своих могилах, были освобождены из них и почти здоровые поступили в монастырь. Однако бывали случаи, когда закопанные женщины томились в земле по шести и даже по двенадцати дней, а однажды наказанная таким образом женщина умерла лишь на 31-й день. Другой иноземец во время пребывания его в Москве в 1678 году видел, как на закопанную в землю подобную преступницу набросились голодные бродячие собаки и начали ее терзать, к ужасу присутствовавших, не смевших ее защитить. Несчастная женщина с воплями отбивалась от собак зубами, как могла, но наконец потеряла силы и через некоторое время умерла.

Глава 25 (21 статья) – «О корчмах». Корчма – место для распития спиртных напитков. В данной главе правительство устанавливало монополию на изготовление спиртных напитков, поскольку эта монополия во все времена давала казне огромную прибыль, а также в целом стремилось ограничить пьянство. Хотя только государство имело право продавать водку и частных кабаков не существовало, изготавливать вино могли и частные лица: духовенство, бояре, а также «лучшие» посадские люди, которым разрешалось изготовить или, как говорили тогда, «выкурить», небольшое количество вина по случаю больших церковных и семейных праздников. Конечно же, нередки были случаи, когда это вино поступало в продажу, и такая «подпольная» торговля процветала, несмотря на крутые меры, принимавшиеся против нее правительством. Незаконные торговцы спиртным в Москве нередко пользовались покровительством знатных людей. Известен случай, когда «подметным» письмом царь Алексей Михайлович был извещен о действующей в Москве целой компании подпольных торговцев, которые продавали водку и табак, принимали в заклад краденые вещи, грабили и обыгрывали в зернь и карты пьяных. Компания насчитывала до 1000 человек, и выручка ее достигала фантастических размеров – до 1000 и более рублей в месяц. Подпольное предприятие, таким образом, оказалось очень солидным, что объяснялось составом его участников: это были беглые служилые люди и беглые воры, записавшиеся в метельщики, а во главе дела стояли чины Земского приказа, то есть главного полицейского управления. Разгромить эту организацию стоило большого труда. За самовольное изготовление вина Уложением было положено наказание кнутом, а в особо тяжких случаях могла последовать смертная казнь.

В чем состоит значение Соборного уложения? Прежде всего, оно завершило долгий процесс складывания крепостного права, прошедший несколько этапов. Можно напомнить, что в Судебнике 1497 года впервые право ухода крестьян от феодала было ограничено двумя неделями (Юрьев день). В 1581 году были впервые введены заповедные лета, то есть годы, когда переход запрещался совсем. В 1592 году заканчивается составление писцовых книг (выясняется точное количество крестьян и их принадлежность конкретному хозяину), а в 1597 году уже был введен пятилетний срок сыска крестьян, бежавших после 1592 года. В 1607 году вводится пятнадцатилетний срок сыска, и, наконец, в 1649 году после принятия Уложения было окончательно оформлено крепостное право – зависимость крестьянина от феодала (или от феодального государства) в личном, земельном, имущественном, юридическом отношениях, основанная на прикреплении крестьянина к земле.

Отныне провозглашалась отмена урочных лет и установление бессрочного сыска беглых крестьян и посадских людей. Собственностью феодала становился не только крестьянин со своей семьей, но и его имущество. Уложение признавало за дворянином право передачи поместья по наследству при условии, что сыновья будут служить, как и отец. Таким образом, сближались две формы феодальной собственности – вотчина и поместье. Было ограничено церковное землевладение. Создание Монастырского приказа ставило церковное землевладение под контроль государства. Белые слободы были ликвидированы. Их население обязано платить «тягло». Посадские люди так же прикреплены к общине, как крестьянин к феодалу. Служилые люди по прибору, например стрельцы, со своих торгов и промыслов обязаны были платить государственные налоги.

Восстание под руководством Степана Разина

Восстание под руководством Степана Разина было одним из самых мощных выступлений в истории России. Его питательной средой стало казачество, которое к XVII столетию начинает разделяться по уровню доходов и знатности. Если ранее казаки представляли собой единую массу, то теперь появились «домовитые», имевшие собственность, и «голутвенные», существовавшие от набега до набега. В XVII веке на Дону сельского хозяйства не существовало. Иметь пашню и сеять хлеб запрещалось под страхом смертной казни, поэтому казаки кормились рыбной ловлей, охотой, коневодством, а также хлебом, присылаемым из Москвы в качестве государева жалованья, набегами в земли враждебного России Крымского ханства или грабежом турецких владений на Черном и Азовском морях. Походы туда становились все труднее: в 1660 году турки и татары выстроили под Азовом каменные башни и перегородили Дон цепями. Путь в Азовское море был закрыт. Но осталась другая дорога – вниз по Дону, а затем по Волге в Каспийское море, в богатые персидские земли. Московское правительство, закрывавшее глаза на действия против враждебных Крыма и Турции, не одобряло действий против лояльной России Персии, бывшей к тому же выгодным торговым партнером. Тут было неизбежно столкновение с государством, которое имело в устье Волги мощную крепость Астрахань, закрывавшую выход на Каспий.

О том, что на Дону неспокойно, стало ясно в 1666 году, когда отряд донского атамана Василия Уса выступил с Дона в сторону Москвы для перехода на службу к царю. В пути к ним присоединилось множество народа, включая беглых крестьян. Однако правительство предложило казакам вернуться на Дон, предварительно переписав их всех и вернув беглых. Поскольку последний пункт противоречил казачьим традициям, они отказались, и пришлось применить силу – против усовцев выступили войска, и казаки ушли на Дон. Вскоре Васька Ус появился среди подручных уже другого атамана. Этим атаманом был Степан Тимофеевич Разин.

Точный год его рождения неизвестен. Он не раз ходил в походы, участвовал в знаменитом Азовском сидении, когда с 1637 по 1642 год казаки удерживали на свой страх и риск, без всякой помощи Москвы, захваченный ими Азов. Благодаря своим заслугам он стал зажиточным казаком. Есть предположение, что его первой женой была захваченная в плен турчанка, от которой родилось три сына – Иван, Степан и Фрол. Имя Разина стало известно в середине мая 1667 года, когда его отряд отправился на Волгу и севернее Царицына ограбил богатый караван судов, среди которых были корабли, принадлежавшие царю и патриарху. Многие из тех, кто находились в этом караване, были избиты или казнены. Правительственные войска попытались остановить Разина, однако он, разбив несколько стрелецких отрядов и обойдя Астрахань, 2 июня 1667 года вышел в Каспий и проплыл к Яику, где остановился на зиму. В марте 1668 года Разин вновь вышел на Каспий и начал грабить, однако позднее прекратил набеги и принес покаяние государю. В приказной избе Астрахани Степан Разин, демонстрируя лояльность правительству, положил бунчук и десять знамен, отдал часть пушек и пленных. Правительство простило его специальной грамотой.

Осенью 1669 года Разин вновь вернулся на Дон, где основал городок Кагальник. Вскоре туда потекли «голутвенные» казаки и беглые. К весне следующего года у Разина уже было 4–5 тысяч человек, и он решил «итти Волгою с казаками с бояры повидатца». 15 мая 1670 года разинцы осадили Царицын, жители которого сами открыли ворота. Воевода Тургенев заперся с племянником, слугами и горсткой стрельцов в башне. Разин приехал в город и повел казаков на приступ к башне, взяв ее после долгого боя. Тургенев достался живым казакам, и на другой день они привели его на веревке к реке, прокололи копьем и утопили. Под Царицыном войско Разина выросло до 10 тысяч человек. Стрелецкие отряды, высланные на помощь Царицыну, были разгромлены Разиным, и часть стрельцов перешла на сторону казаков.

После Царицына Разин пошел на Астрахань. Стрельцы, охранявшие город, предали своего воеводу Прозоровского и, сумев отвлечь его, подавали казакам руки и помогали им перелезть стену с осадных лестниц. Прозоровский, тяжело раненный в живот, был сброшен Разиным с раската головой вниз (раскатом обычно называли утрамбованную земляную насыпь или помост под крепостным валом для установки пушек), пленные в количестве 450 человек были перебиты. Были ограблены церкви и торговые дворы, а товар поделен. Вдов дворян, детей боярских и приказных Разин приказал разобрать в жены своим казакам, а священников заставляли их венчать.

Из Астрахани Разин двинулся вверх по Волге. В Саратове и Самаре повторилось то, что было в Царицыне и Астрахани, – горожане и стрельцы переходили на сторону атамана, пытавшаяся сопротивляться администрация уничтожалась. Посланцы Разина разносили по всему Российскому государству разинские «прелестные грамоты». В них он писал, что идет истреблять изменников-бояр и приказных людей, «постоять за великого государя». Тем самым движению придавалась форма законности. На обитой красным бархатом барке везли юношу-самозванца, который выдавал себя за царевича Алексея Алексеевича, на самом деле незадолго до описываемых событий умершего. На шитой черным бархатом барке будто бы везли патриарха Никона. Оба этих лица, дескать, пострадали от бояр, и вот Разин идет с ними в Москву восстанавливать справедливость. Вскоре бунт охватил все Поволжье. Горели дома помещиков, сотни крестьян вливались в разинское войско.

В сентябре Разин появился под Симбирском. Хотя жители города впустили разинцев в посад, взять хорошо укрепленный кремль они не могли. Осада затянулась на месяц. 1 октября Разин был разгромлен под Симбирском воеводой Барятинским и бежал по Волге. Под Симбирском правительственные войска учинили жуткую расправу: до шести сотен пленных казнили, весь берег был покрыт виселицами. В Москве, в Неделю православия, его предали анафеме.

Тем временем Разин ушел на Дон в Кагальник и надеялся, собравшись с силами, на следующий год вновь двинуться в центральные районы. Однако отношение к нему после неудач изменилось, и 14 апреля старые «домовитые» казаки сожгли Кагальник и захватили в плен Степана и Фрола Разиных. В июне на специально приготовленной колеснице Степана ввезли в Москву. На большой телеге, запряженной тремя конями, стояла виселица. К ее перекладине привязан был цепью переодетый в рубище атаман. Руки его были прикреплены к поперечным столбам виселицы, ноги скованы. За телегой бежал прикованный цепью за шею Фрол.

В Земском приказе Разина подвергли страшным пыткам, которые он перенес мужественно, и приговорили к четвертованию. После казни на Красной площади части его туловища были насажены на колья и поставлены «на позорище» на Болоте за Москвой-рекой. Когда останки атамана истлели, их зарыли на Татарском кладбище (район современного парка культуры имени Горького), потому что покойный был предан анафеме как богоотступник и его нельзя было хоронить вместе с христианами.

Церковный раскол

Церковный раскол – явление невероятно сложное, в котором сплелись многие духовные проблемы, копившиеся столетиями. Последствия раскола не изжиты до сих пор. Он стал очень ярким проявлением самых различных черт национального русского характера, реакцией русского общества на те перемены в политической и духовной атмосфере России, которые принесло Смутное время.

Причиной раскола стала реформа священных книг и богослужебных обрядов, предпринятая патриархом Никоном. Суть ее заключалась в унификации норм церковной жизни в православной церкви, при этом за образец брались книги и обряды Греческой церкви. Что же необходимо было исправлять?

Смутное время привело в упадок все сферы русской жизни и ощутимо ударило по Церкви, углубив все проблемы, возникшие в ней ранее, еще в XV и XVI веках. К тому же постоянное переписывание книг вносило с каждым десятилетием все больше ошибок в богослужебные тексты, местные традиции разных городов и областей, влиявшие на церковные обряды и чинопоследования, существенно искажали суть и смысл богослужения. Странности и ошибки в богослужебных книгах, «вольности» в богослужебной практике обращали на себя внимание многочисленных духовных и светских лиц, приезжавших в Россию с Запада и Востока. По их запискам и воспоминаниям можно представить себе самые характерные проблемы, с которыми в то время сталкивались в Русской церкви.

К середине XVII века богослужебные традиции Русской церкви находились в крайне плачевном положении. Как известно, в состав богослужения входит чтение и пение. Сложилась традиция читать богослужебные тексты в церкви так быстро, что даже тот, кто читал, почти ничего не понимал. Однако это не только не смущало прихожан, но даже и вменялось ими в заслугу священнику, если он мог прочитать несколько молитв не переводя духа. Во многом эта традиция появилась в связи с тем, что службы шли очень долго и таким образом духовенство и церковнослужители старались ее сократить.

Эта же цель достигалась и при помощи так называемого многогласия. Известно, что богослужение – это священнодействие, в котором все подчинено определенному уставу и порядку. Сначала, к примеру, священник произносит молитву, затем поет хор, затем диакон читает ектению, затем вновь поет хор. При многогласии все это происходило одновременно. Нередко читали в три-четыре и даже пять-шесть голосов сразу. В результате служба убыстрялась, но понять в ней что-нибудь было невозможно. При этом присутствующие в храме не обращали внимания на чтение и позволяли себе шутить и разговаривать, тогда как в остальное время богослужения они сохраняли величайшую скромность и набожность. Иным было и церковное пение. По обычаю того времени, протодьяконы и дьяконы произносили ектении, а священники молитвы низким и резким голосом. Хор пел однотонно, низкими и протяжными голосами.

В храмах также существовал обычай, согласно которому каждый молящийся приносил на службу в храм свою икону, ставил у стенки и молился только ей. Нарушение правила моления своей иконе даже считалось преступлением, за которое наказывали. Так, если хозяин какой-нибудь иконы замечал, что кто-то другой ей кланяется, то он сейчас же принимался бранить его: «Как ты смел своими воровскими молитвами восхищать у иконы те милости, на которые я один имею право как ее хозяин?» Виновный в этом случае должен был заплатить хозяину иконы часть ее стоимости. Иконы оставались на ночь в церкви, а в случае церковного отлучения хозяин иконы забирал ее из церкви домой и потом, по примирению с Церковью, опять возвращал ее на прежнее место.

Между тем этот обычай вел к большой неблагопристойности при богослужении: присутствующие в церкви заняты были не столько общим церковным пением и чтением, сколько своими частными молитвами, которые каждый обращал к собственной иконе, так что во время богослужения все собрание молящихся представляло собой толпу лиц, обращенных в разные стороны. В наиболее важные моменты богослужения все поворачивались к алтарю, внимали и кланялись, а затем опять каждый начинал смотреть врозь, обращался к своей иконе и твердил простую молитву: «Господи, помилуй!» Даже царь следовал в этом случае общему правилу, занимаясь делами в церкви, где он бывал постоянно окружен боярами.

Таким образом, серьезные реформы были необходимы. Это понимали многие и уже с начала этого столетия стремились как-то изменить положение: троицкий архимандрит Дионисий пытается исправлять книги, в 1632 году с Востока специально приезжает архимандрит Иосиф для перевода на славянский язык греческих книг, и лишь его смерть в 1634 году не позволила продолжить дело. Также предпринимались и некоторые усилия по «упорядочению» пения в церквях, доходившее до абсурда в многоголосии.

Однако реформы встретили стойкое противодействие большой части общества, которая не пожелала принять нововведений и осталась сторонницей старых книг и обрядов. Обычно виновником раскола называют патриарха Никона. На самом деле это не совсем так. Никон был просто наиболее последовательным, яростным сторонником реформ. Не стоит забывать, что Никона активно поддерживал царь Алексей Михайлович. Кроме того, многие из тех реформ, которые проводил Никон, были начаты задолго до него (например, исправление книг). Каким же образом развивались события?

Никон появился на свет в крестьянской семье в селе Вельдеманово Княгининского уезда Нижегородской губернии 24 мая 1605 года. Символично, что будущий патриарх родился в страшный для России год начала Смуты. Интересно и место его рождения – Нижегородский край (от Вельдеманова до Нижнего было примерно 90 верст). Нижегородчина стала местом, откуда вышло большинство деятелей раскола: недалеко от родного села Никона появился на свет протопоп Аввакум, его младший современник и неистовый противник; в Нижнем начинал свое служение священником Иоанн Неронов; в Макарьевском Желтоводском монастыре монашествовал, а потом игуменствовал Илларион, впоследствии архиепископ Рязанский и Муромский, видный обличитель староверов.

В святом крещении мальчика назвали Никитой, в монашестве нарекли Никоном. Отец Никиты был мордвин. Мать рано умерла, и в дом пришла другая женщина. Мачеха невзлюбила мальчика и даже пыталась избавиться от него, спалив однажды в печи. Жизнь Никиты неоднократно подвергалась серьезной опасности, и он бежал от мачехи в макарьевский Желтоводский монастырь, где выучился грамоте и решил стать монахом. Но тяжелая болезнь отца заставила сына до времени оставить послушничество и вернуться в мир. Однако годы в монастыре не прошли даром. Никита стал священником в селе Лыскове, напротив знаменитой Макарьевской ярмарки. Его проповеди были так хороши, что послушать их через Волгу приезжали московские купцы. Они и добились перевода Никиты в Москву. К удачной карьере, казалось бы, можно добавить и семейное счастье: у священника Никиты родилось трое детей. Но мирная приходская жизнь длилась лишь 10 лет, неожиданно дети умерли от болезни, и потрясенный священник уговорил свою матушку-попадью уйти в инокини, а сам принял монашеский постриг в Соловках, в строгом Троицком скиту на Анзерском острове у замечательного своими подвигами и праведной жизнью старца Елеазара. Учитель и духовный отец Никона был человеком, известным даже в Москве: именно он предсказал заждавшемуся наследника царю Михаилу Федоровичу рождение сына, почему Алексей Михайлович считал старца своим «богодарованным отцом», ведь его молитвами он родился.

К моменту пострижения Никону шел 31-й год, он был уже вполне сложившимся человеком, весьма начитанным в духовной литературе и с немалым жизненным опытом. Сразу же он обратил на себя внимание истовой набожностью. Кроме общего келейного правила, Никон ежедневно прочитывал всю Псалтырь и клал по 1000 земных поклонов. Жизнь была строго одинокая. Иноки сходились только по субботам и воскресеньям.

Елеазар обратил внимание на книжность и сметливость своего нового иеромонаха и взял его с собой в деловую поездку в Москву для сбора денег на строительство каменного храма. Деньги были собраны, а вот по вопросу строительства церкви возникли разногласия. Никон торопил с постройкой, а Елеазар оттягивал ее, считая каменный храм излишней роскошью. Возможно, были и какие-то другие разногласия, во всяком случае, Никон не вынес ссоры и в небольшой лодке с мужиком-помором бежал, пустившись в рискованное плавание по Белому морю. Уже в этом эпизоде в полной мере проявился крутой характер Никона.

По дороге к побережью Никон и его спутник едва не погибли в буре. С трудом достигли они Кия-острова в устье Онеги. Впоследствии Никон в память своего чудесного спасения выстроил тут свой личный монастырь – Крестный. От Онеги, уже один, Никон проделал неблизкий пеший путь в Кожеезерскую обитель (в районе Каргополя). Там он монашествовал, в 1643 году был избран братией игуменом. Через три года Никон по делам монастыря прибыл в Москву. В царской усадьбе в Коломенском произошла встреча 43-летнего, много повидавшего инока и еще совсем юного 17-летнего Алексея Михайловича. Мы не знаем, о чем они говорили. Но знаем, чем этот разговор кончился: царь, нуждавшийся в советчиках, попросил Никона жить в Москве и добился, чтобы его поставили архимандритом придворного Новоспасского монастыря. Каждую пятницу Никон должен был являться к заутрене в придворную церковь и беседовать там с царем. С собой Новоспасский архимандрит обычно приносил целый ворох челобитных с жалобами на разные неправды и прошениями государю, и Алексей Михайлович, как правило, давал им ход. Это создавало Никону репутацию народного заступника и возвышало его авторитет в глазах царя. Челобитчики шли к Никону в монастырь, поджидали его по дороге.

В 1648 году Никон был посвящен в сан митрополита Новгородского. В Новгороде он строго требовал от священников неукоснительного следования богослужебному уставу, произносил проповеди. Он посещал тюрьмы, раздавал денежные средства своей епархии малоимущим, устраивал богадельни. Когда случился голод, в его резиденции кормили каждый день по 300 человек.

Между тем Никон прибыл в Новгород в неспокойное время. Произошло народное восстание 1650 года. Митрополит повел себя мужественно, укрыв бежавшего от толпы воеводу Хилкова в своих палатах, за что был жестоко избит, но нашел в себе силы отправиться на другую сторону Волхова служить литургию. Затем он уговаривал бунтовщиков, а непокорных предал анафеме. А когда пришли правительственные войска князя Хованского, Никон великодушно ходатайствовал перед царем об их прощении. Новгородские события показали государю, что Никон не только ревностный архипастырь, но и талантливый администратор. Он умел действовать, где кнутом, а где и пряником, в ряде случаев оказываясь гибче и дальновиднее царских воевод. Не раз приглашал царь новгородского владыку в Москву, а в письмах называл напыщенно-торжественно: «Избранный и крепкостоятельный пастырь, наставник душ и телес, возлюбленный любимец и содружебник, солнце, светящее во всей вселенной, собинный друг душевный и телесный».

Никон стремился всячески укреплять любовь к себе царя, и не столько в личных интересах, сколько в целях своей церковной программы. При открытии мощей преподобного Саввы Сторожевского Никон внушил царю мысль устроить своеобразный «апофеоз православия»: перенести в Успенский собор мощи трех святителей московских – мучеников за веру Христову и Отечество, несправедливо гонимых государственной властью. Это были митрополит Филипп (Колычев), убитый опричниками Ивана Грозного, патриарх Иов, смещенный Лжедмитрием, и патриарх Гермоген. Если останки последних двух святителей были сравнительно недалеко, то за мощами Филиппа надо было ехать в Соловки. Туда государь отправил самого Никона в сопровождении большой свиты во главе с боярином князем Иваном Никитичем Хованским и Василием Отяевым. Побуждаемый своим любимцем, царь дал ему с собою покаянную грамоту, которую предполагалось зачитать усопшему и положить на раку с мощами. В этой грамоте от лица царской власти царь Алексей молил святого «разрешить согрешение прадеда нашего царя Иоанна, совершенное против тебя нерассудно завистию и несдержанием ярости».

Пока Никон ездил за святыми мощами, умер патриарх Иосиф, и по приезде в Москву по воле царя Никон стал патриархом 22 июля 1652 года.

В Москве к этому времени уже существовал «Кружок ревнителей древнего благочестия», состоявший из людей, хорошо знакомых Никону, поскольку сам Никон, еще будучи архимандритом, состоял в этом кружке. В него входили духовник царя Стефан Вонифатьев, боярин Федор Ртищев, протопоп (в современной традиции – протоиерей) Иоанн Неронов, юрьевецкий протопоп Аввакум, священники Даниил, Лазарь, Логгин. Они ставили перед собой обширные реформаторские задачи. Члены кружка проповедовали, издавали и переиздавали книги, обличали человеческие пороки.

Понимая необходимость перемен, большинство ревнителей благочестия (в основном происходившие из провинции – Аввакум, Неронов, Логгин, Лазарь и другие), однако совершенно не допускали мысли о неисправности русских богослужебных книг, чинов и обрядов. Они считали необходимым возвратиться к древней русской старине и исправлять богослужебные книги по древним славянским рукописям. Греческие богослужебные книги эти ревнители благочестия признавали тоже только древние, рукописные, а те, что печатались после падения Константинополя в иноверных землях, считали исполненными западных ересей. В свою очередь, столичные члены кружка (Никон, Вонифатьев, Ртищев) считали, что необходимо выправлять русскую церковную жизнь полностью по греческим меркам.

Став патриархом, Никон твердо взял дело реформ в свои руки. Он сам назначил «справщиков» и принялся энергично продвигать уже начатое дело исправления печатаемых книг. Для того чтобы представить себе весь диапазон книжных расхождений, он начал активно собирать отовсюду старые рукописные и печатные книги, которые привозили ему из многих монастырей Новгорода, Киева и даже Афона. Это исправление книг и стало одной из главных причин раскола. Однако, по мнению многих историков, идея исправления книг для патриарха Никона была лишь выводом из его главной идеи – сделать Россию центром вселенского православия. Известно, что в начале своей духовной карьеры Никон вполне разделял все те взгляды, которые позднее стали характерными для вождей старообрядчества, и вместе с ними отвергал немосковские церковные «новшества». Но вскоре Никон загорелся идеей, бывшей стержнем русского общественного сознания почти с середины XV века, – осуществить через Москву, Россию Вселенское, Православное царство, реализовать наконец идею «Москва – Третий Рим». Для этого было необходимо быть равными с греками в обряде и чине, вернуться к прежним, исконным образцам. Следовательно, и исправлять книги и обряды надо было не по древнерусским, а по греческим текстам и обрядам, и именно нынешним. Это и стало позднее одним из камней преткновения для старообрядцев, хотя этот метод исправлений по греческим образцам изобрел отнюдь не Никон – это пытались делать еще при патриархе Иосифе.

Жесткий характер Никона и его настойчивое исправление книг вскоре стали вызывать недовольство. Особенно возмутительным был специальный циркуляр патриарха «Память», изданный в 1653 году, где Никон писал: «По преданию святых апостол не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны». Это значит, что во время определенных великопостных молитв полагалось теперь класть только четыре великих поклона и 12 малых вместо прежних 16 великих. И самое главное: «Еще и тремя бы персты себе крестилися». То есть вводилось троеперстие вместо существовавшего двуперстия.

Такой приказ сразу вызвал широкую оппозицию среди священства, прежде близкого Никону, – у Иоанна Неронова, Аввакума, Даниила Костромского, Логгина, Лазаря и Павла, епископа Коломенского. Начались обличения патриарха в самовластии и нарушении древних канонов. Однако Никон не привык останавливаться в середине пути и стал беспощадно подавлять оппозицию в самом зародыше. Бывшие друзья превратились во врагов. «Струна оказалась перетянутой и оборвалась, – писал известный историк церкви А. Карташев. – С этой вроде бы мелочи началась катастрофа – родилась драма раскола. Сами оппозиционеры не знали, к чему это приведет, но подсознательно их путь уже был определен. Они решили пойти на разрыв с официальной церковной властью». «Мы же, сошедшись, задумались, – писал Аввакум. – Видим убо, яко зима хощет быти: сердце озябло и ноги задрожали».

Священники подали обширную челобитную царю, в которой излагали свои опасения, но царь не обратил на бумагу внимания, в отличие от Никона. Вскоре за свою челобитную священникам пришлось держать ответ: один из оппозиционеров, Логгин, был обвинен в «похулении икон Спасителя, Богородицы и святых». Оправдания не помогли, и Логгин оказался под строгим арестом. Вскоре «за великое бесчиние» был осужден и сослан в отдаленный монастырь Иоанн Неронов. Был сослан в Астрахань Даниил Костромской и там заморен в земляной тюрьме. Наконец дело дошло и до Аввакума, и он с кучкой последователей был брошен в тюрьму, откуда позднее с женой и детьми был увезен в Тобольск, где по дороге «везде и в церквах и на торгах ересь Никонианскую обличал». «Так начала создаваться героическая, мученическая психология раскола», – пишет А. Карташев.

Убрав с дороги своих главных противников, Никон решительно продолжил начатую правку книг и обрядов. Взяв в начале 1654 года Печатный двор в свое ведение, он все приказы ему направлял от своего имени. Весной 1654 года в царских палатах под председательством царя был собран церковный Собор для утверждения нововведений. Патриарх Никон, открывший Собор своей речью, развивал свою идею о наступившей необходимости полного согласия во всем Московской церкви с Греческой и перечислил целый ряд обрядовых отличий Русской церкви от Греческой. Собор принял решение «достойно и праведно исправить противо старых харатейных [пергаментных] и греческих», то есть признал правомочность исправления книг. Была также подтверждена необходимость продолжения исправления обрядов.

Решения Собора взволновали общественность. К правке книг москвичи уже успели привыкнуть, однако реформа обрядов для них была неожиданной новостью. «К ошибкам в тексте книг привыкли и понимали это, – писал А. Карташев, – но чтобы русские обряды были повреждены по сравнению с греческими – этого никак себе люди объяснить не могли. Для психологии русского консерватизма это было невероятно и непонятно. Такая неверность, испорченность обрядов шла бы вразрез с глубоким, более чем вековым (после Флорентийской унии) убеждением москвичей, что отныне только в Москве, как в Третьем Риме, сохраняется подлинная православная старина. Если же и обнаруживается разница в обрядах, то вина за это лежит на греках, некогда изменивших православию, а не на русских, вставших на страже истинной веры». Очевидно, эту особенность русского национального сознания патриарх Никон не учитывал, и в этом была одна из его ошибок.

Решив укрепить решения Собора авторитетом восточных патриархов, Никон вскоре после этих событий отправил константинопольскому патриарху Паисию послание, в котором задавал множество вопросов по поводу происходящих реформ и просил поскорее дать ответ. В Москве в это время (июнь 1654 года) был сербский патриарх Гавриил, а в феврале 1655 года приехал антиохийский патриарх Макарий, которые поддержали политику реформ Никона. Опираясь на их авторитет, Никон весной 1655 года после торжественного богослужения в Успенском соборе Московского Кремля, на котором присутствовал царь, произнес страстную проповедь об иконах западного письма и крестном знамении. Никон велел принести несколько икон, написанных с западноевропейских картин и просто с иллюстраций и книжных гравюр и отобранных в боярских домах, и показал их народу, объявляя, у кого именно из знатных людей такая икона отобрана, и поясняя, почему такие иконы нельзя держать в доме. После этого Никон брал икону за иконой и резко бросал их на чугунный пол, а все щепки, оставшиеся от них, приказал собрать и сжечь. Восточные иерархи тем временем провозглашали церковное проклятие тем, кто содержит такие иконы. Говоря о крестном знамении, Никон подчеркнул, что «ни в Антиохии, ни в Константинополе, ни в Иерусалиме, ни на Синае, ни на Афоне, ни даже в Валахии и Молдавии никто так [то есть двумя перстами] не крестится, но всеми тремя пальцами вместе».

В марте 1655 года был созван еще один Собор с участием патриархов Макария и Гавриила. На нем был принят заново напечатанный Служебник, приняты к исполнению все сделанные в нем исправления. Патриарх Никон на Соборе подчеркнуто сказал: «Я русский и сын русского, но мои убеждения и моя вера – греческие». Вскоре из Константинополя был получен ответ от патриарха Паисия, в котором реформы патриарха Никона получали осторожную поддержку. Через некоторое время патриарх Никон распорядился и о необходимости ношения русским духовенством и монашеством одежд греческого образца. Стремясь быть образцом для всех, патриарх сам надел клобук греческого образца.

Таким образом, церковные реформы упорно продвигались патриархом вперед, и, возможно, патриарх еще многое бы успел сделать, если бы между ним и царем не начали постепенно охлаждаться отношения. Причин к этому было несколько.

В свое время, еще только став патриархом, Никон получил от царя Алексея Михайловича титул «великий государь». Подобный случай в русской истории уже был – в первой трети столетия так именовался отец царя Михаила, патриарх Филарет. Но Никон, получивший титул не по родству, а только по царской милости, упрощенно понял предоставление ему титула как признание превосходства «священства» (то есть его патриаршего сана) над «царством» (престолом царя). И патриарх начал активно вмешиваться в светские дела, что понравилось далеко не всем, тем более что, уезжая в походы во время войн со Швецией и Польшей, царь возлагал контроль над Боярской думой на Никона. Боярин – наместник Москвы и другие чины не имели права решать дела без доклада патриарху.

Боярам Никон в роли главы государства не нравился все больше и больше. Имея жесткий характер, Никон, принимая бояр, не приглашал их сесть, опаздывающих на минуту на заседание Боярской думы заставлял ждать на дворе, на холоде, до особого распоряжения. Особо задевало родовитых бояр, что Никон был из крестьян. Через несколько лет его пребывания на патриаршем престоле против него сложилась мощная оппозиция, куда вошли бояре, духовенство и некоторые царские родственники, в частности Стрешневы и Милославские. Боярин Стрешнев дома даже развлекался тем, что завел пса по кличке Никонко, при гостях звал его и просил: «Никонко, благослови бояр». Собака вставала на задние лапы и разводила передними, а бояре падали от хохота.

Постепенно охладевал к «собинному другу» и государь. С годами он стал самостоятельным, и вмешательство патриарха в дела все более раздражало его. После неудачной войны с Швецией, предпринятой по совету Никона, царь стал к нему гораздо холоднее, о чем свидетельствует следующий эпизод. В Москве побывал антиохийский патриарх Макарий. Царь принимал его с большими почестями и радушием. А после его отъезда узнал, что Никон, вопреки указаниям восточного иерарха, на Богоявление освящал воду только однажды, а не три раза. Алексей Михайлович грубо отчитал патриарха. На увещевание святейшего, что государь не имеет права бесчестить своего духовного отца, царь заявил: «Не ты мне духовный отец, а Макарий Антиохийский».

Наконец произошел открытый разрыв патриарха и царя. 6 июля 1658 года во время процессии окольничий царя Хитрово, очищая путь для гостей, приглашенных на пир к царю, ударил палкой по голове дворянина, принадлежавшего патриарху. Никон потребовал у царя наказать окольничего, однако царь ничего не сделал, а напротив – вскоре передал во время богослужения в Успенском соборе патриарху следующее: «Царское величество на тебя гневен; ты пишешься великим государем, а у нас один великий государь – царь… и чтоб ты вперед не писался и не назывался великим государем, и почитать тебя вперед не будет».

Никон был человек решительный и не привыкший к такому обращению. Немедленно после литургии он обратился к стоящим в соборе и объявил, что слагает с себя патриаршество и покидает Москву. Затем он снял архиерейские одежды, надел простую монашескую мантию и черный клобук (патриархи носили белые), взял вместо патриаршего посоха простую палку и пошел из собора. Народ пытался остановить его, но все было тщетно. Не помогли даже уговоры боярина Трубецкого, присланного от царя, – патриарх, сопровождаемый плачущим народом, ушел из Кремля, где на Ильинке, на подворье Воскресенского монастыря, провел три дня, видимо, ожидая, что царь одумается и пригласит его обратно, но царь молчал, и патриарх отправился в свой Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь под Москву.

Впервые в России сложилась небывалая ситуация – Церковь лишилась своего предстоятеля и не имела возможности выбрать нового, так как при живом и законно рукоположенном патриархе избрать нового было нельзя. Необходимо было либо лишить патриаршего сана Никона, либо вернуть его обратно. Решив идти до конца, царь собрал в феврале 1660 года Собор, который должен был лишить Никона сана, однако после долгих споров к единому мнению участники Собора так и не пришли.

В такой неопределенности прошло долгих четыре года. Никон жил в основанном им Воскресенском монастыре и время от времени давал о себе знать, вмешиваясь в текущие церковные дела. В 1664 году Никон сделал попытку вернуться на патриарший престол. Накануне праздника Рождества Христова он приехал в Кремль, вошел в Успенский собор и приказал сообщить о своем возвращении царю. Однако царь посоветовал Никону вернуться назад в монастырь. Этот эпизод показал Алексею Михайловичу, что дальше затягивать решение вопроса о патриархе нельзя.

В Москву были вызваны вселенские патриархи, которые должны были судить Никона, и 1 декабря 1666 года опальный патриарх предстал перед судом Собора русских архиереев и восточных патриархов. Он обвинялся в том, что самовольно ушел с патриаршества, бесчестил государя в письмах патриархам, критиковал Соборное уложение и другие царские законы о Церкви и многом другом. Никон ядовито и жестко парировал все обвинения, но его участь была решена заранее – Собор должен был лишь утвердить приговор. В результате Никон был лишен патриаршего сана, и было постановлено сослать его в далекий Ферапонтов монастырь. Александрийский патриарх сам снял с Никона клобук и панагию – знаки патриаршества и архиерейства, после чего Никон издевательски сказал: «Знаю-де и без вашего поучения, как жить, а что-де клобук и панагию с него сняли, и они бы с клобука жемчуг и панагию разделили по себе, а достанется-де жемчугу золотников по 5 и 6 и больше, и золотых по 10. Вы султанские невольники, бродяги и ходите всюду за милостынею, чтобы было чем заплатить дань султану…» Необходимо отметить и еще один немаловажный, в чем-то даже парадоксальный факт – вместе с Никоном на Соборе были осуждены и его противники: Собор постановил предать отлучению от Церкви всех, кто не принимает церковных реформ.

В конце декабря Никона доставили в Ферапонтов монастырь, где бывший патриарх остался почти на десять лет. Он жил под надзором пристава, неплохо снабжался, во множестве принимал народ, который приходил к нему лечиться, – у Никона открылся врачебный талант. После смерти Алексея Михайловича в 1676 году положение опального патриарха резко ухудшилось. У многих бояр оказалась хорошая память на обиды, причиненные некогда Никоном, и при поддержке слабого, болезненного и безвольного царя Федора Алексеевича Никона решили перевести в соседний с Ферапонтовым Кирилло-Белозерский монастырь, где условия его содержания были резко ухудшены. Престарелый бывший патриарх был помещен в тесной и сырой келье, откуда ему было разрешено выходить только в церковь. Вскоре Никон тяжело заболел, и царь разрешил перевезти его в Ново-Иерусалимский монастырь. Умирающего Никона повезли по Волге на деревянной барке. Услышав об этом, по всему пути следования судна из городов и сел выходили люди ему навстречу. Жители Ярославля входили в воду, чтобы получить благословение. Но до своего монастыря, где его так ждали и куда сам он так хотел вернуться, Никон добраться не успел. 17 августа 1681 года он скончался, и в Новый Иерусалим был привезен уже его прах. Царь сам нес гроб до могилы и предал тело земле в Воскресенском соборе, в приделе Иоанна Предтечи, как и завещал умерший. В сентябре 1682 года пришли грамоты четырех восточных патриархов, восстанавливавших Никона в достоинстве патриарха.

Реформы Никона привели Русскую православную церковь к расколу – не принявшие реформ с течением времени создали свою Церковь – старообрядческую, имеющую в настоящее время несколько направлений. Необходимо иметь в виду, что собственно раскол начался гораздо позже реформ Никона – уже в начале XVIII века, когда при Петре I старообрядцев окончательно стали считать государственными преступниками и преследовать. Однако образование из одной Церкви двух Церквей нельзя считать единственным и основным итогом раскола. Необходимо обратить внимание и на то, что в расколе достигло своего апогея наметившееся еще при Грозном (известно его стремление делать все «по старине») и усилившееся в эпоху Смуты разделение общества на «традиционалистов» и «новаторов». Поэтому острота, трагичность раскола заключались вовсе не в изменении чинопоследований или количества букв в имени «Иисус», а прежде всего в резком и огульном отрицании всего старорусского чина и обряда. Его не только заменяли новым, но еще и объявляли ложным, еретическим, почти нечестивым. Это и всколыхнуло определенные слои общества. В сознании многих основные положения вероучения были неразрывно связаны с церковными обрядами, и их изменение грозило нарушением этого единства. В этой ситуации старообрядцы начинают жить мыслью, что близок Страшный суд.

Этот Суд должен был стать самым главным и убедительным доказательством правоты староверов. У многих из них уже начинались видения, в которых Никон и его сторонники мучились и страдали за свое «отступление», а ангельские силы грозили страшными карами всем, не приемлющим «древлего» православия. По свидетельству дьякона Федора, некий стражник у Фроловских ворот видел Сатану на престоле в окружении «грекотурских патриархов и русских властей, седящих окрест его». Сам Федор также видел «некий погреб», в котором стоял Никон и раздавал людям «лестный мед», после чего на людей этих «начат падати свыше скалы черныя со огнем». В этих видениях отразилось и долгое исступленное ожидание возмездия, и боязнь жить новой жизнью. Страшной начинает казаться жизнь здесь, в царстве Антихриста, сам же Суд представляется желанным избавлением исстрадавшейся души. Именно этим объясняются и настойчивые призывы Аввакума принять «огненное крещение», и тысячи старообрядческих «гарей» в последующие десятилетия.

В расколе наступил самый отчаянный подъем апокалиптических чувств в ожидании надвигающегося конца. Вспоминался Филофей, творец теории «Москва – Третий Рим»: «…четвертому царству не быти», – и это было последним в русской истории обращением к его наследию. Опираясь на его теорию, старообрядцы искали Антихриста в Москве, считая, что кончается Третий Рим, кончается история, наступает царство противника Христа. Старообрядческий священник Никита Добрынин писал: «Ведомо тебе, великому государю, яко Ветхий Рим падеся апполинариевою ересью, Второй же Рим, еже есть Константинополь, агарянскими внуцы от Безбожных турок обладаем, твое же государство, великое российское царство, Третий Рим, и отвсюду все христианское благочестие в него едино собрася…»

Поэтому все чаще появляется убеждение, что глава Московского государства и глава Русской церкви, находящиеся в Москве, – антихристы. Эти убеждения были подкрепляемы и распространяющимися слухами и пророчествами о пришествии Антихриста в 1666 году, после чего наступит двухлетнее его царство, и, наконец, в 1668 году произойдет Страшный суд. Начинается повальное бегство, уход от мира, приготовление к Божьему суду. Острейшим чувством близости Страшного суда проникнуты и сочинения Аввакума: «Время приспе страдания, подобает всем неослабно страдати». Он уже видит Антихриста воочию: «Я, братия моя, видел Антихриста, собаку бешеную, – право видел! Плоть у него вся смрад и зело дурна, огнем пышет изо рта, а из ноздрей и из ушей пламя смрадное исходит…» Эти же чувства испытывал и сам патриарх Никон. Во многом именно чувством приближающегося конца, а не личной гордостью продиктовано его настойчивое стремление сохранить «в нетлении» Церковь и поставить Священство выше Царства. Поэтому Никон, как и Аввакум, нередко говорил о совершившемся пришествии Антихриста и скором наступлении последних времен. В изгнании в Ферапонтовом монастыре Никон говорил, вспоминая апостола Павла: «Видишь ты, составитель лжи, что Божественный апостол предупредил нас о вещах грядущих, но которые для нас, благодаря вам и вашей преступности, стали настоящими? Разве нет теперь отступления от Священного Евангелия, от преданий Св. Апостолов и Св. Отцов, разве не обнаружился человек греха, сын погибели, который противится и возносится превыше всего, называемого Богом или святынею?»

В заключение данной темы необходимо напомнить, что противостояние двух Церквей затянулось почти на три столетия, и лишь в 1971 году на Поместном соборе Русской православной церкви анафема (проклятие), которой старообрядцы были преданы на Соборе 1666–1667 годов, была снята.

Внешняя политика России

Международное положение России в XVII веке было сложным. Перед страной стоял целый ряд внешнеполитических задач, которые необходимо было решить. Одной из них была необходимость возвращения западнорусских земель со Смоленском, отторгнутых Речью Посполитой по Деулинскому перемирию 1618 года, и в 1632 году Россия начала войну за возвращение Смоленска. Однако одержать победу не удалось. 17 мая 1634 года между Россией и Польшей был подписан Поляновский мир, по которому Речь Посполитая возвращала лишь город Серпейск.

Во многом неудача в Смоленской войне была вызвана набегом крымских татар. Это заставило правительство Михаила Романова и Алексея Михайловича вновь обратить внимание на южные границы. Сразу же после польской войны начались работы по сооружению новой засечной черты, Белгородской, и к 1646 году она протянулась от Ахтырки через Белгород до Тамбова. Старая Тульская засечная черта была перестроена и укреплена. Однако это позволило достигнуть лишь временных успехов в борьбе с крымцами.

Особое значение в политике России XVII века приобретает «украинский вопрос». В XVII веке украинские земли находились под властью Речи Посполитой. В этом столетии на украинских землях начинает обосновываться все больше польских магнатов и мелкой шляхты, которая относится к коренному населению как к холопам, не только обирая его, но унижая их религиозные чувства и оскорбляя национальное достоинство. В 1557 году польские паны получили от королевской власти право смертной казни по отношению к своим крепостным. В связи со всеми этими обстоятельствами резко возрастает социальное напряжение, выливающееся в открытые выступления. Первая волна такого рода восстаний пришлась на 20-30-е годы XVII века, но была подавлена. Вторая волна пришлась на конец 40-х – начало 50-х годов, и возникла она в Запорожской Сечи – центре казачества. Возглавил освободительное движение Богдан Хмельницкий, имевший огромный авторитет на Украине среди крестьянства, казачества, мещан.

Восстание началось весной 1648 года, и первое же выступление принесло победу – восставшие нанесли полякам поражение под Желтыми Водами, Корсунем и Пилявцами. Понимая, что сил на борьбу может не хватить, Хмельницкий обратился к России с просьбой принять Украину «под руку Москвы». Однако правительство царя Алексея Михайловича не поддержало стремлений Богдана Хмельницкого. Согласиться с ним означало немедленно вызвать новую войну с Польшей, к которой Россия не была готова. Однако Россия согласилась оказать восставшим дипломатическую, экономическую и военную поддержку.

Тем временем восставшим продолжал сопутствовать успех. После победы под Збаражем летом 1649 года Польша и Украина начали переговоры о мире. 8 августа 1649 года был подписан Зборовский мир. По его условиям Богдан Хмельницкий был признан Речью Посполитой гетманом, польское правительство признало самоуправление казацкого войска, за которым были закреплены Киевское, Черниговское и Брацлавское воеводства. Пребывание на их территории польских войск и иезуитов было запрещено, однако польские землевладельцы могли вновь вернуться в свои владения в этих воеводствах. И та и другая стороны остались недовольны – в Польше Зборовский мир был расценен высшими кругами как уступка восставшей черни, а на Украине встретили в штыки возвращение поляков на свои законные земли. Вследствие этого стало ясно, что Зборовский мир – не точка, а многоточие в конфликте Украины и Польши. Обе стороны держали порох сухим, и вскоре он понадобился.

Весной 1650 года вновь начались военные действия. Решающее сражение произошло в июне 1651 года под Берестечком. Украинцы понадеялись на своего союзника, хана Ислам-Гирея, упустив из виду его сребролюбие. В результате подкупленный поляками хан в решающий момент увел с поля боя свою конницу, что предопределило поражение восставших. Войска Речи Посполитой продолжили решительное наступление на Украину. Только в сентябре 1651 года наступление удалось остановить, и под Белой Церковью был заключен мир, условия которого диктовали поляки. Отныне в казачьем самоуправлении было оставлено только Киевское воеводство, гетман лишался права самостоятельных внешних сношений, польским землевладельцам возвращалась вся полнота власти над зависимым населением. Возмущение, которым был встречен на Украине этот мир, вылилось в 1652 году в столкновение под Батогом (Приднестровье), где восставшие одержали победу над польским войском. Речь Посполитая ответила наступлением на Украину пятидесятитысячного войска. Ситуация вновь резко ухудшилась, и в апреле 1653 года Хмельницкий был вынужден вновь обратиться к России с просьбой принять Украину в ее состав.

1 октября 1653 года Земский собор в Москве принял решение принять Украину в состав России, и на Украину было отправлено русское посольство. 8 января 1654 года Большая рада Украины в Переяславле приняла решение о воссоединении Украины с Россией. При вхождении в состав России Украина сохранила широкие автономные права: выборность гетмана, признавались органы местного управления, сословные права дворянства. Гетман имел право внешних сношений со всеми странами, кроме Польши и Турции.

Как и ожидалось, это решение спровоцировало русско-польскую войну, начавшуюся в 1654 году и продолжавшуюся до 1667 года. 31 января 1667 года наконец было подписано Андрусовское перемирие, на основе которого был подготовлен мирный договор. Россия получила Смоленск, Дорогобуж, Белую Церковь, Красный Неволь, Северскую землю с Черниговом и Стародубом. Польша признала воссоединение Левобережной Украины вместе с Киевом с Россией, но Правобережная Украина и Белоруссия по-прежнему входили в Речь Посполитую. Запорожская Сечь оставалась в совместном управлении России и Речи Посполитой. Эти условия были окончательно закреплены в 1686 году Вечным миром с Речью Посполитой.

Одновременно с русско-польской войной Россия в 1656–1658 годах вела войну со Швецией за возвращение Балтийского побережья, отошедшего к Швеции по Столбовскому миру 1617 года. Война завершилась неудачно, и в 1661 году в Кардиссе был подписан мир, продиктованный Швецией. Земли в устье Невы, а также завоеванные в ходе войны ливонские земли оставались за Швецией.

Особое место во внешней политике России занимал Ближний Восток – христиане этого региона связывали с Россией надежды на освобождение от ига мусульман-османов, так как Россия воспринималась единственным законным наследником покоренного турками Константинополя. Известный общественный деятель и публицист Арсений Суханов, ведший диспуты о вере с греками, говорил о религиозной исключительности Москвы очень определенно: «Могут на Москве и четырех патриархов откинуть, якоже и Папу, если они неправославными будут… Ныне вместо того царя (греческого) на Москве Государь царь Благочестивый, во всей подсолнечной един царь благочестивый и царство христианское у нас Бог прославил, и государь царь устроил у себя вместо Папы Патриарха на царствующем граде Москве, а вместо ваших четырех патриархов – четырех митрополитов и ему мощно без четырех патриархов ваших править Закон Божий». В заключение этих прений Арсений заявил грекам: «Что у вас-де было доброго, то все в Москву перешло, – все ваше начало к нам перешло».

Известно, что Алексей Михайлович под влиянием своего духовника Стефана Вонифатьева мечтал освободить от османского владычества Палестину, православный Восток и присоединить их к своему царству. Существуют также многочисленные свидетельства того, что Алексей Михайлович считал себя преемником древних греческих императоров не только в делах веры и благочестия, но и законным наследником их царства и искренне верил, что в недалеком будущем ему или его преемникам суждено владеть самим Константинополем и быть властителем всех народов, томящихся под османским игом.

Такая уверенность поддерживалась в нем и грамотами с Востока. Паисий, патриарх Иерусалимский, писал в грамоте к Алексею Михайловичу от 1649 г.: «Пресвятая Троица да умножит Вас превыше всех царей, благополучно сподобит Вас восприяти Вам превысочайший престол великого царя Константина, прадеда Вашего, да освободит народ благочестивых и православных христиан, да будеши новый Моисей, да освободиши нас от пленения, якоже он освободил сынов Израилевых от фараоновых рук». То есть личность русского царя приобретала в глазах греков мессианский характер. В 1657 году во время пребывания посольства Алексея Михайловича в Венеции его членов пригласили местные греки на богослужение, устроенное в честь русского царя. Во время богослужения один из греческих дьяконов произнес речь, в которой сравнивал Алексея Михайловича с Константином Великим.

Кроме того, греки неоднократно посещали русское посольство, и главной целью этих визитов было стремление подчеркнуть, что они очень надеются на помощь русского царя в освобождении православного Востока от турок. В России также были уверены, что этот час недалек. Распространившиеся в середине XVII столетия многочисленные пророчества о скором падении турецкого ига проникнуты эсхатологическим пафосом и свидетельствуют о том, что стремление к избавлению православных греков от «агарянского» ига было не только государственной официальной идеологией, а одной из главнейших тенденций русского общественного сознания в целом.

В это же время на Русь перевозятся из Греции крест Константинов (по преданию, тот, с которым император Константин Великий ходил на врагов) и «глава Иоаннова» (Иоанна Предтечи). Это было сделано не просто по инициативе московского царя, а преднамеренно с греческой стороны. Греки хотели видеть важнейшие символы христианской земной власти и победы в настоящем – крест – и символ грядущей победы и спасения – голову Иоанна Предтечи – в руках единственного православного властителя, на защиту которого только и могли рассчитывать находящиеся под турецким игом православные державы. «Глава Иоаннова» затем хранилась в Успенском соборе Московского Кремля, а крест Константинов носили как великую святыню перед русским войском.

Российское общество жило ожиданием последней великой битвы православия и ислама, которая окончательно определит место России в мировой истории. На это указывает тот факт, что в это время из печати выходит книга «Синопсис» – первая печатная книга по истории России. В книге были тщательно рассмотрены многие эпизоды русской истории, связанные с борьбой за веру, причем четверть книги занимало сказание о Куликовской битве, воспринимавшееся на Руси как величайшая духовная победа истинной веры над неверными. Только выйдя из печати, «Синопсис» становится одной из любимейших книг всех слоев русского общества. Он известен в очень большом количестве списков XVII и XVIII веков, был переведен на латинский и греческий языки, его сюжеты использовались в народных лубочных картинках.

Ощущая этот подъем национального духа, в 1666 году царь Алексей Михайлович просит прислать ему с Востока «Судебник» и «Чиновник всему царскому чину прежних царей греческих», что говорит о прямой подготовке царя к коронации на престол византийских императоров. Из Константинополя по заказу царя выписывается яблоко и диадема, сделанные «против образца благочестивого греческого царя Константина». Даже «золотой» Алексея Михайловича – монета, выпущенная в его царствование, – повторял собою тип византийской золотой монеты X–XI вв. и совпадал с монетами князя Владимира Святославича (Святого), крестившего Русь. Таким образом, именно в XVII веке были обозначены те основные внешнеполитические проблемы России, решать которые пришлось уже в следующем столетии.

Внутриполитическое развитие в конце XVII века

Во второй половине XVII века в России развивается тенденция перехода от сословной монархии к абсолютной. В стране усиливается власть царя. Это выразилось в появлении слова «самодержец» в царской титулатуре, в изменении социального состава Боярской думы в сторону усиления там представительства дворянства. Характерно, что в число думных дьяков стали входить и выходцы из «торговых людей», то есть купцов. Для усиления власти царя, централизации и преодоления раздробленности в управлении в 1654 году был образован Приказ великого государя тайных дел, в ведение которого был передан из Боярской думы ряд важных государственных дел. В 1682 году было отменено местничество, что явилось сильнейшим ударом по боярству и стало началом его заката.

Тенденция к усилению самодержавной власти проявилась и в том, что начиная с 1653 года практически прекратился созыв Земских соборов, приказы сливались и реорганизовывались, после чего оказывались подчиненными одному лицу. Так, например, тесть царя И. Д. Милославский руководил работой пяти приказов, а Посольскому приказу были подчинены девять приказов, ведавших присоединенными территориями. Правительство пыталось реорганизовать и управление на местах. Россия делилась на 250 уездов, во главе которых стояли воеводы. Во второй половине XVII века некоторые уезды стали объединять под властью одного воеводы в так называемые разряды: Рязанский, Украинский, Новгородский и т. д. В руках воевод, назначаемых правительством, была сосредоточена административная, судебная и военная власть, надзор за сбором налогов и податей.

Стрелецкие бунты. В 1682 году умер царь Федор Алексеевич, сын Алексея Михайловича, после чего между различными группировками знати разгорелась ожесточенная борьба за власть, связанная с тем, что встала проблема избрания царя. Царя приходилось избирать, потому что не было законом установленного престолонаследия. По действовавшему обычаю, отцу наследовал сын, но у Федора не было детей, и претендентами на престол оказались два его брата – Иван (от первой жены Алексея Михайловича – Марии Милославской) и Петр (от второй – Натальи Нарышкиной).

Патриарх Иоаким, многие бояре и семейство Нарышкиных хотели видеть на престоле Петра. Десятилетний здоровый Петр и в самом деле, даже на первый взгляд, казался более способным занять престол, чем 15-летний Иван, и поэтому он и был избран в цари. Как встарь, спросили толпу, и та криком решила, что желает в цари Петра, после чего избрание утвердили Боярской думой. Однако положение продолжало оставаться очень неустойчивым. Милославские не могли примириться с проигрышем и готовили реванш, часть стрельцов была готова открыто поддержать Ивана, во дворце царила гнетущая атмосфера подозрительности, бояре на всякий случай носили кольчуги под одеждой.

Случай для реванша вскоре представился. Правительство Нарышкиных было откровенно слабым, его глава, Наталья Кирилловна, по отзыву князя Куракина, была «ума малого», в связи с чем к кормилу власти потянулись косяком всякие люди, единственным достоинством которых нередко была близость к царице. Первый из них, князь Б. А. Голицын, был человек умный и образованный, говорил по-латыни, но «пил непрестанно» и своим правлением почти разорил Поволжье. За ним шли брат царицы Лев Нарышкин, человек очень недалекий и пьющий, взбалмошный, и Тихон Стрешнев, человек недалекий, лукавый и злой, «интригант дворовый». Неудивительно, что вскоре началось «мздоимство великое и кража государственная». Этим и воспользовалась сторона Милославских.

Главным представителем этой партии была царевна Софья, умная, энергичная и образованная женщина, ненавидевшая Нарышкиных, как обидчиков ее и ее родных. В поражении Петра и его родни она видела не просто возможность отомстить, но и в случае воцарения слабосильного Ивана стать во главе государства опекуншей неспособного брата, заменить ему мать, управлять государством. Кроме Софьи, у Милославских был другой способный человек, И. М. Милославский, падкий на интригу и изворотливый. За ним стоял родовитый князь И. А. Хованский, который не столько дружил с Милославскими, сколько не любил их противников.

Движение стрельцов, получившее название «Стрелецкий бунт», началось незадолго до кончины Федора Алексеевича и в первые недели пребывания на престоле Петра. Стрелецкое войско делилось на полки, носившие названия по фамилиям полковников. Жило оно отдельно от прочего населения Москвы, в особых «стрелецких слободах» в разных частях города. И сами стрельцы, и их семьи помимо службы занимались промыслами и мелкой торговлей. Поэтому стрельцы, будучи формально военными, в то же время не были замкнуто живущим военным сословием, а сохраняли живые связи с остальным московским населением.

В начале 1682 года главным начальником стрелецкого войска был князь Ю. А. Долгорукий, «развалина от старости и паралича», по словам историка С. М. Соловьева, который не мог поддержать должной дисциплины. Вследствие этого начались притеснения простых стрельцов со стороны полковников, что вызвало в ответ поток ругательных челобитных и рукопашные схватки, в которых отбивались арестованные полковниками стрельцы. Очень быстро дело дошло до того, что дисциплины не стало вовсе, в слободах царила анархия, стрельцы делали что хотели, и когда на престоле воцарился маленький мальчик, они почувствовали, что являются силой, которую боятся даже во дворце.

Всеми этими обстоятельствами воспользовалась партия Милославских, сделав все, чтобы склонить стрельцов на свою сторону и восстановить их против Петра и правительства Нарышкиных. Стрельцам рассказывали, что за малолетним Петром стоят бояре-«изменники», которые не хотят ему добра и государством управляют в свою пользу, а другим во вред; эти изменники злоумышляют на царскую семью, то есть на царевича Ивана и на Милославских. Семена пали на подготовленную почву – все чаще из стрелецких слобод стали раздаваться угрозы «свернуть шею» боярам из окружения Петра. В довершение всего по стрелецким рукам пошел список изменников, которых следовало истребить. Для взрыва достаточно было лишь малой искры.

Бунт вспыхнул 15 мая 1682 года. Утром этого дня Милославские дали знать в стрелецкие слободы, что изменники задушили царевича Ивана, и звали стрельцов в Кремль. Через несколько часов Кремль был заполнен стрелецкими полками, окружившими дворец. Собравшиеся во дворце бояре и патриарх, узнав, что стрельцы считают Ивана убитым, решили показать им обоих наследников, чтобы сразу убедить их в полном отсутствии всякой измены и смуты во дворце. Царица Наталья вывела братьев на Красное крыльцо, и стрельцы, вступив в разговор с самим Иваном, услышали от него, что «его никто не изводит и жаловаться ему не на кого». Возбужденная толпа стала стихать, успокоенная также умелой и сдержанной речью боярина Матвеева, и собиралась разойтись. Однако в последний момент все испортил Долгорукий, набросившись с бранью на стрельцов и грубо приказывая им расходиться. Через мгновение от мирного настроя толпы не осталось и следа. Стрельцы, подстрекаемые людьми из партии Милославских, бросились на него, убили и, опьяненные первой кровью, бросились во дворец искать других «изменников». Первым на их пути оказался Матвеев, которого они схватили на глазах царицы Натальи и Петра. Следом за ним было убито еще несколько бояр. Убийства совершались и вне дворца. Над трупами убитых стрельцы глумились до позднего вечера, после чего, оставив караул в Кремле, разошлись по домам.

На следующий день убийства возобновились. Стрельцы истребили всех, кого сторона Милославских считала изменниками. Но главного виновника, И. К. Нарышкина, брата царицы, яркого и талантливого человека, которого искали накануне, не нашли и в этот день – он искусно прятался во дворце. Бунт не затихал. 17 мая утром стрельцы настоятельно потребовали его выдачи, как последнего уцелевшего изменника. Чтобы прекратить мятеж, во дворце нашли необходимым выдать Ивана Кирилловича. Он причастился и вышел к стрельцам, его долго пытали и убили, после чего стрелецкая мстительность была удовлетворена и мятеж завершился.

Петр и его мать были потрясены смертью родных, ужасами резни, которая произошла на их глазах, и оскорблениями, полученными от стрельцов. Около них не осталось ни одного помощника и советника: все их сторонники были истреблены, а уцелевшие попрятались. Хозяевами положения стали Милославские. Места, занятые прежде в высшей московской администрации людьми, близкими к Нарышкиным, еще до окончания бунта перешли к сторонникам Софьи. Однако главного дела еще не было сделано – Иван по-прежнему оставался не признан царем, над ним не было учреждено опеки, а без этого вся затея со стрельцами не стоила ровно ничего. И вскоре по наущению сторонников Софьи стрельцы уже били челом о том, чтобы царствовал не один Петр, а оба брата. Запуганная недавними событиями Боярская дума и высшее духовенство 26 мая провозгласили первым царем Ивана, а Петра – вторым. Затем была удовлетворена и вторая челобитная – о поручении правления Софье, поскольку оба наследника были малолетними. Милославские официально начали властвовать.

Однако это был еще не конец. Поняв, что стрельцы являются серьезной силой, этим решили воспользоваться старообрядцы и, надавив на стрелецкого начальника Хованского, организовали диспут в Кремле между православной иерархией и сторонниками старой веры. Хотя стороны не пришли ни к какому результату, Софье стало ясно, что для стрельцов не существует авторитетов и в любую минуту она может оказаться на месте Нарышкиных. Тем временем Хованский, оценив силу своего влияния, вел себя все более независимо.

Вскоре пошли тревожные слухи о том, что он грозил устранить Милославских от власти; во дворце даже заговорили, что Хованский хочет завладеть царством для себя и для сына. Страх перед ним оказался настолько силен, что 20 августа вся царская семья уехала из Москвы, считая небезопасным пребывание в Кремле. В одном из подмосковных сел, Воздвиженском, Боярская дума вынесла решение – Хованский был обвинен в преступлениях по службе и в умысле на жизнь государей, после чего Дума приговорила Хованского и сына его Андрея к смертной казни. Вскоре их арестовали, доставили в Воздвиженское и в тот же день казнили. Стрельцов же известили грамотой, что Хованские казнены и на самих стрельцах царского гнева нет.

Но стрельцы не поверили. Испугавшись, что кара постигнет и их, они подняли бунт. Ожидая нападения на Москву царских войск, они привели город в осадное положение и приготовились к вооруженной защите. Дело принимало серьезный оборот. Правительство удалилось в Троицкую лавру и начало собирать дворянское ополчение из городов. Тем временем, трезво оценив собственные возможности и серьезность военных приготовлений правительства, стрельцы через посредство оставшегося в Москве патриарха попросили прощения у Софьи и были прощены с условием повиноваться начальству и не мешаться не в свои дела. В начале ноября царский двор возвратился в Москву, и началось правление царевны Софьи (1682–1689).

Россия в годы правления Софьи

При ней главными деятелями стали боярин князь В. В. Голицын и думный дьяк Шакловитый. Первый был начальником Посольского приказа и ее любовником, второй – начальником стрелецкого войска и главным стражем интересов Софьи. Без сомнения, В. В. Голицын был одним из самых ярких людей своего времени. Очень образованный человек, он следовал во всех мелочах жизни западноевропейским образцам, и его дом был устроен на европейский лад. По характеру он был подлинным гуманистом – не случайно ему приписывали широкие проекты освобождения крестьян от частной зависимости. Возможно, именно благодаря ему при Софье было смягчено законодательство о несостоятельных должниках, ослаблены некоторые уголовные кары, отменена варварская казнь через закапывание в землю живьем. Главным поприщем Голицына была дипломатическая деятельность. Благодаря ему заключен в 1686 году Вечный мир с поляками. Менее удачлив он был как полководец, и его два крымских похода оказались провальными.

Однако огонь семейной вражды продолжал тлеть. Софья по-прежнему испытывала сильное беспокойство, догадываясь, что ее власть недолговечна и падет с совершеннолетием Петра, и всеми силами желала отсрочить это. В свою очередь, Наталья Кирилловна, лишенная власти и находящаяся в опале, несомненно, знала, что скоро сын возвратит ей надлежащее место во дворце, и жила надеждой на будущее.

Решающий момент настал в 1689 году, когда Петру минуло 17 лет и он мог уже, как взрослый, упразднить регентство Софьи. Неудача крымских походов Голицына 1689 года вызвала общее недовольство и дала удобный повод к действиям против нее. Тем временем и Софья, понимая, что дело близится к развязке, решив любой ценой оставить за собой власть, пошла на отчаянный шаг. Еще с 1687 года она собиралась венчаться на царство и рассчитывала на стрельцов, но, видя, что поддержки не получить, отказалась от мысли о венчании и стала самозванно именовать себя «самодержицей» в официальных актах. Это вызвало громкий протест не только Нарышкиных, но и народа. Софья стремилась восстановить против Нарышкиных народ и стрельцов, однако ряды ее сторонников таяли с каждым днем. Отношения двух сторон с часу на час обострялись.

Летом 1689 года Петр решил наконец показать Софье, кто в доме хозяин. В июле он запретил ей участвовать в крестном ходе, а когда она не послушалась, сам уехал. В конце июля он едва согласился на выдачу наград участникам крымского похода и не принял московских военачальников, явившихся к нему благодарить за награды. Софья, напуганная выходками Петра, стала в очередной раз настраивать стрельцов против него с надеждой найти в них поддержку и защиту, и тот, не задумываясь, арестовал стрелецкого начальника Шакловитого.

Окончательный разрыв произошел 7 августа. Напуганная слухами о том, что Петр замыслил явиться в Кремль и арестовать ее, Софья собрала в Кремле значительные вооруженные силы. Видя военные приготовления в Кремле и слыша зажигательные речи против Петра, сторонники царя (в числе их были и стрельцы) дали ему знать об опасности. Но они преувеличили опасность и сообщили Петру, что на него с матерью стрельцы «идут бунтом» и замышляют «смертное убийство». Петр прямо с постели вскочил на лошадь и с тремя провожатыми ускакал из Преображенского в Троицкую лавру. В следующие дни, начиная с 8 августа, в лавру съехались все Нарышкины, все бывшие на стороне Петра знатные и чиновные лица, явилась и вооруженная сила – потешные полки и Сухарев стрелецкий полк.

Из лавры Петр и руководящие им лица потребовали от Софьи присылки депутаций от всех стрелецких полков. Не отпустив стрельцов, Софья отправила к Петру патриарха Иоакима как посредника для перемирия. Но преданный Петру патриарх не вернулся в Москву. Видя, что сопротивляться Петру невозможно и от стрельцов нет поддержки, Софья сама поехала к Петру мириться. Однако Петр оказался не готов к этому и заставил ее вернуться в Москву, угрожая, что, если она приедет в монастырь, с ней обойдутся «нечестно». Вслед за Софьей в столицу вернулся и Петр. Начались ссылки и казни ее сторонников. Сама же Софья получила от Петра прямое приказание – идти в монастырь, и, повинуясь необходимости, она переехала на житье в Новодевичий монастырь и позже была пострижена в монахини. Примечательно, что память о Софье среди обычных людей живет в Москве до сих пор. Хотя Софья никогда не была канонизирована, среди москвичей она получила славу заступницы. В наши дни сотни людей приходят к Напрудной (Софьиной) башне Новодевичьего монастыря, где она якобы жила, и пишут на стенах обращения к ней с различными просьбами. Так осенью 1689 года кончилось правление Софьи. Россия вступила в эпоху Петра I.

XVII век стал временем больших территориальных приобретений России. В состав России входит Украина. Помимо этого важнейшего события, продолжается процесс включения в состав России новых территорий на севере и на юге. В XVII веке один за другим многие правители княжеств, расположенных на территории Дагестана и населенных кумыками, даргинцами, аварцами, чеченцами, лакцами, кайтагайцами, обращаются к российскому государю с просьбами принять их в подданство. В 1632 году в состав России вошла Якутия (был построен город Якутск), четыре года спустя кодские ханты попросили царя взять их под свою «высокую руку». В 1643 году российской территорией стало Приамурье. Сибирский приказ требовал от воевод «во всем их (местное население) беречь и льготить, чтобы им мангазейским и енисейским людем ни в чем нужи не было. И они бы мангазейская и енисейская самоедь всякие люди жили в царском жалованье в покое и тишине, безовсякого сумления… а царское их величество во всем их пожалует своим царским жалованьем». В 1644 году Россия вошла на Чукотку, которая была окончательно присоединена столетием позже, и в 1650 году Россия вышла на Тихий океан, присоединив Сахалин. Теперь движение продолжалось в сторону Монголии и Китая: в 1666 году по Кяхтинскому договору в состав России вошла Бурятия. Еще через 20 с небольшим лет по Нерчинскому договору Россия получила от Китая часть территории севернее Амура (граница по Аргуни и Горбице).

Культура XVII века

XVII век стал временем ломки российских средневековых культурных ценностей и традиций, их пересмотра, с одной стороны, и страстной защиты – с другой, быстрых и не всем понятных перемен, эпохой споров о сущности и задачах культуры. На смену единству и цельности классического времени Средневековья пришла раздвоенность противоположных тенденций. Раскол произошел не только в Церкви, но и во всей жизни – от быта до литературы, иконописи и архитектуры.

Одной из характерных черт культуры XVII века явилось ее обмирщение. Оно выражалось в распространении светских знаний, отходе от православных канонов в литературе, зодчестве, живописи, усилении внимания к человеческой личности, росте национального самосознания. Что касается литературы, то XVII век стал веком постепенного перехода от древней литературы к новой, от средневековой культуры – к культуре Нового времени.

Образование. Развитие городской жизни, ремесла, торговли, мануфактур, развитие государственного аппарата и связей с зарубежными странами содействовало распространению грамотности и просвещения. В 1672 году в Москве открылась первая книжная лавка. Азбука В. Бурцева тиражом 2400 экземпляров разошлась в один день.

В 40-х годах Ф. М. Ртищев устроил школу для молодых дворян. Имелось еще несколько частных школ. В 1687 году была открыта в Москве Славяно-греко-латинская академия во главе с греками братьями Лихудами. Это было учебное заведение для людей «всякого чина и возраста», где готовили духовенство и чиновников. Росла грамотность москвичей, появлялись школы и училища при церквях и монастырях, где учили не только родному языку, но греческому и латинскому. Такая школа существовала при Заиконоспасском монастыре на Никольской. Рядом, на Печатном дворе, было открыто одно из первых профессионально-технических училищ, которое готовило печатников и работников Посольского приказа. О росте образованности говорит и тот факт, что только за вторую половину XVII века Печатный двор в Москве издал более 450 тысяч букварей и других учебных книг, не считая духовной литературы. Самым популярным и дешевым был уже упоминавшийся букварь Василия Бурцова – он стоил копейку, а самым интересным – «Азбуковник» Кариона Истомина, с картинками, что было большой редкостью. В 1682 году напечатали и таблицу умножения.

В XVII веке умели извлекать кубические и квадратные корни, решать уравнения, измерять площади. Потребности в изготовлении лекарств, развитие артиллерийского дела способствовали изучению свойств многих веществ. На русский язык был переведен труд Андрея Везалия о строении человеческого тела. В 1676–1678 годах Николай Спафарий совершил путешествие в Китай, описание которого дало массу новых сведений. Наряду с астрологическими знаниями в России была известна гелиоцентрическая система Николая Коперника.

Литература. Характерной чертой литературы данного столетия стало личностное начало в произведении, личностное творчество. Не случайно в литературе XVII века появляется большое количество произведений автобиографического жанра – автобиографии Епифания, Аввакума, игумена Игнатия Иевлевича. Ярким выражением личностного начала в литературе стали «Повести об Иулиании Осорьиной», «Повесть о Марфе и Марии», «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» и другие. Для литературы XVII века характерен особый, детализированный взгляд на человека, рассматриваемого в конкретной обстановке быта и общества. Совершенно новыми для русской литературы стали сатирические и пародийные произведения. Сатиру можно видеть в поэзии Симеона Полоцкого, появляются пародии на челобитные, лечебники, азбуки, дорожники, росписи о приданом и даже богослужение.

«Житие протопопа Аввакума», без сомнения, является одной из самых замечательных книг XVII века. Написанное великолепным языком, оно и в наши дни не переводится на современный русский язык, поскольку в этом нет нужды. Аввакум является необыкновенно сложной фигурой, вместивший в себя все противоречия того неспокойного и смятенного времени, личностью, которая в истории рождается, возможно, раз в полвека. С одной стороны, можно видеть у Аввакума ненависть и отвращение к патриарху Никону и никонианам, доходящие до желания «начетверо рассечь» Никона, с другой – добрая жалость к своим гонителям, проявление терпения и смирения. Своих врагов он часто называет полушутливо «горюны», «бедные», «дурачки», «миленькие» и предлагает: «Потужити надобно о них, о бедных. Увы, бедные… погибаете от своего злого и непокоривого нрава».

Язык Аввакума, о котором упоминалось выше, по-своему уникален. Отойдя от обычных величественных, византийских, благоговейно-возвышенных фраз, которыми обычно описываются священные понятия и события, Аввакум пишет обычными словами, которыми он говорит в повседневности, подчас с юмором и сарказмом. В качестве примера можно привести описание Аввакумом грехопадения первых людей: «…Оне упиваются, а дьявол смеется в то время. Увы невоздержания, увы небрежения Господни заповеди! Оттоле и доднесь творится так же лесть в слабоумных человеках. Потчивают друг друга зелием не растворенным, сиречь зеленым вином процеженным и прочиими питии и сладкими брашны. А опосле и посмехают друг друга, упившегося до пьяна, – слово в слово, что в раю бывает при дьяволе и при Адаме. Бытия паки: „и вкусиста Адам и Ева от древа, от него же Бог заповеда, и обнажистася“. О, миленькие! одеть стало некому; ввел дьявол в беду, а сам и в сторону. Лукавый хозяин накормил и напоил, да и с двора спехнул. Пьяной валяется на улице, ограблен, а никто не помилует. Увы безумия и тогдашнева и нынешнева!»

Аввакум одновременно смиренный подвижник и яростный гонитель, юродивый и мессия. Его «Житие» исполнено необыкновенного духовного вдохновения, оно горит изнутри пророческим огнем, воспламеняя сердца многих последователей.

К «Житию» Аввакума примыкает целый ряд произведений, написанных защитниками старой веры: «Письма и послания дьякона Федора Иванова», сочинения инока Авраамия, челобитная попа Лазаря и прочие. И конечно же, именно этому неспокойному времени, этим спорам может быть обязан своим рождением один из самых замечательных литературных памятников этого времени – «Сказание о невидимом Граде Китеже». Легенда о Граде Китеже получила очень широкое и многогранное отражение в самых различных областях русского искусства – в музыке и живописи, поэзии и прозе.

Ответом на рост грамотности провинциальных дворян, служилых и посадских людей было появление бытовой повести, которая обращалась к обыденной жизни, пыталась проникнуть в психологию личности, отойти от средневекового шаблона, делившего персонажей на идеальных героев и абсолютных злодеев. Основная тематика таких произведений – столкновение молодого и старшего поколений, вопросы нравственности, человек с его личными переживаниями. Среди них – «Повесть о Горе-Злочастии» (середина XVII века), «Повесть о Савве Грудцыне» (60-е годы XVII века), «Повесть о Фроле Скобееве» (1680).

В XVII веке в литературе возникает стиль барокко, пришедший из Польши, Украины, Белоруссии. Барокко развивало веру в человеческий разум, в науку, впервые после Средневековья создавало в России представления о социальном прогрессе и вызывало надежды на реформы в государственной и социальной жизни. Одним из наиболее ярких представителей барокко в литературе XVII века стал Симеон Полоцкий, известный поэт и создатель придворных пьес. Именно Симеон Полоцкий считается основоположником русской рифмованной поэзии. Ему принадлежат «Букварь», два больших рукописных сборника «Рифмологион» и «Вертоград многоцветный».

В этот же период возникает целый пласт пародийной литературы, в который входили «Повесть о Шемякином суде», «Служба кабаку», «Повесть о крестьянском сыне», «Колязинская челобитная», «Повесть о Ерше Ершовиче».

Сюжетная историческая повесть публицистического характера активно вытесняла традиционную летопись. Осмысление собственного исторического пути ставило на повестку дня вопрос о создании труда по истории Российского государства. Для этого было необходимо систематическое собирание исторических материалов. Этим с 1657 по 1659 год занимался Записной приказ. Попытка собрать широкий круг исторических источников была предпринята дьяком Ф. Грибоедовым, типографским справщиком Поликарповым и автором «Скифской истории» Андреем Лызловым. Монахом Киевско-Печерского монастыря Иннокентием Гизелем был создан «Синопсис» (описание), где была изложена история Руси с древнейших времен.

Иконопись

Водоворот Смутного времени начала XVII века впервые столкнул значительную часть русского общества с Западом, его традициями, обычаями, представлениями об эстетике окружающего мира. В русскую жизнь и сознание все более проникают западные элементы, что немедленно отразилось в иконописи – одном из самых чутких индикаторов общественных настроений. В результате в XVII веке рождаются новые иконописные школы, сама иконопись обмирщается, появляется искусство «парсунного письма», или портрета. Начало XVII века связано с возникновением в России новой иконописной школы – строгановской, возникшей под влиянием семьи любителей иконописи Строгановых. Художественные вкусы этой очень богатой сольвычегодской купеческой фамилии обусловили особенность «строгановских писем» – небольшого размера, сложные, многоличные иконы и мелкое письмо, отличающееся исключительной тонкостью и виртуозностью исполнения, что делает икону похожей на драгоценное, очень тонкое ювелирное изделие. К середине XVII века строгановское письмо получило широкое распространение не только на Севере, но и в Москве и городах верхней Волги.

Появление светотени («живоподобия») в иконе вплотную приблизило ее к портрету и вывело на первый план телесную красоту изображаемого святого, а не духовную сущность последнего. Нередко иконы такого рода напрямую вводили молящегося в заблуждение. Так, преподобная Мария Египетская, постившаяся много лет и жившая в пустыне, могла быть изображена роскошно одетой, румяной женщиной на фоне пышного сада. «По попущению Божию, – писал протопоп Аввакум, – умножилось в Русской земле иконного письма неподобного. Изографы пишут, а власти соблаговоляют им, и все грядут в пропасть погибели, друг за друга уцепившиеся. Пишут спасов образ Эммануила – лицо одутловато, уста червонные, власы кудрявые, руки и мышцы толстые; тако же и у ног бедра толстые, и весь яко немчин учинен, лишь сабли той при бедре не написано». Происходит разрыв с древней традицией, и плодом этого разрыва становится творчество знаменитого иконописца Симона Ушакова. Будучи иконописцем Оружейной палаты, он создал десятки иконных образов, однако вершиной его творчества считается фресковая роспись церкви Троицы в Никитниках в Москве, рядом с которой Симон Ушаков жил (сохранился дом, который, как считается, принадлежал ему).

Одним из проявлений процесса обмирщения искусства становится появление парсунного (от слова «персона») письма, или искусства портрета. Портреты, появившиеся в середине XVII века, несли на себе сильный отпечаток иконописной традиции, однако это были уже реальные изображения, в которых передавались только черты внешности человека. До наших дней сохранились парсуны патриарха Никона, царя Алексея Михайловича, некоторых бояр. Таким образом была подготовлена почва для окончательного разделения светской и духовной живописи в XVIII веке, и вместе с тем окончательно утрачены старые традиции, которые продолжают сохраняться (и то зачастую в нарочито подчеркнутом виде) лишь у старообрядцев.

Театр

Москва в XVII столетии обзаводится собственным театром, датой основания которого является 1664 год, когда в посольском доме на Покровке труппой актеров, приглашенных с Запада, была поставлена комедия. Театральное дело быстро нашло сторонников, в их числе многие бояре и сам царь. Представления проходили обычно в Кремле, на Потешном дворе, были очень длинными (нередко спектакль продолжался несколько суток) и игрались довольно редко. Участвовали в них, как правило, по-прежнему иностранные актеры. В день представления перед сценой ставилось кресло для царя, домочадцы же смотрели пьесу из соседних комнат через решетки (для знатных лиц считалось неприличным проявлять публично праздное любопытство). Некоторые бояре усаживались прямо на сцену. Поскольку смотреть театральные представления считалось делом не совсем благочестивым, царь с семейством после окончания спектакля отправлялся в баню – «смывать грех». После смерти Алексея Михайловича театр на некоторое время прекратил свое существование, а затем вновь (и навсегда) возродился, став неотъемлемой частью русской культуры.

Архитектура

На архитектуру XVII века повлияло множество событий: Смута начала столетия, раскол, народные бунты. Именно поэтому она существенно отличается от архитектуры XVI века и внешними формами, и их внутренним символическим содержанием. В этом столетии родились многие замыслы, которые не были воплощены или были воплощены частично, но даже по тем памятникам, что сохранились, по планам, дошедшим до нашего времени, можно судить о том, что XVII столетие стало временем уникального раскрепощения духа и творческих сил. Так, начало века было ознаменовано попыткой Бориса Годунова выстроить в Московском Кремле копию храма Гроба Господня в Иерусалиме. Однако проект не был воплощен отчасти из-за своей дороговизны, отчасти из-за того, что возведение Воскресенского храма предусматривало уничтожение Успенского собора в Кремле. Памятником неосуществленного замысла Годунова осталась колокольня Ивана Великого (87 метров). Высота и объем колокольни, очевидно, соотносились с будущим храмовым комплексом.

Свою колокольню Годунов строил не на пустом месте. Еще в начале XVI века архитектором Боном Фрязиным на месте колокольни была выстроена церковь Иоанна Святого, в отличие от храма Иоанна Предтечи на Бору «иже под колоколы» (то есть церковь-колокольня), но тогда она была доведена лишь до второго яруса нынешней колокольни и увенчивалась позднее, как считают исследователи, шатром. При Борисе Годунове церковь-колокольня была надстроена (ее высота составила 81 метр) и увенчана семиметровым крестом. Столь массивное здание покоится на соответствующем фундаменте, уходящем в землю на целых 10 метров. Нельзя, конечно, не упомянуть и о том, что стены колокольни были огромной толщины: в нижнем ярусе – пять с половиной, а в верхнем, втором, – два с половиной метра. Колокольня Ивана Великого стала самым высоким зданием столицы и оставалась им вплоть до начала XX века. Специальным указом Алексея Михайловича было запрещено строить в Москве здания выше, чем эта колокольня. Под самым куполом колокольни была сделана трехъярусная надпись, указывающая год постройки здания и имена державных строителей – Бориса Годунова и его сына Федора. Надпись эта после Смутного времени была заштукатурена и вновь раскрыта лишь в петровские времена.

Свое развитие в несколько декоративном виде получили в XVII столетии появившиеся ранее архитектурные типы. Так, по словам М. И. Рзянина, «монументальный шатровый храм XVI века сменился в XVII веке декоративной изящной и стройной архитектурной „игрушкой“». В качестве примера можно привести церковь Рождества Богородицы в Путинках в Москве (1649–1652) – архитектурную группу из трехшатровой церкви, одношатрового придела и шатровой колокольни. Получил развитие и тип бесстолпного храма – небольшого храма с единым внутренним пространством, без опорных столбов, перекрытого сомкнутым сводом, увенчанного снаружи ярусами кокошников и световой главкой, с примыкающим в виде отдельного объема алтарем. Примерами таких храмов могут служить церковь Донского монастыря в Москве, выстроенная на рубеже XVI и XVII веков, храм Покрова в Рубцове в Москве (1626). После запрещения патриархом Никоном строительства шатровых церквей как не соответствующих православным канонам бесстолпный тип храма получает широкое распространение в русской архитектуре, обогатившись обязательным пятиглавием, шатровой колокольней и богато украшенными крыльцами. Таковы храмы Николы в Пыжах, церковь Троицы в Никитниках (Грузинская), Троицкая церковь в Останкине в Москве, храм Воскресения на Посаде в Коломне и другие. Декоративный стиль середины XVII века получил широкое распространение по всей России. Переплетаясь с местными особенностями, этот стиль оставил местами глубоко оригинальные, художественно значительные произведения и целые ансамбли. Особенно ярки в этом смысле храмы и храмовые ансамбли в Ярославле – церковь Иоанна Предтечи в Толчкове (1671–1687), покрытая ковром из изразцов, храм Иоанна Златоуста в Коровниках (1654), Ильи Пророка (1647–1650) и Николы Мокрого.

При Алексее Михайловиче расцветает его подмосковная резиденция – Коломенское. В 1649 году Алексей Михайлович начал в Коломенском строительство большого деревянного дворца, которое продолжалось 20 с лишним лет. Сам царь наблюдал за производством работ. Когда они были окончены, глазам москвичей и иностранцев представилось необыкновенное сооружение с чешуйчатыми крышами, причудливыми окнами, башенками и шатрами с разноцветной раскраской и позолотой. Мастер Оружейной палаты Петр Высоцкий сделал для этого дворца удивительных львов, которые махали лапами, «зияли устами», двигали головами и рычали, а на башне дворца были часы. Дворец соединялся крытым переходом с каменным храмом Казанской Божией Матери. Неудивительно, что иностранцам он казался «игрушкой, только что вынутой из ящика», а в столице называли его «восьмым чудом света». Территорию Коломенского обнесли оградой с великолепными Красными воротами с шатром со стороны Москвы-реки, расширили коломенские сады, и вся загородная царская резиденция стала напоминать неземной сказочный замок.

Однако всему этому великолепию уже в XVIII веке приходит конец. Обветшавший дворец был разобран при Екатерине II (его великолепная модель сейчас находится в музее «Коломенское»), ограда постепенно разрушалась, и в наши дни мы можем видеть лишь некоторые следы былой красоты – церковь Вознесения, Красные ворота, каменный храм Казанской Богоматери, приказные палаты, Соколиную башню да челобитный столб, стоявший когда-то прямо под окнами кабинета царя. Но все равно и в наши дни Коломенское пленяет своей уединенностью, тишиной и великолепными пейзажами, открывающимися от храма Вознесения.

Помимо деревянных, воздвигались и каменные царские дворцы и палаты. При Михаиле Федоровиче были выстроены в Московском Кремле каменные жилые царские апартаменты над палатами, возведенными Алевизом Новым. Все сооружение получило название «Теремной дворец», он был расширен и украшен при Алексее Михайловиче. Каменные царские дворцы имелись также в некоторых монастырях, наиболее часто посещавшихся царской семьей, например в Ипатьевском монастыре близ Костромы, в Саввино-Сторожевском близ Звенигорода, Троице-Сергиевой лавре, Николо-Угрешском под Москвой.

Неповторим ансамбль Воскресенского монастыря (Нового Иерусалима), выстроенного патриархом Никоном под Москвой. Замысел подобного рода постройки, очевидно, созрел у патриарха за несколько лет до ее начала, а образцом для нее послужили кипарисовая модель храма Гроба Господня в Иерусалиме, подаренная ему в 1649 году иерусалимским патриархом Паисием, а также книга «проскинитарий», где даны были размеры и описание храма Гроба Господня, привезенная старцем Троице-Сергиевой лавры Арсением Сухановым в 1654 году с Востока. В 1656 году в подмосковном селе Воскресенском патриарх начал строительство деревянного Воскресенского монастыря. Центром его стал собор Воскресения Христова – копия храма Гроба Господня в Иерусалиме. В монастыре имелись копии Голгофской церкви, «камня миропомазания», подземной церкви Константина и Елены и прочее. Монастырь был окружен стеной с восемью башнями, что соответствовало восьми воротам палестинского Иерусалима времен жизни Христа.

Воскресенский монастырь Никона вскоре стал образцом для подражания. Неоднократно поддерживавший Никона ростовский митрополит Иона Сысоевич создает в Ростове в 60-х годах XVII века удивительный кремль (Архиерейский дом), совершенно явно сочетавший в себе черты города и монастыря (храм-город). Повторив формы Московского Кремля, митрополит Иона украсил свою постройку пышным узорочьем, а также ввел в нее очень интересный элемент, больше нигде не встречающийся (кроме еще некоторых построек Ионы). Практически все стены, храмы и башни соединялись в нем верхними переходами, по которым можно было обойти весь Кремль, ни разу не ступив на землю. Уникальный архитектурный ансамбль XVII века сохранился в Ростове Великом. Историческим и архитектурным центром Ростовского кремля является Успенский собор, выстроенный в XVI веке на месте древнего собора XII века. Удивительна звонница Ростовского кремля, на которой сохранился «звон» (подбор колоколов) XVII века.

В середине XVII столетия была проведена надстройка башен Московского Кремля. Каждая из них получила красивый изумрудный верх с золочеными флюгерами и флажками, а над четырьмя самыми высокими вознеслись «позлащенные» двуглавые орлы, замененные на звезды лишь в 1927 году. Так башни приобрели свой нынешний вид.

В конце XVII века зародился очень своеобразный архитектурный стиль, получивший название «московское», или «нарышкинское», барокко, для которого характерно не только определенное построение храма (восьмерик на четверике), но и очень своеобразный декор и всегда сочетание красных панелей стен с белыми колонками и наличниками. Среди построек подобного типа можно назвать собор Богоявленского монастыря в Китай-городе в Москве, колокольню Новодевичьего монастыря в Москве, храм села Уборы Звенигородского района, Успенский собор в городе Рязани и, безусловно, один из лучших храмов в стиле нарышкинского барокко – церковь Покрова в Филях в Москве. Особо необходимо отметить не имеющий аналогов храм Знамения в селе Дубровицы под Москвой, построенный в 1690–1704 годах Б. А. Голицыным. Крестообразное в плане столпообразное здание облицовано граненым камнем, покрыто тончайшей резьбой, украшено по-европейски совершенно несвойственной для русских храмов скульптурой и увенчано поверх купола огромной ажурной золоченой короной. Храм оказался настолько странным и необычным, что никто не решился попытаться создать нечто подобное.

Часть II