На стыке 1920 и 1921 годов появилось несколько решений высшей власти, будто бы относящихся к разным эпохам: коммунизму, социализму и капитализму. В декабре-январе были изданы декреты, подводящие итог всей эпохе военного коммунизма: «О бесплатном отпуске населению продовольственных продуктов и предметов широкого потребления», «Об отмене платы за всякого рода топливо», «Об отмене денежных расчётов за пользование почтой, телеграфом, телефоном и радиотелеграфом», «Об отмене взимания платы за жилые помещения с рабочих и служащих и за пользование коммунальными услугами, газом, электричеством и общественными банями». В том же декабре съезд Советов принял Государственный план электрификации России (ГОЭЛРО), в феврале 1921 был создан Госплан РСФСР как основа социалистического строительства. А в марте Х съезд РКП(б) объявил о переходе к новой экономической политике, вернув в города и сёла пусть урезанный, но капитализм.
Партия делилась на фракции, и каждая давала свои ответы на вопросы о выборе пути развития. Гражданская война, сопровождавшаяся скатыванием экономики и социальной жизни на самый низкий уровень, на время остановила споры, но ближе к её концу стало ясно, что надо же переходить к осмысленному руководству, и они разгорелись вновь. Хотя Х съезд помимо прочих решений принял резолюцию «О единстве партии», это не очень помогло: дискутировали и дальше на уровне лидеров, вплоть до репрессий середины — второй половины 1930-х годов…
Новая экономическая политика — нэп тоже внедрялась в ходе острых дискуссий.
В большевистских кругах даже до отречения Николая II рассматривались два варианта. Первый: разрушение самодержавия и предоставление свободы капитализму, чтобы к моменту мировой революции на равных в ней участвовать, а дальше всё пойдёт по Марксу. Второй: разрушение самодержавия и построение сразу же социалистического общества, минуя фазу развитого капитализма, чтобы своим примером разжечь пожар мировой революции, и дальше развитие опять-таки пойдёт по Марксу. Таким образом, вожди любой направленности предпочитали схемы, модели и мечты, хоть и разные — при том, что реальность никак не желала соответствовать схемам и планам! Самодержавие, к примеру, разрушили не большевики, а «мировой пожар» так и не разгорелся.
Ленин был сторонником построения в России капитализма с тем, что когда-нибудь потом развившийся пролетариат — а власть уже у него в руках — переведёт страну к «правильному социалистическому фундаменту» путём естественной, хотя и регулируемой, длительной эволюции. Позже, на XI съезде РКП(б), Ленин говорил прямо: «…У нас подхода настоящего к социалистической экономике, построению её фундамента нет … единственный способ найти этот подход — это новая экономическая политика»[56].
Переходя к нэпу, прежде всего озаботились крестьянским вопросом. Возможно, потому что спорить о перспективах можно долго, а питаться надо каждый день.
Несколькими годами ранее, сразу после взятия власти Советами, была продлена политика продовольственной диктатуры, начатая правительством князя Львова, с той лишь разницей, что продотряды, которые изымали в деревне излишки хлеба, состояли теперь из рабочих и матросов. В ответ летом 1918-го в двадцати губерниях произошло 245 антибольшевистских (не антисоветских) крестьянских выступлений, за которыми проглядывало влияние левых эсеров. В представлении крестьян, Советы (в которых эсеры играли не последнюю роль) дали землю, а коммунисты отбирали хлеб.
В марте 1921 года вместо продразвёрстки декретом ВЦИК ввели продналог, и он стал первым актом Новой экономической политики. Право частной собственности на землю отменялось навсегда. При этом право пользования землёй получили все граждане без различия пола, желающие обрабатывать её своим трудом. Крестьяне получили более 150 млн га земли и помещичий сельскохозяйственный инвентарь бесплатно, их освободили от огромных арендных платежей и расходов на приобретение земли в дальнейшем, а также от выплаты уже имевшегося долга Крестьянскому банку. Из урожая оставляли на каждую душу 12 пудов зерна, пуд крупы на год и т. д., фураж для скота и зерно для посева, а всё остальное зерно изымали за деньги. Впрочем, деньги в то время ничего не стоили, купить за них было нечего, и фактически у крестьян забирали излишки хлеба бесплатно.
Правда, первый год нэпа — 1921-й, — сопровождался катастрофической засухой (из 38 млн десятин, засеянных в европейской части России, урожай погиб полностью на 14 млн), так что продналога было собрано почти вдвое меньше намеченного. Пришлось эвакуировать жителей поражённых голодом районов в Сибирь, а ещё около 1,3 млн человек переселились на Украину и в Сибирь самостоятельно. Из-за границы, в основном из США, присылали продовольствие. Шок от неурожая послужил тому, что сельхозработы 1922 года были объявлены общегосударственным и общепартийным делом.
Но в следующие годы внедрение продналога дало хорошие результаты. Заготовки хлеба выросли в разы; пайками было обеспечено практически всё городское население и часть сельских кустарей. Почему не перешли на налог раньше? Возможно, потому что внеэкономическое принуждение проще, тем более в хаотическое время войны. А чтобы взимать продналог, нужны обученные кадры (а где их взять), разветвлённая сеть инспекторов и хоть какой-то опыт.
На территориях же, где властвовали белые, они в отношении крестьян поступали ровно наоборот. Оттолкнули их, объявляя о своих намерениях «перерешить» земельный вопрос в пользу помещиков. А потом выпрашивали из-за границы помощь для поддержания нормального потребления в городах! Вот и проиграли красным. И кстати, они неверно оценили мотивы иностранной помощи: как только лидеры Запада убедились, что белые вернуть Россию не смогут, они перестали их поддерживать.
…С началом нэпа в стране появились люди с громадными капиталами непонятного происхождения, нэпманы. Основные деньги крутились не на производстве и даже не в торговле, а на «рынке» афер и спекуляций. Вспомним книгу И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой телёнок»: описанные в ней примеры жульничества Александра Ивановича Корейко были весьма характерны для 1920-х годов! А те предприятия, что хоть что-то производили, это на 70 % были кустари и ремесленники. Рабочие средних и крупных заводов и фабрик получали нищенскую зарплату и имели ужасные условия быта. В деревне, ставшей после Октября почти сплошь середняцкой, снова оживились кулаки.
Но обстановка в целом стабилизировалась. Исчезла чрезвычайщина, и, как следствие, в феврале 1922 года упразднили ВЧК, чрезвычайную комиссию. Часть её функций (борьбу с бандитизмом, шпионажем, контрабандой; подавление открытых контрреволюционных выступлений, охрану границ, железнодорожных и водных путей сообщения) возложили на созданное в это же время Государственное политическое управление (ГПУ, ОГПУ). Этот орган был уже двумя ступенями ниже, чем ВЧК, поскольку подчинялся не Совнаркому, а НКВД. Время от времени в ОГПУ создавали «тройки» для предварительного рассмотрения отдельных видов преступлений, а иногда они даже имели право вынесения приговоров, но расстреливать теперь можно было только бандитов, пойманных на месте преступления с оружием в руках.
Репрессии против взяточников, расхитителей и прочих нехороших бюрократов плавно перетекли в ведение того же НКВД и Наркомата юстиции.
Взяточничество в отличие от периода военного коммунизма шло в рост. В нищие времена первых лет Советской власти заводы, можно сказать, не работали, денежное обращение практически отсутствовало, а функции органов управления были настолько неопределёнными, что часто было неясно, кому следует давать. Да и чтó это были за взятки! Смех один: то остатки семейных драгоценностей, то мешок зерна; этим расплачивались за пропуск подводы с тем же зерном в город для продажи или за уклонение от обязательных общественных работ.
Зато нэп дал чиновникам, контролирующим предпринимательство, широкое поле для обогащения! Дзержинский писал в циркулярном письме: «Всем известно, каких размеров достигло взяточничество во всех областях хозяйственной деятельности Республики и что особенно широкое распространение этого зла отмечается именно на транспорте. Мы должны отдавать себе отчёт в том, что взятка имеет глубоко классовый характер, что она есть проявление мелкобуржуазной частнокапиталистической стихии, направленное против основ ныне существующего строя».
Ленин называл взяточничество основной напáстью в одном ряду с коммунистическим чванством и безграмотностью.
«Железный Феликс» (Ф. Э. Дзержинский) очень нравился приезжавшим в советскую Россию иностранным бизнесменам, поскольку он боролся со мздоимством весьма эффективно. Вот как описывает помощь товарища Дзержинского американский делец Арманд Хаммер, у помощника которого Вольфа домогался взятки железнодорожный чиновник:
«Вскоре выяснилось, что эшелон задерживает начальник станции, утверждая, что расположенный немного севернее станции мост не выдержит вес двадцати пяти вагонов. „Тогда почему же вы не отправляете вагоны небольшими партиями?“ — спросили его. Ответ был неубедительным. В конце концов, когда представился случай, он отозвал Вольфа в сторону и зашептал: „Вы человек деловой. Дайте мне пятьсот пудов зерна, приблизительно полвагона, и ваш эшелон будет доставлен“. Вольф телеграфировал в Свердловск, и уже через два часа вагоны были в пути. Комендант станции был немедленно отозван и после короткого следствия расстрелян… На транспорте в то время царили хаос и взяточничество, однако Дзержинскому в течение года удалось навести порядок».
Одних взяточников убирали, другие приходили им на смену. Ленин был вынужден с горечью признать, что все попытки получить честного чиновника ни к каким зримым результатам не привели: «Мы уже пять лет суетимся над улучшением нашего госаппарата, но это именно только суетня, которая за пять лет доказала лишь свою непригодность или даже свою бесполезность, или даже свою вредность. Как суетня, она давала нам видимость работы, на самом деле засоряя наши учреждения и наши мозги