м Де Ла Шетарди и особенно Лесток были еще более неосторожны, чем Преображенцы: последний так открыто говорил везде о своих замыслах, что в скором времени все подробности его стали известны графу Остерману, который, несмотря на то, что был уже в немилости у правительницы и жестоко страдал от болезни, принимал еще живейшее участие в судьбе наследников Анны Иоанновны и, испугавшись опасностей, которые угрожали им, приказал перенести себя на носилках во дворец и здесь с большим страхом рассказал Анне Леопольдовне все, что готовилось против нее.
А.Г. Разумовский (1709–1771) — граф, генерал-фельдмаршал, родом из украинских казаков. Он участвовал в дворцовом перевороте 1741 г.
Но удивительно было невнимание к нему великой княгини! Может быть, по воле Божией, оно нужно было для того, чтобы передать престол России знаменитому поколению Петра; как бы то ни было, только Анна Леопольдовна все время, пока говорил Остерман, занималась новым платьицем, сделанным для малютки-императора, и, когда огорченный министр кончил свою речь, она вместо ответа с восхищением показала ему это платье и не переставала хвалить его цвета и покрой. С таким же равнодушием принимала она предостережения и других своих приверженцев и всем им отвечала только то, что она уверена в добром расположении к ней великой княжны, вовсе не помышляющей о престоле.
Между тем у цесаревны, которая одна лучше всех своих сообщников умела скрывать свои намерения, почти все уже было готово. Недоставало только твердости и решимости царствовать: Елизавета с каждым днем откладывала и только тогда решила исполнить свое намерение, когда уже опасно было медлить; ее намерения стали известны многим, и с каждым днем и сама цесаревна, и все ее приверженцы могли ожидать погибели. Но и тут надо было приложить много усилий, чтобы заставить ее действовать. Кроме всего, что можно было сказать в этом случае, Лесток употребил еще одно средство: он принес великой княжне аллегорическую[352] картину, на которой с одной стороны она была представлена в короне, а с другой — в покрывале монахини, с разными орудиями казни кругом.
Подавая эту картину цесаревне, усердный доктор еще больше убедил ее, сказав: «Избирайте, ваше высочество, быть императрицей или страдать в монастырском заключении и видеть погибель людей, вам преданных». Эти слова произвели свое действие в полной мере. Елизавета ужаснулась и монастыря, и мысли быть причиной несчастья своих усердных приверженцев. На следующую ночь назначили произвести важный переворот, не говоря ни слова Французскому посланнику. На это была важная причина: проницательная Елизавета узнала, что его преданность к ней была неискренняя: он условился со Шведами, что их корабли подойдут к Петербургу, чтобы заставить силой Анну Леопольдовну и ее сына отказаться от престола, возведут на него Елизавету и тогда будут требовать от новой, ими возведенной на престол императрицы согласия на все условия, какие им вздумается предложить для выгоды своих государств.
К счастью для России, эта хитрость была вовремя раскрыта, и все последние действия великой княжны были удачно скрыты от Де Ла Шетарди. Возвратимся же к нашему рассказу. Назначенным для переворота днем было 24 ноября 1741 года. С приближением решительной минуты сильнее билось сердце кроткой царевны. Чтобы успокоить себя, она начала молиться и долго-долго стояла перед образом Богоматери, как будто испрашивая ее благословения на свое правое дело для народа, судьба которого должна была через несколько часов решиться. Успех, увенчавший желания Елизаветы, несмотря на ее малые средства, на неосторожность действовавших лиц и происшедшую от того поспешность, с которой надо было действовать, доказывает, что молитвы доброй княжны не были напрасны.
Когда все уже во дворце уснули глубоким сном, Лесток явился сказать об этом Елизавете. Поручая свой жребий Богу, она чувствовала необыкновенную бодрость в своей душе. Лесток спешил воспользоваться таким расположением и, не медля ни минуты, уговорил царевну ехать в Преображенский полк, где уже нетерпеливо ожидали триста ее приверженцев из нижних чинов. Офицеров еще не успели склонить на сторону будущей императрицы; но она несколькими словами убедила тех из них, которых нашла в караульне. Для этого ей стоило сказать только: «Вы знаете, чья я дочь, идите за мной!» — «Готовы, матушка!» — было ответом солдат. Офицеры изъявили такую же готовность и без малейшего шума и кровопролития в ту же ночь взяли под стражу правительницу со всем ее семейством, фельдмаршала графа Миниха, графа Остермана, обер-гофмаршала графа Левенвольда и вице-канцлера графа Головкина.
В три часа утра Елизавета Петровна, возвратясь в свой дворец, в разных комнатах которого сидели все взятые под стражу, послала своего камергера, графа Шувалова, объявить Французскому посланнику об этом счастливом окончании. Можно представить себе, как удивлен и раздосадован был Де Ла Шетарди этой поспешностью и таким успехом! Он еще восхищался своим прекрасно устроенным планом, а царевна уже как государыня России принимала присягу своих новых подданных и имела утешение быть обязанной только им, а не иностранцам за престол, так справедливо ей возвращенный.
Непостоянство счастья от 1741 до 1742 года
На земле нет ничего непостояннее счастья: вечность и ее бесконечные, чистые радости ожидают нас там, за гробом, у того милосердного Спасителя, Который так божественно открыл нам ее; здесь же все неверно, все изменяется не только каждый год, но часто даже каждый месяц.
Читая в нашем последнем рассказе о перевороте, возвратившем на Русский престол драгоценное поколение одного из великих земных царей, вы, наверное, подумали о судьбе этой, хотя и слишком беспечной, но доброй и кроткой правительницы и о судьбе ее маленького сына, так рано осчастливленного и так скоро лишенного счастья? Вы, наверное, подумали также и о знаменитых людях, пострадавших вместе с ними? Например, о храбром фельдмаршале Минихе, о графе Остермане, о преданном и императрице Анне, и ее племяннице графе Левенвольде? Все они по необходимости должны были разделить несчастье принцессы, которую так усердно старались поддерживать на троне, не принадлежавшем ей. Начнем с главного лица — с принцессы — правительницы.
Взойдя на престол, Елизавета долго не могла вникнуть во все тонкости внешней и внутренней политики. Во все дела она вносила ту же искренность чувств и простоту взглядов, с которыми прежде вела свои личные дела. Во внешних сношениях, в выборе друзей и врагов она руководствовалась прежде всего личными симпатиями и антипатиями. Так, Елизавета Петровна ненавидела Прусского короля Фридриха II, и поэтому вела с ним войну до конца жизни. В то же время она постоянно поддерживала дружбу с Австрийской императрицей Марией-Терезией.
Несчастье, поразив Анну Леопольдовну жестоким горем, возвысило добрые свойства ее души: она стала самой заботливой матерью, самой мужественной утешительницей своего бедного семейства. Ее супруг не имел и половины ее твердости духа, ее покорности судьбе, и все время, пока она была жива, его положение не могло называться полностью несчастным, хотя некоторым образом и сама она была виновата в продолжительности своего заключения: когда императрица Елизавета Петровна предложила ей отказаться за сына от Русской короны, она не согласилась на это предложение и тем возбудила подозрение, что надежда возвратить эту корону еще живет в ее душе. С этой надеждой она и скончалась в 1746 году, оставив своему супругу, кроме бывшего императора, принца Иоанна, еще четырех детей, родившихся в заключении: принцев — Петра и Алексея и принцесс — Екатерину и Елизавету.
Места заключения их менялись несколько раз: сначала они содержались в Рижской крепости, потом в Динаминде, оттуда были перевезены в Раненбург — город в Рязанской губернии. Здесь принц Иоанн Антонович был разлучен со своими родителями, которых никогда больше не видел: его отвезли в Шлиссельбургскую крепость, их — в небольшой городок Архангельской губернии, Холмогоры, где и скончалась Анна Леопольдовна.
Супруг и ее дети провели в этом городке еще более тридцати лет. Скучна и однообразна была их жизнь, но они переносили свое несчастье с терпением.
Символом Архангельска был святой Архангел Михаил с червленым пламенеющим мечом и лазоревым щитом, попирающий черного дьявола. В Архангельскую губернию была сослана Анна Леопольдовна.
Единственным наставником молодых принцев и принцесс был их отец, который, не имея сам отличного образования, мог научить их только чтению и письму. Чтение церковных книг доставляло им лучшее утешение. Не получив понятия ни о каких науках и искусствах, они часто не знали, что делать, и очень радовались, когда научились у отца играть в вист* и ломбер*. Кроме карт, они имели еще одно удовольствие: у них была старая карета, в которой им позволялось иногда прогуливаться сажен на двести от дома. Но их прогулка никогда не простиралась далее высокой стены, окружавшей место их жилища. Вот какую жизнь вели дети принцессы, управлявшей обширнейшим в свете царством, братья и сестры принца, названного императором еще в колыбели! Находясь в таком состоянии, они могли считать величайшим бедствием только смерть своего отца, случившуюся в 1776 году.
Так и в самом несчастии можно заслужить славу и уважение людей; и в самом несчастии можно пользоваться приятными минутами: наше душевное счастье зависит от нас самих. Если для доказательства этой истины вам недостаточно будет примера, который представляет семейство принца Брауншвейгского, то послушайте еще о других, также знаменитых людях.