ых людей разных народов, которые убегают из своих мест, чтобы спастись от руки правосудия".
В 1740 году поднял бунт атаман Вощило. К его отрядам примкнули крестьяне и мелкие шляхтичи, и они стали грабить города и местечки в районе Быхова, Кричева и Мстиславля. Васько Вощило, называвший себя "великим атаманом" и "внуком Богдана Хмельницкого", прямо указывал в своих воззваниях, что целью его восстания является "истребление жидовского народа и оборона христианства", а вовсе не бунт против правительства и шляхты. Кроме него было еще много мелких атаманов, которые со своими отрядами убивали и грабили на проезжих дорогах панов и евреев, разоряли местечки и с награбленной добычей уходили на русскую сторону, за Днепр. Порой по требованию польских властей русские выдавали гайдамаков, но чаще всего они ускользали от наказания. Эти отряды разорили много городов и местечек: Винницу, Гранов, Фастов, Умань, Радомышль, Летичев, Мошны.
Сохранились показания взятых в плен гайдамаков. Казак Андрей Суляк сообщил, что в тех местах, где он побывал со своим отрядом, "уже не оказалось ни одного еврея, так как здесь раньше побывали запорожские казаки… Жалованья же никакого казаки не получают, но им позволено грабить евреев и ляхов и убивать первых". Казак Петр Демьянович показал, что в Замехове они нашли на берегу реки, в тростниках, двух спрятавшихся евреек, которых они и убили. Казаки удивлялись небрежности своих предшественников, говоря: "что это за казаки, по уходе которых еще оказываются ляхи, жиды и ксендзы; после нас ничего уже не останется, всех перебьем".
В 1764 году польским королем был избран Станислав Август Понятовский. Россия потребовала, чтобы православным подданным Польши были предоставлены религиозная свобода и политические права, и русский посол угрозами заставил польский сейм принять закон о равноправии православных граждан Польши. Часть шляхты и духовенства воспротивились этому и образовали Барскую конфедерацию для защиты католической веры и древних шляхетских свобод. Соединенные русско-польские войска выступили против конфедератов и разбили их, и в это же самое время вспыхнуло на Украине восстание гайдамаков и православного крестьянства: это началось в 1768 году, и на этой фазе гайдамацкое движение известно под названием Колиивщины. Современник событий писал в тот год: "Сообщаю вам, дорогой мой друг, о великом несчастье, постигшем Украину. Бунт изменников, известный под именем гайдаматчины, начался в селе Жаботине, где жил рабби Авремель, известный вам. В том селе умерщвлено было семьдесят человек, в том числе и жена рабби. Распороли живот, а плод вынули живым… Затем опустошительное движение гайдамаков распространилось по всей Украине. Горе глазам видящим и ушам слышащим это!… Мы бежали в субботу и нарушили почти все субботние постановления. Мы бежали и потеряли всякие вести один о другом. Мы лишились всего нашего состояния. Стыдно нам сознаться, до чего мы дошли: многие умирали от голода и жажды. Несколько тысяч не были даже погребены, а сделались добычей свиней и собак. Избави нас, о Господи! От великого горя не могу писать вам…"
Во главе Колиивщины встал запорожец Железняк, а идейным вдохновителем был православный монах Мельхиседек Значко-Яворский. Он побывал в Петербурге и якобы получил "золотую грамоту" от самой императрицы Екатерины II на право избивать поляков и евреев. В грамоте было сказано: "Так как мы ясно видим, с каким презрением и бесстыдством поступают поляки и жиды с нами и с нашей православной религией… то даем приказ и повелеваем Максиму Железняку, полковнику и командующему в наших землях Низового Запорожья, вступить в пределы Польши, чтобы вырезать и уничтожить с Божьей помощью всех поляков и жидов, хулителей нашей святой религии… Дан в Санкт-Петербурге. Екатерина". И хотя императрица объявила впоследствии, что грамота эта была подложной, всюду, где появлялись гайдамаки, они зачитывали эту грамоту и поднимали народ на войну. С лозунгом истребления всех поляков, а также и всех евреев "от Нухима и до Боруха" гайдамаки напали на Жаботин, Черкассы, Смелу, Корсунь, Канев. Затем подошла очередь Тетиева, Рашкова, Липовцов, Тульчина. Везде грабили и убивали, не пропуская ни одного. Очевидец писал: "В Лысянке мы нашли на одной виселице трупы ксендза, шляхтича, еврея и собаки с надписью: "всё одна вера".
Особенно привлекал гайдамаков город Умань, принадлежавший графу Потоцкому. Надеясь на крепостные стены, многие беглецы сбежались в Умань в страхе перед гайдамаками, переполнили город и массами расположились за его стенами. Губернатором города был поляк Младонович, а отрядом казацкой милиции, что защищала город, командовал сотник Гонта. Когда Железняк подошел к городу, Гонта с казаками перешел на его сторону и тут же перебил всех беглецов, что расположились за стенами. После этого Железняк и Гонта напали на город. В первый день штурма поляки и евреи дружно оборонялись на стенах города под командой землемера поляка Шафранского. Дочь губернатора Младоновича вспоминала впоследствии: "Шафранский выбивался из сил, стараясь везде поспеть. Он роздал ружья евреям, чтобы они через палисад отбивались от крестьян… Помню, я видела жидов с опаленными бородами и пейсами, охотно стреляющими и защищающимися. Я могу сказать, что только одни жиды и защищались…" Гайдамаки убедили губернатора, что поляков они не тронут, вошли в город и первоначально напали только на евреев. Началась резня, которая продолжалась трое суток. Жестокость гайдамаков поставила Уманскую резню наравне с самыми ужасными проявлениями массовых преступлений. По приказу Гонты трупы было запрещено хоронить, их бросали в колодцы и отдавали на съедение собакам. Покончив с евреями, гайдамаки принялись за поляков. Губернатор Младонович перед смертью напомнил Гонте, что тот клялся пощадить ему жизнь, но Гонта на это ответил: "И ты ведь изменил своему слову, данному евреям, не выдавать их мне". Всего в городе погибло около двадцати тысяч поляков и евреев. После этой резни гайдамаки вышли из города, устроили на поле табор и, поделив между собой богатую добычу, пьянствовали непрерывно в течение двух недель.
В одном из еврейских свидетельств об Уманской резне сказано: "Все евреи заперлись внутри синагоги… и начали защищаться. Один из них, по имени Лейба, выхватил меч у одного разбойника и убил двадцать врагов; другой, некто Мозес Мокер, защищаясь отчаянно, убил их тридцать. Наконец, разбойники… привезли пушку и ядрами стреляли по синагоге. Тысячи евреев лишились там жизни, но они сделались мучениками за веру. Одна женщина по имени Брейла, боясь, чтобы после ее смерти дети не были обращены в другую веру, утопила их в реке. Гонта-изверг (да будет его имя проклято!), прибыв в Умань, издал объявление, чтобы богатые еврейские купцы, если пожелают спастись от гибели, принесли ему немедленно значительный выкуп. Купцы поверили и принесли его в ратушу. Гонта взял деньги, а несчастных, выбросив из окошка, лишил жизни… Убили целые тысячи евреев, их кровь переливалась за порог синагоги… Убийцы топтали младенцев на глазах их матерей, живых детей вбивали на острия пик и с торжеством носили по улицам, как бы празднуя победу…" Другой еврейский летописец писал: "Разложив на полу свиток Торы, они (гайдамаки) стали топтать его ногами и резать на нем евреев. Резня была так велика и ужасна, что кровь зарезанных стояла в синагоге выше порога. Потом гайдамаки вынесли из синагоги свитки Торы, разложили их по улицам и верхом проезжали по ним". А в актах Уманского Базилианского монастыря сказано так: " Страшно было видеть их (евреев), плавающих в собственной крови, без рук, без ушей, обнаженных, которых добивали собравшиеся из ближайших сел поселяне… Тут даже женщины, ожесточенные примером мужей, дубинами, ножами, лопатами, серпами резали и убивали, и даже детей своих к этим жестокостям принуждали…"
Покончив с Уманью, гайдамаки отправились в Балту, куда бежали евреи из Умани, и убили их там. Из Умани они пошли и в Бендеры, где тоже грабили и убивали. Но это уже были последние их дни. Гайдамаков усмирила Россия, которая опасалась, как бы к этому движению не присоединилась Запорожская Сечь, и как бы восстание не перекинулось и на левобережную Украину. Железняка, как русского подданного, сослали в Сибирь. Семьсот гайдамаков повесили на пути от Умани и до Львова. Гонту подвергли ужасным пыткам и казнили. И на этом гайдаматчина закончилась.
В память об Уманской резне была установлена особая молитва, которую читали ежегодно в уманских синагогах в пятый день месяца тамуз: в тот день гайдамаки напали на Умань. В память тех страшных событий были составлены многие "кинот" - плачи, и в одном из них под названием "Плач на бедствия украинские" описывались все несчастья того периода:
Отче небесный! Как мог Ты взирать,
Чтобы евреи украинские претерпели такие бедствия?…
Да предстанут пред Тобой злодеяния гайдамаков.
Владыка мира!
Помоги всем, кто за нас заступился, - аминь!
В 1672 году турки захватили Подолию и назначили Юрия Хмельницкого, младшего сына Богдана Хмельницкого, гетманом над правобережной Украиной с резиденцией в Немирове. Когда богатый еврей Аарон женил своего сына, не попросив разрешения у гетмана, тот велел привести его к себе, но Аарон бежал. И тогда по приказу Хмельницкого жена Аарона была "живая облуплена", то есть с нее содрали кожу. Аарон поехал в Каменец Подольский и пожаловался на Хмельницкого Каменецкому паше, а тот сообщил об этом в Стамбул. По указу из Стамбула Юрия Хмельницкого вызвали в Каменец и устроили очную ставку с Аароном. Хмельницкий не смог оправдаться и по решению суда был тут же казнен.
Сохранились записи путешественников семнадцатого века по Польше и Литве. Один из них в городке под Варшавой наблюдал пожар в еврейском квартале: "Я бы насмешил, - писал он, - если бы начал рассказывать, какой они подняли гвалт, как колотили их раздраженные христиане". Еще он писал: "Больше всего (в Минске) жидов с их синагогами. Внося аккуратно магнатам огромные подати и будучи через это весьма полезны, они обладают и немалой свободой… На границе Литвы с Московией… торгуют все больше жиды. Скупая дешево меха из соседней Московии, они продают их в Польше с огромным барышом. Тут крайний предел их торговой деятельности: в Московию они и показаться не смеют". А другой путешественник отметил в своих записях: "Большая часть жителей города (Белая Церковь) - поляки; между ними находится много жидов, которые содержат шинки и умножают откупами государственные доходы. Мало находится деревень, в которых бы не было жидов; а это великое счастье для чужестранцев, которые без них не знали бы, где приютиться"