История России. С древнейших времен до наших дней — страница 28 из 45

Советский Союз в 1939–1985 годах

СССР в годы Второй мировой войны

СССР накануне войны

Политическая карта СССР накануне войны существенным образом изменилась. В июне 1940 года СССР, обвинив правительства Прибалтийских государств в нарушении пактов о взаимопомощи, ввел на территорию Прибалтики дополнительные войска. Правительства республик обратились к советскому руководству с просьбой включить их в состав СССР. Уже в августе 1940 года в составе СССР были три новые республики – Литовская, Латвийская и Эстонская. Тогда же, в июне 1940 года, правительство СССР в ультимативной форме потребовало от Румынии вывести войска из Бессарабии, оккупированной еще в 1918 году, и из Северной Буковины, население которой преимущественно состояло из украинцев. Румыния выполнила требования, и 30 июня Красная Армия заняла освобожденные территории. Бессарабия была присоединена к Молдавской АССР, которую преобразовали в Молдавскую ССР и включили в состав СССР в качестве союзной республики. Северная Буковина вошла в состав УССР. Таким образом, к осени 1940 года в составе СССР было уже 15 союзных республик.

Многие историки утверждают, что вероятность войны с Германией в СССР допускали (неизвестны были только сроки) и поэтому считали необходимым подготовиться. Незадолго до начала Великой Отечественной войны правительством было принято решение создать в восточных районах страны ряд предприятий-дублеров, которые должны были включиться в работу в случае разрушения в военное время предприятий, находящихся в западных районах СССР. Особое внимание было уделено развитию топливно-энергетической базы. Расширяется Кузнецкий угольный бассейн и ведутся работы по созданию в районе между Волгой и Уралом новой нефтяной базы. Однако до начала войны работа по созданию предприятий-дублеров не была завершена. В связи с возможностью войны особое внимание в предвоенные годы уделяется оборонной промышленности: в 1938–1940 годах рост оборонной продукции втрое превышал общие темпы роста промышленного производства. Многие гражданские производства приспосабливаются для военных нужд. Была изменена аграрная политика – в рамках борьбы с малоземельем начинается переселение колхозников из центральных малоземельных районов на Дальний Восток, в Забайкалье и другие восточные районы. В результате было переселено 137 тысяч семей колхозников. Одновременно была начата вторая волна коллективизации на тех территориях, которые вошли в состав СССР в 1939–1940 годах. Для колхозников был установлен обязательный минимум трудодней в году (в зависимости от района – от 60 до 100 дней).

На рубеже 1930-1940-х годов был издан ряд законов, согласно которым отныне рабочие и служащие, увольнявшиеся по собственному желанию, обязаны были за месяц до увольнения предупредить об этом администрацию. Трижды опоздавшие на 20 минут на работу в течение месяца могли быть уволены как прогульщики. Были введены единая трудовая книжка, без которой теперь нельзя было устроиться на работу, восьмичасовой рабочий день, семидневная рабочая неделя и запрещен самовольный уход с работы рабочих и служащих. Наркоматам разрешался перевод рабочих и служащих с одних предприятий и учреждений на другие без их согласия.

Серьезные перемены затронули и армию. С 1 сентября 1939 года согласно новому закону «О всеобщей воинской обязанности» на действительную военную службу призывались все мужчины, достигшие 18-летнего возраста. В 1940 году возвращаются отмененные ранее звания генералов и адмиралов. Идет активное перевооружение и переформирование воинских частей и соединений, часть их была выдвинута к западным границам СССР, однако укрепить их должным образом не удалось.

Великая Отечественная война Советского Союза (1941–1945)

Начало войны и битва под Москвой

После победоносного завершения Французской кампании 1940 года немецко-фашистское политическое руководство приняло решение о подготовке плана войны против СССР. Мотивы, которые побуждали Гитлера к тому, чтобы, отложив решительную борьбу против Англии, сначала уничтожить всякую скрытую угрозу с тыла, были самыми различными. Советский Союз оставался в глазах Гитлера главным идеологическим и политическим врагом Германии, и договор 1939 года никак не мог поколебать эту установку. Гитлер был убежден, что СССР уже в 1940 году перейдет к политике «экономического шантажа» Германии и станет прекращать поставки сырья. Это было крайне опасно, поскольку чем дольше длилась война, тем больше Германия зависела от сырья, которое в значительной степени поставлял на основании заключенных договоров только один Советский Союз. Гитлер считал, что если продолжить войну против Англии, которая может затянуться, то с 1943 года в войну могут вступить США, и тогда Германия окончательно попадет в экономическую зависимость от Советского Союза, а прекращение поставок сырья из СССР мгновенно приведет Германию к краху. Гитлер был убежден, что Англия любой ценой стремится удержаться до того момента, когда Соединенные Штаты будут готовы к войне, а Советский Союз повернется против Германии. Такого поворота событий Гитлер не хотел допустить. В январе 1941 года он заявил, что Германия, если ликвидирует угрозу на Востоке, сможет спокойно продолжать войну против Англии. Кроме того, по его мнению, разгром СССР существенно облегчил бы положение Японии и сделал бы для Соединенных Штатов невозможным вступление в войну против Германии, которая к 1943 году должна была овладеть всей Европой от Ла-Манша до Урала. Кроме того, разгром Советского Союза приведет не только к исчезновению врага за спиной, но и даст возможность Германии получить большое количество сырья и сельскохозяйственной продукции: пшеницу – с Украины, уголь и руду – из Донецкого бассейна, никель – с Кольского полуострова, нефть – с Кавказа. Гитлер не сомневался, что для разгрома Советского Союза достаточно одной кампании – не случайно он еще до начала военных действий против Советского Союза установил сроки операций, которые должны были начаться осенью 1941 года после разгрома СССР.

Согласно плану «Барбаросса», германские вооруженные силы должны были быть готовы к тому, чтобы еще до окончания войны с Англией путем быстротечной военной операции нанести поражение Советскому Союзу. Для этой цели сухопутная армия должна была использовать все имевшиеся в ее распоряжении соединения, за исключением сил, необходимых для обеспечения оккупированных областей Европы от всяких неожиданностей. Авиация, по этому плану, должна была высвободить для войны на Востоке такие силы для поддержки сухопутных войск, чтобы можно было рассчитывать на быстрое развертывание наземных операций, а также свести к минимуму разрушения восточных областей Германии вражеской авиацией.

Несколько групп армий должны были нанести удары по важнейшим стратегическим направлениям. На северном направлении предполагалось группой армий, наступающей из Восточной Пруссии, захватить Ленинград и Кронштадт. Еще одна группа армий должна была нанести главный удар в общем направлении на Киев, чтобы крупными танковыми силами быстро выйти глубоко во фланг и тыл советских войск и затем отрезать их, развивая наступление вдоль Днепра на юг. На юге до осени 1941 года главной задачей определялся захват Донецкого угольного бассейна, в центре – захват Москвы. После захвата Москвы, Ленинграда и Донбасса немецкие войска должны были выйти на линию Архангельск – Волга – Астрахань. В войну против СССР должны были вступить также союзники Германии – Румыния, Венгрия, Финляндия.

Авиация должна была по возможности парализовать и исключить воздействие авиации противника, а также поддерживать операции сухопутных войск на решающих направлениях. При этом не рекомендовалось совершать налеты на военно-промышленные объекты. Военно-морской флот должен был не допустить прорыва морских сил противника в Балтийское море.

К началу войны около границ СССР было сосредоточено 190 дивизий Германии и ее союзников. В качестве резервов главного командования на подходе находились еще почти 25 дивизий. Таким образом, в общей сложности сухопутная армия располагала боеспособными соединениями численностью в 5,5 миллиона человек. Их поддерживали более 3,5 тысячи танков, около 5 тысяч боевых самолетов, свыше 47 тысяч орудий и минометов.

Немецкой армии вторжения в приграничных военных округах СССР противостояли 170 дивизий, насчитывавших 2,9 миллиона человек, и более половины боевой техники Красной Армии. Однако многие танковые, моторизованные и авиационные советские соединении находились в стадии реорганизации и формирования, завершение которых планировалось к концу 1941 года и в 1942 году. Новые виды танков и самолетов еще только осваивались личным составом.

Утром 22 июня 1941 года, в 3 часа 30 минут, Германия начала войну против Советского Союза. Части Красной Армии были атакованы немецкими войсками на всем протяжении границы. Спустя час после начала вторжения посол Германии в Советском Союзе граф фон Шуленбург вручил министру иностранных дел В. М. Молотову меморандум, в котором говорилось, что Советское правительство хотело «нанести удар в спину Германии» и потому «фюрер отдал вермахту приказ воспрепятствовать этой угрозе всеми силами и средствами». «Это что, объявление войны?» – спросил Молотов. Шуленбург развел руками. «Неужели мы это заслужили?!» – это все, что мог сказать Молотов.

Утром 22 июня московское радио транслировало обычные воскресные передачи и мирную музыку. О начале войны советские граждане узнали лишь в полдень, когда по радио выступил В. М. Молотов, который сообщил: «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы, во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города». Свою речь он завершил знаменитыми словами: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

В этот же день к немецкому народу обратился Гитлер, объясняя ему и всему миру необходимость войны с СССР. Считая войну закономерным итогом всей мировой политики, начиная с Версальского договора, а также политики СССР последних лет (СССР якобы «тайно сотрудничал с Англией», постоянно усиливал свои войска на восточной границе Германии, подстрекал Югославию враждебно относиться к Германии, постоянно нарушал германскую государственную границу и т. д.), Гитлер, по его словам, «решил снова вверить солдатам судьбу и будущее германской империи и народа». В выступлении министра иностранных дел Германии в этот же день было заявлено об «угрозе большевизма для всего мира». «Немецкий народ, – сказал министр, – сознает, что он призван спасти всю мировую культуру от смертельной угрозы большевизма и освободить путь для истинного социального подъема».

Узнав о начале войны, в поддержку Советского Союза выступил премьер-министр Англии У. Черчилль. «Никто за последние 25 лет не был более ярым противником коммунизма, чем я, – сказал он. – Я не беру обратно ни одного слова, которое я когда-либо сказал о нем. Но сегодня это уже не играет никакой роли… Мы имеем только одну цель, от которой никогда не отступим. Мы ни при каких обстоятельствах не будем вести переговоров с Гитлером и его отродьем… Если Гитлер считает, что нападение на Советскую Россию может вызвать хотя бы малейшее изменение больших целей и уменьшение усилий, которые мы прилагаем, чтобы его уничтожить, то он глубоко заблуждается…» Таким образом, расчеты Гитлера на международную изоляцию СССР не оправдались. Уже 12 июля 1941 года были подписаны советско-английского соглашения о сотрудничестве, согласно которым обе стороны обязались не заключать сепаратный мир с Германией. В СССР стала выходить ежемесячная английская газета на русском языке «Британский союзник». 16 августа последовало экономическое соглашение о торговле и кредитах. К концу 1941 года оформилась «тройка» главных союзников в войне против Германии: Советский Союз, Англия и США.

До настоящего времени сложным вопросом остается определение военной мощи СССР на момент начала войны. Это во многом связано с тем режимом секретности, который существовал в стране в 30-х годах. Общая численность советских войск составляла около 5,3 миллиона человек, объединенных в 150 стрелковых дивизий, 36 мотомеханизированных бригад и 32 кавалерийские дивизии, из которых в начале войны около 25 стрелковых дивизий, 7 кавалерийских дивизий и несколько мотомеханизированных бригад были расположены на других границах, в первую очередь в Восточной Азии. Существенное преимущество (прежде всего качественное) немцы имели в командном составе: СССР понес страшные потери в командном составе в ходе репрессий в середине 30-х годов, не случайно накануне утверждения плана «Барбаросса» Гитлер говорил о Красной Армии как о «войске без руководителей».

В первые же дни войны многие войсковые соединения начали упорное сопротивление. В историю вошла знаменитая оборона Брестской крепости. Маленький гарнизон крепости во главе с капитаном И. Н. Зубачевым и комиссаром полковником Е. М. Фоминым был осажден врагом. Бойцам не хватало пищи, воды, боеприпасов, они не представляли себе, как развиваются боевые действия вне пределов крепости. Однако в нечеловеческих условиях они продолжали сражаться до середины июля. Даже когда сопротивление защитников крепости в целом было подавлено, отдельные солдаты и офицеры продолжали бороться с противником. О выдающемся героизме этих людей, об их удивительной стойкости говорит тот факт, что последний безымянный защитник крепости был захвачен врагом спустя 11 месяцев после начала войны!

Всей стране стал известен подвиг капитана Н. Ф. Гастелло. На пятый день войны во время боев под Минском он направил свой подбитый и загоревшийся самолет на колонну немецких танков. Гастелло погиб, как и члены его экипажа. Его подвиг был повторен в первые дни войны военными летчиками Л. Г. Буталиным, С. М. Гудимовым, А. С. Даниловым, И. И. Ивановым, Д. В. Кокоревым и другими, которые таранили вражеские самолеты и гибли вместе с ними. Уже 29 июня начальник немецкого Генерального штаба генерал-полковник Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «…Русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен… Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т. п. в плен сдаются лишь немногие…» Позднее он же отмечал в дневнике: «Общая обстановка показывает все очевиднее и яснее, что колосс Россия был недооценен нами. Это утверждение можно распространить на все хозяйственные и организационные стороны, на средства сообщения и в особенности на чисто военные возможности русских».

Однако героизм и стойкость отдельных частей не могли изменить общей картины страшного разгрома советских вооруженных сил, последовавшего за внезапным наступлением немцев. В день начала войны Ф. Гальдер писал: «Наступление наших войск явилось для противника полной неожиданностью. Части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать». Уже 22 июня немцы уничтожили более 1200 советских самолетов, большую часть – на земле. Тем самым они обеспечили себе полное господство в воздухе.

Немцы брали в клещи, окружали и уничтожали целые советские армии, врезаясь между советскими войсковыми соединениями мощными танковыми клиньями. Две армии оказались окружены под Белостоком и Минском. В плен попало более 320 тысяч человек. 28 июня немцы взяли Минск. Страх окружения, как вспоминал маршал К. Рокоссовский, «был настоящим бичом». Стоило раздаться крикам «Обходят!» или «Окружили!», как начиналось беспорядочное бегство войск. 3 июля Ф. Гальдер отметил в своем дневнике: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней».

30 июня В. М. Молотов и другие члены Политбюро приехали к Сталину в Кунцево на совещание. Молотов предложил создать Государственный Комитет Обороны (ГКО) и предложил Сталину возглавить его. 3 июля Сталин обратился по радио к гражданам СССР. Начало обращения было нетрадиционным: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!» Констатируя серьезную угрозу для страны, Сталин призвал людей уничтожать все при вынужденном отступлении и вести безжалостную борьбу с захватчиками. Впервые после начала войны люди осознали размеры опасности – Сталин сообщил, что противник захватил обширные территории: Литву, часть Украины и Белоруссии.

В первой декаде июля враг взял Минск. Части начали отступать, боясь окружения, по всем дорогам на восток. Над их головами на бреющем полете проносились немецкие самолеты, сбрасывающие бомбы, в упор бьющие из пушек и пулеметов по отступающим. На северо-западном направлении мощные ударные группировки устремились к Риге, Таллину, вышли на территорию Псковской и Новгородской областей, создав непосредственную угрозу Ленинграду. Немецкие войска стали замыкать в клещи Киев.

В августе германские войска начали мощное наступление на Ленинград. В сентябре 1941 года город оказался в клещах окружения. Немецко-германская группа армий «Север» стремилась прорваться к Ленинграду. В ожесточенных боях под Лугой, южнее озера Ильмень, под Старой Руссой, в районе Красногвардейска советские войска обороной и контратаками измотали противника и нанесли ему значительные потери. Однако врагу удалось оккупировать Эстонию и прорваться на ближние подступы к Ленинграду. Здесь он встретил непреодолимую оборону советских войск и поднявшихся на защиту своего города трудящихся – ленинградцев. Большое значение в обороне Ленинграда имела 100-дневная оборона островов Эзель и Даго и 150-дневная оборона полуострова Ханко. Под руководством Военного совета Ленинградского фронта, партийных и советских организаций Ленинграда и области вокруг города создается система оборонительных сооружений, в городе формируется народное ополчение, в тылу врага – партизанские отряды.

8 сентября немецко-фашистским войскам удалось прорваться к Ладожскому озеру, захватить Шлиссельбург (Петрокрепость) и перерезать сухопутные коммуникации, связывающие Ленинград со страной. Враг пытался штурмом овладеть городом, но был отбит и остановлен на ближних юго-западных и южных подступах к нему. Началась героическая эпопея борьбы армии, флота и трудящихся Ленинграда с врагом в тяжелейших условиях блокады. Эта блокада вошла в историю как непревзойденный пример воинской и гражданской доблести, стойкости и массового героизма советских людей.

Кровопролитные бои шли уже на южных окраинах Ленинграда, на Пулковских высотах. После нескольких неудачных попыток наступления Гитлер предпочел сменить тактику, сказав: «Этот город надо уморить голодом. Перерезать все пути подвоза, чтобы туда мышь не могла проскочить. Нещадно бомбить с воздуха, и тогда город рухнет, как переспелый плод». Начались постоянные бомбежки и артиллерийские обстрелы города. Осажденный Ленинград оказался почти без запасов продовольствия. Хлеб доставлялся теперь только по воздуху и ледовой дороге через Ладожское озеро, по ней же шла эвакуация жителей Ленинграда.

На западном направлении немецко-фашистская группа армий «Центр» 10 июля начала наступление на Смоленск. Ей противостояли не успевшие организовать прочную и глубокую оборону войска Западного фронта, значительно уступавшие противнику в силах и средствах. Две мощные немецкие танковые группы форсировали Днепр. Несмотря на большие потери, врагу удалось 16 июля захватить Смоленск. Контрудары 16, 20 и 22-й армий под Рогачевом, Жлобином, Оршей, Красным, Смоленском сковали силы врага, который понес большие потери.

В июле 1941 года немецкое командование поставило группе армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Ф. Бока цель – прорваться к Москве. Наступление на Смоленском направлении противник начал, имея превосходство над войсками Западного фронта по живой силе, артиллерии и самолетам в два, по танкам – почти в четыре раза. В ходе напряженных боев ценой огромных потерь советские войска сорвали наступление немецких танковых групп на Ленинград и Москву и вынудили группу армий «Центр» 30 июля на некоторое время перейти к обороне на Московском направлении. Смоленское сражение во многом способствовало срыву гитлеровского плана молниеносной войны против СССР. Немецкому командованию для усиления группы армий «Центр» уже в июле пришлось израсходовать почти половину своего стратегического резерва.

В июле были найдены виновные в катастрофе первых недель войны. Ответственным за случившееся был назван командующий Западным фронтом Герой Советского Союза генерал Д. Г. Павлов и его командиры. Они были арестованы и обвинены в самовольной сдаче врагу советских территорий, в трусости и бездействии. Спустя месяц после начала войны генерал Павлов и еще несколько человек из командования Западным фронтом были расстреляны, о чем было сообщено приказом Сталина всему начальствующему составу РККА.

В первой половине августа 1941 года началась героическая оборона Одессы, в ходе которой советские войска задержали продвижение свыше 18 румынских и немецких дивизий и нанесли им тяжелые потери. После тяжелых и упорных боев в октябре – ноябре 1941 года советские войска были вынуждены оставить Донбасс. Врагу удалось прорваться в Крым, но здесь он был остановлен защитниками Севастополя, которые сковали 11-ю немецкую армию и не позволили использовать ее ни для удара на Кавказ, ни для поддержки 1-й танковой армии, наступавшей на Ростов. Немецким войскам удалось полностью отрезать Севастополь и Одессу от остальной советской территории, но осажденные города продолжали защищаться. Оборона Одессы продолжалась 73 дня. Только 16 сентября, получив приказ, защитники погрузились на корабли и оставили город. За эту оборону Одесса и Севастополь еще во время войны получили звания городов-героев.

15 сентября окончательно затянулась смертельная петля вокруг Киева. В мешке оказались четыре советские армии. Командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос погиб. Это была, пожалуй, самая крупная победа германских войск в ходе войны. Только в 1941 году, по немецким данным, в плен попало около 3 миллионов 800 тысяч советских военнослужащих.

К началу сентября 1941 года Германия уже захватила огромные территории СССР, где жила почти половина всего населения страны – 80 миллионов человек, остановить наступление германских войск пока не удавалось. Испытания, выпавшие на долю советских солдат и офицеров, деморализовали многих из них. Сталин принял решение восстановить дисциплину строгими мерами. 16 августа 1941 года Сталин подписал приказ № 270, в котором говорилось: «Командиров и политработников, во время боя сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину».

К концу сентября 1941 года стратегическая обстановка на фронтах резко изменилась в пользу гитлеровской армии: началась реализация плана «Тайфун», предусматривавшего захват до наступления зимы Москвы. На 1 октября группировка противника, нацеленная на Москву, насчитывала 1,8 миллиона человек, более 14 тысяч орудий и минометов, 1700 танков и 1390 самолетов. Перед войсками группы армий «Центр» была поставлена задача окружить и уничтожить в районе Брянска и Вязьмы советские войска, затем танковыми группами охватить Москву с севера и юга и одновременными ударами танковых сил с флангов и пехоты в центре овладеть Москвой. Однако темп продвижения немецких войск становился все медленнее по мере приближения к Москве. Немецкое командование недооценивало героизм обороняющихся частей Красной Армии и их готовность сражаться в нечеловеческих условиях. Если в июне немцы в среднем проходили 30 километров в сутки, то в июле – только 6–7. «Наши войска испытывают мучения, и наше дело находится в бедственном состоянии, ибо противник выигрывает время, а мы со своими планами находимся перед неизбежностью ведения боевых действий в зимних условиях… Единственная в своем роде возможность нанести противнику мощный удар улетучивается все быстрее и быстрее, и я не уверен, что она может когда-либо возвратиться. Одному только Богу известно, как сложится обстановка в дальнейшем», – писал осенью 1941 года в одном из своих писем один из видных немецких генералов Г. Гудериан. К ноябрю 1941 года общие потери немецких войск на Восточном фронте составили 743 тысячи человек (23 % общей численности немецких вооруженных сил – вермахта).

На защиту Москвы были мобилизованы все трудоспособные граждане. Сотни тысяч рабочих, колхозников, служащих, преподавателей и учащихся приняли участие в строительстве укреплений на подступах к Москве. Под бомбежками и обстрелами они возводили блиндажи, рыли окопы и противотанковые рвы. Были созданы Вяземская и Можайская линии обороны, в последнюю входили Волоколамский, Можайский, Малоярославецкий и позднее Калужский укрепленные районы. Ставка сосредоточила на защите Москвы лучшие силы авиации и гвардейские минометные части. На важнейших направлениях была установлена артиллерия большой мощности, в том числе тяжелые батареи морской артиллерии.

27 сентября Ставка Верховного Главнокомандования отдала войскам Западного направления директивы перейти к жесткой обороне, но резервов и времени для ее организации на всю глубину у фронтов не было. Через три-пять дней группа армий «Центр» перешла в наступление на Москву.

В сентябре Сталин обратился к Англии с просьбой о прямой военной помощи: открытии во Франции второго фронта или даже направлении в Архангельск 25–30 дивизий. На необходимости открытия жизненно важного для СССР второго фронта Сталин настаивал с самого начала переговоров с западными державами. Однако западные страны и США ограничились экономической и финансовой помощью. Летом 1941 года президент США Т. Рузвельт дал согласие предоставить СССР первый беспроцентный заем в 1 миллиард долларов. 1 октября 1941 года в Москве было подписано трехстороннее соглашение между Англией, США и СССР о поставках в СССР вооружений, военного снаряжения и продовольствия по ленд-лизу (закону, принятому конгрессом США в 1941 году об оказании помощи вооружением, топливом и иными товарами странам-союзницам). Поставки (400 танков, 500 самолетов ежемесячно, а также стратегическое сырье) начались сразу же. Первые танки и самолеты английского и американского производства появились на фронте уже в конце ноября, в разгар сражения под Москвой. С октября 1941 по июнь 1942 года СССР получил 3 тысячи самолетов, 4 тысячи танков, 20 тысяч различных транспортных средств. Более половины авиабензина и алюминия, почти половины меди, более трети взрывчатых веществ, использованных СССР в годы войны, поступило из Англии, США и Канады. Поставки по ленд-лизу готовых изделий, полуфабрикатов, сырья и продовольствия сыграли очень важную роль, позволив советской экономике уменьшить негативные последствия перевода промышленности в военное русло.

Невзирая на отчаянное сопротивление советских войск, 3 октября 1941 года немецкие танки вошли в город Орел. Через три дня пал Брянск. Жестокое сражение началось в районе Вязьмы. 12 октября Генеральный штаб германской армии передал группе армий «Центр» следующую директиву: «Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником. Моральное обоснование этого мероприятия совершенно ясно в глазах всего мира… Необходимо иметь в виду серьезную опасность эпидемий… Всякий, кто попытается оставить город и пройти через наши позиции, должен быть обстрелян и отогнан обратно».

10 октября войска Западного и Резервного фронтов были объединены в один Западный фронт, и его командующим был назначен генерал Г. К. Жуков. В связи с приближением боевых действий к Москве начала создаваться еще одна линия обороны на непосредственных подступах к столице, в строительстве которой приняли активное участие трудящиеся города и области. 17 октября был образован Калининский фронт под командованием генерала И. С. Конева.

К середине октября враг достиг Можайска, Малоярославца, Волоколамска, на подступах к которым начались ожесточенные бои. Оборона Москвы дала замечательные примеры героизма. В истории остался подвиг бойцов стрелковой дивизии генерал-майора И. В. Панфилова. «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!» – эти слова политрука Василия Клочкова стали известны всей стране. На подступах к Москве под Волоколамском у разъезда Дубосеково 28 солдат под руководством Клочкова ценой жизни отбили атаку 50 вражеских танков, уничтожив 32 из них и остановив продвижение врага. Сам политрук Клочков погиб, бросившись со связкой гранат под вражеский танк. На месте их подвига сооружен мемориал.

Врагу твердо противостояли стрелковая дивизия полковника В. И. Полосухина, ранее прославившаяся в боях у озера Хасан и теперь сражавшаяся на Бородинском поле, мотострелковая дивизия Героя Советского Союза полковника А. И. Лизюкова, остановившая противника у Наро-Фоминска, и другие. 18 октября немецкие танки после пятидневного противостояния ворвались в Можайск. В тот же день пал Малоярославец. Положение под Москвой резко обострилось. Хотя фашистские войска понесли огромные потери в людях, боевой технике и во времени, их силы по-прежнему превосходили силы Западного фронта.

20 октября по решению Государственного Комитета Обороны, созданного в конце июня 1941 года, столица и прилегающие к ней районы были объявлены на осадном положении. Баррикады преградили улицы и въезды в столицу. Были замаскированы кремлевские башни, купола соборов, Мавзолей Ленина. Шла массовая эвакуация населения, учреждений и предприятий, и в то же время в цехах эвакуированных заводов снова налаживался выпуск военной продукции. Москва стала тылом фронта. Обычными стали бомбежки города: только в октябре 1941 года фашистская авиация произвела на Москву 31 налет, в которых участвовало до двух тысяч самолетов, но к намеченным для уничтожения с воздуха объектам смогли прорваться лишь 72 самолета. Бомбами были повреждены промышленные объекты, исторические памятники, среди последних – здание Большого театра. Несколько бомб попало на территорию Московского Кремля. До сих пор следы осколков врадеских бомб сохранились на здании ГМИИ имени Пушкина, на памятнике К. Тимирязеву на Тверском бульваре. Хорошо налаженная система противовоздушной обороны города позволила уничтожить в этом же месяце 278 немецких самолетов.

После успеха под Можайском гитлеровцы захватили Дорохов, но тут же были отброшены. Противнику удалось захватить Волоколамск, но продвинуться дальше ему не удалось. Невзирая на существенные потери, центр Западного фронта устоял. Враг пытался обойти Москву с севера и с юга, но это оказалось невозможным, хотя была захвачена Тверь (Калинин) и осаждена Тула. До Москвы немцам оставалось менее 200 километров.

Сужающееся кольцо окружения вокруг Москвы вызывало у многих людей все большие сомнения в благополучном исходе войны. В октябре Москва пережила панику, когда тысячи людей в спешке эвакуировались на восток. В этих условиях необходимо было сделать шаг, который бы внушил людям уверенность в победе, и успокоить не только москвичей, но и все советское общество. Таким шагом явилось решение о проведении традиционного военного парада 7 ноября на Красной площади. Как вспоминал маршал Г. К. Жуков, 1 ноября Сталин вызвал его и спросил: «Мы хотим провести в Москве, кроме торжественного заседания по случаю годовщины Октября, и парад войск. Как вы думаете, обстановка на фронте позволит нам провести эти торжества?» Жуков отвечал: «В ближайшие дни враг не начнет большого наступления…» Заседание по случаю очередной годовщины Октябрьской революции состоялось 6 ноября на станции метро «Маяковская». С докладом на нем выступил Сталин. На следующий день на Красной площади состоялся военный парад. Германское командование отдало приказ своей авиации бомбить Красную площадь, но немецкие самолеты не сумели прорваться к Москве. С Красной площади войска шли прямо на фронт.

Чтобы не допустить дальнейшего продвижения врага к Москве, в ноябре советское Верховное Главнокомандование решило дополнительно укрепить Западный фронт. В первой половине ноября под Москву было доставлено дополнительно несколько стрелковых и кавалерийских дивизий и танковых бригад. Всего фронт получил 100 тысяч бойцов, 300 танков и две тысячи орудий. Калининскому и Юго-Западному фронтам Ставка приказала «не допустить переброски войск противника с этих направлений к Москве». На некоторых участках фронта к середине ноября враг находился от столицы всего в 60–70 километрах.

Новое наступление на Москву началось 15 ноября. Танковые группы противника имели задачу разгромить две противостоящие им армии, форсировать канал Москва – Волга и через Ленинградское и Волоколамское шоссе прорваться к северным окраинам столицы. Разгорелись тяжелые бои за Клин, Солнечногорск, Истру, на Ленинградском и Волоколамском направлениях. Обладая численным превосходством, особенно в танках, противник прорвался в район Рогачева и Яхромы под Дмитровом и форсировал канал имени Москвы на одном из участков. Был захвачен плацдарм для наступления в обход советской столицы с северо-запада. Добившись успеха северо-восточнее Волоколамска, овладев Клином, Солнечногорском, Яхромой и выйдя на восточный берег канала, противник резко усилил натиск и на Волоколамском шоссе, пытаясь прорваться к северной окраине Москвы.

Ценой огромных потерь противнику удалось овладеть Истрой и прорваться к Крюкову, от которого до Москвы оставалось всего 25 километров, что теоретически позволяло уже обстреливать столицу из тяжелых дальнобойных орудий. С северо-запада Москвы немцы подошли к Звенигороду и прорвались севернее его в район Павловской Слободы. Отсюда врагу было уже совсем недалеко до Красногорска и Тушина – западных предместий Москвы. Танки дивизии Г. Гудериана подошли к окраинам Каширы, но были остановлены огнем орудий зенитного дивизиона майора А. П. Смирнова.

«Вспоминая те дни, – писал маршал К. Рокоссовский, – я в мыслях своих представляю себе образ нашей 16-й армии. Обессиленная и кровоточащая от многочисленных ран, она цеплялась за каждую пядь родной земли, давая врагу жестокий отпор; отойдя на шаг, она вновь была готова отвечать ударом на удар, и она это делала, ослабляя силы врага. Остановить его полностью еще не могла. Но и противник не мог прорвать сплошной фронт обороны армии. Обе воюющие стороны находились в наивысшем напряжении сил. Сведения, которыми мы располагали, говорили, что все резервы, имевшиеся у фон Бока, использованы и втянуты в бой под Москвой. Войскам Западного фронта, в том числе и нашей армии, нужно было во что бы то ни стало продержаться. Мы понимали: остается нам продержаться совсем немного, и в этом святая наша обязанность».

К началу декабря 1941 года соотношение сил на Западном стратегическом направлении существенно изменилось. Противник все еще имел под Москвой численное превосходство, но оно уже не было подавляющим. Группа армий «Центр» вместе с военно-воздушными силами насчитывала 1,7 миллиона человек, около 13,5 тысячи орудий и минометов, 1170 танков и более 600 самолетов. Советские фронты имели здесь 1,1 миллиона человек, 7650 орудий и минометов, 415 установок реактивной артиллерии, 770 танков (из них 220 тяжелых и средних) и 1000 самолетов. Возросли силы Красной Армии и на всем советско-германском фронте. Против армий гитлеровской Германии и ее сателлитов, насчитывавших в сухопутных войсках около 4 миллионов солдат и офицеров, 1650 танков и штурмовых орудий и в авиации 2040 самолетов, действовали советские войска численностью 3,4 миллиона человек, 1950 танков и 2238 самолетов.

Изменение в соотношении сил дало возможность Верховному Главнокомандованию СССР принять решение о переходе от обороны к контрнаступлению. Для перехода в контрнаступление нужно было выбрать момент, когда наступательные возможности противника уже иссякнут, но он еще не успеет перейти к обороне. Определение этого момента, а также направлений решающих ударов потребовало от Ставки и командования фронтов большого искусства, точного расчета и смелых решений.

В первые дни декабря бои на всех фронтах продолжались с нарастающей силой и ожесточением. Атаки сменялись контратаками. Населенные пункты, высоты, узлы дорог переходили из рук в руки. 5 декабря была предпринята отчаянная попытка противника прорваться через Крюково, Красную Поляну и Белый Раст к окраине Москвы. Но и здесь в ожесточенном ближнем, порой рукопашном бою враг был остановлен. В этот же день врага атаковали войска Калининского фронта, положив этим начало контрнаступлению на Московском стратегическом направлении. К середине декабря северная группировка противника повсюду неорганизованно отступала, бросая раненых, оружие, танки, теряя тысячи солдат пленными и убитыми. Фашистское командование оказалось не в состоянии отразить удары советских войск. Приказ Гитлера от 16 декабря угрожал солдатам, офицерам и генералам смертью за оставление позиций под Москвой и требовал ожесточенного сопротивления. Но и этот приказ не спасал положения. Отборные танковые, моторизованные, пехотные дивизии, части СС были разгромлены.

Гитлер, узнав о начавшемся отступлении, пришел в ярость и сместил командующих группами армий «Север», «Центр» и «Юг» фельдмаршалов Лееба, Бока и Рундштедта, главнокомандующего сухопутными войсками Германии фельдмаршала Браухича, командующих танковыми армиями Гудериана, Хепнера и многих других генералов. Но немецкая армия продолжала отступать. 12 декабря советские граждане услышали по московскому радио первую победную сводку.

Сокрушительные удары Красной Армии в декабре 1941 года привели к разгрому противника и отступлению его войск от Москвы, Ростова и Тихвина. В результате контрнаступления под Москвой и общего наступления зимой 1941/42 года враг был отброшен на запад на 150–400 километров, ликвидирована угроза захвата Москвы и Северного Кавказа, облегчалось положение Ленинграда. Были освобождены от захватчиков Московская, Тульская, частично ряд других областей, Керченский полуостров, а также свыше 60 городов, сотни сел и деревень. К концу марта 1942 года, по данным немецких источников, в 16 танковых дивизиях, находившихся на Восточном фронте, осталось только 140 боеспособных танков. К концу апреля 1942 года общие потери только сухопутных войск вермахта на советско-германском фронте убитыми, ранеными и пропавшими без вести превысили 1,5 миллиона человек. Противник лишился около 4 тысяч танков и штурмовых орудий, около 7 тысяч самолетов (до конца января 1942 года). Это почти в пять раз превышало потери гитлеровцев в Польше, Северо-Западной и Западной Европе и на Балканах. Для усиления своих группировок германскому командованию пришлось перебросить на восток 60 новых дивизий и 21 бригаду. Но, несмотря на это, положение нашей страны оставалось опасным. Основные силы гитлеровской армии – группа армий «Центр» – находились на таком расстоянии от Москвы, что столица нашей Родины снова могла оказаться под их ударом. Продолжалась блокада Ленинграда, снабжение его населения продовольствием было крайне затруднено, в городе свирепствовал ужасный голод.

Поражение немецко-фашистских войск зимой 1941/42 года коренным образом изменило обстановку на советско-германском фронте. Однако при всем огромном значении этих событий они не могли еще окончательно повернуть ход войны в пользу СССР. В выступлении по лондонскому радио 15 февраля 1942 года премьер-министр Великобритании У. Черчилль говорил: «Ленинград и Москва не взяты. Русские армии находятся на поле боя… Они победоносно продвигаются, изгоняя подлого захватчика с родной земли, которую они так храбро защищают и так сильно любят. Больше того, они первые развеяли гитлеровскую легенду. Вместо победы и обильной добычи, которую он и его орды собрали на Западе, Гитлер пока нашел в России только беду, поражение, позор несказанных преступлений, избиение или гибель миллионов германских солдат и ледяной ветер, веющий над русскими снегами». Такую же оценку событий дал в те дни президент США Ф. Рузвельт в своем послании американскому конгрессу.

Боевые действия 1942 года и Сталинградская битва

После поражения под Москвой стратегия германского командования изменилась. Было принято решение выйти к Волге и Кавказу и, овладев центральным районом России и топливной базой Кавказа, вернуться к планам захвата Москвы. Общее наступление советской армии зимой 1942 года не достигло всех целей, и это внушало немецкому командованию оптимизм; однако слишком растянувшаяся линия фронта представляла для вермахта серьезную опасность, так как могла быть прорвана.

Срыв блицкрига, разгром немецко-фашистских войск в битве под Москвой положили начало коренному перелому в войне. Однако, как показали последующие события, стратегическая инициатива была вырвана у вермахта лишь временно. Летом 1942 года противник, сосредоточив основные усилия на южном крыле фронта (свыше 90 дивизий), предпринял новое стратегическое наступление с целью захватить районы Кавказа, Дона, Кубани, Нижней Волги, обеспечить себя нефтью и продовольствием, разгромить противостоящие силы Красной Армии и затем нанести завершающий удар по Москве.

Три важнейших фактора способствовали первоначальному успеху нового наступления вермахта: просчеты советского Верховного Командования в определении главного направления вероятного наступления немецких войск (таковым считалось Московское направление) и в общей оценке ударных возможностей противника; неудачный для советских войск исход операций в мае 1942 года в Крыму и в районе Харькова, падение 4 июля после восьмимесячной обороны Севастополя; невыполнение принятого США и Англией обязательства об открытии второго фронта в Европе.

28 июля 1942 года, после того как Красная Армия оставила Ростов-на-Дону и Новочеркасск, Сталин издал приказ № 227, известный как «Ни шагу назад!», прочитанный во всех частях. Текст писал генерал-полковник А. Василевский, но первоначальный текст Сталин почти полностью переписал лично. В приказе констатировалось, что «население, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на Восток». Согласно приказу создавались заградительные (до 200 человек) отряды, которые расстреливали отступавших или заподозренных в дезертирстве, а также штрафные батальоны и роты, где провинившиеся должны были искупать вину кровью на самых опасных участках. Лучше всего о приказе написал фронтовик Григорий Чухрай: «Мы привыкли к успокоительной неправде. А в этом приказе от нас не скрывали горькую правду. Значит, дело действительно очень плохо и настал час либо уступить врагу, либо умереть. Так думал не только я, так думали почти все… Сегодня, думая о приказе 227, я понимаю, какова сила правды. Когда нам утешительно врали, мы отступали и дошли до Волги; когда нам сказали правду, мы начали наступать и дошли до Берлина. Я ненавижу философию трусов. Побеждают не трусы, а люди, победившие в себе страх».

К концу июля ударные силы вермахта прорвались в большую излучину Дона и его нижнее течение. Развернулась великая Сталинградская битва (17 июля 1942 года – 2 февраля 1943 года). Одновременно началась битва за Кавказ (25 июля 1942 года – 9 октября 1943 года).

Сталинградская битва, в которой с обеих сторон участвовало более 2 миллионов человек, охватила территорию в 100 тысяч квадратных километров и продолжалась 200 дней и ночей. Противник вел наступление силами 6-й и 4-й танковых армий при участии румынских, венгерских и итальянских войск и вскоре достиг окраин Сталинграда. 13 сентября немцы ворвались на улицы города. До 26 сентября главные усилия врага были направлены на овладение центральной и южной частями города. Особенно упорная борьба велась в районе Мамаева кургана, на берегу реки Царицы, в районе элеватора, вокруг вокзалов, на западной окраине Сталинграда. В осажденном городе советские солдаты дрались за каждый дом. Символом героизма защитников Сталинграда стал знаменитый Дом Павлова – обычный дом, который свыше 50 дней удерживал гарнизон численностью чуть больше 20 человек, возглавляемых сержантом Павловым. В боях за этот дом гитлеровцы потеряли больше солдат, чем при взятии Парижа.

В битве за Кавказ немецко-фашистские войска первоначально также добились крупного успеха. Силы Северо-Кавказского (командующий – Маршал Советского Союза С. М. Буденный) и Закавказского (командующий – генерал армии И. В. Тюленев) фронтов, значительно уступая немецкой группе армий «А» (командующий – генерал-фельдмаршал В. Лист) в численности войск и технике, особенно в танках (более чем в 9 раз) и авиации (почти в 8 раз), отступили к предгорьям Главного Кавказского хребта, но в ожесточенных боях сумели к концу 1942 года остановить врага. С моря их поддерживал Черноморский флот, Азовская и Каспийская военная флотилии.

В период летнего отступления Красной Армии возросла военная угроза для Советской страны на южных и дальневосточных границах. Ожидала прорыва гитлеровских войск через Главный Кавказский хребет и падения Сталинграда, чтобы выступить на стороне фашистского блока, Турция. Премьер-министр Японии Тодзио констатировал в сентябре 1942 года: «Европейская война приближается к своему кульминационному пункту, и, весьма возможно, она переместится в Восточную Азию. Советский Союз все больше связывает свою судьбу с судьбой союзников. По этим причинам могут молниеносно возникнуть обострения японо-советских отношений».

Важно подчеркнуть, что к этому времени на советско-германском фронте, протяженность которого достигла 6200 километров, были сосредоточены максимальные за всю войну силы противника. Они насчитывали 266 дивизий (свыше 6,2 миллиона человек), около 52 тысяч орудий и минометов, свыше 5 тысяч танков и штурмовых орудий, 3,5 тысячи боевых самолетов.

В советской действующей армии к ноябрю 1942 года насчитывалось около 6,6 миллиона человек, свыше 78 тысяч орудий и минометов (без зенитных орудий), свыше 7,35 тысячи танков и 4,5 тысячи боевых самолетов. Таким образом, соотношение сил на фронте постепенно изменялось в нашу пользу. Превосходство в количестве танков и самолетов, создание стратегических резервов явились важнейшей материальной основой достижения решающего успеха в борьбе за стратегическую инициативу.

Направления ударов Красной Армии определялись самим начертанием линии фронта: левый фланг немецкой группировки тянулся почти на 300 километров от Сталинграда до излучины Дона, а короткий правый фланг, где располагались особенно слабые силы, начинался у Сталинграда и терялся в Калмыцкой степи. В ходе первого этапа наступления, на котором вводилась лишь часть сил, находящихся в боевой готовности, русские войска должны были выполнить следующую узкую, но важную задачу: освободить Сталинград и окружить 6-ю армию. Цели последующих этапов были гораздо шире.

Фронт на Дону, от позиций 6-й армии между Волгой и Доном до района южнее Воронежа, удерживали армии трех союзников – 3-я румынская, 8-я итальянская и 2-я венгерская армии. Немецкое командование, которому они подчинялись, отдавало себе отчет в том, что войска союзников Германии могут удерживать 400-километровый фронт в спокойном состоянии, но перед крупным наступлением им не устоять. Дивизии союзников были оснащены слабее немецких, им существенно недоставало противотанкового оружия, артиллерия не имела таких современных тяжелых систем, как немецкая или русская, а недостаточное количество средств связи и плохая подготовка не позволяли вести массированный огонь, при помощи которого немецкая артиллерия часто останавливала крупные атаки советских частей еще на исходных позициях или до подхода к переднему краю. Немногочисленные немецкие резервы, располагавшиеся позади румынских, итальянских и венгерских войск, были большей частью оттянуты к Сталинграду.

19 ноября войска под командованием К. К. Рокоссовского (три танковых и два кавалерийских корпуса, за которыми стояла в боевой готовности двадцать одна стрелковая дивизия) внезапно начали наступление с плацдарма в районе Кременской и сразу же прорвали оборону румынских войск на фронте протяженностью в 30 километров. Танковый корпус, занимавший исходные позиции за 3-й румынской армией, бросился навстречу прорвавшимся, но оказался недостаточно сильным, чтобы суметь коренным образом изменить положение.

Взаимодействуя с наступающими через Дон советскими войсками, два танковых корпуса и девять стрелковых дивизий под командованием генерала А. И. Еременко тоже перешли в наступление и прорвали оборону 4-й румынской армии южнее Сталинграда. Хотя советские войска предприняли удар и севернее Сталинграда между Волгой и Доном, 6-я армия, которой угрожало окружение, бросила сразу все свои резервы против внутренних крыльев русских войск, прорвавших фронт ее соседей. Однако все было бесполезно. 22 ноября клещи сомкнулись, и 6-я армия полностью оказалась в окружении.

Несмотря на полученный 20 ноября приказ, который заставлял эту армию удерживать Сталинград и ожидать помощи извне, она сделала все приготовления для прорыва кольца окружения в юго-западном направлении. Ни Паулюс, ни его командиры корпусов не верили в своевременную помощь. Прорыв предполагалось предпринять 25 ноября после перегруппировки, необходимой для сосредоточения крупных сил на юго-западе. В ночь с 23 на 24 ноября Паулюс послал Гитлеру срочную радиограмму, в которой требовал разрешения на прорыв, указывая, что 6-я армия слишком слаба и не в состоянии долго удерживать фронт, увеличившийся в результате окружения более чем в два раза; кроме того, за последние два дня она понесла очень тяжелые потери. Начальник Генерального штаба сухопутных сил также с самого начала был убежден в том, что общая обстановка не позволяет деблокировать окруженную армию, и неоднократно настойчиво требовал разрешения на прорыв.

Гитлер не сразу смог принять необходимое, на его взгляд, решение. Он приказал дать ему сведения о потребностях армии в случае снабжения ее по воздуху. Армия требовала 750 тонн грузов в день, и эксперты военно-воздушных сил утверждали, что авиация сможет доставить только половину этого количества, и это при том, что фронт будет держаться вплотную к Сталинграду. Однако Г. Геринг на совещании утром 24 ноября пообещал обеспечить доставку 500 тонн грузов ежедневно. После этого для Гитлера вопрос был решен, и 6-й армии было приказано оставаться на месте. Гитлер заверил, что он «сделает все, чтобы соответствующим образом обеспечить ее снабжение и своевременно освободить из окружения». В надежде на то, что обещанное снабжение с воздуха будет достаточным и что армия вскоре будет деблокирована, Паулюс подчинился приказу, хотя командиры корпусов резко настаивали на немедленном прорыве даже без согласия Гитлера.

Довольно быстро стало ясно, что авиация даже приблизительно не может удовлетворить минимальную суточную потребность окруженных войск в различных видах снабжения. Так как самолетов Ю-52 не хватало, пришлось посылать бомбардировщики Хе-111, которые доставляли только 1,2 тонны полезного груза и могли использоваться лишь в том случае, если они срочно не требовались для ведения боевых действий. В среднем авиация в сутки доставляла не более 100 тонн грузов, что покрывало потребности 6-й армии всего на одну пятую часть. Такое положение (дневную норму выдачи хлеба пришлось урезать до 200 граммов) еще можно было терпеть, пока у окруженных войск были собственные запасы продовольствия и, что еще важнее, пока поддерживалась надежда на спасение.

Тем временем ударная группировка генерала Гота начала наступление на Сталинград с целью прорвать кольцо окружения. 21 декабря ее передовые части приблизились на 50 километров к внешнему фронту окружения. 6-я армия уже была готова выступить навстречу войскам Гота. Но затем новое советское наступление положило конец продвижению группировки Гота. Генерал-полковник Паулюс не решался дать приказ на прорыв вопреки директиве Гитлера, предписывающей «оставаться на месте». Он сомневался в целом в возможности разорвать кольцо окружения и спасти значительную часть армии, потому что расстояние, которое следовало преодолеть, было довольно большим.

16 декабря началось наступление советских войск на Дону и у реки Чир: наступавшие обрушились на 8-ю итальянскую армию, которая сразу же была разгромлена. Через два дня весь фронт итальянской армии был прорван и началось безостановочное отступление противника. Русские танки в нескольких местах вклинились в оборону 8-й армии, так что централизованное управление войсками было потеряно. Резервы были израсходованы в первый же день. Создать импровизированную оборону на новом рубеже, использовав для этой цели весь состав тыловых служб, чтобы задержать отставшие и рассеянные части, которые отходили в южном направлении, итальянцы при боевых качествах их войск и командного состава не могли. Вскоре во фронте образовалась брешь шириной 100 километров, которая оказала решающее влияние и на положение группы армий «Дон».

В связи с этими успехами советских войск положение 6-й армии стало безнадежным. О прорыве кольца окружения, как и об освобождении извне, не приходилось и думать. Командование обещало деблокировать окруженную группировку только будущей весной. И без того недостаточное снабжение воздушным путем еще более сократилось, несмотря на самоотверженную работу летчиков. Если перед декабрьским наступлением немецкие самолеты с ближних аэродромов могли совершать при благоприятной погоде до трех полетов в день, то ввиду увеличения расстояний почти вдвое это стало невозможным. Истребители также не могли теперь сопровождать транспортные самолеты на протяжении всего пути. Уже в декабре было потеряно 246 самолетов.

Тем временем положение окруженных войск вследствие тяжких лишений и холодов становилось все ужаснее. Солдаты и офицеры физически все больше слабели от постоянного недоедания, гибли от болезней и жестоких морозов. Часовых в траншеях приходилось сменять через каждые полчаса. Количество раненых и умерших от тяжелых обморожений возросло так, что транспортные самолеты не успевали их вывозить. Размещение раненых и уход за ними стали неразрешимой проблемой в дивизионных медицинских пунктах и в госпиталях ввиду отсутствия отапливаемых помещений.

В конце декабря 1942 года один из немецких солдат писал из Сталинграда своей семье в Берлин: «Сейчас канун Нового года, а когда я думаю о доме, у меня сердце разрывается. Здесь все плохо и безнадежно. Уже четыре дня я не ел хлеба и живу только на супе в обед, а утром и вечером глоток кофе… Всюду голод, холод, вши и грязь. Днем и ночью нас бомбят советские летчики, почти не прекращается артиллерийский огонь. Если в ближайшее время не произойдет чудо, я погибну, мне очень плохо… Иногда я молюсь, иногда думаю о своей судьбе. Все представляется мне бессмысленным и бесцельным. Когда и как придет избавление? И что это будет – смерть от бомбы или от снаряда? Или же болезнь? Такие вопросы занимают нас постоянно… Как может все это вынести человек? Или все эти страдания – наказание Божье? Мои дорогие, я не должен был вам этого писать, но мое терпение кончилось, я растерял и юмор, и мужество, я разучился смеяться. Мы здесь все такие – клубок дрожащих нервов, все живут как в лихорадке. Если из-за этого письма я предстану перед трибуналом и меня расстреляют, то для моего измученного тела это будет избавлением от страданий».

Однако войска продолжала поддерживать надежда на прорыв из окружения и непоколебимая вера в высшее командование. Мысль, что можно оставить на произвол судьбы целую армию, казалась невероятной. Когда 10 января Красная Армия, используя мощную артиллерию, начала сжимать кольцо окружения с запада, немецкие войска, действовавшие на других участках, были твердо убеждены в том, что они слышат гром орудий приближающихся освободителей.

8 января советское командование передало командующему 6-й армии предложение «о почетной капитуляции», которое тот отклонил. После этого советские войска приступили к уничтожению окруженной группировки, стремясь прежде всего захватить аэродром Питомник, чтобы парализовать снабжение воздушным путем. 14 января аэродром был захвачен. Если до сих пор снабжение, хотя и осуществлявшееся неравномерно и в недостаточных размерах, а также эвакуация раненых еще означали связь с внешним миром, то теперь пропала последняя надежда. «Все это не поддается описанию, и никто не знает, сколько это продлится, – писал один из немецких солдат, оказавшихся в окружении. – Надежды на освобождение тают с каждым днем… Я никогда не думал, что придется пережить такое, и мое убеждение – война не должна повториться».

В последние дни января остатки армии Паулюса, которые еще вели упорные бои и в отдельных местах даже переходили в контратаки, были оттеснены в небольшой район разрушенного города и наконец расчленены на отдельные группы. 30 января Паулюс, который всего за несколько часов до этого был произведен в фельдмаршалы, подписал акт о капитуляции. Капитулировали шесть пехотных, три моторизованные, три танковые дивизии, зенитная артиллерийская дивизия, кавалерийская и пехотная румынские дивизии, хорватский полк, которые в день окружения насчитывали в общей сложности более 300 тысяч человек. Из них 90 тысяч попали в плен, 34 тысячи раненых было вывезено на самолетах, лишь немногие покинули котел по служебным причинам. Свыше 100 тысяч человек погибли в бою или пали жертвой невыносимых лишений. Многие в отчаянии покончили с собой. Сталинградская битва явилась серьезнейшим ударом не только по военной мощи вермахта, но и по боевому духу германских войск.

В январе 1943 года развернулось наступление советских войск в битве за Кавказ силами вновь созданных Южного (командующий – генерал-полковник А. И. Еременко) и Северо-Кавказского (командующий – генерал-лейтенант И. И. Масленников) фронтов, Черноморской группы войск Закавказского фронта (командующий – генерал-лейтенант И. Е. Петров) при поддержке авиации и содействии Черноморского флота. Освободив Северный Кавказ, советские войска в начале мая вышли к Таманскому полуострову. На «Голубой линии», проходившей от Азовского моря до Новороссийска, они встретили упорное сопротивление противника и перешли к обороне.

В январе же 1943 года были осуществлены на севере частичный прорыв блокады Ленинграда (на узкой полосе вдоль южного берега Ладожского озера) и на центральном участке фронта успешные операции, которые создали условия для последующего наступления на Харьковском и Курском направлениях. Советская авиация, выиграв в апреле – июне крупнейшее воздушное сражение на Кубани, обеспечила стратегическое господство в воздухе на всем советско-германском фронте. Ставка ВГК с марта 1943 года работала над планом стратегического наступления, задача которого состояла в том, чтобы разгромить основные силы групп армий «Юг» и «Центр», сокрушить вражескую оборону на фронте от Смоленска до Черного моря. Предполагалось, что советские войска первыми перейдут в наступление. Однако в середине апреля на основании данных разведки о том, что командование вермахта планирует провести наступление под Курском, было принято решение обескровить немецкие войска мощной обороной, а затем перейти в контрнаступление. Владея стратегической инициативой, советская сторона преднамеренно начинала боевые действия не наступлением, а обороной. Развитие событий показало, что этот замысел был правильным.

Битва на Курской дуге

Третье крупное поражение на советско-германском фронте противник потерпел в битве на Курской дуге (5 июля – 23 августа 1943 года). После ожесточенных сражений зимой 1942/43 года наступило затишье. Воюющие стороны извлекали уроки из прошедших боев и намечали планы дальнейшего действия. Войска пополнялись людьми и техникой, накапливали резервы, производили перегруппировки. Обе стороны всемерно добивались расширения и развития военного производства.

Тем временем крепла военная экономика СССР. Продолжало наращивать выпуск продукции большинство важнейших отраслей промышленности. Валовая продукция всей промышленности в 1943 году по сравнению с 1942 годом выросла на 17 %. Успешно осуществлялось военное производство. При этом повышалось качество боевой техники и вооружения. Учитывая возросшую техническую оснащенность войск, высокие требования к ведению боя, рост военного искусства, советское командование провело реорганизацию объединений, соединений и частей Красной Армии. Летом 1943 года был в основном завершен переход стрелковых войск на корпусную систему, что намного улучшило управление войсками и использование их в бою. Создавались крупные соединения артиллерии, резервы Главнокомандования – артиллерийские пушечные дивизии и артиллерийские корпуса прорыва. Формировались новые танковые части, соединения и армии, обладавшие высокой маневренностью и большой ударной силой. Произошли изменения также в организации авиации, войск ПВО, тыла Красной Армии.

В результате побед Красной Армии все более повышалось международное положение Советского Союза. Его связи с другими государствами продолжали расширяться. По-прежнему он являлся ведущей и решающей силой антифашистской коалиции. Таким образом, военно-политическое положение Советского государства к лету 1943 года еще более укрепилось. Значительно возросла его военная мощь. Это привело к дальнейшему изменению соотношения сил на фронте в пользу Красной Армии.

Иная обстановка складывалась в фашистской Германии. В результате поражений зимой 1942/43 года немецкая армия вынуждена была оставить территории, захваченные в 1942 и частично в 1943 году. Гитлеровцы расплачивались теперь за свою военную авантюру кровью миллионов солдат и офицеров. Поля недавних битв были усеяны тысячами разбитых вражеских танков, орудий, самолетов. Огромные потери в людях и боевой технике подрывали моральный дух у солдат, офицеров и гражданского населения Германии.

Однако, несмотря на крупные поражения, фашистское руководство считало, что сложившееся непростое положение поправимо. Чтобы улучшить моральное состояние армии и народа, предотвратить измену союзников и восстановить военный и политический престиж Германии, гитлеровские политики и стратеги решили провести на советско-германском фронте большое летнее наступление. Они надеялись в ходе его разгромить главные силы Красной Армии, снова захватить стратегическую инициативу и добиться изменения хода войны в свою пользу. 10 мая 1943 года на совещании в имперской канцелярии начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил фельдмаршал Кейтель заявил: «Мы должны наступать из политических соображений».

С весны 1943 года Германия и союзники развернули усиленную подготовку к наступлению. Чтобы восполнить людские потери и восстановить разбитые дивизии, руководство Германии снова прибегло к тотальной мобилизации. Все мужчины в возрасте от 17 до 50 лет, способные носить оружие, были призваны в войска. От брони было освобождено и призвано в армию около 1 миллиона высококвалифицированных рабочих. В результате в 1943 году в вермахт было мобилизовано на два миллиона человек больше, чем в 1942 году. Образовавшийся недостаток рабочей силы в промышленности и сельском хозяйстве было решено восполнить привлечением более двух миллионов иностранных рабочих и военнопленных. Всего в 1943 году в Германии работало свыше семи миллионов человек. Одновременно руководство Германии принимало меры, чтобы увеличить выпуск военной продукции, восполнить потери в боевой технике и вооружении, создать необходимые запасы. При этом особое внимание уделялось производству новых танков «Пантера» и «Тигр», а также новых штурмовых орудий «Фердинанд». Авиационная промышленность стала выпускать самолеты новых модификаций.

К лету 1943 года вермахт по-прежнему представлял собой серьезную силу. Он насчитывал (без войск СС) 6600 тысяч человек, в том числе в действующей армии – 5300 тысяч. Из них на советско-германском фронте находилось 4800 тысяч человек, то есть почти 72 %. Кроме того, в рядах действующих на Восточном фронте армий союзников Германии было 525 тысяч человек. Следовательно, всего на советско-германском фронте гитлеровское командование держало 5325 тысяч человек. Однако соотношение сил на фронте складывалось уже не в пользу Германии. К июлю 1943 года советская действующая армия превосходила противника в 1,2 раза. Еще большее преимущество советские войска имели в боевой технике.

Линия фронта к началу летне-осенней кампании 1943 года проходила от Баренцева моря к Ладожскому озеру, далее по реке Свирь к Ленинграду и далее на юг. У Великих Лук она поворачивала на юго-восток и в районе Курска образовывала огромный выступ, глубоко вдававшийся в расположение вражеских войск; далее от района Белгорода пролегала восточнее Харькова и по рекам Северский Донец и Миус тянулась к восточному побережью Азовского моря; на Таманском полуострове она проходила восточнее Темрюка и Новороссийска. Наиболее крупные силы были сосредоточены на юго-западном направлении, на участке от Новороссийска до Таганрога. На море соотношение сил также начало складываться в пользу Советского Союза, в первую очередь благодаря количественному и качественному росту морской авиации.

Немецкое командование пришло к выводу, что самым удобным участком для нанесения решительного удара является выступ в районе Курска, получивший название Курской дуги. Она образовалась после того, как в феврале 1943 года немцы после контрудара вторично захватили Харьков и Белгород. С севера у выступа стояли войска группы армии «Центр», создавшие здесь сильно укрепленный орловский плацдарм. С юга выступ охватывали войска группы армии «Юг». Противник рассчитывал мощным ударом срезать выступ, выровнять линию фронта, разгромить действовавшие там соединения Центрального и Воронежского фронтов и по возможности прорваться в образовавшуюся брешь в линии фронта. Командование Германии также учитывало большое стратегическое значение выступа для Красной Армии. Занимая его, советские войска могли наносить удары по тылам и флангам как орловской, так и белгородско-харьковской группировок противника.

Разработку плана наступательной операции гитлеровское командование завершило уже в первой половине апреля. Он получил условное название «Цитадель». Общий замысел операции сводился к следующему: двумя встречными ударами в общем направлении на Курск – из района Орла на юг и из района Харькова на север – окружить и уничтожить на Курском выступе войска Центрального и Воронежского фронтов. Последующие наступательные операции вермахта ставились в зависимость от результатов сражения на Курской дуге. Успех этих операций должен был послужить сигналом для наступления на Ленинград.

К проведению операции враг готовился тщательно. Пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, немецко-фашистское командование перебросило из Франции и Германии в район южнее Орла и севернее Харькова пять пехотных дивизий. Особенно большое внимание оно уделяло сосредоточению в районе Курской дуги танковых соединений, а также крупных сил авиации. В результате противнику удалось создать сильные ударные группировки. Одна из них, состоявшая из 9-й немецкой армии группы «Центр», находилась в районе южнее Орла. Другая (включавшая 4-ю танковую армию) группа армий, «Юг», располагалась севернее Харькова. С запада от Курского выступа была развернута 2-я немецкая армия, входившая в состав группы армий «Центр». Бывший начальник штаба 48-го танкового корпуса, участвовавшего в операции, генерал Ф. Меллентин свидетельствовал, что «ни одно наступление не было так тщательно подготовлено, как это». Особые надежды возлагались противником на новую боевую технику – танки «Тигр» и «Пантера», а также новые самолеты (истребители «Фокке-Вульф-190А» и штурмовики «Хейншель-129»).

Активно готовились к наступательным действиям и советские войска. Ставка намечала в летне-осенней кампании разгромить группы армий «Центр» и «Юг» и освободить Левобережную Украину, Донбасс, восточные районы Белоруссии. Операция готовилась Ставкой, Генеральным штабом, военными советами фронтов и их штабами со всей тщательностью. Координация действий фронтов возлагалась на маршалов Г. К. Жукова и А. М. Василевского. Никогда еще за время войны советские войска не создавали столь мощной и грандиозной обороны. К началу июля советские войска были полностью готовы к отражению наступления противника.

Немецкое командование постоянно переносило сроки начала операции. Причиной тому была поставка в войска танков нового типа и подготовка нападения на советские позиции мощной танковой лавиной. 1 июля Гитлер вызвал к себе основных руководителей операции и объявил о своем решении начать ее 5 июля.

Фашистское командование делало ставку на внезапность и сокрушительность удара. Однако замысел противника не удался: советское командование своевременно раскрыло намерения гитлеровцев и установило точную дату и время начала операции «Цитадель». На основании полученных данных командующие Центральным и Воронежским фронтами приняли решение провести заранее спланированную артподготовку, обрушить огневой удар по районам сосредоточения основных группировок врага, чтобы остановить его первоначальный натиск и нанести ему тяжелый урон еще до того, как он бросится в атаку.

5 июля на рассвете войска Воронежского и Центрального фронтов за 50 минут до начала наступления гитлеровцев внезапно обрушили мощный артиллерийский удар по боевым порядкам врага, его огневым позициям, командным и наблюдательным пунктам. Так началась одна из самых крупных битв Великой Отечественной войны. В ходе артподготовки противнику были нанесены серьезные потери, особенно в артиллерии, боевые порядки гитлеровских частей и подразделений были в значительной степени дезорганизованы. Немецкому командованию стало ясно, что замысел раскрыт. В стане врага произошло замешательство. Для восстановления нарушенного управления войсками немцы были вынуждены отложить начало наступления на 2,5–3 часа.

В 5 часов 30 минут после артиллерийской подготовки противник перешел в наступление в полосе Центрального фронта и в 6 часов – в полосе Воронежского. Под прикрытием огня тысяч орудий, при поддержке множества самолетов в атаку устремились сотни фашистских танков, поддерживаемые огнем штурмовых орудий. За ними следовала пехота. По войскам Центрального фронта гитлеровцы нанесли три удара. Противник был уверен, что ему удастся быстро вклиниться в боевые порядки советских войск. Но его главный удар пришелся по самому сильному участку обороны советских войск, и враг был встречен шквалом огня из всех видов оружия и остановлен. С воздуха живую силу и технику противника уничтожали летчики. Четырежды в течение одного дня фашистские войска пытались прорвать оборону советских войск и каждый раз вынуждены были откатываться назад.

Против действовавших на главном направлении (левый фланг 13-й армии) двух советских дивизий (81-й генерала А. Б. Баринова и 15-й полковника В. Н. Джанджгавы) наступали 4 пехотные дивизии и 250 танков. Их поддерживало около 100 самолетов. Лишь к исходу дня гитлеровцам удалось вклиниться в оборону советских войск на 6–8 километров на очень узком участке. Это было достигнуто ценой огромных потерь. Ранним утром 6 июля советские войска при поддержке авиации нанесли контрудар по главной группировке противника. Обе стороны сражались с необыкновенным упорством. Вражеская авиация, несмотря на большие потери, непрерывно бомбила боевые порядки советских частей. В результате двухчасовой схватки враг был оттеснен к северу на 1,5–2 километра. Не сумев прорваться, противник решил сосредоточить свои основные усилия на другом участке. С рассветом 7 июля 200 танков и две пехотные дивизии, поддержанные артиллерией и авиацией, нанесли удар в направлении на Поныри. Советское командование срочно перебросило сюда крупные силы противотанковой артиллерии и реактивных минометов. Пять раз в течение дня гитлеровцы предпринимали яростные атаки, и все они заканчивались безуспешно. Лишь в конце дня противник, подтянув свежие силы, ворвался в северную часть Понырей. Но на следующий день он был выбит оттуда.

За четыре дня кровопролитных боев немецко-фашистской группировке удалось вклиниться в оборону войск Центрального фронта всего лишь на глубину до 12 километров. В ширину прорыв составил до 10 километров. На пятый день сражения гитлеровцы были вынуждены перейти к обороне на достигнутом рубеже. Навстречу этой группировке, пытавшейся пройти к Курску с севера, стремились пробиться вражеские войска с юга. Главный удар противник наносил из района западнее Белгорода в общем направлении на Курск, в эту группировку враг включил основную массу танков и авиации.

Бои на Обоянском направлении вылились в крупнейшее танковое сражение, которое оказало существенное влияние на весь ход событий на южном фасе Курского выступа. Гитлеровцы намеревались с ходу протаранить первую и вторую полосы обороны действовавшей на этом направлении 6-й гвардейской армии генерала И. М. Чистякова. Обеспечивая главный удар с востока, 3-й танковый корпус врага наступал из района Белгорода на Корочу. Здесь оборону занимали войска 7-й гвардейской армии генерала М. С. Шумилова.

С утра 5 июля, когда противник перешел в наступление, советским войскам пришлось выдержать исключительный натиск противника. Сотни самолетов и бомб были брошены на советские позиции. Но солдаты дали отпор противнику. К исходу второго дня сражения 2-й танковый корпус СС, наступавший на правом фланге ударной группировки, вклинился на очень узком участке фронта во вторую полосу обороны. 7 и 8 июля гитлеровцы предпринимали отчаянные попытки расширить прорыв в сторону флангов и углубиться в направлении Прохоровки. Не менее ожесточенные бои разгорелись и на Корочанском направлении. До 300 вражеских танков наступали от района Белгорода на северо-восток. За четыре дня боев 3-му танковому корпусу врага удалось продвинуться лишь на 8-10 километров на очень узком участке.

9-11 июля на направлении главного удара гитлеровцы по-прежнему прилагали отчаянные усилия, чтобы прорваться к Курску через Обоянь. Они ввели в бой все шесть танковых дивизий обоих действовавших здесь корпусов. Напряженные бои шли в полосе между железной и шоссейной дорогами, ведущими от Белгорода к Курску. Гитлеровское командование рассчитывало совершить марш до Курска за два дня. На исходе был уже седьмой день, а враг продвинулся лишь на 35 километров. Встретив столь упорное противодействие, он был вынужден повернуть на Прохоровку в обход Обояни.

Оценив обстановку, представитель Ставки маршал А. М. Василевский и командование Воронежского фронта приняли решение предпринять мощный контрудар. 12 июля войска перешли в контрнаступление. Борьба разгорелась на всем фронте. С обеих сторон в ней участвовало более 2000 танков. Особенно тяжелые бои велись в районе Прохоровки. Советские войска наткнулись на упорное противодействие частей 2-го танкового корпуса СС, непрерывно переходивших в контратаки. Здесь произошло крупнейшее в истории танковое сражение. Ожесточенная схватка длилась до позднего вечера, пока в наступление не перешли Брянский и Западный фронты. Сильными ударами они взломали оборону 2-й танковой армии и стали развивать наступление. 15 июля начал наступление и Центральный фронт. В результате гитлеровское командование вынуждено было окончательно отказаться от своего плана уничтожить советские войска на Курском выступе и стало отводить войска, пытаясь организовать оборону. Советские войска Воронежского фронта и введенные в сражение 18 июля войска Степного фронта перешли к преследованию противника. К исходу 23 июля они в основном восстановили положение, которое занимали до начала сражения. Вермахт потерял под Курском 30 отборных дивизий, в том числе 7 танковых, свыше 500 тысяч солдат и офицеров, 1,5 тысячи танков, более 3,7 тысячи самолетов, 3 тысячи орудий.

Соотношение сил на фронте резко изменилось в пользу Красной Армии, что обеспечило ей благоприятные условия для развертывания общего стратегического наступления. Партизанские соединения Брянской, Орловской и Смоленской областей, Белоруссии, а также областей Левобережной Украины получили задачу выводить из строя железнодорожные коммуникации, чтобы срывать снабжение и перегруппировки сил противника.

Вражеская оборона имела развитую систем полевых укреплений. Ее главная полоса глубиной 5–7 километров, а местами до 9 километров, состояла из сильно укрепленных опорных пунктов, которые соединялись траншеями и ходами сообщения. Основными ее узлами служили города Орел, Болхов, Мценск, Белгород, Харьков, Мерефа – крупные узлы железных и шоссейных дорог.

Утром 12 июля началась мощная советская артиллерийская и авиационная подготовка. Гитлеровцы после мощных ударов артиллерии и авиации сначала не смогли оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления. В результате двухдневных ожесточенных боев оборона 2-й танковой армии была прорвана на глубину до 25 километров. Над важнейшей коммуникацией врага – железнодорожной магистралью Орел – Брянск – нависла серьезная угроза. Гитлеровское командование стало поспешно стягивать к участку прорыва дополнительные силы, тем более что положение гитлеровцев на Орловском плацдарме становилось критическим. Солдаты были измотаны до предела, участились факты потери управления войсками командирами полков и дивизий. В разгар битвы под Курском партизаны нескольких областей по единому плану «Рельсовая война» начали выводить из строя железнодорожные коммуникации противника, нападать на вражеские гарнизоны и автоколонны.

Гитлеровское командование, раздраженное неудачами на фронте, требовало от войск удерживать позиции до последнего человека. Но стабилизировать фронт не удалось, и отступление продолжалось, тем более что советские войска не давали врагу передышки ни днем ни ночью. 29 июля был освобожден город Болхов, 5 августа советские войска ворвались в Орел. 5 августа 1943 года в честь освобождения Орла и Белгорода Москва салютовала освободителям 12 артиллерийскими залпами из 124 орудий. Это был первый салют Великой Отечественной войны, заложивший основу традиции, соблюдающейся и в наши дни.

23 августа после ожесточенных боев был освобожден Харьков. Общее контрнаступление после Курской битвы привело к освобождению правобережной Украины, Донбасса, юго-восточных районов Белоруссии. Вскоре из войны вышла Италия. Победы под Сталинградом и Курском, а затем в битве за Днепр стали коренным переломом в Великой Отечественной войне. Изгнание итало-немецких войск из Северной Африки, высадка западных союзников в Италии, стабилизация обстановки в Атлантике, на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии, где японские войска были остановлены у границ Индии, свидетельствовали о том, что происходит коренной перелом и во Второй мировой войне в целом. Определяющим фактором в этом процессе являлись события на советско-германском фронте. Наступательная стратегия вермахта потерпела крах. Осенью 1943 года возобновилось продвижение наших войск на Таманском полуострове, которое 9 октября завершилось его освобождением.

Враг перешел к жесткой позиционной обороне, но сломлен не был, и требовались серьезные усилия и большие жертвы для его окончательного разгрома. К началу 1944 года перед Красной Армией стояла задача завершить изгнание оккупантов с советской земли, оказать помощь народам Европы в освобождении от фашистского ига и нанести окончательное поражение захватчикам. В результате наступления, развернувшегося в декабре 1943 – апреле 1944 года на Правобережной Украине на линии фронта длиной до 1300–1400 километров, Красная Армия разгромила противостоящую ей группировку войск противника, достигла государственной границы СССР – предгорий Карпат – и вступила на территорию Румынии.

Среди множества подвигов, совершенных во время освобождения захваченных городов, следует отметить десант отряда под командованием старшего лейтенанта К. Ф. Ольшанского, ворвавшегося в город Николаев в марте 1944 года. Отряд в составе 55 моряков и 12 красноармейцев обрушился на немецкий гарнизон, расположенный в городе, отразил 18 ожесточенных атак в течение суток и уничтожил четыреста гитлеровцев и несколько танков. В живых из участников десанта оставалось лишь несколько человек, и в это время советские войска, наступавшие на Николаев в обход, добились решающего успеха и освободили город.

27 января 1944 года была снята блокада Ленинграда. Те испытания, что выпали на долю ленинградцев за почти 900 дней блокады, трудно представимы в наше время.

Одно из писем Д. С. Лихачева, написанное в январе 1942 года, передает некоторые черты страшного блокадного быта: «Самый тяжелый месяц был январь. Не помню, были ли в январе обстрелы или бомбежки: нам было не до того. Никто не обращал на это никакого внимания. Никто не сходил в бомбоубежище, которое превратили в морг. Один за другим умирали наши знакомые и родные… На рынке мы меняли усиленно вещи: самовар за 100 грамм дуранды, несколько платьев за 200 грамм гороха и т. д. Мы не жалели ничего и этим остались живы. В январе… стал хворать сердцем мой отец, но мы не могли найти врача. Наконец пригласили жившего неподалеку детского врача за 200 грамм гороха. Он осмотрел, но лекарств мы не достали: аптеки не работали… На лестнице у нас лежал труп, перед домом – другой. Ночами мы не спали от дистрофии. Все тело ныло, зудело: это организм съедал свои нервы. В комнате в темноте ночью металась мышь: она не находила крошек и умирала с голода. Я ходил в диетстоловую… Эти часы в столовой были ужасны. Окна были выбиты и заделаны фанерой. В тесноте люди ели, вырывали друг у друга хлеб, карточки, талоны. Раз я тащил в столовую какого-то умирающего по лестнице и очень ослаб после этого. Вообще, стоило сделать лишнее физическое усилие, и заметно слабел; стоило же съесть кусок хлеба, как заметно прибавлялось сил. Было трудно надеть пальто, особенно застегнуть пуговицы: не слушались пальцы – они были „деревянными“ и „чужими“. Ночью немела и отнималась та сторона тела, на которой спал. Дети выходили гулять минут на 10 по черному ходу, а не по парадной, где лежали мертвые. Они вели себя героями. Мы ввели порядок: не говорить о еде, и они слушались! За столом они никогда не просили есть, не капризничали, стали до жути взрослыми, малоподвижными, серьезными, жались у „буржуйки“, грея ручки (нас всех пронизывал какой-то внутренний холод).

Зима казалась невероятно длинной. Мы загадывали на каждую будущую неделю: проживем или нет. 1 марта в страшных мучениях умер мой отец. Мы не могли его похоронить: довезли его на детских саночках до морга в саду Народного дома и оставили среди трупов. Воспоминание об этой поездке и об этом морге до сих пор разъедает мой мозг. В конце месяца я заходил в Институт за карточками. Денег я уже там не получал, так как бухгалтерии не стало (умерли). Здание было до жути пусто, только у титана, греясь, умирал старик швейцар. Многие потом умирали без вести, уйдя из Института и не придя домой. Однажды и я свалился на улице и едва добрел до дому».

И при этом власти выгоняли обессилевших людей скалывать лед с улиц – чтобы один раз ударить ломом, истощенному человеку требовалось 50 минут. Норма выдачи хлеба пополам с опилками составляла около 200 граммов в день на человека, в то время как Жданову (начальнику обороны Ленинграда) в осажденный город доставляли персики.

Снабжение города было организовано по льду Ладожского озера. «Эту ледовую дорогу, – писал Д. С. Лихачев, – называли дорогой смерти, а вовсе не „дорогой жизни“, как сусально назвали ее наши писатели впоследствии. Немцы ее обстреливали, дорогу заносило снегом, машины часто проваливались в полыньи (ведь ехали ночью). Рассказывали, что одна мать сошла с ума: она ехала во второй машине, а в первой ехали ее дети, и эта первая машина на ее глазах провалилась под лед. Ее машина быстро объехала полынью, где дети корчились под водой, и помчалась дальше, не останавливаясь. Сколько людей умерло от истощения, было убито, провалилось под лед, замерзло или пропало без вести на этой дороге! Один Бог ведает!» По этой дороге в город завозили продовольствие и эвакуировали жителей. «На каждом шагу – подлость и благородство, самопожертвование и крайний эгоизм, воровство и честность», – писал Д. С. Лихачев, переживший блокаду. По домам ходили спекулянты, скупавшие у обессилевших людей за бесценок антиквариат, в подворотнях грабители отнимали у людей продуктовые карточки, обрекая обворованных на смерть. В истории навсегда остался безвестный голодный почтальон, несший по адресу присланный кому-то шоколад, вручивший его – и умерший на пороге квартиры. Остался ученый В. Л. Комарович, умиравший от голода, считавший дни – и работавший над своей докторской диссертацией! Остались тысячи других ленинградцев, сумевших ценой своей жизни сохранить город и приблизить победу.

До сих пор остается открытым вопрос о точном количестве погибших в блокаду. По официальным данным, блокада унесла жизни около 642 тысяч человек. Однако эти данные сильно занижены. Г. К. Жуков в первом издании своих «Воспоминаний» указывал на то, что в Ленинграде погибло около миллиона человек, но в последующих изданиях эту цифру исключили под влиянием требований бывшего начальника снабжения Ленинграда. В августе 1942 года на совещании в Горисполкоме Ленинграда было заявлено, что только по документам (принятым при регистрации) к августу 1942 года погибло около 1 миллиона 200 тысяч ленинградцев.

После пересечения государственной границы СССР (27 марта 1944 года – с Румынией и 20 июля 1944 года – с Польшей) Красная Армия приступила к освобождению Европы от гитлеровской оккупации. 6 июня 1944 года открылся долгожданный второй фронт: войска союзников под командованием Д. Эйзенхауэра высадились в Нормандии. 10 июня Красная Армия, выполняя обязательство о поддержке второго фронта, развернула наступление на севере против финско-немецких войск.

23 июня 1944 года началась одна из крупнейших операций второй мировой войны – Белорусская. С обеих сторон в битве участвовало свыше 4 миллионов человек, около 62 тысяч орудий и минометов, более 7500 танков и самоходных артиллерийских установок, свыше 7100 самолетов. К концу августа советские войска, продвинувшись на глубину до 600 километров, разгромили группу армий «Центр». Красная Армия полностью освободила Белоруссию, часть Литвы и Латвии, вступила на территорию Польши, подошла к границам Восточной Пруссии, форсировав реки Нарев и Висла. Напоминанием об этих событиях стал обелиск на 21-м километре автомагистрали Минск – Москва. Четыре штыка символизируют подвиг солдат четырех армий, освободивших Белоруссию. За время оккупации в Белоруссии погиб каждый четвертый житель.

Большое значение для успеха высадки союзников в Нормандии и их последующих боевых действий имели проведенные Красной Армией летом и осенью 1944 года Львовско-Сандомирская, Ясско-Кишиневская и Прибалтийская операции. Фронт наступления советских войск расширился от Балтики до Карпат. Осенью 1944 года враг был почти полностью изгнан с советской земли, Красная Армия вошла на территорию Болгарии, Югославии, Чехословакии, Венгрии и Норвегии. В начале 1945 года была проведена Висло-Одерская стратегическая наступательная операция (12 января – 3 февраля). Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов за 23 дня освободили бо`льшую часть Польши, вступили на территорию Германии и вышли на Одер, с ходу форсировав его и захватив ряд плацдармов на его западном берегу. При этом было уничтожено 35 немецких дивизий, а 25 понесли тяжелые потери. Успешные действия советских войск создали условия для наступления союзников в Померании, Силезии и на Берлинском направлении. Германия оказалась между двух фронтов, однако сумела нанести серьезное поражение союзным войскам в Арденнах. По просьбе У. Черчилля, обращенной к И. В. Сталину, Красная армия перешла в январе 1945 года в наступление по всему фронту от Балтики до Карпат ранее намеченного срока. Мощные удары Красной Армии вынудили гитлеровцев остановить контрнаступление на Западном фронте и отправить ряд ударных соединений на восток. Разгром союзников был предотвращен. Война против Германии и ее сторонников в Европе вступила в завершающий этап.

Битва за Берлин и завершение Великой Отечественной войны

4 февраля 1945 года в Ялте началась вторая конференция (Крымская конференция) лидеров «Большой тройки», которая продолжалась восемь дней. Поскольку победа над Германией стала очевидной, на конференции решалась судьба Германии и рассматривались варианты послевоенного раздела Европы. Западные лидеры фактически согласились на преобладающее советское влияние в Восточной Европе, но настаивали, чтобы в Польше, Венгрии и других странах проводились свободные выборы. Были также определены границы зон оккупации в Германии и Австрии и установлена советско-польская граница. Польша получила возможность расширить свою территорию за счет германских земель. Также стороны приняли на себя обязательства передать друг другу граждан союзных государств, оказавшихся в зонах их оккупации и освобожденных из плена. Считаясь с просьбами руководства США и Англии, Советское правительство заявило, что СССР вступит в войну против Японии через два-три месяца после капитуляции фашистской Германии и окончания военных действий в Европе. Это был минимальный срок, необходимый для подготовки операции и переброски войск и военной техники на Дальний Восток.

К середине апреля 1945 года на советско-германском фронте были разгромлены главные группировки немецко-фашистских войск, освобождены почти вся Польша, Венгрия, восточная часть Чехословакии и Австрии с ее столицей Веной. Предстояла последняя решающая битва – за Берлин. Фашистский рейх находился в полной международной изоляции. Единственный выход из создавшегося положения Гитлер видел в заключении сепаратного мира с США и Англией, надеясь сыграть на внутренних противоречиях в отношениях между США, Англией и СССР. Выдвинув провокационный лозунг «Лучше сдать Берлин англосаксам, чем пустить в него русских», он решил любой ценой удержать натиск советских войск на Восточном фронте и в это время попытаться внести раскол в антигитлеровскую коалицию. Надежды на успех этого замысла вселяла и неожиданная смерть Ф. Рузвельта 12 апреля 1945 года.

Германское командование сосредоточило на Берлинском направлении 1 миллион человек, более 10 тысяч орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий, 3300 боевых самолетов. Организационно они входили в группы армий «Висла» (командующий – генерал-полковник Г. Хейнрици) и «Центр» (командующий – генерал-фельдмаршал Ф. Шернер). В самом Берлине был сформирован гарнизон численностью 200 тысяч солдат и офицеров, не считая отборных полицейских и эсэсовских частей. «Для того чтобы обеспечить необходимое пополнение частей Восточного фронта к началу предстоящего решительного наступления русских, – говорил на допросе в Нюрнберге Йодль, – нам пришлось расформировать всю резервную армию, то есть все пехотные, танковые, артиллерийские и специальные запасные части, военные училища и военно-учебные заведения, и бросить их личный состав на пополнение войск». От Одера до Берлина создавалась сплошная система оборонительных сооружений, состоявшая из ряда непрерывных рубежей, по нескольку линий окопов. Противник использовал для укрепления ряд естественных рубежей: озера, реки, каналы, овраги. Все населенные пункты были приспособлены к круговой обороне. Берлин был разделен по окружности на восемь секторов обороны. Кроме них, имелся еще особый, девятый сектор, охватывающий центр Берлина, где находились правительственные здания, имперская канцелярия, гестапо и рейхстаг. На непосредственных подступах к городу создавались три рубежа обороны: внешняя заградительная зона, внешний оборонительный обвод и внутренний оборонительный обвод. На улицах самого города строились тяжелые баррикады, противотанковые заграждения, создавались завалы. Окна домов укреплялись и превращались в бойницы. Из членов союза фашистской молодежи (гитлерюгенда) были сформированы танкоистребительные отряды. Их вооружали фаустпатронами. При этом, ожидая отчаянного штурма Берлина, Гитлер и Геббельс – гауляйтер Берлина, отказались эвакуировать трехмиллионное гражданское население столицы и даже не стали вывозить из района боев 120 тысяч детей до десятилетнего возраста, обрекая их на гибель. Были взорваны все берлинские мосты. По приказу Гитлера были взорваны камеры берлинского подземного канала с целью затопить метро, которое было до отказа забито людьми, спасавшимися от бомбежек и обстрелов, в том числе ранеными и больными. В результате в тоннелях метро погибло более 10 тысяч человек. Погибающих от затопления, среди которых было множество раненых немецких солдат и офицеров, спасали советские части.

Ставка ВГК привлекла для проведения операции по взятию Берлина войска трех фронтов: 1-го Белорусского (командующий – Маршал Советского Союза Г. К. Жуков), 1-го Украинского (командующий – Маршал Советского Союза И. С. Конев) и 2-го Белорусского (командующий – Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский), четыре воздушные армии, часть сил Балтийского флота и Днепровскую военную флотилию. В операции также участвовали две армии Войска Польского. Всего с советской стороны в операции было задействовано более 2 миллионов человек, 41 тысяча орудий и минометов, 6250 танков и 7,5 тысячи боевых самолетов.

16 апреля началась заключительная операция Второй мировой войны в Европе – Берлинская операция. Сильная артподготовка была подкреплена вспышками мощных лучей прожекторов, ослепивших противника. В ожесточенных боях советские войска прорвали линию обороны немцев на Одере и вплотную подошли к Берлину. Начались бои на улицах города. Немецкие части дрались отчаянно. 21 апреля в разговоре по телефону Гитлер кричал: «Вы еще увидите: перед воротами Берлина русские потерпят крупнейшее поражение, самое тяжелое поражение во всей своей истории!» 22 апреля стало ясно, что организованное сопротивление немецких войск не сможет продолжаться более двух-трех дней. По свидетельству людей, присутствовавших в имперской канцелярии, Гитлер сначала пришел в ярость, а потом разразился рыданиями.

25 апреля войска советских фронтов соединились в районе Потсдама и окружили трехсоттысячную группировку противника, укрепившуюся в самом Берлине. Создав внешнее кольцо окружения Берлина, часть советских войск продвинулась к реке Эльба, где произошла историческая встреча с войсками союзников. В районе Торгау войска гвардейской армии генерала А. С. Жадова встретились с американской армией генерала К. Ходжеса. Остатки гитлеровских армий в Северной и Южной Германии были окончательно рассечены и изолированы. Еще через несколько дней почти полностью прекратилось сопротивление немецких войск в Берлине.

30 апреля Гитлер покончил с собой, его останки были сожжены в бомбовой воронке неподалеку от бункера, где прошли его последние недели. Формальная власть перешла к триумвирату – Геббельсу, Дёницу и Борману. Из осажденного Берлина начали скрываться высшие чины рейха. 1 мая на командный пункт 8-й гвардейской армии генерала В. И. Чуйкова явился начальник Генерального штаба германских сухопутных войск генерал Кребс. Он заявил, что уполномочен провести переговоры, и вручил письмо Геббельса с предложением о перемирии. «Тут же соединившись с Москвой, я позвонил И. В. Сталину, – писал в своих мемуарах Г. К. Жуков. – …Очень скоро И. В. Сталин подошел к телефону. Я доложил о самоубийстве Гитлера и письме Геббельса с предложением о перемирии». Далее маршал приводит заключительные слова Сталина: «Никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести».

Немецкому руководству было дано пять часов (до 10 утра) на размышления и ответ. В назначенное время ответа не последовало, и в 10 часов 40 минут советские войска открыли ураганный огонь по центру города. Вечером 1 мая начался последний штурм центральной части города, где находилась имперская канцелярия и продолжали сопротивляться остатки гитлеровцев. Над Рейхстагом было водружено Красное Знамя, установленное солдатом М. А. Егоровым, сержантом М. В. Кантарией и лейтенантом А. П. Берестом. Утром 2 мая сдавшийся в плен генерал Вейдлинг, командовавший обороной Берлина, отдал приказ немецким войскам о прекращении сопротивления. К 15 часам с сопротивлением фашистов в столице было полностью покончено. Остатки берлинского гарнизона сдались в плен. Многие из тех, кто дрался с оружием в руках, в последние дни разбежались и спрятались. Берлинская операция стоила жизни почти 100 тысячам советских солдат и офицеров.

Поздним вечером 8 мая в специально подготовленном зале военно-инженерного училища в Карлсхорсте, украшенном государственными флагами Советского Союза, США, Великобритании и Франции, собрались представители верховных командований союзных стран, советские маршалы, войска которых штурмовали Берлин, журналисты. За столом заняли места заместитель Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, заместитель Главнокомандующего экспедиционными силами союзников Главный маршал авиации Великобритании А. Теддер, командующий стратегическими воздушными силами США генерал К. Спаатс, главнокомандующий французской армией генерал Ж.-М. Г. де Латтр де Тассиньи. Вскоре в зал были доставлены представители германского Верховного командования. Первый пункт подписанного ими «Акта о военной капитуляции» гласил: «Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, – Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил». 9 мая советские войска освободили восставшую против оккупантов Прагу – столицу Чехословакии. Война в Европе закончилась.

В День Победы 9 мая 1945 года Москва от имени Родины 30 артиллерийскими залпами из тысячи орудий салютовала войскам Красной Армии, частям и кораблям Военно-Морского Флота в честь события, которое навеки останется в памяти советского народа и всего человечества. В тот день газета «Правда» писала: «Девятое мая! Никогда не забудет этого дня советский человек. Как не забудет он 22 июня 1941 года. Между этими датами прошло как бы столетие. И как бывает в народном эпосе, за это время сказочно вырос советский человек. Он вырос так, что красноармеец, стоящий у развевающегося знамени в Берлине, виден всему миру. Мы не ждали двадцать второго июня. Но мы жаждали, чтобы наступил день, когда последний удар свалит с ног черное чудовище, оскорблявшее жизнь. И мы нанесли этот удар… Невероятно радостно на душе сегодня. И ночное небо над Москвой, кажется, излучает отражение той радости, какой полна советская земля. Мы были свидетелями событий, о которых можно писать тома. Но мы сегодня вмещаем их все в одно слово: Победа!..» Народный артист А. Райкин вспоминал, как воспринималась весть о Победе: «Утром 9 мая у нас не было спектакля, и я пришел в цирк. Просто как зритель. В разгар программы на арену вышел шпрехшталмейстер и объявил, что война закончилась. Сначала люди как будто не поняли. Я хорошо помню мгновение тишины, полнейшей, абсолютной тишины, наступившей поле этого известия. А потом… не передать, что творилось! Незнакомые люди обнимались, многие плакали. Так было повсюду в тот незабываемый день. И у всех людей было такое чувство, что теперь, когда мы победили в этой войне, для нас буквально ничего невозможного нет: все одолеем!..»

После Победы советская армия начала наводить порядок в Берлине. Жителей кормили, обеспечивали необходимым, восстанавливали водоснабжение и электроснабжение. Одна из задач была доказать немцам, что советские люди не варвары, наоборот – они ценят закон и порядок. Примечательный и характерный случай описал адъютант генерал-майора инженерно-артиллерийской службы Н. Э. Носовского. Генерал, оказавшись в Берлине, поселился в предоставленном ему доме. «До прибытия генерала Носовского здесь проживал и владел всем этим некий мясник, – вспоминал адьютатнт. – Его выселили по закону. По прошествии месяца он предъявил генералу, в соответствии опять же с нашими законами, невероятный счет на несколько тысяч марок, в котором было предусмотрено пользование всем, включая цветы, беседку и вид на озеро. Вот это предприимчивость! Пришлось генералу платить капиталистической акуле, дабы не уподобляться союзничкам…» Этот случай хорошо показывает мораль и принципы поведения советских солдат и офицеров.

С пребыванием советской армии в Берлине связан известный миф об «изнасилованных советскими солдатами немок». Сюжет о грядущих изнасилованиях немецких женщин был вброшен еще в феврале 1945 года Гитлером, который говорил гауляйтерам: «То, что эта еврейская чума будет творить с нашими женщинами, детьми и мужчинами – самое ужасное из всего, что человеческий разум способен выдумать». Еще ранее Гитлер говорил о том, что поражение в войне означает гибель немецкого народа и, прежде всего, женщин. Таким образом почва была подготовлена.

Когда советские войска приближались к Берлину весной 1945 года, многие немцы бежали, значительное количество кончало с собой, но были и такие, кто сознательно совершал провокации, подтверждая сразу же появившиеся слухи об «изнасилованиях». Так, крестьянин Брюндель и его тесть Кунц из деревни рядом с городом Брюэлем зверски убили свои семьи, после чего изувечили тела женщин и детей так, словно их изнасиловали и убили советские солдаты. Затем они бежали. В 1962 году это стало известно, убийц поймали, они сознались, что хотели свалить свое преступление на советские войска и были казнены по приговору суда. Таких случаев было немало.

Однако после окончания войны эта тема на несколько десятилетий исчезла из общественного поля и возникла вновь только в 1992 году благодаря феминистке Х. Зандер, которая сделала «исследование», где рассматривала только Берлин и только советских солдат как виновников изнасилований. В основу работы она положила множество «воспоминаний», полученных спустя 50 лет (!) у найденных ею «жертв». Так старый миф оказался вновь актуален. Интересно, что, по подсчетам Зандер, в Берлине советскими солдатами было изнасиловано 2,9 млн женщин, в то время как все женское население Берлина в 1945 году составляло около 1,4 млн человек. Важно помнить, что за изнасилования женщин противника как солдат, так и офицеров в советской армии расстреливали сразу же по выяснению обстоятельств. Если же расстрел не происходил сразу, то преступника ожидало пять лет лагерей. То есть оценка насилию, которое происходило, уже тогда давалась вполне определенная.

17 июля 1945 года в Потсдаме началась последняя конференция «Большой тройки», продлившаяся 17 дней. Вместо умершего Ф. Рузвельта США на конференции представлял его преемник Г. Трумэн. Уже во время конференции Черчилля сменил лидер победивших на парламентских выборах лейбористов К. Эттли. В Потсдаме было принято решение о возмещении ущерба, нанесенного Германией тем странам, которые стали жертвами гитлеровской агрессии. Был образован Контрольный совет для управления оккупационными зонами до создания в Германии демократического государства. СССР была передана часть Восточной Пруссии со столицей Кенигсбергом (вскоре переименованным в Калининград). Союзники фактически признали все территориальные захваты, осуществленные СССР в 1939–1945 годах, и утверждение СССР в странах Восточной Европы, однако воспротивились дальнейшему распространению его влияния. Они отказались удовлетворить территориальные претензии СССР к Турции и требование о размещении в Черноморских проливах советских военных баз. Были также отвергнуты союзниками поддержанные Сталиным претензии Югославии на Триест, а также попытка СССР сохранить оккупацию Северного Ирана. Окончательно не был решен вопрос о западных границах Польши – его отложили до будущей конференции. Потсдамская конференция закрепила раздел Европы по линиям контроля советских и англо-американских войск и во многом послужила прелюдией к холодной войне.

Поражение Японии и окончание Второй мировой войны

Однако война еще не была завершена. «Я очень озабочен тем, – писал Г. Трумэн в июне 1945 года, – чтобы Советский Союз как можно скорее вступил в войну против Японии, с тем чтобы ускорить окончание войны и тем самым спасти бесчисленное количество жизней американцев и китайцев». В ночь на 9 августа 1945 года СССР, выполняя принятые на себя во время Крымской конференции обязательства, начал боевые действия против последнего союзника Германии – милитаристской Японии. Через страну на Дальний Восток пошли эшелоны с солдатами и офицерами. В листовке-обращении, выпущенной политуправлением 1-го Дальневосточного фронта, говорилось: «Товарищ боец! Воин Страны Советов! Ты вступил на землю Маньчжурии с великой благородной целью – разгромить войска японских агрессоров и ликвидировать второй очаг мировой войны, чтобы ускорить восстановление мира во всем мире и обеспечить безопасность наших дальневосточных границ. Ты пришел также сюда, чтобы помочь китайскому народу освободиться от японского порабощения. Будь достоин великой освободительной миссии, которую возложила на тебя Родина, высоко держи честь советского воина!»

К началу кампании на Дальнем Востоке группировка советских вооруженных сил насчитывала 1,7 миллиона человек, более 29 тысяч орудий и минометов, более 5 тысяч танков и самоходных установок, более 5 тысяч боевых самолетов. В ее состав входили и части Народно-революционной армии Монгольской Народной Республики, которая 10 августа также объявила войну Японии. Японская группировка насчитывала более 1 миллиона солдат и офицеров, свыше 6 тысяч орудий и минометов, более тысячи танков, около 2 тысяч боевых самолетов.

Совместными ударами войск Забайкальского (командующий – Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский), 1-го Дальневосточного (командующий – Маршал Советского Союза К. А. Мерецков) и 2-го Дальневосточного (командующий – генерал армии М. А. Пуркаев) фронтов, Монгольской народно-революционной армии во взаимодействии с Тихоокеанским флотом (командующий – адмирал И. С. Юмашев) и Амурской военной флотилии японская Квантунская армия к 14 августа была разгромлена. Продвинувшись на глубину 600–800 километров, Красная Армия освободила Северо-Восточный Китай, Северную Корею, а также Южный Сахалин и Курильские острова. Общее руководство боевыми действиями осуществляло Главное командование советских войск на Дальнем Востоке (Маршал Советского Союза А. М. Василевский). Командующий Квантунской армией генерал Ямамото покончил с собой, в плен попало около 600 тысяч японских солдат и офицеров, было захвачено большое количество военной техники. От японской оккупации было спасено свыше 40 миллионов человек.

В начале августа 1945 года правящие круги США приняли чудовищное решение о применении нового оружия огромной разрушительной силы, созданного незадолго до конца войны, – атомной бомбы. Одна была сброшена 6 августа на Хиросиму, другая через три дня – на Нагасаки. Атомная бомба была сброшена на Хиросиму в 8 часов утра и взорвалась на высоте 600 метров. Спустя пятнадцать минут после взрыва хлынул радиоактивный дождь. Первые два часа это был мутный ливень, затем он сменился моросящим дождем, который длился еще четыре часа. В городе повсюду вспыхнули пожары. Невероятной силы жар, который в момент взрыва достиг 300 тысяч градусов по Цельсию, воспламенил все, что могло гореть, на расстоянии до трех с половиной километров от очага взрыва. Через двадцать минут после взрыва полыхал весь город. В горящем городе царила паника. Разыгрывались ужасные сцены. Те, кто не был убит испепеляющим жаром и взрывной волной, растерянно метались среди развалин. Укрыться было негде, и многие погибли в пламени. Другие умерли немногим позже от лучевой болезни. Только за несколько дней погибло около 350 тысяч человек. Большинство было убито мгновенно, остальные скончались от радиоактивного излучения и ожогов. В эпицентре взрыва погибли все люди на площади диаметром в полкилометра. Еще 160 тысяч человек были тяжело ранены, многие из них искалечены на всю жизнь.

Т. Саито, пережившая бомбардировку, вспоминала: «Все дома развалились, из-под горящих обломков доносились крики о помощи. На улицах повсюду лежали обгоревшие тела. Тысячи живых устремились прочь из города, и мы пошли с ними. На большинстве сгорела одежда, они были нагие, многие в крови, с искалеченными руками и ногами. Сестренка спросила меня, почему так темно. Разве уже ночь? Потом пошел дождь большими, тяжелыми каплями. С группой людей мы устремились к реке, нам удалось добраться до большого парка Асано на другом берегу. Туда огонь не проник, и деревья сохранили зелень. В парке скопились десятки тысяч тяжелораненых. Врачей не было, и люди молча умирали под деревьями… Вечером огонь добрался и до парка Асано. Все, кто мог двигаться, сгрудились на берегу реки; стоявшие на самом краю падали в реку и тонули. В мутной воде плавало множество трупов; кто ее пил, тоже умирал. И другие, как будто совсем невредимые, вдруг заболевали, начиналась рвота, потом – смерть». Жертвами атомной бомбардировки Нагасаки стало еще более 200 тысяч человек.

Применяя оружие массового уничтожения против беззащитного населения городов, не имевших стратегического значения, администрация США руководствовалась не требованиями военной необходимости (исход войны был предрешен), а стремлением продемонстрировать свою ядерную мощь и тем самым оказать давление на СССР при решении послевоенных проблем. Однако не атомная бомбардировка, а успешное наступление Красной Армии явилось решающим фактором, который вынудил японское правительство признать окончательное поражение. 2 сентября 1945 года подписанием представителями США, Англии, СССР, Китая, Франции, Австралии, Канады, Новой Зеландии и Нидерландов «Акта о капитуляции Японии» завершилась Вторая мировая война. Япония возвратила Советскому Союзу Южный Сахалин. К СССР отошли также Курильские острова. Разгром милитаристской Японии создал благоприятные условия для успеха национально-освободительной борьбы народов Азии, наиболее крупными результатами которой явилось изменение политического строя во Вьетнаме (1945) и Китае (1949).

Осенью 1945 года в Германии, в Нюрнберге, начался процесс над нацистскими преступниками, которым были предъявлены обвинения в тягчайших военных преступлениях, преступлениях против мира и человечности. На скамье подсудимых находилось более 20 человек, среди которых министр иностранных дел Германии И. Риббентроп, один из главных идеологов нацизма, министр восточных оккупированных территорий А. Розенберг, министр авиации Г. Геринг, заместитель Гитлера Р. Гесс, начальник главного управления безопасности Э. Кальтенбруннер и другие. В течение года суд, состоящий из представителей СССР, США, Англии, Франции, рассматривал тягчайшие преступления подсудимых. Весь мир узнал об ужасах концлагерей, о миллионах погибших, о геноциде, о гибели культурных сокровищ. В октябре 1946 года Нюрнбергский процесс был завершен. Советский обвинитель Р. Руденко потребовал смертной казни всех подсудимых. Однако суд приговорил к смертной казни 11 человек (среди них Риббентроп, Розенберг, Кальтенбруннер), другие получили различные сроки тюремного заключения, трое были оправданы. Из тех, кто был оставлен судом в живых, только Р. Гесс, приговоренный к пожизненному заключению, умер в тюрьме – остальные обвиняемые были выпущены из тюрем раньше срока. Нюрнбергский процесс явился необходимым и закономерным итогом Второй мировой войны. Мировое сообщество навсегда определило свое отношение к нацизму и его идеям, признав их преступными и потребовав не допустить повторения. В мировую юридическую практику были введены понятия «преступление против мира» и «преступление против человечности», призванные защитить цивилизацию от тех, кто захочет повторить гитлеровский эксперимент. Решения Нюрнбергского процесса четко показали, что в истории человечества есть пути, по которым двигаться недопустимо.

Однако в Германии об этом стали быстро забывать. Значительная часть немцев считала, что Нюрнбергский процесс разрешил все проблемы, связанные с трагическим прошлым, и ворошить это прошлое больше не нужно. Германию охватила «лихорадка пощады» к преступникам. Уже в 1949 году вышел закон об амнистии совершивших военные преступления офицеров, в числе которых оказались и командиры айнзацгрупп, отвечавших за массовое уничтожение гражданского населения на оккупированных территориях. В 1951 г. был издан 131-й закон, позволявший возвращать рабочие места бывшим служащим Третьего рейха, благодаря чему абсолютное большинство многих бывших нацистов смогло вернуться к работе – из 345 тысяч гражданских служащих, работавших при Гитлере, всего около 1000 не сумели восстановить место работы. Школьники и студенты не решались спрашивать у преподавателей, что же в действительности происходило в Германии в 1933–1945 годы Все чаще на всех уровнях раздавалось: «Ну сколько же можно? Пора уже забыть обо всем этом!»

Эти настроения почувствовал даже скрывавшийся после войны в Аргентине А. Эйхман, который подготовил оставшееся неопубликованным письмо канцлеру Аденауэру. В этом письме он выражал готовность вернуться в Германию и предстать перед судом, так как был уверен, что получит легкий приговор, после чего вернется к мирной жизни. Действительно, множество бывших нацистских бонз, оставшихся в Германии, не пострадали вообще и оказались даже в истеблишменте, как, например, Г. Глобке, официальный комментатор расовых законов в фашистской Германии, а затем госсекретарь и советник К. Адэнауэра. Сохранились и продолжали функционировать такие структуры, как висбаденская фирма Topf, которая проектировала и строила крематории концлагерей, а после войны не стала менять свой профиль и вплоть до 1975 г. строила крематории уже гражданские.

Закономерно в 1949 и 1954 годах прошли амнистии нацистским преступникам. На свободу «триумфально» вышли такие ключевые фигуры нацизма, как, например, генерал-фельдмаршал фон Манштейн. День его выхода на свободу был шумно отпразднован жителями Верля. По распоряжению бургомистра занятия в школах в этот день были отменены для того, чтобы дети смогли принять участие в праздничном шествии. Все это свидетельствовало о том, что урок, преподнесенный фашизмом Европе, оказался усвоен не до конца.

«Восточная политика» Германии на оккупированных территориях и сопротивление

Вторжение в СССР для Гитлера означало не только овладение мощной сырьевой базой и военную победу над сильным противником. Это вторжение преследовало особые, далекоидущие цели – уничтожив большевизм и разрушив Советское государство, завоевать огромное жизненное пространство для немецких колонистов. Считая славян «недочеловеками», а большевизм – специфическим следствием мирового «еврейского заговора», Гитлер был убежден, что, вне зависимости от политического строя России, последняя будет постоянным источником угрозы для немцев. Убеждение в «неполноценности» славянской расы стало для Гитлера обоснованием для уничтожения в России любых форм политической организации (у рабов не бывает государства) и физического истребления славян.

Германская политика на оккупированных территориях строилась согласно специально принятому генеральному плану «Ост». По этому плану, на завоеванных славянских территориях предусматривалось проведение политики геноцида в ее самых крайних формах: физически истреблять большие массы людей, сокращать население путем преднамеренной организации голода, уменьшать население в результате организованного снижения рождаемости и ликвидации медицинского и санитарного обслуживания, разобщать отдельные народы путем дробления на мелкие этнические группы и, наконец, переселять массы населения в Сибирь, Африку, Южную Америку и другие районы Земли. В целом три четверти славянского и прибалтийского населения России должны были быть истреблены (или умереть от нечеловеческих условий жизни), более 30 миллионов – депортированы, остальные должны были довольствоваться участью полуграмотных рабов.

10 сентября 1941 года Гитлер сказал: «При нашем заселении русского пространства имперский крестьянин должен проживать в необычайно прекрасных поселениях. Немецкие учреждения и власти получат чудесные здания, губернаторы – дворцы. Вокруг административных центров будет выстроено все необходимое для поддержания жизни. А вокруг города на расстоянии 30–40 километров мы заложим кольцо красивейших деревень, которые свяжут самые лучшие дороги. За этими деревнями начнется совсем иной мир, там мы поселим русских. Пусть себе живут, как хотят. Но властвовать над ними будем мы. А в случае бунта мы просто сбросим пару бомбочек на их города – и дело с концом. Один раз в году толпу киргизов можно привозить в столицу империи, дабы они увидели воочию мощь и величие ее каменных изваяний… Если бы я только мог внушить немецкому народу, что будет значить для него в грядущем это пространство!»

Проводить в жизнь «восточную политику» Германии должен был А. Розенберг, 17 июля 1941 года возглавивший министерство по восточным делам, управлявшее оккупированными территориями на Востоке. Он был убежден, что немецких солдат, освобождающих Россию от большевизма, колхозов, всех атрибутов советского строя, будут встречать как освободителей. Розенберг предлагал после оккупации России изолировать русских на их «исторической территории» в пределах Московского средневекового княжества с помощью кордона нерусских наций (Украина, Прибалтика, Кавказ). На территории Украины, Прибалтики, Кавказа должны были быть созданы государственные структуры, жестко контролируемые Германией.

Успехи первых месяцев войны и уверенность в быстрой победе убедили Гитлера в том, что оккупационному режиму можно не опасаться сопротивления населения. Во многих городах и селах Украины, Белоруссии и Прибалтики немцы были приняты очень доброжелательно (особенно на тех территориях, которые были присоединены к СССР в 1939 году), в плен попали сотни тысяч военнослужащих, что на первый взгляд всецело подтверждало тезис о том, что Россия населена «недочеловеками», рабами, привыкшими подчиняться насилию со стороны победителя.

Все это давало возможность начать акции физического уничтожения значительной части населения захваченных территорий. Полностью должны были быть уничтожены евреи, цыгане, коммунисты без различия национальностей. Немедленного расстрела всех политработников требовал «приказ о комиссарах». При этом коммунисты, попавшие в плен или оказавшиеся на оккупированных территориях, оказывались перед нелегким выбором – признаться в своей партийной принадлежности и быть казненными или же скрыть ее, а затем держать ответ перед партией. В 1941 году для физического истребления тысяч людей создаются специальные команды – айнзацгруппы, строятся десятки концлагерей.

Чудом выжившие в Дарницком концентрационном лагере под Киевом вспоминали: «При входе отобрали командиров, политруков и евреев, каких удалось выявить, и поместили за отдельной загородкой, образовав как бы лагерь в лагере. Многие из них были тяжелораненые, их заносили и клали на землю. Эта загородка была под усиленной охраной. Огромные массы людей сидели, спали, бродили, ожидая чего-то. Есть ничего не давали. Постепенно они стали рвать траву, добывать корешки, а воду пили из луж. Через несколько дней травы не осталось, лагерь превратился в голый, выбитый плац.

По ночам было холодно. Все более теряющие облик люди, замерзая, сбивались в кучи: один клал голову на колени другому, ему на колени клал голову следующий и так далее, пока не получался тесный клубок. Утром, когда он начинал шевелиться и расползаться, на месте оставались несколько умерших за ночь. Но вот немцы устроили котлы и стали варить свеклу – ее брали прямо за оградой, вокруг были большие колхозные поля с неубранной свеклой и картошкой, и если бы кого-нибудь это интересовало, пленных можно было бы кормить до отвала. Но, видимо, мор голодом был запланирован. Каждому пленному полагался на день один черпак свекольной баланды. Ослабевших от голода пленных палками и криками заставляли становиться в очередь, и затем к котлу надо было ползти на локтях и коленках. Это было придумано, чтобы „контролировать подход к котлам“. Командирам, политрукам и евреям, находившимся во внутренней загородке, не давали ничего. Они перепахали всю землю и съели все, что можно. На пятый-шестой день они грызли свои ремни и обувь. К восьмому-девятому дню часть их умирала, а остальные были как полупомешанные. Дню к двенадцатому оставались единицы, безумные, с мутными глазами, они обгрызали и жевали ногти, искали в рубахах вшей и клали их в рот. Наиболее живучими оказывались евреи, иные и через две недели еще шевелились, а командиры и политруки умирали раньше, и страшна была их смерть».

Физическое уничтожение людей (особенно на территории Украины и Белоруссии) приняло немыслимый размах. Символом геноцида стало название оврага Бабий Яр под Киевом, в котором два года методически уничтожалось еврейское население Киева, а также тысячи людей других национальностей.

Воспоминания чудом спасшейся из Бабьего Яра Д. М. Проничевой является страшным свидетельством о беспрецедентном в истории человечества преступлении:

«Лишь где-то после обеда дошли до кладбищ. Здесь поперек улицы было проволочное заграждение, стояли противотанковые ежи – с проходом посредине, и стояли цепи немцев с бляхами на груди, а также украинские полицаи. Толпа валила в проход, но обратно никто не выходил, только изредка с криками проезжали порожняком извозчики. Все было очень непонятно. Дина посадила стариков родителей у ворот кладбища, а сама пошла посмотреть, что делается впереди…

Дина с трудом проталкивалась в толпе, все больше беспокоясь, и тут увидела, что впереди все складывают вещи. Разные носильные вещи, узлы и чемоданы в кучу налево, все продукты – направо. А немцы направляют всех дальше по частям: отправят группу, ждут, потом через какой-то интервал опять пропускают, считают, считают… стоп. Как, бывает, в магазин за ситцем пропускают очередь десятками. Дине стало жутко. Особенно странными были эти близкие пулеметные очереди. Она все еще не могла и мысли допустить, что это расстрел. Во-первых, такие огромные массы людей! Так не бывает. И потом – зачем?!

Дина говорит, что в этот момент она чувствовала только какой-то животный ужас и туман – состояние, ни с чем не сравнимое. С людей снимали теплые вещи. Солдат подошел к Дине, быстро и без слов ловко снял с нее шубку. Тут она кинулась назад. Отыскала стариков у ворот, рассказала, что видела.

Отец сказал:

– Доченька, ты нам уже не нужна. Уходи.

Она пошла к заграждению. Тут довольно много людей добивались, чтобы их выпустили назад. Усач в вышитой сорочке кричал, распоряжался. Дина протолкалась к нему и стала объяснять, что вот провожала, что у нее остались в городе дети, она просит, чтобы ее выпустили. Он потребовал паспорт. Она достала. Он посмотрел графу „национальность“ и воскликнул:

– Э, жидивка! Назад!

Тут Дина окончательно поняла: это расстреливают.

Судорожно она стала рвать паспорт на мелкие кусочки. Пошла обратно к старикам, но ничего им не сказала, чтобы не волновать преждевременно. Хотя она была уже без шубки, ей стало очень душно. Вокруг было много народу, плотная толпа, испарения; ревут потерявшиеся дети; некоторые, сидя на узлах, обедают. Она еще подумала: „Как они могут есть? Неужели до сих пор не понимают?“ Тут стали командовать, кричать, подняли всех сидевших, подвинули дальше, и задние напирали – получалась какая-то немыслимая очередь… Наконец, стали пропускать ее группу. Говор затих, все умолкли, словно оцепенели, и довольно долго молча шли, а по сторонам стояли шеренгами фашисты. Впереди показались цепи солдат с собаками на поводках.

В этот момент они вступили в длинный проход между двумя шеренгами солдат и собак. Этот коридор был узкий, метра полтора. Солдаты стояли плечом к плечу, у них были закатаны рукава, и у всех имелись резиновые дубинки или большие палки. И на проходящих людей посыпались удары. Спрятаться или уклониться было невозможно. Жесточайшие удары, сразу разбивающие в кровь, сыпались на головы, на спины и плечи слева и справа. Солдаты кричали „Шнель! Шнель!“ и весело хохотали, словно развлекались аттракционом, они исхитрялись как-нибудь покрепче ударить в уязвимые места, под ребра, в живот, в пах. Все закричали, женщины завизжали. Она увидела, что люди падают. На них тотчас спускали собак. Человек с криком подхватывался, но кое-кто оставался на земле, а сзади напирали, и толпа шла прямо по телам, растаптывая их. Обезумевшие люди вываливались на оцепленное войсками пространство – этакую площадь, поросшую травой. Вся трава была усыпана бельем, обувью, одеждой.

Полицаи грубо хватали людей, лупили, кричали:

– Роздягаться! Швидко! Быстро! Шнель!

Кто мешкал, с того сдирали одежду силой, били ногами, кастетами, дубинками, опьяненные злобой, в каком-то садистском раже… Дина решительно подошла к полицаю и спросила, где комендант. Сказала, что она провожающая, попала случайно. Он потребовал документы. Фамилия „Проничева“ полицая убеждала, он указал на бугорок, где сидела кучка людей:

– Сидай отут. Жидив перестреляем – тоди выпустим.

Дина подошла к бугорку и села. Здесь все были провожающие. Так они сидели, и прямо перед ними, как на сцене, происходил этот кошмар: из коридора, партия за партией, вываливались визжащие, избитые люди, их принимали полицаи, лупили, раздевали – и так без конца. Некоторые истерически хохотали, она своими глазами видела, как несколько человек за то время, что раздевались и шли на расстрел, на глазах становились седыми.

Голых людей строили небольшими цепочками и вели в прорезь, наспех прокопанную в обрывистой песчаной стене. Что за ней – не было видно, но оттуда неслась стрельба, и возвращались оттуда только немцы и полицаи, за новыми цепочками. Матери особенно копошились над детьми, поэтому время от времени какой-нибудь немец или полицай, рассердясь, выхватывал у матери ребенка, подходил к песчаной стене и, размахнувшись, швырял его через гребень, как полено.

Стало темнеть. Вдруг подъехала открытая машина, и в ней – высокий, стройный, очень элегантный офицер со стеком в руке. Рядом с ним был русский переводчик.

– Кто такие? – спросил офицер через переводчика у полицая, указывая на бугорок, где сидело уже человек пятьдесят.

– Цэ наши люды, – ответил полицай. – Нэ зналы, треба их выпустить.

Офицер как закричит:

– Немедленно расстрелять! Если хоть один отсюда выйдет и расскажет по городу, завтра ни один жид не придет.

Переводчик добросовестно перевел это полицаю, а люди на бугорке сидели и слушали.

– А ну, пишлы! Ходимо! Поднимайсь! – закричали полицаи.

Люди, как пьяные, поднялись, Время было уже позднее, может, потому эту партию не стали раздевать, а так и повели одетыми в прорезь. Дина шла примерно во втором десятке. Миновали коридор прокопа, и открылся песчаный карьер с почти отвесными стенами. Было уже полутемно. Дина плохо разглядела этот карьер. Всех гуськом, быстро, торопя, послали влево – по очень узкому выступу. Слева была стена, справа яма, а выступ, очевидно, был вырезан специально для расстрела, и был он такой узкий, что, идя по нему, люди инстинктивно жались к песчаной стенке, чтобы не свалиться. Дина глянула вниз, и у нее закружилась голова – так ей показалось высоко. Внизу было море окровавленных тел. На противоположной стороне карьера она успела разглядеть установленные ручные пулеметы, и там было несколько немецких солдат. Они жгли костер, на котором варили, похоже, кофе.

Когда всю цепочку загнали на выступ, один из немцев отделился от костра, взялся за пулемет и начал стрелять. Дина не столько увидела, сколько почувствовала, как с выступа повалились тела и как трасса пуль приближается к ней. У нее мелькнуло: „Сейчас я… Сейчас!“ Не дожидаясь, она бросилась вниз, сжав кулаки. Ей показалось, что она летела целую вечность, вероятно, было действительно высоко. При падении она не почувствовала ни удара, ни боли. Сначала ее обдало теплой кровью, и по лицу потекла кровь, так, словно она упала в ванну с кровью. Она лежала, раскинув руки, закрыв глаза. Солдаты вошли на выступ и стали присвечивать вниз фонариками, постреливая из пистолетов в тех, кто казался им живым. Но недалеко от Дины кто-то по-прежнему сильно стонал. Она услышала, как ходят рядом, уже по трупам. Это немцы спустились, нагибались, что-то снимали с убитых, время от времени стреляя в шевелящихся.

Через несколько минут она услышала голос наверху:

– Демиденко! Давай прикидай!

Зазвякали лопаты, послышались глухие удары песка о тела, все ближе, и наконец груды песка стали падать на Дину. Ее заваливало, но она не шевелилась, пока не засыпало рот. Она лежала лицом вверх, вдохнула в себя песок, подавилась и тут, почти ничего не соображая, забарахталась в диком ужасе, готовая уж лучше быть расстрелянной, чем заживо закопанной. Левой, здоровой рукой она стала сгребать с себя песок, захлебывалась, вот-вот могла закашляться и из последних сил давила в себе этот кашель. Ей стало легче. Наконец она выбралась из-под земли».

В одном только Бабьем Яре было уничтожено за два года оккупации более 200 тысяч человек.

Особенно жестокому обращению подвергались советские военнопленные, которых было не менее 70 тысяч за первые три недели войны, более 2 миллионов к концу 1941 года и 5,75 миллиона с начала войны до 1 мая 1944 года (согласно немецкой статистике). Около 3,3 миллиона военнопленных погибли в результате массового истребления и голода в лагерях со значительно худшим режимом, чем для пленных из других стран.

На оккупированных территориях гитлеровцы в 1941–1942 годах старались демонстрировать «справедливость» новой власти. Так, поощрялся захват крестьянами колхозных земель и скота. 26 февраля 1942 года германская администрация обнародовала закон, отменявший все советское законодательство в аграрной сфере и преобразовывавший колхозы по типу традиционной общины. Немецкая администрация устанавливала объемы поставок, за выполнение которых община несла коллективную ответственность. Применение этого закона в разных регионах не было одинаковым. В горных районах Кавказа, где преобладало скотоводство, немецкие власти ввели частную собственность. Однако ожидаемого эффекта не последовало – грабежи, которым германские власти подвергали оккупированные районы, и геноцид привели к резкому росту патриотических настроений и сопротивления.

В 1942 году к экономическому грабежу добавился и грабеж человеческих ресурсов: растущие потребности рейха в рабочей силе привели к массовой принудительной отправке трудоспособного населения в Германию, куда было угнано в 1942–1944 годах более 4,2 миллиона человек (согласно немецкой статистике). Эти люди в тяжелейших условиях по 12–16 часов работали на немецких заводах, приобретались в качестве рабов отдельными немецкими хозяевами. В некоторых городах Германии были созданы своеобразные рынки рабов.

«Выводят на специальный рынок, – вспоминал один из очевидцев, – немецкие хозяева – бауэры – ходят вдоль шеренг, отбирают, смотрят в зубы, щупают мускулы, платят за человека от пяти до двадцати марок и покупают. Работать в хозяйстве от темна до темна, за малейшую провинность бьют, убивают, потому что рабы им ничего не стоят, не то что корова или лошадь, которым живется вдесятеро лучше, чем рабам. Женщине в Германии, кроме того, верный путь в наложницы. Ходить со знаком „ОСТ“, что означает самую низшую категорию по сравнению с рабами из западных стран».

В письмах, приходивших из Германии, содержались красноречивые свидетельства: «…Сейчас я нахожусь в 95-ти километрах от Франции, в предместье города Трир, живу я у хозяина. Как мне здесь, вы сами знаете. У хозяина 17 голов скота. Мне нужно каждый день 2 раза вычищать. Пока вычищу, аж тошно мне станет. В животе распухло, так что нельзя и кашлянуть. В свинарнике пять свиней, его тоже надо вычищать. Как чищу, так мне и света не видать за слезами. Затем в комнатах убрать: 16 комнат, и все, что где есть, – все на мои руки. Целый день не присаживаюсь. Как лягу спать, так не чувствую, куда ночь делась, уже и утро. Хожу, словно побитая… Хозяйка – как собака. В ней совсем нет женского сердца, только в груди какой-то камень лежит. Сама ничего не делает, лишь кричит как одержимая, аж слюна изо рта катится». «…Когда мы шли, на нас смотрели, как на зверей. Даже дети, и те закрывали носы, плевали». «Мы стали ждать, чтобы поскорее кто-нибудь купил нас. А мы, русские девушки, в Германии не так уж дорого стоим – 5 марок на выбор. 7 июля 1942 года нас купил один фабрикант… В 6 часов вечера нас повели есть. Мамочка, у нас свиньи этого не едят, а нам пришлось есть. Сварили борщ из листьев редиски и бросили немного картошки. Хлеба в Германии к обеду не дают… Милая мама, относятся к нам, как к зверям… Кажется мне, что я не вернусь, мамочка».

Считая славян «недочеловеками», немцы активно уничтожали русскую культуру как «культуру вырождения», в результате чего отечественная культура понесла тяжелейший урон в годы оккупации. Грабились и уничтожались храмы, монастыри, музеи, захваченные сокровища вывозились в Германию. Было разрушено более 3000 уникальных памятников архитектуры, сотни музеев и библиотек. Среди уничтоженных памятников (и позднее воссозданных) – ансамбль Ново-Иерусалимского Воскресенского монастыря под Москвой, Поганкины палаты XVI века во Пскове, Путевой дворец в Твери, дворцы Петергофа, Большой Екатерининский дворец в Пушкине под Петербургом, церкви Спаса на Нередице и Спаса на Ковалеве XII–XIII веков под Новгородом. Были разорены музей в Бородине (в нем была устроена скотобойня), музеи А. П. Чехова в Таганроге, П. И. Чайковского в Клину, Л. Н. Толстого в Ясной Поляне, А. С. Пушкина в Михайловском, дом Циолковского в Калуге (в нем был устроен курятник).

Нечеловеческая жестокость оккупантов, неприкрытый грабеж захваченных территорий, угоны в рабство привели к тому, что в 1942 году отношение к захватчикам на оккупированных территориях резко изменилось. Чувство патриотизма, обостренное зверствами и поддерживаемое воспоминаниями о действительно происходившем при советской власти улучшении материальных и культурных условий жизни, стало важнейшим фактором духовного единства советского народа, того общественного согласия, которое сыграло главную роль в борьбе за выживание СССР. Следствием этого стал быстрый рост партизанских рядов. Люди, не имеющие возможности стать партизанами, любыми способами стремились скрыться от работ «на благо Германии», халтурили, сознательно изготавливали брак, осуществляли диверсии. А. Кузнецов вспоминал, как шла «работа» на одном из заводов оккупированного Киева: «Рабочих в нем было мало, и работа шла „не бей лежачего“: все собирались в углу, точили лясы, а один стучал молотком по железу, чтобы шеф слышал, что работа кипит». С осени 1942 года «хозяйственная» политика Германии на оккупированных территориях оказалась в тупике. Старая система хозяйствования была уничтожена, но создать новую так и не удалось. Так, производство зерновых культур уменьшилось в 1942 году на треть по сравнению с предыдущим годом и наполовину упало в 1943–1944 годах, в то время как немецкие реквизиции увеличились вдвое.

Сопротивление оккупационному режиму на захваченных территориях дало замечательные образцы героизма, когда люди, не имевшие в руках оружия, находили силы и возможности бороться с врагом, вселяя в других уверенность в победе и проявляя удивительную стойкость духа.

Среди множества примеров – легендарный футбольный матч летом 1942 года между украинской и немецкой командами в осажденном Киеве и беспрецедентное восстание заключенных в лагере смерти Бабий Яр.

Украинская футбольная команда «Динамо» (Киев) до войны была одной из лучших команд страны. Из-за окружения команда не смогла эвакуироваться. Футболисты нашли работу, а в свободное время, тоскуя по футболу, стали устраивать тренировки на пустыре. Об этом узнали немецкие власти, вызвали их и предложили встречу со сборной вооруженных сил Германии. Динамовцы попросили время подумать. Одни были против, считая, что играть с фашистами в футбол – позор и предательство. Другие возражали, считая, что разгромом немцев можно поднять дух киевлян. Было принято второе решение, и команда стала усиленно готовиться к матчу. Ее назвали «Старт».

В день матча стадион был полон, половину трибун занимали немцы, среди которых был комендант города. Худшие места заняли украинцы Киева, голодные и оборванные. Игра началась. Динамовцы были истощены и слабы. Откормленные немецкие футболисты грубили, откровенно сбивали с ног, но судья ничего не замечал. Наконец под крики немцев на трибунах в ворота киевлян был забит первый гол. Немцы на трибунах ликовали. Тогда динамовцев охватила ярость, пришли силы. Они стали переигрывать немцев и забили ответный гол. Теперь в восторг пришли украинцы. Вскоре в ворота немцев был забит второй гол. Жители города на трибунах кричали: «Ура! Немцев бьют!» Немцы заметались перед трибунами, приказывали: «Прекратить!» – и строчили из автоматов в воздух.

В перерыве в раздевалку к динамовцам зашел офицер из ложи коменданта и сказал, что во втором тайме нужно проиграть немецкой команде, поскольку «команда германской армии никогда еще не проигрывала, тем более на оккупированных территориях». «Это приказ, – подчеркнул он, – если вы не проиграете, то будете расстреляны». Динамовцы молча выслушали – и начали второй тайм с очередного гола. Восторг киевлян был неописуем, немцы пришли в ярость. После очередного гола вокруг футбольного поля побежали жандармы, оцепляя его. Когда счет стал 5:1, комендант со всеми офицерами покинул трибуну, а судья, не дожидаясь окончания тайма, дал финальный свисток. Прямо на поле полицаи схватили динамовцев, посадили в закрытую машину и отвезли на расстрел. Таким образом этот матч стал уникальным в истории мирового футбола. Футболисты, не имевшие оружия, совершили подвиг, сумев превратить в оружие сам футбол. Они выигрывали, зная, что идут на смерть, и они пошли на это, чтобы напомнить народу о его достоинстве.

Восстание в лагере Бабий Яр произошло в сентябре 1943 года. Его организатором стал бывший работник НКВД Федор Ершов. Заключенные, среди которых он находился, занимались раскапыванием рвов с телами казненных и утилизацией трупов, а по ночам жили в землянке. Спасшийся во время восстания В. Давыдов вспоминал, что Ершов фанатически убеждал поднять восстание – и к нему, как специалисту, стали прислушиваться. Образовались группки заговорщиков, которые при всяком удобном случае обсуждали варианты побега. Был принят план Ершова: попробовать вырваться из землянки и наброситься на охрану ночью. Темнота давала надежду, что хоть некоторые уйдут.

Землянка была глубоким бункером с узким ходом, спускавшимся круто вниз. На этот вход в упор был нацелен пулемет с вышки. Вокруг землянки по ночам ставилась сильнейшая охрана. Землянка не имела окон, поэтому единственная входная дверь была в виде железной решетки – чтобы проходил воздух. Дверь запиралась огромным висячим амбарным замком. Помимо этого, каждый заключенный был закован в ножные кандалы. «Надо открыть замок, – говорил Ершов. – Затем всем объявить, подготовиться, снять цепи и только тогда вырываться. Пусть спасется половина, четверть, пять человек, но кто-то должен выйти, пробиться к нашим и рассказать, что здесь делалось».

Заключенные начали собирать инструменты, которые можно было бы использовать вместо оружия, и подбирать ключ к замку. В карманах убитых находили большое количество ключей, которых перебрали и перепробовали сотни. Это делали во время обеда, когда всех загоняли в землянку, но дверь не запирали. Одни толпились в дверях, а кто-нибудь быстро пробовал ключи. В один из дней заключенный по имени Яков Капер нашел ключ, который подошел к замку. Тем временем другие собирали, проносили в землянку и прятали в стенах все, что мало-мальски могло помочь снять цепи или служить оружием. Наконец ключ был готов, оружие собрано, ночь проходила за ночью, но удобный момент все не наступал.

И наконец, 29 сентября 1943 года, восстание состоялось. В этот день в лагерь вернулась команда заключенных, которая работала за его пределами. В ней был заключенный по имени Яков Стеюк, знавший немецкий язык. По пути он часто говорил со старым конвоиром по фамилии Фогт. И в этот день, когда они возвращались, конвоир шепнул Стеюку:

– Морген – капут.

На ночь вдруг доставили в землянку два больших бака с вареной картошкой, чего никогда не было. Было решено выступить ночью. Ф. Ершов отдал команду: «Сегодня идем. Крепче нервы». Дождались глухой ночи, и около двух часов один из заключенных очень медленно, осторожно и беззвучно открыл замок. «Будите всех, расковываться, вооружаться!» – приказал Ершов. В землянке поднялась суета, все заторопились, поднялся сильный шорох, звяканье, царапанье, разговоры. Все спешили разными стамесками, ножами, ножницами разжать хомутики на цепях. Немцы сейчас же кинулись к дверям и стали выяснять, в чем дело. За всех ответил по-немецки Яков Стеюк:

– Да тут драка за вашу картошку.

Немцы стали хохотать – им было смешно, что заключенных утром расстреляют, а они дерутся, чтобы наесться. Тем временем дверь тихо раскрыли настежь, и по ступенькам ринулась наверх толпа с ревом, визгом и свистом. Первые несколько секунд не раздавалось ни выстрела. Немцы оторопели. Наверх успели выскочить десятки заключенных, когда наконец застрочил пулемет. Только овчарки набросились сразу. Было темно и туманно. Кто-то рвал руками овчарок, кто-то бил немца молотком по голове, кто-то, схватившись врукопашную, катался по земле. Немцам было трудно стрелять: они не видели, где свой, где чужой. Полетели осветительные ракеты, началась стрельба. В суматохе и хаосе заключенные разбегались врассыпную. Из 330 заключенных спаслось всего 15 человек, организатор восстания Ф. Ершов погиб, но событие навсегда стало примером стойкости и героизма, которые позволили победить в одной из самых страшных войн в истории человечества.

Нельзя забывать и многие другие подвиги – распятого солдата Юрия Смирнова, партизанку Веру Лисовую, на груди которой был разведен костер, повешенную в подмосковном Петрищеве Зою Космодемьянскую, генерала Д. М. Карбышева, попавшего в концлагерь и после жестоких пыток облитого на морозе водой и замороженного. Генерал в ответ на предложение гитлеровцев служить им ответил: «Я советский человек, солдат, и я остаюсь верен своему долгу».

Любая война порождает не только героизм, но и предательство. Трусость, подлость, стремление извлечь выгоду из сложившегося положения, свести счеты делали людей пособниками немцев. Из предателей формировались отряды полицаев, уничтожавших своих, сельские старосты, доносчики. В некоторых современных «исследованиях» такие люди описываются как подлинные патриоты России, боровшиеся с большевизмом. Любая измена Родине, особенно в такие минуты, непростительна, вне зависимости от того, кто это – простая жительница Киева Прасковья Деркач, отыскивавшая спрятавшихся евреев и выдававшая их немцам за возможность пограбить имущество казненных, или генерал Власов, перешедший со своей армией на сторону врага и с оружием в руках боровшийся против частей Красной Армии и отрядов партизан. Платой за каждое предательство становились человеческие жизни.

Советское общество в годы Великой Отечественной войны

23 июня 1941 года была создана Ставка Верховного Командования во главе с маршалом Тимошенко и объявлена мобилизация военнообязанных от 19 до 45 лет. За считаные часы сформировывались отряды и подразделения. Помимо этого, на призывные пункты явились тысячи добровольцев, не подлежащих призыву. Так, в первые дни войны в один из военкоматов обратилась Ираида Николаевна Тимофеева: «Хочу пойти на фронт, так как Родина в опасности». Ей ответили, что у нее дети, а муж ушел на фронт. Она сказала: «Мы пойдем на фронт все втроем – я и две мои девочки». Втроем они пошли на фронт. Младшей, Маргарите, в сорок четвертом исполнилось только 17 лет. Уже к осени 1941 года добровольцами ушли в Красную Армию 900 тысяч юношей и девушек, только что окончивших школу. В Москве и Ленинграде начало создаваться народное ополчение. В ополчение вступали те, кто не подлежал призыву прежде всего по возрасту. «Все ребята нашего класса записались в ополчение, – вспоминает А. С. Куц. – Ушли на оборону Москвы мы вместе со своими учителями. Они поначалу были тоже рядовыми». Всего по стране пожелали вступить в ополчение свыше четырех миллионов человек, из них в действующую армию влилось около двух миллионов бойцов-добровольцев.

Эвакуация. 24 июня 1941 года было сообщено об образовании группы по эвакуации промышленности, а затем, 30 июня, – о создании Государственного Комитета Обороны под председательством Сталина. Этому органу были даны полномочия издавать директивы всем государственным, партийным, советским и военным органам. Таким образом, экономическое, политическое и военное руководство сосредоточилось в руках Сталина. Угроза захвата советской территории потребовала срочной эвакуации промышленных предприятий и имущества совхозов, колхозов, гражданского населения. 24 июня 1941 года был создан Совет по эвакуации, на который возлагалось руководство перемещением на восток из прифронтовых районов населения, учреждений, военных грузов, оборудования предприятий и других ценностей. Во главе его стоял Л. Каганович, а затем Н. Шверник. В наркоматах были образованы бюро и комитеты по эвакуации. Лозунги «Все для фронта, все для победы!», «В труде – как в бою!», «Работать не только за себя, но и за товарищей, ушедших на фронт!» стали девизами трудившихся в тылу людей.

Эвакуация осуществлялась в два этапа: лето – осень 1941 года и лето – осень 1942 года. Особенно тяжелым был первый этап, так как у руководства не хватало опыта. Зачастую при эвакуации особо важных объектов противник уже находился в непосредственной близости. В таких условиях люди забывали об усталости и сне и работали сутками. Далеко не всегда эвакуация проходила успешно. Из-за быстрого захвата Белоруссии эвакуация предприятий этой республики была остановлена уже в августе 1941 года. В Ленинградской области начатая в июле 1941 года эвакуация была прервана в сентябре того же года после окружения города. Однако в целом проделанная работа была грандиозна: эвакуировано 7 миллионов человек в 1941 году и 4 миллиона человек в 1942 году, перевезены огромные заводы «Запорожсталь» из Днепропетровска в Магнитогорск, Ленинградский завод имени Кирова, Челябинский тракторный завод. Героическими усилиями советских рабочих, инженеров, начальников производства, железнодорожников (для вывоза только одного завода требовалось около 9 тысяч вагонов) была обеспечена эвакуация на восток более полутора тысяч предприятий (преимущественно крупных), а также высших учебных заведений, научно-исследовательских институтов, культурных учреждений и более 11 миллионов человек. Там на необжитых местах, часто под открытым небом, машины и станки буквально с железнодорожных платформ пускали в дело. В то же время непрерывным потоком днем и ночью на запад и юго-запад двигались эшелоны с войсками и оружием.

Одним из самых насущных был вопрос рабочей силы, поскольку сотни тысяч трудоспособных людей были мобилизованы на фронт. Значительная часть трудоспособного населения осталась на оккупированных территориях. В этих условиях к станкам встали женщины, учащиеся старших классов, студенты, пенсионеры. Промышленность в кратчайшие сроки перестраивается на военный лад, на выпуск танков, минометов, боеприпасов и других видов военной продукции. Уже в первом военном полугодии (хотя и с перебоями) удалось наладить массовое производство самолетов-истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков, началось масштабное производство противотанковых пушек и минометов, был налажен выпуск танков. Возросла потребность в металле, угле, нефти, электричестве, в связи с чем ускоряется развитие энергетических отраслей промышленности. Одними из первых начали выплавлять броневую сталь рабочие Магнитогорского металлургического комбината. Не имея специальных прокатных станков, магнитогорцы за десять дней сумели наладить производство качественного броневого листа на имеющемся у них оборудовании.

С началом войны существенно изменилась жизнь сельского населения. Из-за призыва в армию, мобилизаций на постройку оборонительных сооружений, в промышленность и на транспорт число трудоспособных людей в сельском хозяйстве резко сократилось. Фронту было передано большое количество тракторов, автомашин и лошадей, что значительно ослабило материально-техническую базу сельского хозяйства. Резко сократились объемы поставляемого в село горючего, запасных частей, удобрений. Летом 1941 года потребовалось использовать все резервы села, чтобы в сжатые сроки убрать урожай и провести заготовки и закупки зерна. На поля страны вышло все сельское население – от подростков до стариков. Сотни тысяч женщин освоили тракторы и комбайны. В западных районах СССР колхозники и работники совхозов нередко убирали хлеб под вражеским обстрелом. В стране была введена карточная система на продовольственные и промышленные товары. Были приняты меры по расширению посевных площадей в Поволжье, на Урале, в Сибири, Казахстане и Средней Азии.

Обстановка военного времени заставила государство прибегнуть также к системе трудовой повинности. Если в мирное время эту повинность разрешалось применять только в случае борьбы со стихийными бедствиями и эпидемиями, то в годы войны она использовалась для проведения оборонных работ, заготовок топлива, охраны путей сообщения, сооружений и средств связи. Соответственно, был расширен и круг лиц, привлекаемых к трудовой повинности. Местные органы государственной власти также получили право в дни напряженных сельскохозяйственных работ привлекать к ним все трудоспособное население городов, а также лиц, проживающих в сельской местности, но не занятых в колхозном и совхозном производстве. Это также позволило частично компенсировать убыль миллионов трудоспособных колхозников, призванных в действующую армию.

Война обострила многие внутренние противоречия. Антисоветские, антикоммунистические и националистические настроения, насаждаемые оккупационными властями на захваченных территориях, нашли поддержку у определенной части населения. Это проявилось в националистических движениях в ряде регионов Северного Кавказа, в Прибалтике и Западной Украине, где были созданы прибалтийские и украинские дивизии СС. Дивизия СС «Галичина», например, принимала участие в уничтожении 700 тысяч граждан Украины и других республик СССР. Против своего народа на стороне фашистов выступала и «Русская освободительная армия» под командованием бывшего советского генерала Власова. На оккупированной территории немцы создавали льготные условия для тех, кто шел к ним служить в администрацию и полицию. С ними сотрудничало несколько десятков тысяч «фольксдойче» – граждан немецкого происхождения. После оккупации Крыма осенью 1941 года немецкое командование набрало в карательные батальоны, комендатуры и полевую жандармерию, в охрану концлагерей и тюрем около 20 тысяч крымских татар из примерно 200-тысячного татарского населения полуострова. Эта часть крымско-татарского населения активно участвовала в полицейско-карательных операциях, в борьбе с партизанами, частями Красной Армии.

Партизанское движение

Важнейшее значение для приближения победы имело партизанское движение. 18 июля 1941 года ЦК ВКП(б) в постановлении «Об организации борьбы в тылу германских войск» выдвинул задачу: «В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т. д. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия». Призыв был услышан – только в Белоруссии в партизанские отряды вступили 374 тысячи человек, еще 70 тысяч человек работали в подполье. За три года борьбы партизаны только в Белоруссии уничтожили около полумиллиона гитлеровцев, пустили под откос более 11 тысяч вражеских эшелонов, разгромили почти тысячу штабов и гарнизонов. К концу 1943 года партизаны контролировали 60 % территории республики. В тылу врага, в освобожденных партизанами районах работали сельсоветы, дети учились в школах, выходили газеты, жители отмечали советские праздники. Всего в годы войны в тылу фашистских войск сражалось 6200 партизанских отрядов и подпольных групп: они уничтожали и брали в плен немецких солдат и офицеров и их пособников, спасали людей от угона в Германию, мешали разрушению промышленных и культурных объектов и населенных пунктов. Мощное партизанское движение заставило фашистов держать в тылу большое количество регулярных армейских частей, которые боролись с партизанами жесточайшим образом, расстреливая заложников и сжигая целые деревни. Символом этих преступлений стала белорусская деревня Хатынь, где 22 марта 1943 года фашисты расстреляли и сожгли заживо 149 человек – всех жителей деревни. Таких сожженных деревень были сотни.

Партизанские отряды действовали под общим руководством Центрального штаба партизанского движения, который был создан ГКО при Ставке Верховного Главнокомандования в мае 1942 года. Возглавлял штаб П. К. Пономаренко. К марту 1943 года большинство партизанских отрядов имело постоянную радиосвязь с республиканскими, краевыми и областными штабами партизанского движения, а также с командованием действующей армии, осуществляя многие свои операции во взаимодействии с регулярными войсками. Пять боевых рейдов по глубоким тылам врага общей протяженностью более 10 тысяч километров (от Путивля до Карпат) совершили партизанские соединения под командованием С. А. Ковпака. Десятки тысяч партизан были отмечены орденами и медалями, 248 человек удостоились звания Героя Советского Союза.

Экономика в 1942–1945 годах

К концу весны 1942 года перестройка экономики на обслуживание нужд войны была завершена. Объем валовой продукции всей промышленности превзошел уровень 1941 года более чем в 1,5 раза. В восточных районах страны теперь производилось свыше 75 % всей боевой техники, вооружения и боеприпасов. Было введено в эксплуатацию 850 новых заводов, шахт, электростанций, доменных и мартеновских печей и других важных объектов. Во второй половине 1942 года, по сравнению с первой, советская промышленность произвела почти в 2 раза больше военных самолетов, орудий, боеприпасов. Возросло и количество танков, сходящих с конвейеров (особенно Т-34). В 1942 году удалось в результате освоения новых земель увеличить посевные площади на 2,8 миллиона гектаров. Количество военной промышленной продукции продолжало возрастать и в 1943 году. В сельскохозяйственный оборот стали возвращаться земли освобожденных территорий, на которых развернулись сельскохозяйственные и восстановительные работы. В 1944 году одной из важнейших проблем становится восстановление мирной жизни на освобожденных от врага территориях, что также требовало колоссальных усилий от людей и больших затрат.

В Государственном плане восстановления и развития народного хозяйства на 1944 год были определены основные объекты восстановления и очередность восстановительных работ. Начинают возрождаться промышленность Ленинграда, угольные шахты Донбасса, металлургические и машиностроительные заводы Юга. В войска поступали новые виды вооружения: 160-миллиметровый миномет, который не имел себе равных за рубежом, новые танки ИС-1 и ИС-2, модернизированные танки Т-34/85, обладающие большей скоростью, более прочной броней и мощной пушкой. Страна получила значительно больше зерна, хлопка, картофеля, чем в 1943 году. 25 марта 1945 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР утвердили Государственный план восстановления и развития народного хозяйства на 1945 год. В нем уже был сокращен в целом удельный вес военной промышленности, на 10 % были сокращены военные расходы, что говорило о полной уверенности руководства страны в скорой победе. Ускоренными темпами продолжали восстанавливаться энергетика, промышленность, сельское хозяйство.

В оккупированных районах Советского Союза гитлеровцы чинили массовые злодеяния и грабежи. В связи с этим в ноябре 1942 года начала работу Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников, а также ущерба, причиненного ими нашей стране. Именно материалы этой комиссий позволили установить размеры материального и культурного ущерба, понесенного СССР в годы войны.

Наука и культура в годы войны

Годы войны сплотили перед лицом опасности ученых, инженеров, конструкторов, рабочих. В это время родилось множество смелых и оригинальных технических решений. Результаты деятельности Академии наук СССР и других научных учреждении позволили непрерывно совершенствовать технику, улучшать уровень работ по созданию новых образцов военной техники, способствовать ее массовому производству. К решению крупных научно-технических проблем, возникающих в военное время, были привлечены все научные силы страны. В августе – сентябре 1941 года Академия наук СССР определила главные направления научной работы в условиях военного времени: совершенствование военной техники и создание новых средств борьбы с врагом, научная помощь промышленности в организации и расширении военного производства, изыскание и использование новых трудовых ресурсов страны, замена дефицитных материалов местным сырьем, сокращение производственных циклов в металлургии и химической промышленности.

В первые месяцы войны многие научно-исследовательские институты были вынуждены эвакуироваться на восток. При эвакуации удалось сохранить научные коллективы – многие ученые были освобождены от призыва в действующую армию. Президиум Академии наук СССР работал в Свердловске; научные институты, исследующие проблемы в области прикладных и естественных наук, – в Казани, геологические институты – на Урале, гуманитарные – в Ташкенте и Алма-Ате. Новейшие научные достижения сразу же внедрялись в производство. Так, например, научный институт, возглавляемый академиком Е. О. Патоном, впервые в мировой практике разработал способ применять метод автосварки танковой брони в условиях массового производства. Ученые и инженеры в кратчайшие сроки нашли методы скоростной плавки металла в мартеновских печах, литья стали высокого качества.

В годы войны ведется разведка новых месторождений сырья: железной руды в Кузбассе, нефти в Башкирии, молибденовых руд в Казахстане. В этой работе принимали участие выдающиеся геологи А. Е. Ферсман и В. А. Обручев. Активно трудились на оборону известные математики П. С. Александров, С. Н. Бернштейн, И. М. Виноградов и руководимые ими коллективы, физики А. Ф. Иоффе, С. И. Вавилов, П. Л. Капица, химики Н. Д. Зелинский, А. Н. Несмеянов, Н. Н. Семенов. Благодаря ученым А. П. Александрову, Б. А. Гаеву и другим удалось найти способ успешной противоминной защиты кораблей. Исследования в области биологии, сельского хозяйства и медицины позволили найти новые растительные виды сырья для промышленности, пути повышения урожайности продовольственных и технических культур, ввести в практику новые способы и средства лечения больных и раненых воинов. Выдающиеся медики Н. Н. Бурденко, А. Н. Бакулев, Л. А. Орбели, А. И. Абрикосов, А. В. Вишневский и многие другие работали в госпиталях, руководили лечением раненых, проводили операции. С 1943 года под руководством И. В. Курчатова в Москве начала действовать лаборатория, приступившая к работам по расщеплению урана, что стало шагом на пути к созданию отечественного ядерного оружия. К концу войны освобожденные из лагерей С. П. Королев, М. К. Янгель и другие вернулись к работе над развитием ракетной техники, прерванной в результате предвоенных репрессий.

Во время войны не прекращали работу школы, техникумы, вузы, хотя в 1941 году прием в вузы был сокращен вдвое и их число уменьшилось с 817 до 460. Были уменьшены и сроки обучения в вузах до 3–3,5 года. К концу войны численность студентов вернулась к довоенному уровню.

В годы войны всей стране становятся известны имена создателей новых образцов вооружения: конструктора В. А. Дегтярева (ручной пулемет), С. Г. Симонова (пистолет-пулемет ППС), Ф. В. Токарева (самозарядная винтовка), Г. С. Шпагина (знаменитый автомат ППШ – пистолет-пулемет Шпагина). Новые образцы вооружений создавались порой в рекордные сроки. Так, прекрасно зарекомендовавшая себя на фронтах 152-миллиметровая гаубица была сконструирована и изготовлена в 1943 году за 18 дней, а массовый выпуск ее освоен за полтора месяца. Около половины всех типов стрелкового оружия и подавляющее количество новых образцов артиллерийских систем, состоявших на вооружении в Красной Армии в 1945 году, были созданы и пущены в серийное производство в годы войны. Огромную роль в победе сыграли новые модели танков, при этом отечественные танки и самоходные артиллерийские установки (САУ) по своим боевым характеристикам значительно превосходили зарубежные аналоги. Огромная заслуга в их разработке принадлежала Н. А. Астрову, Ж. Я. Котину, М. И. Кошкину, В. В. Крылову, Н. А. Кучеренко, Л. С. Троянову и другим. Советские самолеты также в большинстве превосходили по своим характеристикам самолеты германских ВВС. Во время войны в серийное производство поступили 25 моделей самолетов (включая модификации). Имена конструкторов авиатехники стали неотделимы от моделей самолетов, создаваемых в их конструкторских бюро: С. В. Ильюшин, С. А. Лавочкин, В. М. Петляков, П. О. Сухой, А. Н. Туполев, А. С. Яковлев выпускали знаменитые Илы, Ла, Ту, Яки различных модификаций, успешно сражавшиеся в небе войны.

С началом Великой Отечественной войны советская литература приобретает патриотическую направленность. Уже в первые недели войны появились в газетах, зазвучали по радио военные стихи Н. Н. Асеева, М. В. Исаковского, А. А. Суркова, к людям в статьях и очерках обращались А. Н. Толстой, А. А. Фадеев, М. А. Шолохов и другие писатели и поэты. С конца июня в Москве, а затем и в других городах появились «Окна ТАСС» – агитационно-политические плакаты, которые в простой, доступной, иногда сатирической форме доносили до людей обстановку на фронтах и в тылу. Авторами плакатов были известные художники, работавшие в журналах и газетах: А. П. Бубнов, А. А. Радаков, М. М. Черемных; подписи к ним создавали поэты Д. Бедный, С. И. Кирсанов, А. А. Жаров и другие. Всего за годы войны было выпущено свыше 1200 «Окон ТАСС», которые распространялись и за рубежом – в США, Швеции и других странах. Многие писатели и поэты отправились на фронт в качестве военных корреспондентов центральных газет, радио, Совинформбюро. Среди них В. В. Вишневский, Б. Н. Полевой, Н. С. Тихонов, В. С. Гроссман, М. А. Шолохов, А. П. Гайдар, Е. Петров, С. В. Михалков. Именно в газетах впервые появились «Наука ненависти» М. А. Шолохова, «Народ бессмертен» В. С. Гроссмана, «Василий Теркин» А. Т. Твардовского и другие произведения. Широкую известность получили романы М. А. Шолохова «Они сражались за Родину» и А. А. Фадеева «Молодая гвардия». Многие писатели с фронта не вернулись, как, например, А. П. Гайдар и Е. Петров.

Огромной популярностью пользовалась военная сатира и юмор. Широко распространялись сатирические сказки, стихи, притчи, эпиграммы С. Я. Маршака, С. В. Михалкова, Д. Бедного. Вместе с этим большой интерес вызывала серьезная лирическая поэзия, помогавшая отвлечься от тяжелых будней, – стихи К. М. Симонова, С. А. Щипачева, М. И. Алигер, А. А. Ахматовой. «Ленинградская поэма» О. Ф. Берггольц была посвящена блокаде Ленинграда, поэма «Зоя» М. И. Алигер – подвигу Зои Космодемьянской.

В годы войны возрос интерес к отечественной истории. Создаются исторические романы «Багратион» С. Н. Горбатова, «Порт-Артур» А. Н. Степанова, «Емельян Пугачев» В. Я. Шишкова и другие произведения, имевшие огромную популярность. На сценах ставятся пьесы на военные темы: «Война» В. П. Ставского, «Испытание» К. А. Федина, «Нашествие» Л. М. Леонова.

Большую роль в поднятии боевого духа солдат и офицеров, тружеников тыла играли военные песни. Созданная через несколько дней после начала войны «Священная война» на музыку А. И. Александрова со словами В. И. Лебедева-Кумача стала символом этих трагических лет. Уже 26 июня на Белорусском вокзале Москвы под «Священную войну» провожали солдат на фронт. Огромной популярностью пользовались песни: «В лесу прифронтовом» М. В. Исаковского, «Шумел сурово Брянский лес» А. В. Софронова и десятки других.

В годы войны не прекращалась работа кинематографа, продолжали создаваться художественные и документальные фильмы. Большое значение приобрела фронтовая хроника, снятая на местах боев киногруппами с риском для жизни. В кинотеатрах шли спецвыпуски «Все силы на разгром врага» (режиссеры С. Н. Гуров, Н. Н. Кармазинский, Л. И. Степанова), «На защиту родной Москвы» (режиссеры Л. В. Варламов, Р. Б. Гиков, Б. Р. Небылицкий, Н. Н. Кармазинский). На экраны были выпущены документальные фильмы «Разгром немецких войск под Москвой», «Ленинград в борьбе», «Битва за нашу Советскую Украину» и другие. Всего в годы войны было снято более 100 документальных картин. Среди художественных фильмов, созданных в годы войны на фронтовые темы, можно отметить: «Секретарь райкома» режиссера И. А. Пырьева (1942), «Радуга» режиссера М. С. Донского (1944), «Два бойца» режиссера Л. Д. Лукова (1943), «Антоша Рыбкин» режиссера К. К. Юдина (1942). Как и писатели в литературе, режиссеры обращаются к событиям отечественной истории прошлых веков. Создаются фильмы «Богдан Хмельницкий» режиссера И. А. Савченко (1941), «Кутузов» режиссера В. М. Петрова (1944), «Иван Грозный» режиссера С. Эйзенштейна (1941). В этих и других фильмах снимались известные актеры и актрисы Н. М. Ужвий, Е. А. Кузьмина, Б. Ф. Андреев, М. Н. Бернес, М. А. Ладынина, Б. П. Чирков, С. А. Мартинсон, Н. А. Черкасов. Всего в годы войны было выпущено 102 художественных фильма.

В первые же дни войны президиум Всероссийского театрального общества (ВТО) принял решение начать работу по созданию фронтовых бригад артистов для обслуживания армии и флота. Всего было сформировано около 3800 театрально-концертных и цирковых бригад и создано 25 фронтовых театров, которые выезжали на передовую, выступали на аэродромах, в деревнях и селах, на палубах кораблей. Многие артисты сражались с оружием в руках, как, например, В. Плисецкий, ставший разведчиком и погибший при выполнении боевого задания, или А. Перегонец, героиня крымского подполья, погибшая в застенках гестапо. Как и писатели, не все артисты дожили до победы. Под бомбами погибли артист Театра Вахтангова В. Куза, артист Театра миниатюр К. Гибшман, умерли, не вынеся тягот блокады, артисты А. Матов и Н. Сурин. Вспоминая эти годы, народный артист А. Райкин писал: «Да, мы не ходили в атаку и в разведку, не стреляли из винтовок и орудий, не пускали под откос поезда, не ремонтировали танки в студеных цехах. И тем не менее работа, которую мы делали, была важна. Бывало, нам приходилось работать почти круглые сутки, приходилось мерзнуть и голодать… Впрочем, все это было в порядке вещей». Эти слова вполне приложимы к писателям, поэтам, художникам, ученым – всем, кто своим ежедневным трудом приближал час великой Победы.

Итоги войны

СССР вышел из войны с огромными людскими и материальными потерями. Количество погибших в 1941–1945 годах до сих пор оценивается приблизительно. Сразу после войны Сталин сказал о семи миллионах погибших, Хрущев назвал 20 миллионов, Брежнев в 1965 году осторожно говорил: «Более 20 миллионов», а М. С. Горбачев в 80-х годах упоминал уже о 27 миллионах погибших граждан СССР. Однако и эти данные, очевидно, нельзя считать окончательными, поскольку невозможно сосчитать всех павших на полях сражений (потери только Вооруженных Сил СССР составили более восьми с половиной миллионов человек), замученных в концлагерях, сожженных в собственных домах, умерших от голода, холода и нечеловеческих испытаний. Материальный ущерб от войны составил более 2,5 триллиона рублей в довоенных ценах, было разрушено почти 15 тысяч городов и селений. Война позволила увеличить территорию СССР за счет Закарпатья, части Восточной Пруссии, Южного Сахалина, Курильских островов, а также Тувы.

Важнейшим итогом войны было то, что именно в годы войны вновь начинает осознаваться значение великой российской истории, на историческую арену выходит не просто советский народ, а россияне. В значительной степени именно на основе традиционных патриотических ценностей уже на первом этапе войны происходит консолидация общества. Не случайно в политической пропаганде в годы войны начинают упоминаться имена Александра Невского, Федора Ушакова, Дмитрия Донского, Михаила Кутузова.

Значение Победы было и в том, что это была не только победа одной государственной системы над другой, одной армии над другой, правой идеологии над неправой. Это частности, закономерно вытекающие из главного – это был праздник победы над Абсолютным Злом, выраженным в форме нацистского режима. Над Абсолютным Злом, впервые в истории явленным миру. То есть имевшим все шансы победить, так как механизмов противостояния ему не существовало, не была выработана логика сопротивления. Не случайно европейские военные специалисты в самом начале 1940-х годов говорили, что нацизм непобедим даже теоретически, так же как лучшие умы Европы почти до конца войны не верили тому, что рассказывали вырвавшиеся из концлагерей узники (поэтому союзники в принципе не бомбили концлагеря). Нацизм был злом в его предельной концентрации. То есть не оставалось такой боли, муки, испытания, формы насилия, которая могла бы добавить к этому воплощенному опыту зла хоть что-то.

Это было зло, дошедшее до пределов даже не рациональности – иррациональности, и выражалось это, например, в том, что в 1943 году, когда Германия начала терпеть одно поражение за другим, массово перебрасывать войска с фронта на фронт, когда катастрофически не хватало транспорта, ни один состав, отданный под перевозку обреченных людей в лагеря смерти, не был освобожден и передан под войска. То есть уничтожение, тотальное стирание людей, удержание этого Зла было важнее, нежели военные победы.

СССР сумел победить это Зло. Причем победить, не став аналогом побежденной структуры, не прибегая ни к технологиям, ни к методологии побежденных – в этом случае ничего бы не вышло. Именно поэтому Победа является иррациональной со всех точек зрения, более или менее постижимой только с помощью религиозного инструментария. Частым аргументом скептиков сегодня является сравнение победителей и побежденных. Вот-де смотрите, что получили они и что получили мы. Важно помнить, что Победа – это не аукцион, где победитель забирает всё (мы, кстати, почти ничего не забрали из того, что могли, а забрав, почти все вернули. Вспомним хотя бы про 1600 картин Дрезденской галереи). Победа не про приобретения, не про вознаграждение. За ту фантастическую цену, которую СССР заплатил за победу, невозможно приобрести ничего – все будет дешевле.

Масштаб Победы исключает любой разговор о средствах, которыми она одержана – они не имеют значения. Ибо речь идет только о Победе над Абсолютным Злом. Про Победу над тем, что не должно существовать по определению, чего быть не должно, с чем нельзя примириться никогда. Победа показала главное – победить можно даже то, что считается непобедимым, что убедительно доказало свою непобедимость.

И наконец, можно вспомнить аргумент про «двух равноценных тиранов», которые схватились насмерть. Эта точка зрения превращает всю остальную Европу в жертв или просто любопытствующих. Но это не так. Союзниками Гитлера были Муссолини, Франко, Петен и многие другие. То есть не было двух тиранов – была больная, инфицированная романтикой и эстетикой фашизма Европа. И был Советский Союз. Который их всех, её, эту Европу, победил и вылечил.

Русская православная церковь в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов

Великая Отечественная война стала тяжелейшим испытаниям для Русской православной церкви и одновременно временем кардинальных перемен в отношениях между Церковью и государством.

Хорошо известно, что, планируя нападение на СССР, фашисты рассчитывали использовать и религиозный фактор для раскола советского общества и разобщения народа. Гитлер говорил: «Мы должны избегать, чтобы одна церковь удовлетворяла религиозные нужды больших районов, и каждая деревня должна быть превращена в независимую секту, которая почитала бы Бога по-своему. Если некоторые деревни в результате захотят практиковать черную магию, как это делают негры или индейцы, мы не должны ничего делать, чтобы воспрепятствовать им. Коротко говоря, наша политика на широких просторах должна заключаться в поощрении любой и каждой формы разъединения и раскола». Вслед за Гитлером Альфред Розенберг (глава Рейхсминистерства восточных земель, которое управляло территориями, оккупированными немецкими войсками) писал: «Христианский крест должен быть изгнан из всех церквей, соборов и часовен и должен быть заменен единственным символом – свастикой».

Фашистское командование считало, что притеснение верующих и репрессии против Церкви противопоставляет, озлобят паству против советской власти, поэтому немецкие войска будут иметь многих своих сторонников среди советских людей, особенно среди священников. Но эти расчеты не оправдались.

Утром 22 июня 1941 года в день Всех Святых, в земле Российской просиявших, глава Русской церкви митрополит Сергий (Страгородский), отслужив литургию в Богоявленском соборе Москвы, вернулся домой, где ему сообщили о том, что началась война. Митрополит молча ушел в свою комнату и через некоторое время оттуда послышался стук пишущей машинки. Через несколько часов митрополит Сергий обратился с ярким патриотическим посланием к верующим, в котором благословил их на борьбу против врага. «Жалкие потомки врагов православного христианства, – писал он, – хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству… Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины». В целом митрополит Сергий за годы войны более 20 раз обращался с посланиями к верующим. С патриотическими посланиями к пастве обращались также и ближайшие сподвижники местоблюстителя – митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский) и митрополит Киевский и Галицкий Николаи (Ярушевич). Митрополит Алексий вообще все страшные дни блокады оставался со своей паствой в голодном и холодном, вымирающем городе на Неве, в котором действовало пять православных церквей.

В годы войны Церковь развернула широкую благотворительную деятельность: осуществляла сбор денежных средств и ценностей на оружие и боевую технику, на подарки бойцам, на содержание раненых в госпиталях и сирот в детских домах. Взносы православных верующих и священнослужителей за годы войны составили более 300 млн. рублей. Из них 8 млн. рублей пошли на колонну танков им. Дмитрия Донского (40 танков Т-34). «Наши танки, – отмечал митрополит Сергий, – не Бог знает, какая это могла быть помощь нашему русскому воину и воинству, но это было наше благословение, это был знак того, что Церковь не оставляет воинов и на поле брани, что она их благословляет и готова участвовать с ними в своих боях, чтобы добиться освобождения нашей святой Руси от нашествия иноплеменников».

В годы войны главными хранителями веры стали оставшиеся в тылу женщины – матери, жены, сестры, невесты ушедших на фронт. Они наполняли храмы, молились за спасение близких, за победу над врагом и скорейшее окончание войны, искали духовного утешения. Храмы и монастыри брали шефство над госпиталями. Для раненых закупали продукты, вещи, собирали деньги, раздавали подарки. Силами церковных хоров в госпиталях устраивались концерты. Многие приходы брали на себя попечение об оставленных на произвол судьбы раненых, хоронили убитых, в прифронтовой полосе при храмах действовали убежища для престарелых и детей, перевязочные пункты. Все это проходило при неусыпном внимании властей, опасавшихся «усиления религиозного влияния». Поэтому уже в конце войны власть взяла под контроль пожертвования Церкви, заставив ее направлять пожертвования не непосредственно нуждающимся, а перечислять в советские организации социального обеспечения. Под нажимом властей на рубеже 1943–1944 годов было свернуто и «шефство» епархий Русской церкви над военными госпиталями.

Особое значение имела Псковская православная миссия, созданная во Пскове в 1942 году. «В нее входили молодые священники из далеких мест, отдавшие себя делу просвещения русских людей, – вспоминал священник Василий Ермаков, – Народ с удивлением и недоверием относился к ним. Люди целовали батюшкам ризы, руки, щупали их, спрашивали: „Батюшка, ты настоящий?“ Храмы были заполнены. Ходили слухи, что, мол, те священники подосланы, что они служат немцам. Но нигде я не нашел подтверждения этим слухам». Миссия издавала церковную литературу, открывала храмы, церковные школы, где изучали Закон Божий, историю России, читали книги и пели русские песни. Однако в 1944 году миссия перестала существовать, а многие ее священнослужители после отступления фашистов были сосланы.

Настоящее сотрудничество с оккупантами жестко и публично осуждалось Церковью. За это значительная группа духовенства Украины, Белоруссии и отдельных областей России была отлучена от Церкви. Однако необходимо признать, что сотрудничало с захватчиками лишь небольшое количество верующих и тем более духовенства. Как правило, факт сотрудничества священника с оккупантами приводил к тому, что люди переставали ходить в храм. Особенно острые конфликты между верующими и священнослужителями – сторонниками поддержки оккупантов – стали возникать после пасхального послания митрополита Алексия, призвавшего в 1943 году духовенство и мирян участвовать в партизанской борьбе.

Православная церковь с первых дней войны оказывала партизанам активную помощь. Священники выступали в качестве связных, хорошо знавшие местность служили проводниками отрядов через леса и болота, как священники Василий Коныченко в Белоруссии или Федор Пузанов на Псковщине. Священник церкви деревни Блячин Минской епархии Николай Хильтов помогал партизанской разведывательной группе и даже сумел устроить при церкви лечебницу, в которой партизаны поправляли свое здоровье. Священник Борис Кирик (д. Ятра Гродненской области), имевший специальное медицинское образование, под полом своего церковного дома устроил госпиталь для партизан на 10 коек. По доносу священник был арестован и погиб, и он был не единственным. Так, в оккупированном Киеве за чтение в храмах первого послания митрополита Сергия были расстреляны архимандрит Александр (Вишняков) и протоирей Павел Остренский. Более половины духовенства Белоруссии, помогавшего партизанам, было расстреляно немцами.

Церковь была с народом и в дни ленинградской блокады. С конца июня 1941 г. ленинградские православные храмы активно стали наполняться людьми. Подавляющее большинство верующих приходили помолиться за своих близких. Теперь, с учетом специфики военного времени, утренние богослужения начинались в 8 часов, а вечерние – в 16 часов, чтобы люди успели вернуться домой до начала комендантского часа. Ежедневно совершались молебны о победе русского оружия. Церковнослужители призывного возраста ушли в действующую армию, вступали в народное ополчение или были направлены на строительство оборонительных сооружений. С оставшимися изучались средства противопожарной и противовоздушной обороны. Отдельные церковнослужители возглавили соответствующие группы прихожан, созданные при каждом храме для противопожарной и противовоздушной обороны.

Множество добровольных помощников маскировало золотые купола ленинградских храмов, являющихся удобными ориентирами при воздушных налетах, устанавливало светомаскировку на окнах. До сих пор на окнах Николо-Богоявленского собора сохранились внутренние ставни, сделанные в начале войны. Тогда они плотно закрывались, чтобы даже огонек свечи или лампадки не просочился наружу и не стал ориентиром для фашистских бомбардировщиков. Но помогало это не всегда. От вражеских артобстрелов и авианалетов пострадали Никольский и Князь-Владимирский соборы, церковь Великомученика Димитрия Солунского в Коломягах, погибали и находящиеся в храмах люди.

Начался голод. С каждым днем умирало все больше людей. По свидетельству ленинградского протоиерея Николая Ломакина, «количество отпеваний усопших дошло до невероятной цифры – до нескольких тысяч в день… Истощенный голодом и необходимостью проходить большие расстояния от дома до храма и обратно, я заболел. За меня исполняли обязанности священника мои два помощника. 7 февраля, в день Родительской субботы, накануне Великого Поста, я впервые после болезни пришел в храм, и открывшаяся моим глазам картина ошеломила меня – храм был окружен грудами тел, частично даже заслонившими вход в храм. Эти груды достигали от 30 до 100 человек. Они были не только у входа, но и вокруг храма. Я был свидетелем, как люди, обессиленные голодом, желая доставить умерших к кладбищу для погребения, не могли этого сделать и сами, обессиленные, падали у праха погибших и тут же умирали. Эти картины мне приходилось наблюдать очень часто…». От голода и лишений гибли и священнослужители. Только и Князь-Владимирском соборе в 1942 г. умерло 8 служащих и членов клира, среди которых три священника. В Никольском соборе прямо во время богослужения умер регент А. А. Климанов (из 100 соборных певчих зиму 1941/42 гг. пережили только 20 человек), не перенес голодных лишений и келейник митрополита Алексия инок Евлогий. В целом в годы блокады каждый третий священнослужитель Ленинграда умер от голода и лишений.

Однако службы продолжались. Из-за холода певчие пели в пальто с поднятыми воротниками, закутанные в платки, в валенках, а мужчины в шапках. Так же стояли и молились прихожане. Не хватало свечей, вина, муки для просфор. Перед иконами зажигали только лампады, поскольку веретенное (из нефти) масло еще можно было найти, во время литургии, вопреки церковным канонам, использовались ржаные просфоры, а когда не было вина, брали свекольный сок. Однако посещаемость храмов не упала, а даже возросла. Люди исповедовались, причащались, крестились, подавали множество записок о здравии и упокоении, постоянно служились общие молебны и панихиды. В чин Божественной Литургии были введены специальные молитвы о «даровании победы нашему воинству» и «избавлении томящихся во вражеской неволе». Служился также и особый молебен «в нашествие супостатов, певаемый в Отечественную войну». Некоторые верующие группами и поодиночке обходили с иконами дома и кварталы города. Так, одна девушка, дочь священника, часто обходила с подругами целые кварталы Петроградской стороны с иконой Богородицы, обернутой в чистую тряпочку.

Первая Пасха в блокадном Ленинграде пришлась на 5 апреля 1942 г., символично совпав, таким образом, с 700-летием со дня разгрома немецких рыцарей в Ледовом побоище князем Александром Невским, небесным покровителем города на Неве. К Пасхе фашисты специально приурочили особенно мощный налет на Ленинград, во время которого прицельно бомбили действующие храмы. Налет начался накануне, 4 апреля, в 5 часов вечера и продолжался всю ночь. Бомба попала в здание, расположенное рядом с Никольской Большеохтинской церковью. Ее настоятель, протоиерей Михаил Славнитский, вынес из разрушенного дома несколько стариков и детей. Шедшие на богослужение уцелели только благодаря тому, что оно было перенесено на 6 часов утра. Особенно серьезные повреждения были нанесены в пасхальную ночь Князь-Владимирскому собору. Фашистские самолеты не только сбрасывали на него бомбы, но и обстреливали на бреющем полете из пулеметов. Далеко не всем удалось на Пасху сделать хотя бы некое подобие кулича. Поэтому многие верующие освящали вместо куличей кусочки блокадного хлеба.

С первого и до последнего дня ленинградской блокады вместе с жителями города на Неве находился и ленинградский митрополит Алексий. Во время бомбежек и обстрелов митрополит продолжал служить литургии, молебны, панихиды. Ежедневно с иконой «Знамение» крестным ходом он обходил Никольский собор, и не было случая, чтобы этот крестный ход не состоялся. Владыка проповедовал, беседовал с каждым, кто нуждался в словах ободрения, утешения и напутствия. Всю блокаду он жил в комнате на хорах Николо-Богоявленского собора, а иногда, оставляя у себя в комнате ночевать своих помощников, ложился спать в ванной, накрытой досками. Сестра митрополита, жившая с ним, спала в кухне. Однажды во время сильного обстрела в 1943 году в собор попали три снаряда, осколки которых врезались в стену кабинета митрополита. Митрополит показал священнослужителям осколок снаряда и, улыбаясь, сказал: «Видите, и близ меня пролетела смерть. Только, пожалуйста, не надо этот факт распространять. Вообще, об обстрелах надо меньше говорить… Скоро все это кончится. Теперь недолго осталось». Это осколок хранится сейчас в Троице-Сергиевой лавре. Во время другого обстрела Никольского собора митрополит Алексий, понимая, что у верующих могут не выдержать нервы, и если они побегут из храма, то у дверей будет давка, вышел на хоры и, сказав слово, успокоил людей.

Свои личные средства митрополит Алексий пожертвовал в различные патриотические фонды, а в 1944 г. передал свою дачу под Ленинградом под детский дом для детей погибших солдат и офицеров Красной Армии. Уже будучи патриархом, в 1945 г. он посетил Ленинград и в своей проповеди после литургии вспоминал: «Вспоминается, как под грохот орудий, под страхом смерти вы спешили в этот храм, чтобы излить перед Господом свои скорбные чувства. Вспоминаю я, как мы совершали богослужения под грохот разрывов, при звоне падающих стекол, и не знали, что с нами будет через несколько минут… И хочется мне сказать: „Град возлюбленный! Много горького пришлось пережить тебе, но теперь ты, как Лазарь, восстаешь из гроба и залечиваешь свои раны, а скоро и предстанешь в прежней красоте“».

Патриотическая позиция Церкви, ее поддержка государства в борьбе с фашизмом привели к тому, что государственная политика в отношении Церкви начинает меняться. 4 сентября 1943 г. Сталин по собственной инициативе встретился с руководителями Церкви и выслушал их предложения. Было разрешено избрать Патриарха, начать издательскую деятельность, открыть богословско-пастырские курсы. Вместе с этим резко сокращается издание антирелигиозной литературы, был закрыт «Союз воинствующих безбожников». 10 апреля 1945 г. Патриарх Алексий встретился со Сталиным и обсудил с ним вопросы, связанные с патриотической деятельностью Церкви на завершающем этапе Великой Отечественной войны. Однако деятельность Церкви по-прежнему находилась под контролем государственных органов.

Торжественными богослужениями и колокольным звоном Церковь вместе с народом встретила день великой Победы над врагом. Митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим вспоминал: «Помнится, как в 1945 году, в первых числах мая – кажется, это был день святого великомученика Георгия Победоносца – в середине литургии отец Александр вышел в открытые Царские врата и произнес взволнованно: „Дорогие мои, радость-то какая! Война кончилась!“ И резко (может быть, от смущения) вернулся к престолу».

Война принесла Русской православной церкви масштабные разрушения, были уничтожены или серьезно пострадали огромные духовные и культурные ценности. На территории СССР, подвергшейся оккупации, было разрушено или повреждено 1670 церквей и 69 часовен. Среди них были памятники мирового значения, уничтожавшиеся сознательно. Это Ново-Иерусалимский и Иосифо-Волоколамский монастыри, которые были не только разрушены, но и ограблены. Уникальную ротонду Ново-Иерусалимского монастыря, которая была взорвана, в подлинном виде восстановить так и не удалось, а колокольни обоих монастырей до сих пор не существуют. На Новгородской земле сильно пострадал от немецких обстрелов уникальный Софийский собор в Новгороде: его средняя глава была пробита снарядами в двух местах, в результате чего исчезла редчайшая фреска, в северо-западной главе был разрушен купол и часть барабана, пробито и разрушено несколько сводов, содрана золоченая кровля. Десятки храмов были уничтожены во Пскове, Смоленске, Гжатске, Ржеве Старице.

Ужасающим разрушениям подверглись православные святыни древнего Киева. Митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич) вспоминал: «1944 г. С глубоким волнением подъезжал я к Киеву вскоре после очищения его нашей героической армией от фашистских захватчиков. Это волнение складывалось из разнообразных чувств. С одной стороны в душе горело естественное нетерпение скорее увидеть Киев с его святынями. С другой стороны – уже доходящие вести о гибели ряда ценнейших памятников христианства и культуры переполняли сердце жгучей болью за наш Киев, овеянный дыханием и благословением первых веков христианства на Руси. Вот мы подъезжаем к Днепру. Перед глазами раскрывается панорама многострадального города-мученика, только что сбросившего терновый венец фашистской неволи. Царствует над городом знаменитая колокольня Киево-Печерской лавры. Но около нее глаз не находит куполов древнейшего, священного Успенского собора; мы уже знали, что его постигла участь Нового Иерусалима и многих других святынь нашей культуры и православия. Вот я и у святых ворот Киево-Печерской лавры, той лавры, которую знает весь мир, как уникальный памятник нашей церкви, нашей истории, нашей культуры; лавры, родной и дорогой каждому верующему сердцу. Только эти ворота с их надвратной церковью и колокольня уцелели на том пиру садистского разрушения, какой устроили здесь временные захватчики. Нельзя без пронизывающей все внутреннее существо скорби смотреть на груду развалин, высящихся на месте взорванной немцами Великой Лаврской церкви, или Успенского собора, созданного в XI веке гением бессмертных строителей. Среди гор кирпича и камня стоят лишь кой-какие остатки двух столбов храма и части древней южной стены с живописью кисти знаменитого художника В. Верещагина».

Много православных храмов были уничтожены немецкими оккупантами в Белоруссии. Угрожающие повреждения нанесены взрывами и бомбардировками немцев собору Полоцкого Ефросиниева монастыря постройки XII века. В Витебске разрушены Рождественская церковь, деревянные церкви XVII столетия – Богословская и Никольская и др. Значительный ущерб был причинен церквям Таллина и Нарвы в Эстонии. Не случайно в числе документов обвинения на Нюрнбергском процессе был представлен фотоальбом «Разрушения Русских православных храмов».

Кроме того, захватчики глумились над чувствами православных верующих, превращая помещения храмов в конюшни, псарни, бойни для рогатого скота, казармы для солдат. Фашисты врывались в храмы с сигаретами в зубах, с собаками, стреляли в иконостасы, обдирали и оскверняли иконы. Иеромонах Амвросий Иванов из села Иклинского Угодско-Заводского района Московской области сообщал о том, что «до прихода немцев церковь была в полном порядке. Немецкий офицер велел все убрать из церкви. Ночью приехали войска, заняли церковь, завели туда лошадей. В церкви стали все бить и ломать, делать нары. Выбросили все: престол, царские врата, хоругви, плащаницу. Одним словом, из храма сделали вертеп разбойников». Он был свидетелем того, как немцы держали в церкви лошадей и собак, затем устраивали нары, настилая вместо досок иконы, жгли иконы вместо дров и т. д. Верующих убивали прямо во время богослужений. В результате побоев умерли игумен Киево-Печерской лавры Иринарх (Кондаркин) и лаврский монах Аркадий. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) писал: «Германский народ, более тысячи лет считавшийся христианским народом… явил всему миру, народам-братьям во Христе и народам нехристианским, неслыханное, страшное лицо варвара, топчущего святое Евангелие, вторично распинающего Христа».

Советский Союз в 1945–1985 годах