Мне, ребята, вспоминается другое: там, под Можайском, мы отбиваем двадцатую за сутки атаку немецких танков. И комиссар нашего полка скрипит зубами: «Какие гибнут люди! Какие ребята! Пушкины гибнут! Орлы!» Назавтра он погиб, командуя группой пехотинцев, отражавших очередной танковый удар. Но в том бою сибиряки за день сожгли 56 немецких танков. В том бою мне пришлось оборонять узел связи. Война полна неожиданностей. Не думал я еще ночью, что утром на меня навалится орава фашистов. Но когда вышли патроны, я взорвал себя, блиндаж и гитлеровцев гранатой. В том бою я потерял ноги. Но я убежден — мои командиры были героями, мои генералы были славными полководцами. Сказав, что «победа будет за нами», они, как известно, слов на ветер не бросали.
— Да что ты, — говорили мне иные из слушавших Галича. — Это здорово! Он смелый! Он — за правду!
Галич — «певец правды»? Но ведь, говорят, и правда бывает разная. У Галича она связана с явным «заходом на цель» — с явной пропагандистской задачей. Знаем мы таких «страдальцев о российских печалях». Послушали их под Москвой по своим армейским рациям. Тогда остатки белогвардейской мрази учили нас «любить Россию», стоном стонали, расписывая «правду об ужасах большевизма», а потом откровенно советовали: «Господа сибиряки! Бросайте оружие! Германская армия все равно вступит в Москву!»
Не вступила! А мир увидел нашу советскую правду, трудную, порой горькую, но прекрасную правду людей, мечтающих о земле без войн, без оружия, без угнетателей, без подлости.
Поведение Галича — не смелость, а, мягко выражаясь, гражданская безответственность. Он же прекрасно понимает, какие семена бросает в юные души! Так же стоило бы назвать и поведение некоторых взрослых товарищей, которые, принимая гостей, в качестве «главного гвоздя» потчуют их пленками Галича! И сюсюкают: «Вот здорово! Вот режет правду!». Дело дошло до того, что кандидат исторических наук Ю. Д. Карпов иллюстрирует лекции «Социология и музыка»… песнями Галича. И утверждает: «Это — высокое искусство!» Пусть бы наслаждался, так сказать, «персонально». Но зачем таскать блатняцкие «опусы» по городским клубам? Не совестно, Юрий Дмитриевич? Ведь вы все-таки кандидат исторических наук. И должны помнить слова Ленина о том, что всякое ослабление позиций идеологии коммунистической немедленно используется.
— Зажимают талант, — слышу я голоса любителей «чесать ногу», — зажимают свободу мнений! Свободу слова!
Но Галич свободно высказал свое мнение в публичных концертах. Видимо, на такую свободу имеет право один из его слушателей. Да, свобода слова! Но всякий, публично выступающий на общем ли собрании или в концерте «бардов», обязан думать о политических и гражданских мотивах своего выступления. Это — закон любого общества. «Жить в обществе, — писал Ленин, — и быть свободным от общества — нельзя».
Я сознательно ставлю слово «барды» в кавычки, не потому, что их творчество не заслуживает признания. Некоторые их песни подлинно лиричны, мужественны, они по-настоящему волнуют. Но думается, что бард, народный певец — «должность» серьезная. Он выражает думы и чаяния народа. Вспомним кобзарей, русских сказителей, тех же английских бардов. Разве позволяли они себе хулигански коверкать родной язык? Разве оскорбляли они память героев? Каждое слово народных певцов помогало народу. Большинство наших «бардов» в этом деле пока хромают на обе ноги.
Галич, человек опытный в журналистике и литературе, отлично понимает: талант — это оружие. Выступая же в роли «барда» в Новосибирске, член Союза писателей СССР, правда, прикидываясь идиотом, бил явно не туда. Прикиньте сами, ребята: чему учит вас великовозрастный «бард»? И поспорьте, и оглянитесь вокруг, и посмотрите на клокочущий мир, где враги свободы и демократии стреляют уже не только в коммунистов, где идет непримиримая битва двух идеологий. И определите свое место в этой битве: человеку всегда нужна твердая жизненная позиция.
Не так уж далека пора, когда вы станете взрослыми, и на плечи каждого из вас ляжет частица ответственности за судьбы родной страны. Понемногу уходят от нас милые наши старики, наши отцы. Стареет и наше поколение победителей фашизма. Мы передадим вам нашу землю — единственную в целом свете страну, которую все мы нежно зовем матерью. В прекрасной песне одного из ленинградских бардов поется: «Атланты держат небо на каменных руках». Вам придется держать на своих руках не только родную нашу страну — целый мир: так складывается история. Удержите ли? Для этого нужны не только сильные руки, но и крепкие сердца. А песня, как известно, способна сделать сердце и куском студня, и слитком броневой стали…
Большинство исследователей склоняются к мысли, что «последней каплей» в «чаше терпения» властей и стало то выступление Галича в Новосибирске. Однако некоторыми высказывается и другая точка зрения.
В монографии Марка Цыбульского «Жизнь и путешествия Высоцкого» о случае на свадьбе дочери члена ЦК говорится более подробно и приводится цитата из книги некоего Х. Смита «Русские»:
«Падение Галича началось с вечеринки в декабре 1971 года, на которой он даже не пел. По словам Галича, Высоцкий пел его песни на свадьбе актера Ивана Дыховичного, женившегося на Ольге Полянской, дочери члена Политбюро Д. С. Полянского[42]. Полянский, имеющий репутацию консерватора, усмехался, слушая песни Высоцкого, но пришел в ярость, услыхав острые сатиры Галича… По словам Галича, Полянский в тот же день позвонил Петру Демичеву, главному партийному надзирателю за культурой, и через десять дней, 29 декабря, Галич был исключен из Союза писателей за пропаганду сионизма, поощрение эмиграции в Израиль и отказ осудить издание своих песен на Западе».
За разъяснениями М. Цыбульский обратился к Ивану Дыховичному.
«Это такая глупость, такой бред, — сказал актер в телефонной беседе. — Ну, трудно себе представить просто! Володя пел на моей свадьбе, но пел он свои песни, а не Галича… Петь песни Галича в присутствии члена Политбюро — это уже не глупость, а подлость. Представить, что Высоцкий был на такое способен, разумеется, невозможно».
Добавлю и я «пару копеек» в этот спор. Во-первых, прав Марк Цыбульский, представить Высоцкого, так откровенно «подставляющего» Галича, невероятно трудно. Хотя и не было особой дружбы между бардами, но и никакой жесткой конфронтации также не наблюдалось — существовали в одно время, но параллельно.
Михаил Шемякин вспоминал, что первый концерт Высоцкого в Париже состоялся 15 декабря 1977 года, в день смерти Галича. Из зала Высоцкому прислали на сцену записку с сообщением об этом и попросили сказать несколько слов о покойном.
Высоцкий на записку не ответил…
Во-вторых, «имеющий репутацию консерватора Полянский», не очень этой репутации соответствовал, скорее, наоборот, на фоне тогдашних «серых партийных кардиналов», он выглядел чуть ли не либералом. Дополнительным аргументом непричастности Полянского к репрессиям против Галича служит известный сегодня факт — «в квартире члена Политбюро Дмитрия Степановича Полянского проходили „квартирники“ (!) Михаила Жванецкого», пишет Н. Сведовая в «НГ» (18.06.07).
Припасен у меня и еще один аргумент в защиту Полянского, но о нем позднее.
В 1973 году Галича вызвали в КГБ. Ему предложили покинуть СССР и выдали израильскую визу. Но в Израиль Александр Аркадьевич не поехал. Узнав, что Галич попал в опалу, норвежцы оформили ему и жене «нансеновские паспорта». В Осло поэт прожил около года, потом перебрался в Мюнхен, а затем — в Париж. В общей сложности он провел за границей три с половиной года. Здесь вышло несколько его книг и виниловых дисков, одна из пластинок под названием «Крик шепотом» была выпущена небезызвестным ультраантисоветским издательством «Посев» как приложение к сборнику стихов «Когда я вернусь» и предназначалась для бесплатного распространения на территории СССР.
Обстоятельства смерти изгнанного поэта до сих пор во многом остаются загадкой, окончательно «парижское дело будет открыто для рассмотрения только 15.12.2027 г.» Официально считается: Галич погиб от удара током, налаживая домашнюю радиоаппаратуру. Верится с трудом.
Обложка пластинки А. Галича «Крик шепотом».
В мемуарах «Золотой век магнитиздата» В. Ковнер, говоря, что за пленки с неподцензурными песнями в СССР не сажали, вспоминал рассказ Галича на радио «Свобода» 13 сентября 1975 года:
«На одесской барахолке молодой человек торгует магнитофонными пленками. Его спрашивают: „А Галич у тебя есть?“ Молодой человек, скривив рот, негромко отвечает: „Нужна мне еще сто девяностая! (статья за антисоветскую агитацию). Мне и сто пятьдесят четвертой хватает“ (спекуляция)».
В Одессе жил легендарный в мире русского музыкального андеграунда человек по имени Станислав Яковлевич Ерусланов (1934–2003), он подпольно записывал в 60–80-е гг. Аркадия Северного, Владимира Шандрикова, Алика Берисона, Александра Шеваловского, Константина Беляева и десятки других самодеятельных шансонье.
Когда фонотека подобралась приличная, Станислав Яковлевич стал торговать записями на толкучке. Летом 1969 года по просьбе своего давнего знакомого Н. из Куйбышева, Ерусланов выслал ему посылку с записями песен Александра Галича.
Н. утверждал, что хочет их иметь исключительно для собственных нужд, но слова не сдержал — стал тиражировать пленки и продавать. Вскоре Н. был задержан местными оперативниками КГБ. Начались допросы, где он не стал разыгрывать из себя партизана. Не прошло и недели, как «двое в сером, двое в штатском» пришли за Еруслановым.
По статье «антисоветская деятельность» он получил четыре года колонии общего режима. Срок отбывал в Вологодской области, на Белом озере, где Шукшин снимал «Калину красную». Потом опять вернулся в Одессу. Увлечения своего не забросил, наоборот продолжал его до последних дней жизни.