Никакой однозначности трактовки преступления и наказания, которая, как пытаются уверить наиболее радикальные и консервативные круги ислама, проистекает из Корана, в Коране нет. Любое законодательное положение Корана адресовано «людям разумеющим», то есть, должно быть осмыслено с многих сторон, прежде, чем его можно будет применить в реальности. Не случайно, что говоря о наказании за прелюбодеяние, которое, как мы видели, почти невозможно применить, Священный Коран не определяет ни вида плети, ни силы удара.
Лингвистические, этимологические и исторические исследования показывают, что во времена Пророка джалда – это небольшая плеть из мягкой кожи, которой невозможно нанести серьезных ран и увечий, тем более, нельзя причинить смерть. Особенно, если учесть, что, по мнению множества исламских юристов, во время удара нельзя поднимать руку выше локтя, то есть, уж конечно, эти удары не должны наноситься со всей силы и наотмашь.
Что касается пресловутого «побивания камнями», которое до сих пор, увы, встречается у наиболее невежественных исламских общин мира, то это наказание нигде не встречается в Коране, являющемся, наряду с Сунной (образом действия) Пророка основным источником мусульманского права. Таким образом, «побивание камнями» вообще не является исламским наказанием. Надо помнить, что мусульманское право во времена Пророка вводилось не сразу, но постепенно, по мере пришествия Откровения в течение 23 лет. «Побивание камнями» является иудейским наказанием из Ветхого Завета, которое применялось и до ислама в еврейских общинах Аравии. Известно, что Святой Пророк, мир и благословения Аллаха да пребывают с ним, став верховным судьей для арабских и еврейских племен Медины, оставлял за иноверным подсудимым право быть судимым по тому закону, который он сам для себя изберет. В такой ситуации «побивание камнями» действительно имело место, однако оно перестало быть законным наказанием в исламе после того, как были явлены коранические айяты о мусульманском наказании за прелюбодеяние. В отдельных странах, особенно в сельских районах Африки (в Нигерии), некоторые мусульмане продолжают настаивать на побитии камнями, однако это говорит лишь о том, насколько неверно, бездумно и догматически понимается в этих странах ислам.
Все это пишется не для того, что «оправдать» отдельные законы Шариата. Цель Шариата – не в наказании, а в создании в обществе нравственных условий, при которых нарушение нравственно-экономических законов Шариата становится редчайшим исключением.
В этом смысле видимая суровость коранического наказания, освященная Божественным авторитетом, говорит лишь о тяжести самого преступления в глазах общества и тем самым служит в первую очередь утверждению в обществе идеала нравственной и честной жизни. Как и в любом другом кодексе законов, тяжесть наказания соответствует в Шариате тяжести преступления, и тяжким наказаниям подлежат только самые закоренелые и неисправимые преступники: разбойники, убийцы, похитители людей ради выкупа и им подобные.
Как бы ни относиться к Шариату, но исторические и современные сравнения показывают, что случаи воровства и прелюбодеяния встречаются в странах ислама гораздо реже, чем в других странах. Только после упадка экономического состояния мусульманского мира в последние два века и после исчезновения приоритета нравственности и честности из общественной жизни, мир ислама стал подвержен ранее непредставимым грехам и преступлениям.
Конечно, как это бывает с законами в неидеальном человеческом обществе, бывали в истории Шариата и случаи судебного произвола.
Казнь ибн Халладжа – один из таких трагических примеров. Но далеко не случайно, что верховным судьей в деле ибн Халладжа был судья, принадлежавший к исчезнувшей уже ко времени ибн Хальдуна школе захиритов или буквалистов, не допускавших вообще никаких толкований Корана и никакой самостоятельности суждения в зависимости от реальных обстоятельств.
То, что мы иногда видим в так называемом исламском мире сейчас, повторяет именно эту злополучную традицию догматического буквализма, еще и отягченную средневековым запретом на самостоятельное суждение (ижтихад). Не случайно, что, начиная с XIX века, все больше мусульманских юристов и богословов заводит разговор об отмене этого средневекового запрета, создавшего в исламе неприкасаемую Догму, и о возвращении к глубоко исламской по своей сути идее самостоятельного суждения.
Без просвещенной светом коранического Откровения самостоятельности суждений давно нельзя найти исламские ответы на вопросы, выдвигаемые развитием цивилизации[237]. Применение законов Шариата в их средневековом понимании сегодня, особенно в таких странах, где для этого не созрело никаких нравственных и экономических условий, может лишь опорочить идею Шариатской справедливости, что и происходит, к величайшему сожалению. Поэтому прежде, чем вернуться в эпоху становления Шариата в Волжской Булгарии X века, хочется привести лишь один ответ одного из ведущих знатоков и практиков ислама на вопрос Нигерийской телекомпании, который мог бы задать и наш собеседник: «Что же делать с Шариатом в тех условиях, когда государство не в состоянии обеспечить жизненного минимума в условиях массовой безработицы?»
«В этом случае государство не имеет права применять законы Шариата в своей стране. Если уж говорить об исламских видах наказания за преступления, мы должны сначала указать, что коранические указания на этот счет не были явлены первыми. Сначала ранне-мусульманское общество постигло благодать и преимущества исламских законов, и только гораздо позднее были явлены коранические наставления о наказаниях.
На ранней стадии пришествия в мир ислам открыл людям свои учения о милосердии и правах человека в исламском государстве. Только после того, как Пророком было создано общество, члены которого были, как правило, законопослушными, богобоязненными и праведными; общество, в котором нравственные стандарты были подняты чрезвычайно высоко, были явлены и введены в действие законы об исламских наказаниях.
Поэтому я не согласен с так называемым «мусульманским духовенством», которое пытается единолично представлять ислам. Эти клерикалы не предпринимают усилий по совершенствованию нравственного состояния общества, по установлению высоких общественных стандартов нравственности. Между тем именно этот труд был свершен в предельном для человека объеме Святым пророком ислама, мир и благословения Аллаха да пребывают с ним. Несмотря на то, что вначале он испытал жесточайшие притеснения со стороны жителей Мекки, он сначала приложил все свои силы, чтобы действительно улучшить нравственное состояние тех людей, к которым обращался, и лишь впоследствии ввел в действие законы о наказаниях.
Недопустимо представлять дело так, что он сначала ввел в действие карательные меры, а затем попытался создать совершенное общество путем применения этих мер. Вы не найдете подтверждения этому ни в житии Святого Пророка, ни в житии любого другого пророка.
Почему тогда так называемые «защитники ислама», так называемые «мусульманские клерикалы» не стараются подражать Пророку? Почему они вначале не прикладывают усилий для нравственного реформирования общества? Прежде всего, они должны были бы поднять до самых высоких стандартов нравственные основы, и лишь потому имели бы законное право говорить о наказаниях. Однако они, похоже, думают, что исламский Шариат существует исключительно ради наказаний!
Правда состоит в том, что исламский Шариат настолько полон милосердия и благодеяния, что Коран называет Святого Пророка ислама, мир и благословения Аллаха да пребывают с ним, «милостью для всего человечества».
Люди, подобные упомянутым клерикалам, забывают об этой стороне исламского Шариата, настаивая исключительно на карательных мерах. Они говорят только о системе наказаний, тогда как система социальной защиты человека, система нравственности и вся красота ислама остается в полном небрежении, поскольку внедрение этих, главнейших, сторон Шариата требует больших усилий и тяжких трудов.
Иными словами, я не согласен с выборочным применением законов Шариата до того, как проведена предварительная работа, совершенно необходимая для внедрения этих законов. Вначале трудитесь, как это делал Святой Пророк ислама, терпеливо и страдательно убеждайте людей; поднимайте нравственные стандарты общества, дайте людям их права, обеспечьте их средствами для жизни и минимальными социальными гарантиями. Только после этого государство имеет право говорить о наказании – не раньше[238]».
Получив некоторое представление о духовных и нравственных целях Шариата, мы можем теперь рассмотреть его историческую перспективу, из которой следует, что наиболее важной составной частью исламского закона является часть, относящая собственно к религии, а не к проистекающему из общественных стандартов нравственности уголовному праву. В свете Шариата действия, совершаемые мусульманами, подразделяются на обязательные, запрещенные, рекомендуемые, нежелательные и допустимые. Если в смысле обязательных и запрещенных действий все более или менее понятно, то остальные категории, охватывающие огромную часть общественной и частной жизни человека и изменяющие свое содержание в зависимости от степени развития общества и цивилизации, уже не являются и никогда не являлись очевидными.
Исторически Шариат имеет четыре правовых источника. Это Священный Коран, сунна Пророка, общий консенсус и суждение по аналогии, изучение которых показывает, что справедливое рассмотрение любого дела по мусульманским законам требует не только глубокого знания прецедента, но и самостоятельности суждения в зависимости от условий и обстоятельств дела. Простая ссылка на образ действия Пророка и особенно его сотоварищей и продолжателей его дела без учета исторических обстоятельств и аравийских обычаев той эпохи работает только в самых очевидных случаях, а также в тех случаях, когда имеются общепризнанные исторические свидетельства о том, каким именно образом Пророк толковал и применял коранические указания. Говоря о мусульманском праве, ибн Хальдун сообщает: