16 декабря к Уруму подошли и главные силы Ермолова. Несколько дней прошло в бездействии, которое сильно удивляло окружающих Ермолова. Между тем главнокомандующий, понимая, что атака с фронта такой сильной позиции, занятой превосходящим числом противника, сопряжена с громадными потерями, выискивал средства обойти правый фланг неприятеля, где, между прочим, проходила и дорога в Акушу. Во время бездействия акушинские старшины приезжали несколько раз в русский лагерь. Ермолов приказал принимать их ласково и вселить убеждение в слабости русского отряда, чтобы усыпить их бдительность. Наконец, была найдена тропинка, по которой можно было даже протащить артиллерию.
В полночь с 18 на 19 декабря русские войска осторожно, без шума, двинулись к неприятельской позиции и остановились на расстоянии орудийного выстрела перед деревней Лаваши. По обрыву в который упирался правый фланг неприятельской позиции, спустился отряд Мадатова и, перейдя вброд речку Манас, поднялся по отысканной казаками тропинке на противоположный гребень, заняв который, он отрезал путь к Акуше. Ермолов развернул свои силы с фронта.
С рассветом 19 декабря начался известный в истории Кавказских войн бой под Лавашами. Охваченный со всех сторон неприятель, несмотря на свою многочисленность, растерялся и бежал. В течение не более 2 часов Ермолов нанес полное поражение акушинцам, мы же потеряли только 2 офицеров и 28 нижних чинов убитыми и ранеными. 21 декабря отряд без боя занял Акушу. Разгромом акушинцев достигалось относительное спокойствие в Дагестане за исключением Казикумыка, а потому Ермолов, оставив в мехтулинском ханстве отряд подполковника Верховского, отослал остальные войска на линию, а сам в январе 1820 г. отправился в Тифлис, так как в Имеретии возник так называемый церковный бунт, который был подавлен полковником князем Горчаковым.
Теперь очередь настала за Казикумыком. 19 января 1820 г. Ермолов краткой прокламацией возвестил Дагестану, что за измену Сурхая Казикумык присоединяется к кюринскому владению и хан последнего, Аслан, возводится в достоинство казикумыкского хана. Дагестанцы принимали все меры к защите Сурхая. Ермолов поручил Мадатову с сильным отрядом вступить в Казикумык и выгнать Сурхая.
В начале июня 1820 г. с отрядом из 5 батальонов, 14 орудий, казачьей сотни и до 1 тысячи человек туземной татарской конницы Мадатов двинулся в южный Дагестан. Дорога из Ширвани в южный Дагестан считается одним из труднейших путей на Кавказе, но русские войска преодолели его. Утром 5 июня были получены известия о большом скопище горцев в Хазреке. 12 июня Мадатов подошел к Хазреку и выслал вперед татарскую конницу под предводительством Гассана-Аги, брата хана кюринского. Этой коннице удалось прорвать ряды неприятеля и ворваться в окопы, но смерть Гассана-Аги внесла смятение в ряды татар.
В этот критический момент Мадатов прискакал на место боя и за ним поспел майор Мартиненко с 4 ротами Апшеронского полка. Увидев князя, татары с новым рвением устремились на неприятеля и на этот раз окончательно сбили его с позиции. В это время удачный выстрел из орудия взорвал в самом селении неприятельские пороховые ящики, и смятение быстро охватило ряды противника. Мартиненко, воспользовавшись этой минутой, бросился в штыки и взял передовые окопы. Таким образом, русские утвердились на правом фланге. Мадатов повел главные силы на Хазрек, а конница заходила во фланг неприятелю, чтобы занять деревню Гулули и отрезать ему дорогу к Кумуху. Неприятель не выдержал натиска и бежал. Трофеями были лагерь с богатой ставкой Сурхая, 11 знамен и 2 тысячи ружей. Сурхай-хан бежал в Кумух, но старшины не приняли его и послали из своей среды трех человек к Аслан-хану, чтобы через него изъявить покорность русскому правительству.
Эти успехи русского оружия усмирили горцев Чечни и Дагестана, по крайней мере, наружно. На левом фланге полковник Греков занялся устройством просек в чеченских лесах и с этой целью совершил экспедицию за Терек в землю качкалыковцев, где овладел аулом Ойсунгур и тем утвердился на Мичике. Часть непроходимых лесов была уничтожена, в другой же сделаны широкие просеки.
Последующие годы в Дагестане прошли относительно спокойно, ограничиваясь лишь незначительными походами, вызывавшимися местными смутами, в которых основную роль играли аварский хан Султан-Ахмет и племянник шамхала Амалат-бек.
В конце же 1824 г. отчасти под влиянием турецких эмиссаров, отчасти под влиянием нового религиозного учения в Чечне началось брожение, во главе которого встали известный чеченский разбойник Бей-Булат и мулла Абдул-Кадыр. Но быстрыми движениями в Малую и Большую Чечню Греков подавил начало брожения и рассеял скопища Бей-Булата. Однако религиозное движение не затихло. Новым проповедником явился мулла Магома, а его учение стало зародышем того движения, которое позднее приняло форму мюридизма[111], охватившего, как увидим ниже, весь Дагестан.
Пользуясь этим религиозным движением, Бей-Булат собрал в Маюртупе, где находился пророк Магома, почти всех жителей Большой Чечни.
События разыгрались, главным образом, у Герзель-аула, защищаемого 2 ротами под начальством майора Пантелеева, когда 12 июля огромное скопище горцев обложило укрепление. Гарнизон геройски оборонялся 5 дней, пока к нему на помощь не пришли Греков и Лисаневич со своими отрядами, состоявшими из 3 рот пехоты, 6 орудий и 400 казаков. Мятежники, пораженные неудачею и гонимые страхом встречи с большими силами, отступили. Имам и сам Бей-Булат первыми бежали в сопровождении нескольких сообщников; прочие рассеялись по домам в ожидании наказания. Волнение готово было потухнуть, но неосторожность Лисаневича, послужившая к его гибели, испортила дело. Лисаневич, желая устрашить мятежников, потребовал выдачи виновных. 18 июля в Герзель-ауле было собрано около 300 кумыков. Лисаневич вышел к ним и стал упрекать в измене и вероломстве и затем начал вызывать по списку замешанных в мятеже. Один из них, мулла Учар-Хаджи, бросился и нанес смертельную рану Лисаневичу и вслед за тем Грекову. Гибель этих двух выдающихся генералов вновь возродила надежды горцев, и мятеж вспыхнул снова. Появление Ермолова и его энергичные меры по укреплению линии, а затем ряд экспедиций вглубь Большой Чечни и устройство просек за Сунжей, смирили окончательно чеченцев. Пророк Магома исчез бесследно, а Бей-Булат скрылся в горы.
Такую же систему Ермолов применил и на правом фланге Кавказа с 1821 г., назначив энергичного генерал-майора Сталя, одного из славных сподвижников Цицианова, начальником правого крыла, то есть уничтожение непокорных аулов и возведение на наиболее важных местах опорных пунктов, которые имели между собой постоянную связь. Так, в 1822 г. возникли Нальчик, Горячеводск (вблизи нынешнего Пятигорска). Благодаря этим мерам Кабарда была усмирена и, занятая русскими укреплениями, навсегда разделила воинственные народы Кавказа на две отдельные части, образовавшие два совершенно независимых друг от друга театра военных действий, что имело важное значение для последующих действий.
На самом правом фланге положение было серьезнее. 1821 г. был также началом, когда набеги закубанских черкесов участились и стали производиться большими партиями. В начале мая 1823 г. три сильные партии черкесов, из коих одна численностью до 7 тысяч, под предводительством известного в горах Джембулата Айтекова, вторглись за Кубань и опустошили дотла селение Круглолесск. Сталь кинулся за ними в погоню, но черкесы успели уйти за Кубань и скрыться со своей добычей в горах.
Получив известие о разгроме Круглолесска, Ермолов послал своего начальника штаба, генерала Вельяминова, на Кубань с инструкцией и обширными полномочиями. Быстрые, энергичные движения по рекам Малому и Большому Зеленчуку и поражение закубанцев на Лабе водворили спокойствие на правом фланге.
В Черноморье до начала 1821 г. было спокойно, но совершенно неожиданно в ночь с 2 на 3 октября огромное скопище шапсугов и жанеевцев, под предводительством шапсугского старшины Измаила, появилось на Кубани. Начальник Черноморской линии генерал-майор Власов, собрав все, что было у него под руками, а именно: 611 конных и 65 пеших казаков при 2 орудиях, нанес шапсугам решительное поражение при Калаузском лимане. Но Калаузское поражение не образумило закубанцев, напротив, оно распалило страсти необузданного и гордого народа. Заволновались поголовно все горские племена Черкесии. Сильные партии, готовые нахлынуть в русские пределы, стали собираться в разных местах и производить целый ряд набегов, несмотря на решительные действия Власова, собравшего для этого даже льготные полки и вторгавшегося неоднократно в земли шапсугов и абадзехов. И только набег Власова 5 февраля 1824 г. привнес спокойствие на целый год, то есть до 1825 г. После чего шапсугский уорк Казбич вновь совершил ряд набегов в течение 1825 и 1826 гг. Наконец, убедившись в невозможности бороться с русскими, а также в бессилии Турции оказать им помощь, закубанцы присмирели вплоть до 1828 г.
Персидская война 1826 г.Ермолов и Паскевич
Императора Николай I после восшествия своего на престол обратил особое внимание на персидские дела. Под влиянием Нессельроде он считал необходимым поддерживать с Персией мир, пока она сама явно не нарушит Гюлистанский договор, и даже соглашался на уступки южной части талышинского ханства. Но Ермолов на основании опыта высказал, что малейшая уступка повлечет за собой новые притязания персов. Таким образом, Ермолов стал в прямое противоречие с намерениями и взглядами высшего правительства. Положение его становилось крайне затруднительным. Посылка генерала-адъютанта князя Меншикова в Тегеран с объявлением о восшествии на престол императора Николая I и с поручением укрепить дружественные отношения с Персией, обнаруживали недоверие государя к Ермолову. Нужно думать, что в Персию проникли слухи о пошатнувшемся положении Ермолова, так как со стороны персов в начале 1826 г. следует ряд прямо вызывающих действий. Присутствие в Персии доверенного от государя лица препятствовало Ермолову делать какие-либо приготовления к войне. Между тем персы усиленно готовились к ней, и не успел еще Меншиков выехать из Персии, как обнаружились враждебные действия. Сам Меншиков был задержан эриванским ханом и только благодаря вмешательству английского посла освобожден.