Иконы XI–XIII вв. выделяются своей монументальностью и особой торжественностью. С самого начала русская икона была гораздо монументальнее византийской, намного превосходя ее размерами, и отличалась более обобщенным и лаконичным художественным строем (упрощение силуэта и оплощение формы). Плавная линия и яркий цвет — вот что сделало икону русской. Как утверждает В.Н. Лазарев, в византийской живописи не приходится встречаться с этой силуэтностью, и мы склонны думать, что она составляет национальное достояние нашего искусства.
Своеобразие русской иконописи особенно проявилось в образе «Богоматерь Знамение» (до 1169) и написанной на ее оборотной стороне иконе «Апостол Петр и мученица Наталия». Их характеризуют свободная манера письма, интимность образов и русские черты ликов.
Как писал Е.Н. Трубецкой, «все эти три великих факта русской живописи — духовный подвиг великих подвижников, рост мирского строения православной России и величайшие достижения русской религиозной живописи связаны между собой… тесной неразрывной связью». И далее: «Икона — явление той самой благодатной силы, которая некогда спасла Россию»[48].
Иконопись рассматривалась на Руси как самое совершенное из искусств. Это способствовало тому, что она достигла небывалых высот. К поведению иконописцев предъявлялись исключительные требования, соответственно престиж их был необычайно высок. Русские иконы подкупают неподражаемым оттенком нравственной чистоты. Для русского художника «икона должна была быть возвышенной по своему строю, должна была парить над чувственной действительностью, и ее образы должны были воплощать высокие идеалы чистой и нравственной жизни» (В.Н. Лазарев).
Понимание ценности своего нередко приходит извне. Так, открытие значения древнерусских икон связывают с посещением России в 1911 г. французским художником Анри Матиссом, который, по словам П.Н. Милюкова, «ошалел от икон, по целым неделям не мог оторваться от них, не спал ночей от неожиданного открытия»[49].
Скульптура на Руси в отличие от живописи не получила широкого распространения. Это связано с отношением к ней православной церкви. На VII Вселенском соборе во исполнение заповеди «не сотвори себе кумира» было запрещено употребление скульптурных изображений. Там же высказано мнение, что «иконы создаются не творчеством художника, а законом и преданием православной церкви; изобретение и установление [типов] принадлежит святым отцам, а художнику остается только техника». Живопись стала в православии ведущим видом изобразительного искусства.
Самые ранние памятники скульптуры Киевской Руси относятся к началу XI в. и представляют собой монументальные рельефы из Киево-Печерского и Михайловского Златоверхого монастырей. Скульптура с самого начала существовала в рамках целого — храма — как его элемент. По мнению Г.К. Вагнера, резная каменная плита из Киево-Печерского монастыря с изображением борьбы Геракла со львом прекрасно передает героический дух эпохи «Повести временных лет» с ее главной идеей о единстве Русской земли. В искусстве это и дало стиль монументального историзма.
Особенно сложным скульптурным декором, сохранившимся до наших дней, обладает Дмитровский храм во Владимире (1194–1197). Во Владимиро-Суздальском княжестве скульптура впервые заполнила все стены храмов и проникла внутрь, а не ограничилась фасадами, как в Киевской, Черниговской и Галичской архитектуре. Эта особенность скульптуры Владимиро-Суздальского княжества, появившись в XII в., пресеклась нашествием монголов и никогда позже не возродилась в таком объеме. Его не знала и Византия, но нечто подобное характерно для романского стиля в Западной Европе.
Г.К. Вагнер полагал, что владимиро-суздальская скульптура отражает народное богословие раннего средневековья, проникнутое языческими мотивами (сочетание растительных, зооморфных и антропоморфных форм в орнаменте, изображение древа жизни и т. п.). Он делает общий вывод о том, что главные эстетические ценности язычества — «чувство единения с природой, поэтика природы, поэтика художественного творчества — сохранились и стали живительной силой нового искусства». Другую трактовку дает Е.Н. Трубецкой, но с ней мы познакомимся далее.
На территории России скульптура получила широкое развитие только на Севере, где поклонялись деревянным скульптурным «богам» как идолам, и на Западе под влиянием католичества, после вхождения украинских и белорусских земель в состав Польши.
2.7. Архитектура
О том, что культура отражает природу, известно давно. Особенно наглядно это видно в архитектуре. По мнению П.Н. Милюкова, крестьянин, приспособляя к местным условиям устройство своей деревенской избы, конечно, вовсе не думает о том, что создает этим особый национальный тип постройки. Между тем «не без основания эта самая деревенская изба считается некоторыми исследователями за прототип русского национального зодчества», так как в стране лесов самобытный архитектурный стиль должен был создаться прежде всего в сфере деревянных построек. Самым главным архитектурным сооружением средневековой Руси был, конечно, храм.
Русский православный храм — «это гораздо больше, чем дом молитвы, — пишет Е.Н. Трубецкой, — это целый мир, не тот греховный, хаотический и распавшийся на части мир, который мы наблюдаем, а мир, собранный воедино благодатью, таинственно преображенный в соборное тело Христово. Снаружи он, как видели, весь в стремлении ввысь, молитва, подъемлющая к крестам каменной громады и увенчанная сходящимися с неба огненными языками. А внутри он — место совершения величайшего из всех таинств — того самого, которым полагается начало собору всей твари. Воистину весь мир собирается во Христе через таинство Евхаристии, и силы небесные, и земное человечество, и живые и мертвые; в нем же надежда и низшей твари, ибо и она, как мы знаем из апостола, „с надеждою ожидает откровения сынов Божиих“ и окончательного своего освобождения от рабства и тления»[50].
Древнерусский храм был для человека «небом на земле». Атмосфера храма призвана была духовно наполнить человека. Для этого предназначались и живопись, и музыка, и богослужение в целом. Созерцание монументальных храмов Киева, Новгорода, Пскова, Владимира дает столь желанное ощущение покоя и уверенности.
Довольно быстро, почти сразу же появляется русская форма купола — луковица (на рисунках древних русских рукописей XII в). Ее можно найти в местной деревянной архитектуре Руси. Форма луковицы напоминает свечу, зажженную перед образом во время молитвы. Прообразом луковицы являлась бочка — своеобразная форма крыши с заостренным верхом, средняя часть которой дополнялась «пучиной» (выпуклостью). Такая форма способствовала быстрому скатыванию влаги и, таким образом, предохраняла крышу от гниения. Тем самым форма определялась климатическими условиями. Впоследствии выполнение этой задачи предопределило возникновение шатровой главы. Из бочки появились и русские кокошники. Как отмечал П.Н. Милюков, в приземистой, низенькой форме новгородских церквей, в их покрытии двускатной крышей на каждой из четырех сторон куба, заменившей фронтонное покрытие южного храма, нельзя не видеть влияния местного климата и деревянной архитектуры. Таким образом, здесь уже дают себя знать черты, приобретенные церковным зодчеством в России.
«Византийский купол над храмом изображает собою свод небесный, покрывший землю, — отмечает Е.Н. Трубецкой. — Напротив, готический шпиц выражает собой неудержимое стремление ввысь, подъемлющее от земли к небу каменные громады. И наконец, наша отечественная „луковица“ воплощает в себе идею глубокого молитвенного горения к небесам, через которое наш земной мир становится причастным к потустороннему богатству»[51].
Основной формой в русском деревянном зодчестве был сруб, каждый ряд которого составлял венец. Строили быстро. Так называемые обыденные церкви рубились за один день. Применялись хвойные (сосна, лиственница, ель) или лиственные породы деревьев (из дуба построены Софийский собор в Новгороде в 989 г. и Успенский собор в Ростове в 998 г.). До середины X в. строительство на Руси велось исключительно из дерева, но его недолговечность и горючесть привели к тому, что наиболее важные городские сооружения — стены, башни, храмы — стали строить из камня. Первые данные о каменных оградах Киева относятся к 1037 г., а Старой Ладоги — к 1116 г. Древнейшее каменное сооружение — Десятинная церковь Успения Богородицы в Киеве, построенная в X в. Следующим был Спасо-Преображенский собор в Чернигове (начало строительства — 1036), за ним последовали Софийские соборы Киева и Новгорода.
Для понимания архитектуры Киевской Руси важно отметить, что с самого начала строительства храмов имел место плодотворный синтез нескольких компонентов.
Г.К. Вагнер так пишет об одном из первых храмов Киева — Десятинном: «Если центральный амфалий связывает десятинную церковь с планировкой славянских святилищ, а прямоугольность плана оказывается развитием геометрической идеи киевского капища под плодотворным воздействием византийских образцов, если продольность плана заставляет вспомнить болгарские базилики, то тем самым определятся все те импульсы, которым обязана творческая мысль создателей Десятинной церкви. Но главное состояло в том, что результатом суммирования всех этих импульсов явилось новое понимание пространства. Пространство теперь мыслилось не обезличенно-космическим, как в открытых святилищах, а личностно-органическим»[52].
Основная архитектурная структура храмов, называемая крестово-купольной