Христиане Испании, перенимая внешние арабско-мусульманские обычаи и арабский язык, оставались при этом христианами, еще и потому, что не чувствовали себя «своими» в правовом поле маликитского ислама, созданного на основе арабских национальных обычаев и традиций. Их собственные народные обычаи, традиции и законы с трудом находили себе место и обоснование в этой системе права, что в результате делало для большинства из них чуждыми, если не блистательную арабскую литературу и утонченную мусульманскую культуру Гранады, Севильи и Кордовы, то само вероучение ислама.
Думается, что полное исчезновение ислама из пределов Испании к XVII веку объясняется не только жестокостями «реконкисты» и католической инквизиции, но и тем, что узкое поле маликитского правоведения не позволило исламу даже за восемь веков укрепиться среди коренного неарабского населения в качестве собственного, «кровного и родного» права. С учением Абу Ханифы этого не произошло, и благодаря его мировоззренческой широте и признанию целого ряда местных законов «двунадесять языков» Ирана и Средней Азии приняли это учение как «свое, родное». Многочисленные правоведы ханафитского толка вышли именно из Средней Азии и Хорасана. Одним из ярких применений ханафитской юридической гибкости стали, например, ирригационные законы, разработанные в Хорасане по отношению к сети каналов, существовавших там с древнейших времен. В Бухаре, с которой экономика и культура Волжской Булгарии были неразрывно связаны с доисламских времен, с начала XI века вплоть до монгольского нашествия XIII века знатоки ханафитского богословия, которые вели свое происхождение от рода Бану Миза и носили наследственный титул садров (ученых) удерживали за собой и политическую власть. В описываемое нами время ханафитское право еще продолжало разрабатываться согласно требованиям реальной жизни и реальной экономики: своды законов и фетв, подобные своду Бурханаддина ибн Миза (ум. 1174), возникали, таким образом, и в XII веке.
В области религиозного знания Бухара соперничала с Багдадом еще и потому, что с этим городом связана жизнь знаменитого собирателя хадисов Мухаммада бин Исмаила Абу Абдаллаха ал-Джу’фи ал-Бухари (810–870). Великий ученый, свод хадисов которого стал главным классическим трудом, из которого черпали и черпают знания и вдохновение целые поколения исламских ученых и простых мусульман, начал собирать предания о Пророке с десятилетнего возраста, уже тогда обладая удивительной памятью и замечательными способностями.
Ал-Бухари в своем стремлении собрать самые достоверные хадисы о жизни и деятельности Пророка объехал весь Халифат, побывав не только в соседнем Хорасане и Ираке, но также в Хиджазе и Египте. Он сам говорил, что в процессе сбора хадисов встречался с более чем тысячей шейхов. Рассказывают также, что ал-Бухари никогда не записывал в свое собрание новый хадис без того, чтобы вначале не совершить омовение и намаз в два раката. Его отношение к сбору материала было отмечено как скрупулезной точностью в передаче узнанного и услышанного, так и критическим анализом в отношении содержания преданий, человеческой надежности и религизной праведности передатчиков и соответствия хадисов кораническому учению. Ал-Бухари еще в молодости составил биографический сборник о людях, чьи имена появлялись в цепи передатчиков хадисов, утверждая, что написал он эту книгу при лунном свете у гробницы Пророка в Медине.
Жизнь его, как и жизнь всякого выдающегося человека, не была безмятежной: в Иране он был обвинен в ереси в связи со спорами о сотворенности Корана, а возвратясь в Бухару, имел неприятности с власть имущими и оказался в ссылке в небольшой деревушке Хартанка вблизи Самарканда, где потом жил со своими родственниками. Там он и умер в 870 году, через месяц после того, как взмолился Богу с просьбой забрать его из мира, где он испытал столько горя и человеческой враждебности.
Главный труд своей жизни, собрание хадисов «Сахих Бухари», этот великий мусульманский ученый составлял в течение шестнадцати лет. Его собрание представляет собой 97 томов с 3450 главами. Ал-Бухари выбрал наиболее достоверные предания из 600 000 хадисов, оставив при этом лишь 7397, для которых указал полную последовательность передатчиков.
Без тематических повторов это число сокращается до 2762 хадисов, которые были рассортированы по тематике, покрывающей отдельные аспекты мусульманского права, а также принципиальные религиозные вопросы о сотворении мира, различных пророках и комментариях к Корану. Ал-Бухари при этом не принадлежал всецело какой-либо из четырех школ мусульманского права, и хотя уже при жизни он считался выдающимся знатоком хадисов, лишь с X века его собрание стало признаваться поистине выдающимся. С течением лет мусульмане-сунниты стали считать «Сахих Бухари» книгой, уступающей по важности лишь самому Корану.
Неудивительно, таким образом, что религиозное знание в течение многих веков после принятия волжскими булгарами ислама стало поступать в северные пределы именно из Бухары и других центров учености Средней Азии. Это обеспечивалось не только географической близостью и торговыми связями городов Великого Шелкового Пути с новыми городами Великого Пушного Пути. Оно объяснилось и тем немаловажным фактором, что города Средней Азии уже в X веке были светочами мусульманской учености. С распадом Халифата и все большим нарастанием политической нестабильности в Багдаде Средняя Азия и Северный Иран становились настоящими бастионами исламской цивилизации, как в экономическом, так и в научно-богословском смысле. Не случайно, что в эпоху первоначального расцвета Северного ислама именно в Средней Азии и Иране жили и творили такие великие деятели мусульманской культуры как Бируни, Авиценна, Фирдоуси и Омар Хайям.
Мы уже не говорим о том, что ранее упомянутые в нашей книге классики мусульманской науки математик Муса ал-Хорезми, астроном Мухаммад ал-Фергани и, наконец, ал-Фараби были выходцами именно из Средней Азии.
Сказанное, конечно же, не означает, что поток практических богословских и научных знаний шел в Волжскую Булгарию только из Средней Азии. Как мы увидим, в XI–XII веках знание проникало на берега Волги и Камы даже из таких дальних центров исламской цивилизации, как Египет и Испания. Однако было бы естественно предположить, что государственный импульс приобретения систематических знаний связывал Волжскую Булгарию с Бухарой уже в самые ранние времена Северного ислама. Они были связаны взаимными узами настолько, что по возвращении из своего первого паломничества наследник булгарского престола вполне мог заручиться присылкой в Волжскую Булгарию вероучителей уже не из Багдада, но именно из Бухары. Мы помним, что на пути в Волжскую Булгарию посольство халифа ал-Муктадира заехало в Бухару, где отрекомендовало себя при дворе эмира Хорасана Насра ибн Ахмеда (913–942). Министром этого юного монарха был выдающийся мусульманский ученый, географ и историк Абу Абдаллах ал-Джейхани, о котором уже шла речь в наших беседах. Однако именем ал-Джейхани круг выдающихся представителей исламской цивилизации и учености в Бухаре не исчерпывался. В то же время, когда булгарский царевич, как мы предполагаем, возвращался из хаджа домой, покровительством эмира Хорасана пользовался также великий поэт Рудаки (ум. 940 или 950), который, по сообщениям современников, создал собрание в 100 000 стихотворных строк, лишь немногие из которых дошли до наших дней. Но этих строк и отдельных стихотворений оказалось достаточно, чтобы поставить Рудаки в ряд с самыми выдающимися поэтами человечества.
Непосредственным покровителем Рудаки и других мусульманских ученых историки называют другого незаурядного человека, везиря саманидского эмира Хорасана с 922 года по 938 год Абу-ль Фадла ал-Баллами, сын которого, Абу Али Мухаммад, также был везирем, но прославился главным образом переводом монументального исторического труда ат-Табари.
Для булгарского царевича была не только естественно, но и необходимо посетить Бухару на пути домой из своего паломничества, и более чем возможно, что ему, как и ибн Фадлану, довелось беседовать с ал-Джейхани, ал-Баллами и другими историческими личностями, которые являлись славой Бухары в десятом столетии. Таким образом, главные тенета ислама, первоначала веры и основные положения Шариата ханафитского толка были почерпнуты северными мусульманами из Средней Азии, и эта традиция продолжалась вплоть до XIX века.
Завершая беседу о первоначалах, мы считаем необходимым привести здесь изложение того, во что должны были уверовать и веровали мусульмане Волжской Булгарии, непосредственно из первоисточника, восходящего в своих основах к оригинальному тексту самого Абу Ханифы. Нижеследующий перевод, приводимый в сокращении, подготовлен замечательным российским ученым-арабистом А. В. Смирновым по казанскому изданию типографии «Торгового дома братьев Каримовых» 1914 года, что свидетельствует о практической непрерывности ханафитской традиции на берегах Волги с самых ранних времен ислама до наших дней[249].
«Основа единобожия и правильного вероисповедания – говорить:
я верую в Бога, Его ангелов, Его посланников, в воскресение после смерти, в то, что все в судьбе, и благое, и злое, – от Всевышнего. Судный день, Весы, Рай, пламя – все это истинно. Всевышний Бог единственен, не в смысле числа, но в том смысле, что ничто не имеет с Ним ничего общего…
Он был и останется непрестанен со всеми Своими именами и атрибутами Самости и Действия. Самостные атрибуты среди них: Жизнь, Могущество, Знание, Речь, Слух, Зрение и Воля. Атрибуты действия: Сотворение, Питание, Создание, Произведение, Делание и прочие атрибуты действия… Его атрибуты в вечности не произведены и не сотворены. Кто говорит, что они сотворены или произведены, или колеблется и сомневается в этом, тот не верует во Всевышнего Бога[250].
Коран – речь Всевышнего