одолжателей сталинских национальных реформ на пользу Русского народа.
Такие деятели его ближайшего окружения, как, например, Берия, Маленков, Хрущев, Каганович, пытались извратить и самое понятие патриотизм, придавая ему искусственное понимание некоего советского патриотизма, якобы не связанного с национальным сознанием и представляющего собой чувства гордости и любви к "самой прогрессивной социальной системе в мире". Соответственным образом такие "патриоты" предлагали свои "патриотические" программы. Так, например, Каганович после войны носился с предложением переименовать Москву в город Сталин. Сам вождь против этого резко возражал. Тот же Каганович выступил за официальное введение наряду с понятием "ленинизм" еще и понятие "сталинизм".
А для многих партийных участников патриотического движения идейная позиция основывалась не столько на понимании ценностей Русской цивилизации, сколько на осознании ее противников, и прежде всего еврейского большевизма, который в понятиях того времени носил название троцкизма. Ненависть к троцкистам была ненавистью к врагам Родины. Однако это справедливое чувство не было плодотворным и творческим, так как в большинстве случаев не опиралось на православное мировоззрение и вековые традиции Русского народа.
Поднявшись на недосягаемую высоту в понимании национальных задач России, Сталин, вместе с тем, до конца своих дней оставался в плену космополитической утопии о коммунистическом обществе и в этом смысле поклонение ему коммунистов всех стран было неподдельным чувством.
В глазах многих коммунистов мира Сталин был не только безусловным гением из гениев, он стал живым воплощением идеи и мечты о новом обществе. Это поклонение перед Сталиным, перед всем советским приобрело огромные масштабы. Как писал бывший югославский коммунист Джилас: "Среди коммунистов были люди с развитым чувством прекрасного, знающие литературу и философию, но мы все с энтузиазмом воспринимали не только идеи Сталина, но и то, с каким "совершенством" он их формулировал. Я сам много раз говорил о кристальной ясности его стиля, о глубине его логики и об актуальности его комментариев так, будто они были проявлением высшей мудрости".
Как в свое время Ленин назначал сроки "построения коммунистического общества" к 40-м годам, так и Сталин после войны назвал свои сроки. "Я считаю, - говорил Сталин, - начальная или первая ступень коммунизма практически начнется тогда, когда мы начнем раздавать населению хлеб задаром... если не будет международных осложнений, а я под ними понимаю только войну, я думаю, что это наступит в 1960 году".*1
Преувеличивая выносливость и силу Русского народа, Сталин ставил перед ним утопическую задачу. Социальные эксперименты по строительству коммунистического общества, инерцию которых в себе он не сумел преодолеть, истощали и без того ослабленный с 1917 года, и особенно в войну, потенциал Русской нации.
Глава 25
Возвышение Русской Церкви. - Поместный Собор. - Избрание нового Патриарха. - Прибытие митрополита Илии. - Политика Сталина в отношении Православия. - Закат атеизма. - Ликвидация Брестской
унии. - Осуждение экуменизма.
Превращение России в сверхдержаву на началах добра и справедливости фактически меняло и ее статус среди православных государств. Как в свое время Константинопольский Престол был объявлен первым
*1 Беседы с Молотовым. С.91.
среди других Престолов за его местоположение "Второго Рима" - Константинополя, откуда правил Вселенский Царь - Византийский Император, так и после дарованной Богом великой победы русского оружия Московский Патриарх мог справедливо претендовать на первенство в Православном мире. Претензии эти опирались на мотивировку канонов II и IV Вселенских Соборов, которые выдвигали Константинопольского Патриарха именно как епископа Нового Рима; следовательно, с утратой политического положения своих городов Патриархи могли в будущем утратить и свое первенство чести.*1 Есть основание утверждать, что вопрос этот обсуждался между Сталиным и Патриархом Сергием. В последней опубликованной статье Патриарх Сергий намекал на возможность рассмотрения в ближайшее время вопроса о переводе Московского Патриаршего Престола на первое место по диптиху. Такое заявление в то время могло появиться, разумеется, лишь после согласования с И. В. Сталиным, имевшим на Константинополь свои виды.*2 "...На практике, - писал Святейший, - всякая группа людей, чтобы планомерно и успешно делать какое-нибудь общее дело, обыкновенно возглавляется кем-нибудь одним в качестве руководителя. Как будто в этом направлении развивалось исторически и внешнее устройство Церкви. Первоначальные ячейки - маленькие, однако, фактически ни от кого не зависимые епископы - постепенно объединились в группы: епархии, митрополии, экзархаты и т.д., пока не образовали из себя пять патриархатов, рядом с которыми явились крупные объединения в виде национальных Церквей. Во главе каждой церковной группы непременно стоит один из епископов, которого остальные епископы группы "должны почитать яко главу и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения" (Апп. пр. 34). Пожалуй, не будет ничего нарушающего описанный ход развития церковной жизни и неприемлемого и в том, если бы и всю вселенскую земную Церковь когда-нибудь возглавил тоже единый руководитель или предстоятель в качестве, например, председателя Вселенского Собора, но, конечно, не Наместника Христова, а только в качестве главы церковной иерархии, а также и в том, если таким возглавителем окажется епископ какой-нибудь всемирной столицы".*3
Однако противодействие западных стран, помешавшее России установить державный контроль над Константинополем и проливами, отодвинуло решение этой задачи на неопределенный срок.
31 января 1945 года в московском храме Воскресения в Сокольниках открылся Поместный Собор, в котором участвовало 47 епископов, в том
*1 Зазыкин М.В. Патриарх Никон. Варшава, 1931. Ч.1. С.147. *2 Россия перед вторым пришествием. М., 1994. С.30. *3 Журнал Московской Патриархии, 1944. N 2. С.16.
числе митрополиты: Алексий, Николай, Иоанн, Вениамин (Федченков) - митрополит Северной Америки и Аляски; 87 клириков и 38 мирян. Главными задачами Собора стали утверждение "Положения об управлении Русской Православной Церковью" и избрание Патриарха.
Новое "Положение" усилило иерархический строй церковного управления, предоставляя дополнительные полномочия Патриарху, епархиальным архиереям и настоятелям приходов. Созыв епархиального собрания и епархиального совета оставлялся на усмотрение епархиального архиерея, который, как известно, был зависим в этом от органов советской власти. Настоятели приходов назначались архиереем и были ответственны перед ним.
На Поместном Соборе новым Патриархом был избран митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий. На его интронизации 4 февраля 1945 года в Елоховском соборе Москвы митрополит Киевский Иоанн сказал: "Быть кормчим Русской Церкви в переживаемое нами время, в период великих мировых событий, - это подвиг исключительного значения. На твои рамена возлагается величайшее бремя. Дай Бог, чтобы дух Святейшего Сергия, витающий в этом святом храме, почил на тебе обильно и помогал бы тебе быть истинным хранителем апостольских преданий и вести неуклонно корабль нашей Церкви по избранному почившим пути во славу Божию и во благо нашей дорогой Родины". В апреле 1945 года Патриарх Алексий был принят Сталиным. На встрече обсуждались вопросы, связанные с патриотической деятельностью Церкви, расширением духовного образования и церковно-издательского дела.
В 1947 году Сталин исполнил свое обещание, данное митрополиту Ливанскому Илии, и пригласил его в Россию. Как справедливо полагают православные, Сталин побоялся не исполнить указания Божией Матери, ибо все пророчества, переданные митрополитом Ливанским в начале войны,*1 сбылись. Перед приездом гостя Сталин вызвал владыку Алексия, ставшего тогда уже Патриархом, и спросил: "Чем может отблагодарить мирополита Илию Русская Церковь?" Святейший предложил подарить митрополиту Ливанскому икону Казанской Божией Матери, крест с драгоценностями и панагию, украшенную драгоценными каменьями из всех областей страны, чтобы вся Россия участвовала в этом подарке. По распоряжению Сталина самые искусные ювелиры изготовили панагию и крест. Митрополит Илия прибыл в Москву, встретили его торжественно. На церемонии-встрече ему преподнесли икону, крест и панагию. Как он был растроган! Он говорил, что всю
*1 См. главу 14
войну день и ночь молился о спасении России. "Я счастлив, - сказал владыка Илия, - что мне довелось стать свидетелем возрождения Православной Веры на Святой Руси и увидеть, что Господь и Божия Матерь не оставили вашу страну, а напротив - почтили ее особым Благоволением. С великой благодарностью принимаю эти дары от всей земли Русской как память о любимой мною стране и ее народе. Желаю вам, дорогие мои, и надеюсь, что по словам великого святого земли Российской - преподобного Серафима Саровского - вы посреди лета запоете "Христос Воскресе!" Вот радость-то будет по всей земле великой". Тогда же Правительство наградило его Сталинской премией за помощь нашей стране во время Великой Отечественной войны.*1
В послевоенные годы открываются тысячи приходов во всех епархиях, в особенности в Белоруссии и Малороссии. Если в 1946 году Русская Церковь.имела 10 544 прихода, то через три года их число увеличилось до 14 477. В Пасху 1946 года вновь возобновились богослужения в Троице-Сергиевой Лавре. Начали работу Московская и Ленинградская духовные академии, а также 8 духовных семинарий, ежегодно рукополагались сотни священников. При Московской Патриархии был образован Отдел внешних церковных сношений, первым председателем которого стал митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), который одновременно редактировал "Журнал Московской Патриархии", превратив его в центр духовного просвещения тысяч русских людей.*2
После войны практически перестает выходить антирелигиозная литература. В партийных и государственных документах в конце 40-х годов, а также отчетном докладе ЦК ВКП(б) на XIX съезде партии (октябрь 1952) вопросы атеистической работы и борьбы с религией вообще не затрагивались.