Родственникам Сабуровых Годуновым удалось генеалогически закрепиться в царской семье. В 1575 году царевич Федор Иванович женился на Ирине Федоровне Годуновой, сестре Бориса, что открыло последнему путь к царскому трону (1598). Ирина после смерти супруга, царя Федора, приняла постриг с тем же царственным именем Александра (святая Александра считалась «римской царицей» и женой императора Диоклетиана) и скончалась в московском Новодевичьем монастыре (ум. 1603). Положение Сабуровых и Годуновых при дворе московских государей не могло не привести к возникновению генеалогической легенды об их родоначальнике.
Согласно ей, в 1330 году к Ивану Калите выехал из «Большой» (вероятно, Золотой) Орды мурза по имени Чет, в крещении получивший имя Захарий. От него произошли Годуновы, Сабуровы, а также Вельяминовы-Зерновы, Пешковы и некоторые другие дворянские роды. Легенда приписала Чету и основание Ипатьевского монастыря под Костромой, с которым тесно были связаны его потомки: в частности, монастырь фактически стал родовой усыпальницей Годуновых. На самом деле Захарий, по-видимому, существовал в реальности, но жил во второй половине XIII века и никакого отношения к Орде не имел. Как справедливо писал С. Б. Веселовский, сын Захария «Александр Зерно, как и его потомки (Сабуровы, Годуновы и Вельяминовы), был представителем рода очень крупных костромских вотчинников». Легенда о мнимом татарском происхождении Годуновых вошла в русскую литературу благодаря Пушкину и его драме «Борис Годунов» («Вчерашний раб, татарин, зять Малюты»), хотя татарином Борис Годунов в действительности не был.
В гербах потомства Чета прослеживаются некоторые общие фигуры: стрела, копье (пика), рука (или даже орлиная лапа) с мечом, но их геральдическое наследие невелико (известны только гербы Сабуровых, Вельяминовых-Зерновых и приписавшихся к Сабуровым позднейших Сверчковых). В гербе Сабуровых, предок которых костромич Федор Иванович Сабур, согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», не только участвовал в Куликовской битве, но и обнаружил после сражения израненного Дмитрия Донского, «щитодержатели: два русские воина времен Великого князя Дмитрия Донского; правый держащий копье, а левый круглый щит с надписью». Эта надпись — дата 8 сентября 1380 года, при этом числа в ней написаны буквенной цифирью.
Федор Бяконт. О Федоре Бяконте известно из «Жития» его сына митрополита (с 1354) Алексея (ум. 1378) — «святителя Алексия, Московского и всея Руси чудотворца». Федор Бяконт, черниговский боярин, переселился с женой Марией в Москву еще при князе Данииле Александровиче. Здесь у него родился сын Елевферий, будущий митрополит Алексей, крестным отцом которого стал юный Иван Калита.
Помимо будущего митрополита, у Федора Бяконта было четверо сыновей, от трех из которых пошло потомство. Младший сын Александр носил прозвище Плещей (широкоплечий) — он стал основателем рода Плещеевых, которых прославил поэт Алексей Николаевич (1825–1893), чьи стихотворные строки стали классикой и известны даже тем, кто не подозревает об имени автора («Травка зеленеет, солнышко блестит…»). Интересной личностью был и его сын Александр Алексеевич (1858–1944), драматический писатель и театральный критик, умерший в эмиграции. Ему принадлежит первое исследование по истории балета в России — книга «Наш балет (1673–1896). Балет в России до начала XIX столетия и балет в С.-Петербурге до 1896 года». Ветвью Плещеевых был и печально известный род Басмановых, выдвинувшийся во времена опричнины Ивана Грозного, но он пресекся в начале XVII века.
От других сыновей Федора Бяконта пошли дворянские роды Игнатьевых, Жеребцовых, Маскатиньевых (от прозвища предка — Москотинье, то есть красильные, москательные товары) и Пятово. Игнатьевы особенно выдвинулись во второй половине XIX века, когда удостоились графского титула в лице председателя Комитета министров генерала от инфантерии Павла Николаевича (1797–1879). Потомки его занимали важные государственные должности в последний период истории Российской империи. Один из сыновей, граф Алексей Павлович (1842–1906), генерал от кавалерии, был членом Государственного совета и потому запечатлен Репиным на его знаменитой картине. Это очень полный и лысый господин на первом плане, который как бы обернулся к зрителю и вместе с П. П. Семеновым-Тян-Шанским и наклонившимся к нему бароном Р. А. Дистерло составляет одну из самых выразительных групп всей композиции. Алексей Павлович придерживался консервативных взглядов и пал жертвой эсеровского террора. Его сын, «паркетный генерал» Алексей Алексеевич (1877–1954), много лет служил военным атташе в европейских странах, после революции перешел на сторону большевиков и приехал в 1937 году в Советский Союз, где опубликовал известную книгу мемуаров «Пятьдесят лет в строю», которую в эмиграции именовали «Пятьдесят лет в строю и ни одного дня в бою», а то и вовсе «Записками мерзавца». Женой его младшего брата Сергея некоторое время была знаменитая актриса Екатерина Николаевна Рощина-Инсарова (1883–1970), сестра Веры Пашенной, умершая в эмиграции. Род графов Игнатьевых существует в русском зарубежье и сейчас.
В гербах Плещеевых, Жеребцовых, Игнатьевых и Маскатиньевых гербовый щит разделен «перпендикулярно» на две части, в правой из которых виден «до половины» черный одноглавый коронованный орел, а в левой — в голубом поле выходящая из облака рука в латах с мечом. У Плещеевых и Жеребцовых орел в серебряном поле и в зубчатой короне, у Маскатиньевых — в красном поле и с длинным крестом в лапе, а у Игнатьевых — в золотом поле орел в императорской короне и державой в лапе, то есть отсылает к российскому государственному гербу. Несколько различаются и нашлемники: в гербах Плещеевых и Жеребцовых это черные орлиные крылья с красным пламенеющим сердцем между ними, а в гербе Маскатиньевых — такие же крылья, но между ними золотой крест (в гербе Игнатьевых нашлемника вовсе нет). Черные коронованные одноглавые орлы в гербе Плещеевых выступают и в качестве щитодержателей. Эта общая геральдическая традиция восходит по меньшей мере к екатерининской эпохе. Черный одноглавый коронованный орел, рука с мечом, выходящая из облаков, и пламенеющее сердце (с крестом) подчеркивали родовое единство всех этих фамилий. Первая из этих фигур объясняется со всей очевидностью титульным гербом Черниговской земли, сформировавшимся еще в период Московского царства. Он представлял собой коронованного одноглавого орла с длинным крестом в лапе. Таким образом, в гербах потомков Бяконта демонстрировалось черниговское происхождение родоначальника.
Гербы потомков Бяконта. Гербы потомков Аслана Мурзы
Выезды к тверским князьям. Помимо первых московских князей (Даниила Александровича и Ивана Калиты), в исторической памяти важное место занимали их противники, первые князья тверские — прежде всего святой мученик Михаил Ярославич. Неудивительно, что и они стали фигурами «притяжения» для выездов родоначальников из других земель на русскую службу. Это касалось тех тверских родов, которые незадолго до и после присоединения Великого княжества Тверского вошли в состав дворянства Московской Руси. В частности, с Михаилом Ярославичем родословные легенды связывали выезды некоего Ольгерда из Датской земли и Жидимира из Орды.
Ольгерд, якобы носивший прозвище Прега, выехал к Михаилу Ярославичу в 1294 году, принял крещение под именем Дмитрий и женился на мифической сестре тверского князя Ярославе Ярославне. Родство знатных выходцев с местными династиями Рюриковичей также было одним из важных элементов родословных легенд, оно как бы связывало древние дворянские роды прямым родством с правящей династией России. Прозвище Прега интерпретировали по-разному: от русского императива «впрягай» до искаженного «из фряг», то есть итальянцев. Однако никакого отношения ни к ним, ни к датчанам мифический родоначальник не имел.
От этого Ольгерда пошло несколько дворянских родов, в том числе получившие известность в XVI веке и породнившиеся с царской династией Нагие и Собакины. Из Собакиных происходила третья жена Ивана Грозного Марфа Васильевна, умершая через две недели после свадьбы (1571).
Нагим «повезло» больше. Впервые они породнились с московскими Рюриковичами в 1551 году: Евдокия Александровна Нагая стала женой двоюродного брата Ивана Грозного старицкого князя Владимира Андреевича. Правда, брак продлился недолго, и через несколько лет она приняла постриг в суздальском Покровском монастыре под именем Евпраксия. Владимир Андреевич и почти вся его семья были уничтожены Иваном Грозным в годы опричного террора, но Евдокию Александровну не тронули, и она скончалась в конце XVI века. В 1580 году Иван Грозный женился (официально в шестой раз) на двоюродной племяннице Евдокии Марии Федоровне Нагой, родившей сына Дмитрия (1582–1591), болевшего падучей и погибшего в Угличе в царствование Федора Ивановича. Мария, став вдовой, приняла постриг под именем Марфа и дожила до времен Смуты, сыграв в ее событиях определенную роль. Она скончалась в июне 1611 года, что следует из сохранившейся надписи на ее надгробии.
Род Нагих пресекся в конце XVII века; Собакины, напротив, дожили до времен Российской империи. Они, единственные среди потомков Ольгерда, имели утвержденный герб, в котором в щите находился «малый щиток голубого цвета, в коем изображен Воин скачущий на белом Коне в правую сторону с подъятым в верьх Мечом»: это фактически Погоня, то есть герб великих князей Литовских. Она появилась в гербе Собакиных из-за имени их родоначальника Ольгерда, соименного известному литовскому князю. Также в гербе присутствует гласная фигура: серебряная собака в ошейнике в красном поле в третьей части четверочастного щита.
Татарин Жидимир выехал к Михаилу Ярославичу из Синей Орды и был родственником тамошним «царям». От него пошли дворянские роды Бибиковых и Якимовых (в некоторых родословных потомство Ольгерда и Жидимира объединяется общим происхождением). В гербе Бибиковых в голубом поле щита изображена «птица Турухтан, летящий в правую сторону». Вопреки тюркской этимологии для этой фамилии, о