ном виде.
Наши сомнения по поводу факта столкновения Святослава с волжскими булгарами не исключают, конечно же, того, что этот факт мог иметь место, хотя очевидно, что Святослав не смог обложить булгар данью, как вятичей. Коль скоро «Повесть временных лет» говорит, что походы Святослава были не простым упражнением в доблести, но и постоянно расширяли круг данников Киева за счет хазар, дунайских болгар и даже византийцев, то простое разрушение и ограбление Болгара на манер внезапных варяжских набегов не слишком вписывается в военно-политическую деятельность Святослава.
Другое дело, что военные действия Святослава на юге – в Хазарии и Причерноморье, могли сопровождаться и каким-то небольшим новгородским набегом по Оке на Волжскую Булгарию: в общей суматохе, вызванной нападениями Святослава на Хазарию, новогородцы вполне могли воспользоваться возможностью напасть на волжских булгар, тем более, что они гораздо больше, чем Святослав, знали о том, чем можно поживиться в Болгаре.
Как бы то ни было, исторические последствия событий 965–968 годов для Хазарии и Волжской Булгарии несравнимы: Хазария перестала существовать как государство, тогда как для Волжской Булгарии эти события сыграли, несмотря ни на что, крайне положительную роль. С падением Хазарии булгарская торговля по Волге обрела полную свободу, к тому же булгарское государство перестало платить дань хазарам и стало независимым, что послужило серьезнейшим фактором его дальнейшего бурного экономического и политического развития. И в этом смысле упоминание в арабских источниках булгарских городов имеет значительно большее значение, чем сообщение ибн Хаукала о, скорее всего, мнимом нападении русов на Волжскую Булгарию.
Быстрый рост булгарских городов во второй половине X века представляет собой интереснейший исторический феномен. Действительно, в 922 году, как мы знаем из сказания ибн Фадлана, булгары еще не имели городов в полном значении этого слова, и их торговый центр Болгар в устье Камы и Волги был весьма пестрым поселением людей многих языков и культур. Сам царь и булгарская знать еще предпочитали жить в просторных юртах, и лишь изредка мы слышим о строительстве мечетей, торговых складов и жилых домов. Главным городом на Волге в ту раннюю эпоху был хазарский город Итиль, точное местоположение которого остается неизвестным, хотя по рассказам арабских путешественников и географов мы знаем, что этот город располагался ближе к устью Волги на обоих ее берегах. Западная часть города, где располагалась крепость кагана, была населена хазарской военной знатью, тогда как восточную, торговую часть, с мечетями, банями, складами и жилыми домами, населяли в основном мусульмане. Упоминаются в связи с Итилем и христианские кварталы, а также поселения языческих народов сакалиба и русь. Как считается, город Итиль был разрушен в ходе похода Святослава на хазар, и с тех пор, несмотря на все усилия по его восстановлению, так и не вернул себе былой славы и известности.
Падение хазарских городов, особенно Итиля, сыграло, по крайней мере, двоякую роль в отношении экономического, военного и культурного роста Волжской Булгарии. Во-первых, с практическим исчезновением торгового соперничества между Итилем и «внешним» Болгаром на Волге Волжская Булгария становится основным международным центром и перевалочным пунктом на всем протяжении Волги от устья Камы до Каспийского моря. Во-вторых, сама Волга становится свободной для торговли Волжской Булгарии по воде с мусульманскими странами, в первую очередь, княжествами и эмиратами Ирана, Хорезма, бухарскими владениями Саманидов, через которые открывался путь в Китай, Афганистан и Индию.
В свете того, что булгары в 960-х годах перестали платить дань кагану хазар, благосостояние страны испытало естественный резкий скачок и, как всегда в таких случаях, у царя булгар и его подданных стали появляться свободные средства, без которых никакое городское строительство невозможно. Экономика страны стала все больше тяготеть к прибыльной торговле и сопутствующим ремеслам, и все обстоятельства – географические, политические и религиозные – к концу X века сошлись воедино, способствуя как экономическому, так и духовному процветанию государства.
Арабские исторические источники этого времени довольно скупы на описание Волжской Булгарии, и в основном передают своими словами то, что мы уже знаем. Помимо сведений ибн Хаукала, почерпнутых из трудов ал-Истахри, мы располагаем также анонимным географическим трактатом «Пределы мира» (Худуд-ал-алам), созданным в Афганистане в 982/983 году и явно передающим уже устаревшие к тому времени сведения ал-Балхи или ал-Истахри. Интересно это упоминание лишь тем, что автор трактата кратко рассказывает о племенах Волжской Булгарии в следующих словах:
«Их три группы: бахдула (берсула), ишкиль (эсегелы) и булгар; все находятся в войне друг с другом; когда же появляется у них враг, они становятся друг другу друзьями.
Булгар – город с небольшой областью, расположенный на берегу Итиля. В нем все жители мусульмане; из него выходит до 20000 всадников. Со всяким войском кафиров (неверных), сколько бы его ни было, они сражаются и побеждают. Это место крепкое, богатое. Сувар – город вблизи Булгара; в нем борцы за веру, так же, как в Булгаре[268]».
Очевидно, что к таким сведениям, взятым из третьих рук, следует подходить с большой осторожностью, и Болгар, даже вместе с Суваром, никак не мог выставить такое большое войско. Однако само упоминание о Суваре как втором городе Волжской Булгарии чрезвычайно знаменательно – о его существовании говорит также ал-Мукаддаси, который завершил свой географический труд «Лучшее разделение для познания климатов» в 985 году, также пользуясь известиями ал-Балхи, ал-Истахри и ибн-Хаукала. Однако для того, чтобы представить себе развитие Волжской Булгарии и северного ислама на пороге X и XI веков, таких общих, туманных и вскользь упоминаемых фактов совершенно недостаточно, и любой историк скоро встал бы в тупик, если бы полагался только и исключительно на письменные источники. К счастью, история Северного ислама располагает и материальными свидетельствами, приобретенными в ходе археологических и нумизматических исследований и кропотливой научной работы по их разбору и анализу. Нужно отметить, однако, что серьезная полевая работа по археологическому исследованию булгарских древностей началась по-настоящему только в 20-х годах прошлого века и была, как водится, постоянно стеснена в средствах. В силу этих обстоятельств наши знания о Волжской Булгарии и Северном исламе постоянно пополняются и сегодня. Важные детали этой исторической мозаики постоянно находят свое место в общей, еще далеко не завершенной картине российской исламской цивилизации на Волге.
Мы при всем желании не можем в наших беседах уделять много внимания истории самого булгароведения и назовем лишь несколько имен, благодаря которым исследование материальной культуры Северного ислама приобрело характер настоящего научного доказательства. Это, в первую очередь, имя А. П. Смирнова (1899–1974), который по праву считается основателем современного булгароведения. Его усилиями и усилиями его учеников в 1933–1938 годах начались раскопки на городище Сувар и городище Великие Болгары, именно он «впервые аргументированно доказал существование феодальных отношений в Волжской Булгарии с 60-х годов X века[269]» и решил целый ряд фундаментальных проблем древней истории волжских булгар.
Мировоззренческие традиции А. П. Смирнова были продолжены казанской школой археологов и ее основателем Н. Ф. Калининым в 1945–1952 годах. В 1960-х годах начинается современный этап булгароведческих исследований, с которым навсегда связано имя А. Х. Халикова и его учеников[270]. В результате широкомасштабных археологических исследований, проводящихся с 1967 года на Билярском городище учениками научной школы А. Х. Халикова, в среде археологов началась дискуссия о том, какой именно город Волжской Булгарии был столицей государства до монгольского нашествия. Согласно концепции А. Х. Халикова и его учеников столицей страны был именно город Биляр-Болгар, или Великий город, который в отличие от Болгара на Волге находился не на водных путях, но в глубоком тылу государства.
Продолжающиеся исследования этого города и сегодня не перестают поражать своими открытиями, проливающими все более яркий свет на образ материальной и духовной жизни первых северных мусульман. Современные татарские ученые предполагают, что Великий город был заложен уже в 922 году, во время пребывания аббасидского посольства в Волжской Булгарии, и именно этим объясняется приказ царя о перекочевке племен, о которой мы уже читали у ибн Фадлана. Такие ученые, как А. Халиков и Ф. Хузин, считают, что начало Великого города – это та крепость, которую не только собирался построить, но и фактически построил царь Алмуш, принявший мусульманское имя Джафар бин Абдуллах. Как пишет о Великом городе А. Халиков,
«Археологические остатки этого города, заложенного в 922 году и погибшего в результате монгольского нашествия в 1236 году, располагаются на левом берегу реки Малый Черемшан (приток реки Большой Черемшан, левого притока Волги), на окраине села Билярска Алексеевского рафона Татарской АССР. Город занимал относительно плоское плато, понижающееся к реке, за которой возвышается живописная гора, где располагалась одна из булгарских святынь, место жертвоприношения – «Джавышер», размещенное у мощного истока родниковой воды[271]».
Кажется естественным, что булгары решили построить свой первый настоящий город вблизи главной святыни языческих времен, тем более, что «священные родники» почитаются российскими мусульманами и сегодня. А. Халиков и его ученики предполагают, что в строительстве города могли участвовать профессиональные строители из Хорасана, Нишапура, Мерва и Хорезма, прибывшие вместе с халифским посольством, которое первоначально насчитывало до 5000 человек