елей в ней было около 25 000 человек. Для образования и просвещения ее жителей, уже столь многочисленных, стараниями герцога были учреждены все те учебные заведения, которые было положено иметь в губернских городах; помимо того, при Коммерческой гимназии был открыт благородный институт для высшего образования Новороссийского юношества; другой благородный институт был открыт для воспитания девиц, и, наконец, уже после отъезда герцога был основан Ришельевский лицей. Привязанность герцога к Одессе оставалась все та же и в те времена, когда он уехал из России и снова жил в Париже, поступив на службу в своем Отечестве. Там он с восхищением принимал всех Одесских граждан, которых судьба иногда забрасывала так далеко от Отечества, и с любовью расспрашивал обо всем, что касалось незабываемого города.
Благосостояние Одессы, достигшей стараниями герцога звания первого торгового города на юге России, было увеличено новым благодеянием государя: в 1817 году ее порт был превращен в порто-франко. Вся торговля южной России сразу ощутила благотворные результаты этого.
Арман Эммануил дю Плесси герцог Ришелье (1766–1822) — генерал-губернатор Новороссии. Француз по происхождению, он покинул свою родину в годы Великой Французской революции. Находясь на службе в России, в 1805 г. он получил генерал-губернаторское назначение. Всей своей деятельностью он способствовал развитию и процветанию Одессы. По окончании Отечественной войны 1812 г. и заграничного похода Русской армии в 1814 г. герцог Ришелье вернулся во Францию и стал министром правительства Людовика XVIII.
За 30 лет существования, то есть в последние годы царствования Александра, Одесса стала процветающим городом. Ее успех понятен только в России и не удивляет только Русских. Мы так привыкли к этим успехам, что даже не замечаем их: они кажутся нам обыкновенным делом. Но надо спросить у иностранцев, поражает ли их все то, что делается в России. Например, как удивились те из них, кто в конце 1817 года приехал в Москву по случаю пребывания там императорской фамилии! Изумленные видом прекрасных зданий столицы, они едва верили, чтобы всего пять лет назад она представляла собой груду обгорелых развалин. Следы ужасного разорения почти исчезли; все блистало пышностью, дышало счастьем; народ был в том упоительном веселье, какое он всегда чувствует, видя перед собой царское семейство; августейшие члены этого семейства были наполнены также радостью вследствие недавних счастливых событий, а также были еще и в радостном ожидании: молодая великая княгиня Александра Федоровна готовилась стать матерью, и этот младенец — первое дитя счастливейшего брака, которому предстояло родиться в древней столице государства, — казался еще до рождения какой-то особенной драгоценностью и своего семейства, и народа. Будто предчувствуя будущее его предназначение, Московские жители заранее гордились высокой честью, ожидавшей их, и с пламенным усердием молились о его благополучном рождении. 17 апреля 1818 года оно совершилось, и великий князь Александр Николаевич явился на свет для будущего счастья. Никакое другое писание не может так истинно и так хорошо передать этот знаменитый для России день, как описание, сделанное тогда Жуковским в его превосходном послании к будущей государыне (тогда великой княгине) Александре Федоровне.
«Прекрасное России упованье
Тебе в твоем младенце отдает,
Тебе его младенческие лета!
От их пелен ко входу в бури света
Пускай тебе во след он перейдет,
С душой, на все прекрасное готовой,
Наставленный: достойный счастья быть,
Великое с величием сносить,
Не трепетать, встречая рок суровой,
И быть в делах времен своих красой».
Счастливая Москва первая назвала своим юного князя, ставшего впоследствии нашим общим благом, нашей общей радостью.
5 мая происходило крещение новорожденного в знаменитом Чудовом монастыре. Воспреемником его от купели был его августейший дед, Прусский король, специально для этого прибывший в Москву. Торжественные праздники, начавшиеся по поводу этого радостного события в Москве, закончились в Петербурге, куда в июне возвратилась вся императорская фамилия и ее царственный родственник и гость.
Николай Павлович (1796–1855) — третий сын императора Павла I, брат Александра I, будущий император Николай I.
В сентябре 1818 года в Ахене был назначен первый после Венского конгресса съезд государей — членов Священного союза. Русский, Австрийский императоры и Прусский король приехали в Ахен в середине сентября; Франция и Англия, принадлежавшие также к Священному союзу, прислали своих полномочных представителей.
Главным предметом обсуждения на этом новом конгрессе должен был стать вопрос о том, выводить ли союзные войска из Франции? Снисходительный Людовик XVIII, надеясь, что его доверие к народу сблизит с ним его легкомысленный народ, сам умолял союзных государей о выводе их войск. На Ахенском конгрессе его желание было исполнено, но оно не принесло ожидаемых плодов: может быть, вывод войск, сопровождавшийся небывалыми до той поры празднествами, и новость положения, столь ценимая Французами, заняла на некоторое время их внимание, и они забыли свое привычное занятие — беспокойное участие в делах правительства; но как только прелесть новизны исчезла, все пошло по-старому с той только разницей, что теперь они уже не боялись быть наказанными: иностранных войск, надзиравших за ними, уже не было. Приверженцы порядка и законной власти боялись за короля, и их опасения оправдались: не прошло и двух лет после вывода союзных войск из Франции, как племянник Людовика XVIII, который должен был со временем наследовать его престол, герцог Беррийский*, пал от руки убийцы. Это ужасное злодеяние, поразив своей жестокостью королевское семейство, потрясло снова и всю Францию; но убийца, совершая свое страшное дело, не знал, что у герцога Беррийского вскоре должен был родиться сын. Эта неожиданная новость разрушила на время все дальнейшие замыслы заговорщиков, которые не могли успешно действовать без народа, а народ сочувствовал оставшейся молодой принцессе, вдовствующей супруге герцога Беррийского, и его новорожденному сыну, герцогу Бордосскому.
Александра Федоровна (1798–1860) — Шарлотта-Фредерика-Луиза-Вилъгелъмина, дочь Прусского короля Фридриха-Вильгельма III. Она была женой великого князя Николая Павловича, будущего императора.
Предназначенный самой судьбой восстановить угасавшее поколение Бурбонов, юный Бордосский принц вызывал такие необыкновенные чувства, такое трогательное внимание к себе, что легкомысленные Французы в первые месяцы и даже годы его существования были совершенно покорены им: народные беспокойства утихли, даже несмотря на то, что в это время во всей Европе царствовал какой-то дух мятежа: везде желали перемен и улучшений в правительстве, одна за другой следовали революции Португальская, Неаполитанская и Пьемонтская. Начало их было положено в Испании, в этой несчастной земле, погруженной в безвластие во время пленения ее короля во Франции и народной борьбы с Наполеоном. Фердинанд VII, вероятно, отвыкший в несчастье носить с достоинством свою корону, вынужден был уступить настоянию возмутителей и согласиться на конституцию, которую они требовали. Это согласие принесло величайшее зло, и с этого времени начались постоянные беспокойства в государствах, до которых доходили слухи о происшествиях в Испании. Португалия была первая, принявшая конституцию по примеру Испанцев. Вскоре то же самое произошло и в Итальянских государствах. Но там возмутители спокойствия, состоявшие из карбонариев[567], были усмирены новым конгрессом союзных государей, собравшимся в городе Троппау, на котором силой оружия было решено уничтожить зло, грозившее новыми бедствиями Европе.
Спокойствие в Неаполе, Сицилии и Пьемонте восстановили Австрийские войска раньше, чем Русские войска успели явиться туда по решению монархов. Но едва совершилось эта благодетельная акция Священного союза государей, как новое событие опять обратило на себя внимание всей Европы. Греки, так долго стонавшие под властью Турок, восстали против своих угнетателей, и в каждой Европейской области нашлись защитники этого, по мнению многих, правого дела. Они помогали несчастным Грекам деньгами, оружием, и часто даже жертвовали собственной жизнью, сражаясь в их рядах. Почти все были уверены, что Россия воспользуется случаем, чтобы поколебать могущество Турции, так часто вредившей ей, и всеми силами будет помогать Грекам свергнуть иго, которое они столь долго терпели. Но все ошибались и поняли это, когда узнали о словах, сказанных Александром Французскому министру Шатобриану на конгрессе, состоявшемся в Вероне в 1812 году по случаю событий в Греции. Вот эти примечательные слова, объясняющие причину, из-за которой Россия не приняла участия в борьбе Греков с Турками: «Я рад, что все узнают истинную цель и чистоту моих намерений. Враги наши говорят, будто слово союз служит только к прикрытию честолюбивых замыслов.
Можно ли помышлять ныне о каких-либо частных выгодах, когда просвещеннейшая Европа находится в опасности? Россия, Англия, Франция, Пруссия, Австрия имеют одну и ту же политику, которую бы долженствовали принять все народы и государи для всеобщего блага. Будучи уверен в истине правил, на коих основан мной священный союз, я первый должен был показать все сие на самом опыте. Случай к тому представился. В Греции произошло возмущение. Ничего, конечно, не было согласнее с моей пользой, с выгодами моего народа, с мнением моей империи, как священная война против Тур