Вторым крупнейшим памятником агиографической литературы являются два произведения, посвященные жизни и убийству князей Бориса и Глеба их братом Святополком: «Чтение о житии и погублении Бориса и Глеба» (автор Нестор) и «Сказание и страсть и похвала святым мученикам Борису и Глебу» (автор неизвестен). Оба произведения созданы во второй половине XI в. («Сказание», возможно, в начале XII в.) и описывают события, произошедшие в 1015 г. Мученически погибшие от руки брата, Борис и Глеб стали первыми русскими святыми, канонизированными церковью. В произведениях прославляется покорность Бориса и Глеба и обличается преступление Святополка, прозванного Окаянным и, в конце концов, наказанного за свои злодеяния его братом Ярославом (будущим Ярославом Мудрым), который становится Киевским князем. «Житие» более канонично и больше соответствует жанру агиографической литературы. «Сказание» отличается большей лиричностью, особенно проявившейся в предсмертных монологах Бориса и Глеба.
К жанру жития близки патерики — сборники рассказов о жизни монахов какой-либо местности или монастыря. Древнейшим из русских произведений подобного рода является Киево-Печерский патерик. Это естественно, так как Киево-Печерский монастырь старейший на Руси. Он основан в середине XI в., упоминание о нем и его насельниках имеется в «Повести временных лет». Киево-Печерский патерик относится к более поздним литературным произведениям Киевской Руси. Само его создание в какой-то степени связано с соперничеством между Киевской и Владимиро-Суздальской Русью. В его основе лежит переписка, которую вели в начале XIII в. владимирский епископ Симон и киево-печерский монах Поликарп. Патерик подытоживает развитие русской агиографии XI–XII вв. В нем рассказывается о монастырском быте, чудесах киево-печерских подвижников и их победах над бесовскими искушениями. А.С. Пушкин писал о «прелести простоты и вымысла легенд о киевских чудотворцах».
В Киевской Руси возник и жанр хождений, который потом достиг своего расцвета во Владимиро-Суздальской Руси. Хождениями назывались произведения с описаниями путешествий. Древнейшим из таких памятников является «Хождение» игумена Даниила. Игумен монастыря на Черниговщине Даниил в 1106–1108 гг. совершил путешествие в Византию и Палестину. Отправлявшихся в Святую землю называли паломниками, так как они обычно привозили из Палестины на родину пальмовую ветвь. Даниил описывает места, связанные с деятельностью Иисуса Христа, не оставляя без внимания природу Палестины и быт ее жителей. Точность описаний делает «Хождение» своеобразным путеводителем по Святым местам. «Хождение» игумена Даниила было очень популярным произведением, о чем свидетельствует около сотни его списков, дошедших до нас.
Особняком стоит «Моление Даниила Заточника», представляющее собой письмо, которое попавший в беду зависимый человек пишет своему князю в надежде на его защиту и покровительство. Это оригинальное произведение, аналога которому нет в литературе Киевской Руси. Автор характеризует себя как книжного, образованного человека, подчеркивая, что он собирал отовсюду «сладость словесную» и соединил ее в своем послании князю. «Моление» можно назвать «похвалой мудрости».
О личности Даниила Заточника, от которого до нас дошло единственное произведение, ничего не известно. Его прозвище предположительно свидетельствует о том, что он находился в заточении. Начиная с XI в. на Руси были широко распространены сборники изречений, составленные из различных источников. Используя их, Даниил создал афористичное по форме повествование. Он широко использовал народные пословицы и поговорки, что приближает его произведение к фольклору. Нарочитая грубость Даниила, его балагурство восходят к скоморошеским традициям. Но за всем этим чувствуются приоритет, отданный интеллектуальной силе человека, и высокое представление о человеческом достоинстве.
Даниил Заточник — прототип русского интеллигента, и если во Владимиро-Суздальской Руси закладывались предпосылки Предвозрождения, то Даниила можно назвать предтечей А.Н. Радищева.
Из XII в. Даниил Заточник протягивает руку в XVIII и далее в XIX столетие, когда В.Г. Белинский, связывая его с героями великой русской литературы, писал: «Кто бы ни был Даниил Заточник, можно заключить не без основания, что это была одна из тех личностей, которые на беду себе слишком умны, слишком даровиты, слишком много знают и, не умея прятать от людей своего превосходства, оскорбляют самолюбивую посредственность; которых сердце болит, снедается ревностью по делам, чуждым им, которые говорят там, где лучше бы молчать, и молчат там, где выгодно говорить; словом, одна из тех личностей, которых люди сперва хвалят и холят, а потом сживают со свету и, наконец, уморивши, снова начинают хвалить»[42].
Художественная литература. Произведения всех жанров, о которых говорилось выше, обладают высокими художественными достоинствами. Но помимо них можно выделить и собственно художественную литературу. Она представлена выдающимся памятником Киевской Руси — «Слово о полку Игореве», написанном не ранее 1185 г. и обнаруженном в конце XVIII в.
До Нового времени «Слово о полку Игореве» дошло в единственном списке предположительно XVI в., который в составе сборника XVII в. попал в коллекцию известного собирателя древних рукописей А.И. Мусина-Пушкина. «Слово» было издано в 1800 г., а в 1812 г. единственный список сгорел во время московского пожара после захвата Москвы Наполеоном.
«Слово о полку Игореве» в той же степени, как и «Слово о законе и благодати», — произведение личностное, в котором присутствует активная авторская позиция, поэтому уже в течение двух веков пытаются определить его создателя. Несомненно, что автор его — профессиональный поэт, обладающий огромным литературным даром, хорошо знакомый с письменными памятниками своего времени и фольклором. Его знание родовых связей князей и военных дел свидетельствует в пользу того, что это один из княжеских певцов. Но попытки отождествить его с каким-либо историческим лицом к успеху не привели.
«Слово» — самое популярное произведение средневековой русской литературы. Число его переводов на современный русский язык близко к ста. Это, конечно, не первое художественное произведение Киевской Руси. В IX–X вв. написаны былины, а в самом «Слове» неоднократно упоминается Боян как знаменитый певец, который творил в XI в. «Слово о полку Игореве» — вершина художественной литературы Киевской Руси. Читая его, видишь истоки великой русской литературы XIX в.
«Слово о полку Игореве» близко к средневековому эпосу, через который прошла каждая значительная культура. Для Греции — это «Илиада», для Западной Европы — «Песнь о Роланде» и т. п. В то же время «Слово» отличается от большинства произведений данного жанра. Оно описывает не победу, а поражение собственного войска. Это вносит изменения в структуру и стиль повествования: в нем преобладает настроение печали и сострадания, что, кстати, соответствует русскому национальному характеру. Подлинным шедевром «Слова» стал плач Ярославны по своему мужу, полк (войско) которого разбито половцами. Идейным стержнем произведения является призыв к объединению русских земель в борьбе со степняками. И может быть, если бы русские князья восприняли этот совет, они не потерпели бы жестокого поражения от монголов через полвека.
В центре «Слова» не столько рассказ о самом походе, сколько размышление о его целесообразности, раздумья о причинах печали, охватившей всю русскую землю, воспоминания о прежних удачных временах. В отличие от близких к религии житий и поучений, «Слово» обнаруживает черты фольклорных жанров: героического эпоса, славы, плача. Однако, находясь на грани между литературой и фольклором по особенностям своей поэтики, в отличие от фольклора «Слово» — произведение авторское.
Отмечают музыкальность «Слова», его особую чуткость к звуку. Сам автор называет свое произведение то «словом», то «повестью», то «песнью». Несомненна близость «Слова» к русским былинам и украинским думам. Его относят также к ораториям. Уникальное значение «Слова» состоит в том, что его автор сумел достигнуть «бесподобного слияния устной и книжной стихии». В высоком художественном синтезе оно «сочетает и песенные элементы, и черты воинской повести, и приемы древнерусской ораторской прозы» (Ю.В. Келдыш).
Ритмичность «Слова» дает основания рассматривать его как стихотворный памятник. Но ритм произведения постоянно меняется. По словам Д.С. Лихачева, в «Слове» мы находим то тревожный ритм, превосходно передающий волнение Игоря перед бегством, то ритм большого свободного дыхания народного плача в обращениях Ярославны к солнцу, ветру, Днепру, то бодрый и энергичный ритм мчащегося войска в описании кметей Всеволода буй тура[43]. Это синтетическое произведение можно отнести и к эпосу, и к повести, и к слову, и к песне.
«И действительно, в тексте Слова мы слышим то песню-славу курянам-кметям, созданную от лица Бояна в традициях дружинной поэзии, то плач-заклинание Ярославны, созданный по образцу народных женских плачей, то „слово“ — страстную речь оратора, обращающегося к князьям, то горестное и глубоко лирическое повествование о походе Игоря»[44].
Многожанровость этого лиро-эпического памятника и составляет его тайну. В то же время ритмическая проза — основная черта поэтики «Слова» — характерна и для других произведений Киевской Руси: «Слова о законе и благодати», «Слова» Кирилла Туровского и т. д.
Композиция «Слова» тщательно продумана и стройна. В ее основе лежит принцип переплетения триад. Внешнюю триаду составляют зачин, основная часть и концовка. Основная часть тоже трехчленна: