В городском управлении к концу царствования Николая I упадок дошёл до невероятных пределов: фактически повсюду местная администрация упразднили думы, приняв на себя их дела или передав их самовольно созданным учреждениям. Городское хозяйство во всех губерниях дошло до полного расстройства.
Важно вот что. За время царствований Александра I и Николая I продолжал увеличиваться разрыв в уровне жизни самых бедных и самых богатых, а саморазвитие растущего чиновничьего сословия вело к нарастанию бюрократизма. Вот и не достигли эти два брата успеха ни в государственном строительстве, ни в лучшем устройстве общества. Отчего так получилось? Оттого, что в своих действиях один из них — Александр — основывался на идее абстрактного гуманизма, а второй — Николай — на абстрактной идее регламентации и порядка, не учитывая интересов страны и народа.
В 1855 году во время Севастопольской осады император Николай I скончался, и на престол вступил его сын Александр II.
Хлестаков, слесарша и унтер-офицерша.
Слесарша (кланяясь в ноги). Милости прошу… Унтер-офицерша. Милости прошу…
Хлестаков. Да что вы за женщины?
Унтер-офицерша. Унтер-офицерская жена Иванова.
Слесарша. Слесарша, здешняя мещанка, Февронья Петрова Пошлёпкина, отец мой…
Хлестаков. Стой, говори прежде одна. Что тебе нужно?
Слесарша. Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло! Что ни детям его, ни ему, мошеннику, ни дядьям, ни тёткам его ни в чем никакого прибытку не было!
Хлестаков. А что?
Слесарша. Да мужу-то моему приказал забрить лоб в солдаты, и очередь-то на нас не припадала, мошенник такой! да и по закону нельзя: он женатый.
Хлестаков. Как же он мог это сделать?
Слесарша. Сделал мошенник, сделал — побей бог его на том и на этом свете! Чтобы ему, если и тётка есть, то и тётке всякая пакость, и отец если жив у него, то чтоб и он, каналья, околел или поперхнулся навеки, мошенник такой! Следовало взять сына портного, он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так он и присыкнулся к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже подослала к супруге полотна три штуки; так он ко мне. «На что, говорит, тебе муж? он уж тебе не годится». Да я-то знаю — годится или не годится; это моё дело, мошенник такой! «Он, говорит, вор; хоть он теперь и не украл, да всё равно, говорит, он украдёт, его и без того на следующий год возьмут в рекруты». Да мне-то каково без мужа, мошенник такой! Я слабый человек, подлец ты такой! Чтоб всей родне твоей не довелось видеть света божьего! А если есть тёща, то чтоб и тёще…
Хлестаков. Хорошо, хорошо. Ну, а ты? (Выпровожает старуху.)
Слесарша (уходя.) Не позабудь, отец наш! будь милостив!
Унтер-офицерша. На городничего, батюшка, пришла…
Хлестаков. Ну, да что, зачем? говори в коротких словах.
Унтер-офицерша. Высек, батюшка!
Хлестаков. Как?
Унтер-офицерша. По ошибке, отец мой! Бабы-то наши задрались на рынке, а полиция не подоспела да схвати меня. Да так отрапортовали: два дни сидеть не могла.
Хлестаков. Так что ж теперь делать?
Унтер-офицерша. Да делать-то, конечно, нечего. А за ошибку-то повели ему заплатить штрафт. Мне от своего счастья неча отказываться, а деньги бы мне теперь очень пригодились.
Хлестаков. Хорошо, хорошо. Ступайте, ступайте! я распоряжусь.
В окно высовываются руки с просьбами.
Да кто там ещё? (Подходит к окну.) Не хочу, не хочу! Не нужно, не нужно! (Отходя.) Надоели, чёрт возьми! Не впускай, Осип!
Осип (кричит в окно). Пошли, пошли! Не время, завтра приходите!
Дверь отворяется, и выставляется какая-то фигура во фризовой шинели, с небритою бородою, раздутою губою и перевязанной щекою; за нею в перспективе показывается несколько других.
Пошёл, пошёл! чего лезешь? (Упирается первому руками в брюхо и выпирается вместе с ним в прихожую, захлопнув за собою дверь.)
Юсов и Кукушкина.
Кукушкина. Как любят друг друга, трогательно смотреть. Одного недостаёт молодому человеку — места, говорит, нет хорошего. Не могу, говорит, обеспечить жену всем полным спокойствием. Кабы, говорит, столоначальником сделали, я бы, говорит, мог жену содержать. А ведь жаль, Аким Акимыч! Такой прекрасный молодой человек, так влюблён…
Юсов (нюхая табак). Понемногу, Фелисата Герасимовна, понемногу.
Кукушкина. Однако вы должны знать, скоро ли он место получит. Может быть, даже это и от вас зависит. Я за него просительница. (Кланяется.) Вам нельзя будет мою просьбу не уважить; я мать, нежная мать, хлопочу для счастья своих детей, своих птенцов.
Юсов (сделав серьёзную физиономию). Скоро, скоро будет. Я уж об нём докладывал нашему генералу. А генерал весь в моих руках: что я скажу, то и будет. Мы его сделаем столоначальником. Я захочу, будет столоначальником, а не захочу, не будет столоначальником… Хе, хе, будет, будет! Генерал у меня вот где. (Показывает руку.)
Кукушкина. Признаться вам сказать, я даже не люблю холостых. Что они делают? так только землю тяготят.
Юсов (важно). Бремя на земле, бремя… и празднословие.
Кукушкина. Да-с. Да и в дом опасно принимать холостого человека, особенно у кого есть дочери или молодая жена. Кто его знает, что у него на уме. По-моему, молодого человека надо женить поскорей, он после сам будет благодарен, а то ведь они глупы, своей пользы не понимают.
Юсов. Да-с. От рассеянности. Ведь жизнь — это море житейское… поглощает.
Кукушкина. Холостой не может завести хозяйства у себя, об доме не заботится, ходит по трактирам.
Юсов. Да ведь и мы ходим-с… отдохновение от трудов…
Кукушкина. Ах, Аким Акимыч, большая разница. Вы пойдёте, когда вас позовут, захотят вас угостить, уважение своё показать вам, а на свои вы ведь уж не пойдёте.
Юсов. Как можно, нет-с, не пойду.
Кукушкина. Теперь возьмите: холостого человека проситель за какое-нибудь дело позовёт в трактир, угостит обедом, да и всё тут. Денег истратят много, а пользы ни на грош. А женатый-то, Аким Акимыч, скажет просителю: на что мне твои обеды, я пойду лучше с женою пообедаю, семейным образом, тихо, в своём угле, а ты мне дай чистыми. Да деньги-то принесёт. Так оно две выгоды: и трезвый придёт да и с деньгами… Который вы год женаты?
Юсов. Сорок третий год-с…
Кукушкина. Скажите! А как вы молоды на лицо!
Юсов. Регулярность в жизни… банки вчера ставил.
Кукушкина. Здоровому всё здорово, особенно когда человек душой покоен, живёт в довольстве.
Юсов. Я вам доложу, какая игра природы бывает… с человеком… из бедности и в богатство. Меня, сударыня, — давно уж это было — привели в присутствие в затрапезном халатишке, только что грамоте знал — читать да писать… Сидят, вижу, всё люди пожилые, важные, сердитые, тогда брились-то не часто, так оно ещё больше важности придаёт. Страх на меня напал, слова выговорить не мог. Года два был на побегушках, разные комиссии исправлял: и за водкой-то бегал, и за пирогами, и за квасом, кому с похмелья, и сидел-то я не у стола, не на стуле, а у окошка на связке бумаг, и писал-то я не из чернилицы, а из старой помадной банки. А вот вышел в люди. Конечно, всё это не от нас… свыше… знать, уж так надобно было мне быть человеком и занимать важный пост. Иногда думаем с женой: за что так нас Бог взыскал своей милостью? На всё судьба… и добрые дела нужно делать… помогать неимущим. Да-с, имею теперь три домика, хоть далеко, да мне это не мешает; лошадок держу четверню. Оно подальше-то лучше: и земли побольше, и не так шумно, да и разговору меньше, пересуду.
Кукушкина. Да, конечно. Садик, чай, имеете при домах-то?
Юсов. Как же-с. В летний зной прохлада и отдохновение членам. А гордости во мне нет-с. Гордость ослепляет… Мне хоть мужик… я с ним, как с своим братом… всё ровно, ближний… По службе нельзя… особенно верхоглядов не люблю, нынешних образованных-то. С этими строг и взыскателен. Возмечтали очень. Предрассудкам этим я не верю, будто учёные с неба звёзды хватают. Видал я их: не лучше нас, грешных, да и к службе не так внимательны. У меня правило — всячески их теснить для пользы службы… потому от них вред. Как-то, Фелисата Герасимовна, к простым людям больше сердце лежит. При нынешних строгостях случается с человеком несчастие, выгонят из уездного училища за неуспехи или из низших классов семинарии: как его не призреть? Он и так судьбой убит, всего он лишён, всем обижен. Да и люди-то выходят по нашему делу понятливее и подобострастнее, душа у них открытее. По христианскому долгу, выведешь такого человека в люди, он тебе всю жизнь благодарен: и в посаженые отцы зовёт, и в кумовья зовет. Ну, и в будущем веке мзда… Вот Белогубов, ведь грамоты не знает, а я его люблю, Фелисата Герасимовна, как сына: в нём чувство есть. А признаться вам сказать, другой ваш жених… он ведь тоже под начальством у меня… Так я могу судить…
Кукушкина. Что же такое?
Юсов (делает серьёзное лицо). Неблагонадёжен.
Кукушкина. Отчего же? Ведь он не пьяница, не мот, к службе не ленив?
Юсов. Да-с. Но… (нюхает табак) неблагонадёжен.
Кукушкина. Каким же образом, растолкуйте мне, батюшка, Аким Акимыч, ведь я мать. Юсов. А вот, изволите ли видеть. Имеет такого человека родственником… Аристарх Владимирыч Вышневский.
Кукушкина. Знаю.
Юсов. Особа, уж можно сказать, особа.