23 августа Ельцин отправил в отставку весь состав правительства. Исполнять обязанности премьер-министра опять позвали В. Черномырдина, но его кандидатура через Думу не прошла, и Ельцин предложил в премьер-министры Е. М. Примакова, а вместо Дубинина главным банкиром страны стал В. Геращенко.
Время работы правительства Е. М. Примакова оставило у людей добрую память. Ему удалось частично погасить задолженности по зарплате и пенсиям, наладить отношения с Госдумой, разработать вполне приличный бюджет на 1999 год. Начался экономический рост, общество воспряло, но это и сгубило Примакова. Ельцин не любил успешных соперников. Известно: такие деятели подбирают себе штат «под себя», беспринципных и угодливых. Примаков был не таким.
Совет Федерации создал комиссию по расследованию обстоятельств, приведших к дефолту. Однако Центральный банк отказался давать информацию, а С. Кириенко, А. Чубайс и Е. Гайдар — приходить на слушания. И это отличная иллюстрация, что за демократию у нас выстроили. В США если кто откажется сотрудничать с сенатской комиссией, то навсегда лишится возможности занимать государственные должности. А у нас — ну, не пришли, и не пришли.
Результаты работы комиссии были опубликованы[85]. Бумаг ГКО-ОФЗ было выпущено суммарно на 436 млрд рублей, доходов от новых выпусков не хватало на покрытие платежей по предыдущим, и это продолжалось четыре года! Могло быть только две причины для такой «финансовой политики»: или организаторы пирамиды преследовали цели личной наживы, или игра в ГКО — признак их некомпетентности. Было отмечено, что ряд госслужащих сами зарабатывали деньги на спекулятивных операциях с этими бумагами, и что ЦБ России тоже превратился в игрока на рынке ГКО-ОФЗ вместо того, чтобы блюсти стабильность национальной валюты.
Но комиссия Совета Федерации квалифицировала действия должностных лиц, и в частности трёх бывших министров финансов (!!!) Чубайса, Лившица и Задорнова, как профессионально некомпетентные, безответственные и халатные.
Решения 17 августа 1996-го принимали С. Кириенко и С. Дубинин при участии Задорнова, первого зампреда ЦБ Алексашенко и посторонних лиц: Чубайса и Гайдара, не занимавших на тот момент должностей в госструктурах. Было признано, что чиновники превысили служебные полномочия и должны нести ответственность.
Приходится констатировать: верховники «без узды» не понимают, что происходит, и что делать для страны. Все их действия носят внесистемный и рефлексивный характер, демонстрируя отсутствие какой-либо осмысленной стратегии, а главное — смелости признаться в том, что позаимствованная ими на Западе монетарно-либеральная экономическая парадигма себя полностью скомпрометировала. Им страшно признать, что они, власть, ничего не понимают в экономике… Требуются новые парадигмы, а не тупое транслирование монетаризма-либерализма, от которых уже избавляются во всём мире. Нужно создание полноценной оперативной системы во власти.
Прокуратура несколько лет делала вид, что ведёт расследование, а в итоге объявила, что не обнаружила состава преступления, и дело закрыла.
Ещё один факт, который внутри страны «замолчали», а в мировом финансовом мире он стал настоящей «бомбой»: это история с пропажей 4,8 млрд долларов, которые Международный валютный фонд выдал правительству РФ для ликвидации последствий дефолта. Главе фонда Мишелю Камдессю это стоило кресла, а в России всем причастным — хоть бы что. Слава Богу, хоть медалями не наградили (впрочем, кто знает…). Лишь осенью 2001 года, уже при президенте В. В. Путине правительство М. Касьянова вернулось к вопросу об этом «пропавшем» займе, и… решило выплатить МВФ проценты. Разумеется, из бюджета, — из денег, собранных со всей страны.
Кстати, американцы осенью 1998 года на переговорах с нашими чиновниками о совместных мерах против отмывания «грязных денег» предлагали раскрыть имена тех, кто «хапнул» эти деньги, а заодно назвать имена ещё двух сотен крупных российских коррупционеров, на счетах которых в иностранных банках лежат десятки миллиардов долларов. Но, как пишет В. Сироткин, «российская делегация вежливо отказалась — ещё бы, в её составе как раз и находились некоторые владельцы этих счетов!». А российские правоохранители эти имена и так знали.
В Государственной думе многие депутаты оценивали происходящее негативно. Ещё в апреле 1998 года, то есть до финансового обвала, депутаты Л. Рохлин и В. Илюхин начали сбор подписей под инициативным письмом об отрешении Б. Ельцина от власти в соответствии с конституционными нормами. В итоге 19 июня 1998 года была образована специальная парламентская комиссия по оценке деятельности президента РФ. По предложению группы депутатов Дума приняла постановление, рекомендуя ему добровольно подать в отставку. «За» проголосовали 245 депутатов, «против» — 32, остальные голосование проигнорировали. Ельцин, разумеется, в отставку не подал.
Через полгода, 13 мая 1999 года газета «Коммерсантъ» опубликовала доклад парламентской комиссии по «делу Ельцина» и текст заключения, подготовленного к этому докладу Федеральной службой безопасности от имени правительства. Правда, не ясно, почему это делало ФСБ, а не, например, Министерство юстиции?.. Интересно, что ФСБ в то время возглавлял В. В. Путин, который через год сам стал президентом и издал указ о неподсудности бывшего президента Ельцина.
Первым пунктом обвинений было участие Б. Ельцина в Беловежских «посиделках», приведших к уничтожению СССР. Основное возражение ФСБ на это состояло в том, что комиссия, оценивая деяния президента России, ссылалась на УК РСФСР, в то время как он утратил свою силу с 1 января 1997 года.
Вторым пунктом шёл расстрел Белого дома в октябре 1993 года. По этому поводу ФСБ отметила, что в 1992‒1993 годах Верховный Совет работал неудовлетворительно, поэтому Ельцин и вынужден был издать Указ № 1400, который стал детонатором событий сентября-октября. Так что вся ответственность за Верховным Советом, а президент действовал в состоянии крайней необходимости, чтобы предотвратить массовые беспорядки, погромы, поджоги и т. д.
По третьему пункту — обвинения президента в событиях в Чеченской республике в 1990-е годы — ФСБ признала, что на территории Чечни к 1994 году сложилось опасное положение, и единственным действенным правовым инструментом для обеспечения законности, правопорядка и общественной безопасности, которым располагал в то время президент Российской Федерации, был опять институт крайней необходимости.
В четвёртом пункте обвинений говорилось о сознательном ослаблении обороноспособности страны. Правда, комиссия не сочла возможным выдвинуть против Ельцина обвинение в государственной измене, но признала, что он виновен в злоупотреблении должностными полномочиями, совершил тяжкие преступления. Это обвинение ФСБ практически не рассматривала по существу.
Пятым пунктом было обвинение в геноциде российского народа. Из-за обвального падения жизненного уровня, разрушения системы медицинского обслуживания и безработицы началось вымирание населения. Резко снизилось потребление полноценного продовольствия, и, напротив, выросла заболеваемость опасными болезнями. Ельцин также обвинялся в том, что во время приватизации нарушил действовавший в то время «Закон об именных приватизационных счетах и вкладах в РСФСР», а, как известно, Конституция устанавливает верховенство закона. Замена системы именных приватизационных счетов анонимными ваучерами привела к многочисленным финансовым аферам и злоупотреблениям, скоропалительной концентрации богатства в руках кучки дельцов.
По этому пункту ФСБ заявила, что Ельцин в России разрабатывал и проводил свою политику не в одиночку, а совместно с другими структурами государственной власти, в том числе и с законодателями. Кроме того, обращалось внимание, что само понятие «геноцид» как уголовно наказуемое преступление отсутствует в УК РСФСР, действовавшем до 1997 года, а следовательно нельзя обвинять президента в преступлении, которого вообще не существовало тогда в уголовном праве. То есть в первом пункте чиновники ФСБ уличили парламентариев в том, что те неправомерно сослались на прежний УК, а в последнем — сослались на него сами. А в целом они не нашли каких-либо признаков совершения президентом России тяжких преступлений.
Парламентские слушанья были назначены на 15 мая 1999 года. Готовясь к ним, Ельцин назначил верного ему человека, министра внутренних дел С. Степашина первым вице-премьером. Через две недели президент уволил Примакова и отправил в отставку весь состав правительства. Это можно понять, поскольку в случае положительного решения об импичменте премьер-министр должен был исполнять обязанности президента. Степашину Ельцин доверял, а Примакову — нет.
Высшие бюрократы сделали всё, чтобы не допустить обвинительного приговора. Депутаты впоследствии рассказывали, что выплаты за «правильное» голосование достигали 30 тысяч долларов каждому «правильно голосующему» депутату. Чтобы импичмент состоялся, нужно было по любому из пяти пунктов обвинения набрать не менее трёхсот голосов. Они не были набраны, и отрешения Ельцина не произошло.
После таких волнений у Ельцина опять ухудшилось здоровье, а в стране началось общее послабление в отношении лиц, обвинённых в тех или иных преступлениях в прежние годы. В Россию вернулся бывший мэр Санкт-Петербурга А. Собчак; он, уличённый в коррупции, более двух лет скрывался в Париже, куда ему помог уехать его бывший заместитель В. В. Путин. Возвратился А. Смоленский, бывший владелец банка СБС-АГРО, обвинявшийся в финансовом мошенничестве в особо крупных размерах. Стал часто наезжать в Россию С. Станкевич, нашедший убежище в Польше после того, как его уличили в получении взяток. Были прекращены все ранее начатые уголовные дела по экономическим преступлениям.
Коррупция и новый застой
На Западе российской коррупцией возмущались задолго до дефолта. В 1996‒1997 годах против неё вели кампанию западные СМИ; отреагировал американский конгресс. Даже МВФ и Всемирный Банк, никогда не гнушавшиеся подкупать политиков, провели независимый аудит. И обнаружили (в 1998) гигантскую систему разворовывания российскими чиновниками международной финансовой помощи. Российские же чиновники, включая тех, кто по должности отвечал за борьбу с коррупцией, помалкивали, ограничивались разовой ловлей мелких «низовых» взяточников. Вот и украденным стабилизационным кредитом 1998 года никто не стал бы заниматься, если бы на том не настаивал тогдашний премьер-министр Е. М. Примаков.