В сентябре 1934 года Лигу Наций покинули Германия и Италия. Взамен в неё вступил СССР, чтобы, как тогда говорили, самим использовать Лигу для борьбы с фашистской агрессией и разоблачения пособничества агрессорам со стороны западных держав. При такой трактовке «широкое руководство» вынуждено было согласиться. Каждый боялся попасть в списки пособников агрессоров.
С конца 1934-го «узкое руководство» перешло к подписанию оборонительных антигерманских договоров. Заключили их с Францией и Чехословакией, шли переговоры с Великобританией.
В это время уже начали освобождать людей, осуждённых ранее по кулацким и прочим делам. Внутри страны готовился к внедрению целый комплекс реформ демократического толка, в том числе новая Конституция и новый избирательный закон. Поскольку доктрина мировой революции затрудняла дипломатические ходы, в 1935 году Сталин ограничил деятельность Коминтерна. Но не ликвидировал, а «придержал» в качестве своеобразной разменной монеты. (Это пригодилось: в 1943 году в обмен на открытие второго фронта он обещал союзникам распустить Коминтерн. И распустил.)
Сталину постоянно приходилось считаться с возможной реакцией недовольных его политикой верховников. Ведь с точки зрения коммунистических ортодоксов, имевших большое влияние, эти деяния и реформы можно было расценить как предательство дела Ленина. А подготовку и заключение договоров с западными странами — как возрождение Антанты: Англия, Франция и Россия против Германии.
И в этот напряжённый момент, 1 декабря 1934 года был убит ленинградский лидер С. М. Киров, член «узкого руководства». Конечно, Сталин мог опасаться, что эту историю политические противники используют для атаки на его «новый курс», и потому сам разыграл политическую карту. После визита в Ленинград, куда он приезжал на похороны, следствие полностью отказалось от бытовой версии убийства из-за ревности, которая на первых порах вообще была единственной, и перешло к версии убийства вследствие широкого заговора с целью захвата власти.
Фракционная борьба в партии шла всегда, и каждый раз победившая фракция «вычищала» представителей других фракций, но выборочно и гуманно: снятых с высоких должностей отправляли работать куда-нибудь подальше от Москвы. Теперь, после убийства Кирова, оппозиционеров стали отправлять под суд. Причём удар был нанесён не по простым людям, а по бывшим товарищам вождя (которые раньше сами отдавали под суд крестьян и инженеров), а вслед за ними потащили в тюрьмы десятки крупных партийных и хозяйственных работников.
Дошла очередь и до Бухарина.
Враг, проповедующий приоритет иностранных интересов, или просто вредные для страны идеи — вроде вируса, разрушающего организм. Вирус — это просто обрывок РНК, голая информация. Проникая в клетку организма, он вынуждает её продуцировать новые вирусы, заражая всё вокруг. Остановить его можно, только удалив вирус вместе с поражённой клеткой. Иначе погибнет весь организм[63].
Законы эволюции всеобщи; любой организм имеет защитные функции, иначе и организмов бы не было на Земле. Так что нельзя говорить, будто Сталин, сажая политических, «вёл войну со своим народом». Разве эти «политические» не были действительными врагами его политики? Разве сами они не оторвались давным-давно от интересов народа?.. Разве не нарушали они резолюцию съезда партии «О единстве…»? Другое дело, что не всегда можно было объявить истинную причину устранения того или иного деятеля правящего слоя вождей.
Посмотрим, например, на борьбу с Бухариным. Он выдвинул лозунг «обогащайтесь!» Ну, и как с ним бороться? Лозунг-то привлекательный! Человек не может сразу понять, что в условиях ограниченных ресурсов там, где один будет обогащаться, сотня других с голоду опухнет. Или: Бухарин требовал дисциплины, жёсткой борьбы с кулаком, устраивал репрессии против учёных-вредителей. И что на это можно возразить? Нельзя же сказать, что не нужна дисциплина, и не надо наказывать вредителей… Столь же глупо устраивать на суде теоретические диспуты и разбирать мнение Бухарина, что Советский Союз должен оставаться аграрным придатком Европы после победы там революции…
Надо сказать, поводов для расправы с бывшими соратниками Сталин не искал, иначе репрессии начались бы много раньше. Были поводы, и были возможности. Но тогда он репрессии не начинал! Мало того, даже после убийства Кирова на первых порах ограничилось высылкой из Ленинграда нескольких сотен зиновьевцев, и всё.
Сталин не был параноиком и патологическим убийцей, вопреки уверениям некоторых авторов. Террор для него был инструментом политики. Несомненно, он опасался организованного сопротивления со стороны членов ЦК своим новым реформам. Несомненно, считал полезным исправить положение в свою пользу, а страх и всеобщая подозрительность, которых он добился, практически полностью исключили сговор в среднем звене руководства. В этом отношении террор, направленный против бывших представителей верхушки партии, был полезен. Другое дело, что любая социальная структура, однажды появившись, стремится выживать во что бы то ни стало. В данном случае таким организмом, желавшим выживать и главенствовать, оказалась возникшая «машина террора». Это опыт, который надо изучать.
Сталин, «элита», демократия и террор
О демократии Сталин, кажется, впервые заговорил на съезде 1934 года:
«Господствующие классы капиталистических стран старательно уничтожают или сводят на нет последние остатки парламентаризма и буржуазной демократии, которые могут быть использованы рабочим классом в его борьбе против угнетателей».
Это неспроста. Можно предположить, что вождь уже готовился демократическими методами прижать партократов. Ведь если бы он смог внедрить новую Конституцию СССР и закон об альтернативных выборах, то удалось бы спокойно заменить немалую часть верховников специалистами. А с потерей партией ключевых постов власть на деле могла бы перейти к народу, стать подлинно Советской. Сталин безусловно намеревался это сделать, а следом — принять новые Программу и Устав партии, оставив на её попечение только агитацию и пропаганду, и участие в подборе кадров.
В тексте Конституции, принятой в 1936 году и до сего дня слывущей «сталинской», партия упомянута один раз: в 125-й (а не в первой и не в шестой!) статье об общественных организациях, где говорится, что ВКП(б) является ядром общественных организаций. Только позже, в брежневской Конституции партия была названа «ведущей силой страны и общества».
Затем, Конституция, предложенная Сталиным, предусматривала на выборах в Верховный Совет тайное голосование, наличие бюллетеней и урн, взамен прежних правил, когда голосовали по месту работы простым поднятием рук. Выборы становились равными и прямыми. Были сняты судимости с колхозников, осуждённых за мелкие хищения, и из мест заключения вернулось около миллиона будущих избирателей. С прежних «лишенцев» снимали ограничения. По задумке, партия вообще лишалась возможности вмешиваться в работу советских органов.
Главным изменением было разрешение на выборы в Верховный Совет выдвигаться на одно место нескольким кандидатам. То есть первого секретаря обкома вынуждали конкурировать с неизвестно кем. По проекту, право выдвигать кандидатов наряду с партийными организациями получали профсоюзы, кооперативы, комсомол, культурные общества и даже религиозные общины. Рабочие и служащие какого-либо завода тоже могли бы выдвинуть своего кандидата, а колхозники — ещё одного. Но в Верховный Совет прошёл бы только кто-то один.
А поскольку к середине 1930-х секретари в своих областях наворочали уже немало дел, с большой вероятностью могли победить их конкуренты. Так удалось бы решить проблему замены на своих постах членов широкого руководства, «элиты», мешавшей достижению целей Сталина по геополитическому позиционированию СССР как мощной индустриальной страны, великой мировой державы.
В каждом регионе сидел свой партийный «князь», которому интересы страны как целого были глубоко чужды. Зачем, спрашивается, главному уральскому руководителю нужна Магнитка? Она нужна стране в целом, а местному вождю, который тихо и спокойно живёт со своего региона, совершенно лишняя. Одна головная боль от неё. Даже сегодня, если в нашей общей экономической системе рассматривать каждый кусок отдельно, само его существование и тем более возникновение кажутся чем-то безумным. Построили в 1930-х на диком севере, где кроме трёх охотников сроду никто не жил, громадный никелевый гигант. И город на двести тысяч народу. Региону его продукция не нужна, одни убытки. С точки зрения «трёх охотников»: зачем строили?
Но у Сталина была цель! Никель и алюминий нужны, если есть производство самолётов. Он, управляя большим многоэтническим государством, с регионами разной экономической развитости, создавал конгломерат с единым народом, который производит всё, что нужно для страны, который живёт единой целью. Но между Сталиным и народом засела региональная партэлита, которую ни обойти, ни объехать. Чтобы решить эту задачу, Сталин и задумал демократизацию выборного процесса.
Впервые о решающем дополнении к проекту новой Конституции — альтернативных выборах, генеральный секретарь публично сообщил в интервью, которое 1 марта 1936 года дал руководителю американского газетного объединения «Скриппс-Говард ньюспейперс». В нём он, в частности, сказал: «Избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации», и далее сформулировал свой замысел, до того момента скрываемый от большинства членов ЦК: «Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти».
Это было напечатано 5 марта 1936 года во всех газетах, начиная с «Правды».
Предполагалось, что одновременно с Конституцией будет принят новый избирательный Закон, и сразу начнётся выдвижение кандидатов в Верховный Совет. Но Сталин своим интервью слишком рано раскрыл карты! Влиятельные партбонзы нашли выход: