Такое положение было характерно для всех мест расселения крестьянских семей.
Оперуполномоченный ОГПУ по Уралу А.С. Кирюхин и начальник областного комендантского отдела Н.Д. Баранов докладывают:
"За отсутствием надлежащего питания, медицинского контроля и обслуживания большая часть спецпереселенцев, потерявшая трудоспо
715
собность, не могла обеспечить выполнение плана лесозаготовок, вследствие чего леспромхоз дал распоряжение о привлечении на лесозаготовки всех без исключения спецпереселенцев, без различия пола и возраста, установив нормы выработки даже для детей 12-летнего возраста и стариков 2-2,5 кубометра в день, тогда как средняя норма выработки для взрослого рабочего устанавливалась 3 кубометра в день. По этой причине спецпереселенцы, чтобы выполнить нормы выработки, оставались для работы в лесу целыми сутками, где зачастую замерзали, обмораживались, подвергаясь массовым заболеваниям. На складах в это время остались неизрасходованными в значительном количестве телогрейки, полушубки и т.д. Не получая медицинской помощи, надлежащего питания и нормальных жилищных условий, к концу лесозаготовок они окончательно стали нетрудоспособными и в большинстве своем инвалиды.
В силу указанных выше причин выполнение спецпереселенцами норм выработки было, естественно, невозможным. Однако местные партийные и лесозаготовительные организации стали на путь резких репрессий. Для этой цели... (предоставлялись)... карательные функции в отношении спецпереселенцев даже хозорганам (десятникам и куренным мастерам), как, например, производство ими арестов, уменьшение продпайка и т.д.
Все это создало обстановку и условия произвола и издевательства над спецпереселенцами со стороны работников низового аппарата... Повсеместно в каждом спецпоселке были созданы арестные помещения, куда беспричинно, а зачастую из личных корыстных побуждений заключались переселенцы всех возрастов, содержались там в нетопленных помещениях, раздетыми, по несколько суток и без пищи, там же систематически избивались и подвергались всевозможным истязаниям, что приводило к полному упадку физической деятельности спецпереселенцев и смертным случаям... Все эти беспричинные издевательства в основном сводились к физическому истреблению переселенцев..."
Таким образом, в спецпоселениях и лагерях погиб цвет русской нации - самые активные, трудолюбивые и способные к сельскому труду русские крестьяне. На многие десятилетия подорван национальный потенциал Русского народа.
О трагедии русской деревни в городах, а тем более за границей было известно мало, до ушей горожанина доходили только звуки победных фанфар, но не крики обезумевших от жестокости и голода крестьян.
Жена одного советского посла, приехавшая в Москву в 1931 году, рассказывает, как в самом центре столицы возле Никитских ворот увидела *1
Имущественной основой вновь организуемых колхозов явилось конфискованное имущество "раскулаченных" крестьян. Официально средний размер доли стоимости имущества "раскулаченных" крестьян в неделимых фондах колхозов составляла 34,4%.*2 На самом деле доля конфискованного имущества в неделимых фондах превышала 40%.
Полной ясности, как объединяться в колхозы и как в них хозяйствовать, ни у кого не было. При коллективизации, как правило, полностью обобществлялись все земельные угодья, нередко даже приусадебные участки. Обобществлялся весь сельскохозяйственный инвентарь, рабочий скот, а часто и продуктивный скот. При отсутствии общественных помещений скот оставлялся у владельцев под сохранные расписки. Допускалось пользование лошадьми и для личных целей в свободное от работы в колхозе время.
Подсобное хозяйство колхозников допускалось как временная мера. В будущем предполагалось полное обобществление имущества крестьян вплоть до жилых построек.
Обобществленные сельскохозяйственный инвентарь, рабочий и продуктивный скот и т.п. у крестьян, вошедших в колхозы, фактически становились одним из видов собственности государства. В постановлении ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года общественная собственность - государственная и так называемая колхозно-кооперативная объявлялась основой колхозного строя. Имущество колхозов и кооперативных организаций (урожай на полях, общественные запасы, скот, кооперативные склады и магазины и т.д.) было приравнено по своему значению к государственному имуществу. За использование колхозной собственности в личных целях, а также за расхищение ее были назначены строжайшие кары, вплоть до расстрела.
В период коллективизации осуществляется одно из самых страшных преступлений большевистского режима - уничтожается существовавшая с глубокой древности русская крестьянская община. Община лик
*1 Минувшее, Париж, 1988. N 7.С. 75. *2 Ивницкий Н.А. Указ. соч.С. 240.
717
видируется, когда две трети ее членов загонялись в колхоз. Все сельскохозяйственные земли и имущество общего пользования передавались в колхоз, а несельскохозяйственные земли и имущество, предприятия и общественные здания переходили к сельским советам. Однако нет более нелепого представления о том, что колхозы явились наследниками общины. Колхозы возникли на развалинах общины и являлись ее антиподом, ибо колхозы были организациями принудительного и зачастую почти бесплатного труда, тогда как труд в общине носил свободный, самостоятельный и инициативный характер. В общине крестьянин работал на самого себя, в колхозе он становился чем-то вроде кабального крепостного. Полностью уничтожалось самоуправление, испокон веков существовавшее в общине, а внутренний режим колхозов подчинялся произвольным разнарядкам районных партийных органов.
В начале 30-х годов большевистский режим устанавливает твердый контроль над всеми крестьянскими хозяйствами, как общественными, так и единоличными. Все они получают централизованно разработанные плановые задания, являющиеся и для колхозников, и для единоличников строго обязательными. Заготовительные цены на сельскохозяйственные продукты устанавливались государством в 3 и более раз ниже себестоимости продукции, не возмещали понесенных затрат и вели к убыткам. Экономические отношения между крестьянством и органами советской власти в значительной степени натурализуются.
Глава 70
Страх. - Принуждение. - Террор. - Государственное управление лаге рей. - "Чистки". - Принудительный труд. - Введение паспортной сис темы. - Унизительные ограничения и устрашающее законодательство.
"Величайшая ошибка думать, - писал Ленин Л.Б. Каменеву в марте 1922 года, - что НЭП положит конец террору. Мы еще вернемся к террору и к террору экономическому".
Ленин и другие большевистские вожди неустанно призывают к усилению репрессий. В августе 1922 года, выступая на XII конференции РКП(б), Зиновьев заявлял, имея в виду всех сопротивлявшихся большевизму: "Когда головни догорают, попытайтесь затоптать их сапогами и вы заглушите их совсем".*1
В годы правления еврейского интернационала страх, принуждение, терррор были главными движущими силами общественной и личной жизни.
*1 Волкогонов Д. Ленин. Т.1. С.33.
718
В популярной в те годы пьесе Н. Афиногенова "Страх" один из персонажей профессор Бородин заявляет, что сейчас "общим стимулом поведения 80% всех обследованных (граждан страны. - О.П.) является страх". Остальные двадцать - рабочие-выдвиженцы. Они хозяева страны, им нечего бояться, "за них боится их мозг... Мозг людей физического труда пугается непосильной нагрузки, развивается мания преследования. Они все время стараются догнать и перегнать. И, задыхаясь в непрерывной гонке, мозг сходит с ума или медленно деградирует".
Страх царствует повсюду, пропитывает все поры общества, парализуя творчество, самостоятельность, инициативу, предприимчивость. "Молочница, - говорит Бородин, - боится конфискации коровы, крестьянин - насильственной коллективизации, советский работник - непрерывных чисток, партийный работник боится обвинений в уклоне, научный работник - обвинения в идеализме, работник техники - обвинения во вредительстве. Мы живем в эпоху великого страха. Страх заставляет талантливых интеллигентов отрекаться от матерей, подделывать социальное происхождение... Страх ходит за человеком. Человек становится недоверчивым, замкнутым, недобросовестным, неряшливым и беспринципным... Кролик, который увидел удава, не в состоянии двинуться с места... Он покорно ждет, пока удавные кольца сожмут и раздавят его. Мы все кролики. Можно ли после этого работать творчески? Разумеется нет".
"Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия, - писал в 1934 году в письме к Молотову выдающийся русский ученый Иван Павлов. - Если бы нашу обывательскую действительность воспроизвести целиком без пропусков, со всеми ежедневными подробностями - это была бы ужасающая картина, потрясающее впечатление от которой на настоящих людей едва ли бы значительно смягчилось, если рядом с ней поставить и другую нашу картину с чудесно как бы вновь вырастающими городами, днепростроями, гигантами-заводами и бесчисленными учеными и учебными заведениями. Когда первая картина заполняет мое внимание, я всего более вижу сходство нашей жизни с жизнью азиатских деспотий".*1
Очевидцы тех лет отмечают антирусский характер террора, главной целью которого было сломить, поставить на колени Русский народ, сделать из него раба, а всех непокорных уничтожить физически.
Такой подход к Русскому народу обосновывался теоретическими разработками идеологов большевистской партии, рассматривавших его
*1 Цит. по: Советская культура. 14.1.1989.
719
как "человеческий материал" для создания "нового человека" - невольника космополитической системы еврейского интернационала. "Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, - писал большевистский теоретик Н. Бухарин, - является, как ни парадоксально это звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи".*1