Между тем Юго-Западная Русь успела отдохнуть от Батыева погрома, Даниил и Василько деятельно укрепляли города и привлекали поселенцев из соседних земель. Благодаря плодородной почве и довольно развитой промышленности стали заживать раны Галицко-Волынской Руси. Она снова почувствовала свою силу. Данило, украшенный теперь королевским титулом, хотя и обманутый надеждою на крестовые походы против татар, стал, однако, действовать решительней. С одной стороны, его ободряли слабость и неспособность ближайшего татарского темника Куремсы; с другой — известие о смерти Батыя и преувеличенный слух о некоторых замешательствах в самой Орде также побуждали к более энергичным действиям. Таким образом, когда татары стали распространяться по низовью и баскак татарский вздумал завладеть главным его городом Бакотою, Даниил послал с войском своего сына Льва, который отнял у них Бакоту и взял в плен баскака. Куремса подступил было к Кременцу, но не мог его взять. Тогда же один из северских князей, Изяслав Владимирович (внук героя «Слова о полку Игореве»), с соизволения Куремсы завладел было Галичем. Даниил послал на него сына Романа. Так как стольный город оставался неукрепленным после Батыева разорения, то Изяслав, подобно угорскому королевичу (Коломану), заперся было со своей дружиной наверху соборного храма Богородицы; но на четвертый день принужден был сдаться от жажды.
Начав таким образом открытую борьбу с татарами, Даниил поспешил усилить себя союзом с недавним своим врагом, именно с литовским князем Миндовгом, который также ради политические видов признал себя сыном католической церкви и получил от папы королевский венец, а потом разорвал с ним свои сношения. Общая опасность от татар сблизила Даниила с Миндовгом, и союз свой они скрепили браком младшего сына Даниилова Шварна на дочери Миндовга; а другой сын Даниила, упомянутый выше Роман, получил от Миндовга в удел Новгородск-Литовский с некоторыми другими городами.
Ободренный первым успехом обороны против татар, Галицкий король в 1257 году вместе с братом Васильком и сыновьями своими сам начал против них наступательное движение и отнял у них волынские города, лежавшие на верховьях южного Буга и Случи, которыми татары владели непосредственно; взял землю Болоховскую и распространил свои завоевания на Киевскую землю по реке Тетереву. Между прочим, он сжег город Возвягл на Случе (ныне Новгород-Волынский); а жителей его разделил между братом и сыновьями за то, что они сначала поддались было Даниилу и приняли тиуна от его сына Шварна, но не дали ему тивунить и заперли свои ворота перед Галицким королем. Любопытно, что в эту смутную эпоху нашлись города, предпочитавшие непосредственную зависимость от татар господству русского князя. Вероятно, татары, кочевавшие неподалеку от тех мест, обложив эти украйные города известною данью и пощадив от новых разорений за их покорность, на первое время не вмешивались в их внутренние дела, т. е. предоставляли им самоуправление, а жители или боялись навлечь новые татарские погромы, подчинившись возмутившемуся против татар государю, или легкомысленно считали возможным процветание под непосредственною татарскою зависимоетию, при отсутствии княжеских тиунов и других нелюбимых чиновников Древней Руси.
У Возвягла к отцу, дяде и братьям своим пришел Роман Данилович из Новгородка вместе с литовскою помощью от Миндовга. Но она явилась поздно: уже город был сожжен и жители выведены. Хищные литовцы, по замечанию волынского летописца, «как псы» начали рыскать по обгорелому городищу и, не находя никакой добычи, вопили: «Янда! Янда!», призывая своих богов, Андая и Диверикса. Чтобы вознаградить себя, они на обратном пути принялись грабить окрестности Луцка; но тут напали на грабителей некоторые воеводы Даниила и большую часть их истребили; причем пал и воевода их Хвал.
Когда Данило и Василько воротились домой и распустили на отдых свою рать, робкий Куремса решил наказать их за восстание и внезапно явился под Владимиром-Волынским. Однако он был отбит гражданами и затем пошел на Луцк. Здесь татары поставили порок, или камнеметное орудие; но поднялся такой противный ветер, что камни падали почти на самих осаждающих; наконец и самое орудие сломалось. Куремса без всякого успеха ушел в степь, не дожидаясь Данила и Василька, которые собирали против него свои силы (1259). Он не сумел воспользоваться тем смятением и переполохом, которые произошли по случаю пожара в Холме. Во время появления татар у Владимира-Волынского местопребывание Даниила, город Холм, загорелся от неосторожности одной простой женщины; пожар испепелил весь город. Пламя было так сильно, что ночью его видели из дальних мест. Жители их подумали, что Холм уже взят и зажжен татарами; повсюду распространился ужас; народ во множестве спасался в леса и дебри, так что Даниил и Василько долго не могли собрать достаточно войска, чтобы идти на Куремсу. Сгоревший Холм и храмы его были вновь построены Даниилом; причем он создал и украсил новый храм во имя Богородицы. Только высокой, белой вежи он не успел возобновить, потому что много было ему тогда хлопот с постройкою и укреплением разных городов на случай нового татарского нашествия. И нашествие это не замедлило.
С утверждением Кубилая в великой Орде улеглись смуты на востоке, и тогда хан Беркай мог свободно заняться татарскими делами на западе. Он отозвал Куремсу, а на его место прислал с новыми полчищами старого Бурундая, известного военачальника Батыева. Опытный Бурундай прежде всего постарался перессорить Галицкого короля с Миндовгом, союз которых и без того не был прочен. Сначала он обратился на последнего, а к Даниилу послал приказание идти вместе с ним на Литву. Смутился король Галицкий и начал советоваться с своим братом и неизменным другом Василько. Так как ехать к татарам самому Даниилу значило бы отдать себя в их руки, то порешили, чтобы вместо него поехал брат с галицкой дружиной. Даниил проводил Василька до Берестья; в ближнем городке Мельнике была икона Спаса Избавника; король усердно молился ей и дал обет богато украсить икону, если брат благополучно воротится. Василько начал усердно воевать Литву, чем и заслужил одобрение Бурундая; хотя последний был недоволен тем, что Даниил не явился лично. Татарин достиг своей цели: Литва была разгромлена, и между бывшими союзниками возникла отсюда жестокая вражда. В следующем году он явился снова.
Король Галицкий с сыновьями Львом и Шварном и с боярами своими пировал во Владимире-Волынском у брата Василька на свадьбе его дочери с одним удельным князем, когда пришли гонцы от Бурундая с словами: «Встретьте меня, если вы мирны со мною; а кто не встретит, тот со мною ратен». Опять сильно смутились Галицко-Волынские князья, хорошо понимавшие, к чему вела эта встреча. Собственными силами сопротивляться было бы бесполезно; помощи ждать было неоткуда. А наиболее сильный союзник Даниила, король Угорский Бела IV, если бы и пожелал, то едва ли мог оказать серьезную помощь своему свату. Не далее как за год перед тем он для решения в свою пользу все того же вопроса об Австрийском наследстве собрал большое войско, призвал на помощь некоторых польских князей, нанял половецкие и даже татарские отряды. Но, что всего замечательнее, Даниил Романович снова позволил увлечь себя в это предприятие и снова неразумно тратил свои средства на чуждое дело. Есть известие, что он с своей дружиной тоже находился в составе угорского войска, когда произошла знаменитая битва с чешским королем Оттокаром на берегах Моравы (в июле 1260 г.), битва, окончившаяся поражением угров и их союзников. Разгром был так велик, что в письме своем к папе Оттокар утверждает, будто он мог тогда завладеть всем Угорским королевством, но предпочел заключить мир, оставив это королевство как необходимый оплот Европы против татар. Таким образом, не только Угорский король еще не успел собраться с силами после разгрома, но и главнейшие польские князья тоже были ослаблены этою битвою; ибо они принимали в ней участие, одни на стороне Оттокара, другие на стороне Белы. Следовательно, вместо приобретения помощи против татар Даниил только потерял часть своей рати на берегах Моравы. Таким образом, это братоубийственное сражение принесло непосредственную пользу варварам; а старый Бурундаи, конечно, имел нужные ему сведения о событиях и положении христианских народов Средней Европы.
Подумав между собою, братья Романовичи решили, чтобы Даниил снова уклонился от поездки к татарскому воеводе, а вместо себя послал с братом старшего сына Льва и епископа холмского Ивана. Они встретили татарина у города Шумска с богатыми дарами. На этот раз Бурундаи принял их весьма гневно за то, что Даниил опять не приехал лично. «Если вы мирны со мной, — сказал он, — то размечите все свои города» (т. е. городские стены). Татарин хорошо понимал значение и силу этих укреплений против степных наездников. Делать было нечего: Василько и Лев, находясь в руках татар, решили исполнить требование, хотя бы и не вполне. Лев послал разорить стены некоторых галицких городов, в том числе Данилов и свой стольный город Львов; а Василько велел разрушить волынские места Кременец и Луцк; вероятно, эти города, отбившие нападение Куремсы, обратили на себя особое внимание татар.
Владыка Иван, отправленный Васильком к Даниилу, поведал ему о гневе на него Бурундая. Галицкий король устрашился и поспешил уехать в Польшу, а оттуда в Угрию. От Шумска Бурундаи двинулся к стольному городу Владимиру и. потребовал разорения его укреплений. Василько исполнил это требование; но так как разрушение стен такого большого города потребовало бы много трудов и времени, то он велел их зажечь. Всю ночь горели стены. Бурундаи, остановившийся поблизости в селении Житани, поутру приехал в город и, довольный видом пепелища, принял угощение от Василька на его княжем дворе. Однако он не ограничился сожжением стен, а велел еще раскопать и самые валы. Из Владимира он пошел к Холму. Но этот отлично укрепленный город, снабженный пороками и самострелами, был охраняем верными боярами, Константином и Лукою Иванковичем с храброю дружиною. Бурундаи осмотрел его с разных сторон и убедился, что силою было бы трудно его взять.