[53].
Самая ранняя русская певческая рукопись датируется концом XI или началом XII в. В ранних певческих рукописях было 16 знамен (знаков), из них три важнейшие и определяющие: стопица, крюк и статья. Все знамена «единогласностепенные», т. е. каждое из них обозначает только один звук. Любопытны названия знамен: «крюк простой», «крюк мрачный», «статья простая», «статья закрытая», «наук со статьей», «стрела простая», «чашка», «палка», «голубчик борзый», «скамеица», «крыж».
В более позднее время знаменная нотация получила название крюковой по имени одного из главных ее знаков. Расстановка музыкальных знаков всегда соотносилась со словами. Крюки предназначались только для записи духовной музыки, причем лишь одного стиля, поэтому название знаменный в достаточной степени характеризовало данный распев.
Церковь была единственной обладательницей музыкальной письменности и средств обучения музыке. Знамена предназначались только для записи церковных песнопений. Сама система этого письма связана с чисто вокальным одноголосным строем ранней христианской музыки и основывалась на тесной связи напева с текстом. Церковное пение в рамках одноголосной традиции оставалось в России до второй половины XVII в. единственным видом письменного музыкального искусства. С развитием многоголосия потребовалась новая система, которая позволила точно фиксировать высоту и длительность звуков вне зависимости от слова.
Основная масса произведений искусства оставалась анонимной. При переписке текст подвергался изменениям и произведение становилось продуктом коллективного творчества. Индивидуальное авторство зафиксировано лишь в XVI в. Все основные жанры церковного музыкального искусства опирались на образцы. «Средневековый композитор имел дело с установившейся суммой мелодических формул, которые он соединял и комбинировал, следуя определенным правилам и предписаниям. Формулой мог стать и целый, законченный напев». Так называемое пение на подобен, особенно широко распространенное в первые века русского певческого искусства, заключалось в том, что некоторые из принятых в церковном обиходе напевов становились образцами для распевания различных богослужебных текстов. Мелодическая формула, служившая основной структурной единицей знаменного распева, получила название попевки. Подобнов было немного (около 40), и они устойчиво сохранялись с XII по XVII в.
Творчество в области церковной музыки началось на Руси с XI в. Оно отразило все важнейшие события русской истории. Создавались певческие циклы в честь русских святых, новых церковных праздников, побед и поражений на бранном поле. К XVI в. певческие циклы русского происхождения становятся господствующими.
Пение в восточно-христианской церкви не имеет инструментального сопровождения, как не имела его и древняя католическая монодия — григорианский хорал. Музыкальные инструменты отвергались раннехристианскими богословами как воинственные, а сам человек рассматривался как мирный музыкальный инструмент. На музыкальные инструменты церковь смотрела косо, связывая их с язычеством. Выделялись «высокие» и «низкие» инструменты. Так, труба относилась к привилегированным инструментам, поскольку призывала воинов на бой, вселяла мужество и бесстрашие. Как символ духовной доблести труба противопоставлялась сопели и гуслям, хотя известно сравнение гуслей с десятью заповедями Ветхого Завета.
Народные артисты — скоморохи — использовали гусли, флейты, трубы, цимбалы, орган. Из смычковых инструментов использовались гудок и смык, из ударных — бубны, накры (небольшие литавры). Сопели и свирели обозначали один инструмент, он же дудка (ныне свирелью называют двухствольную свистковую флейту). Слово сопель могло быть обобщающим названием деревянных духовых инструментов. Трубами назывались также рога (рожки), сделанные из рогов животных или из бересты. Встречается упоминание цевницы — многоствольной флейты, или флейты Пана. К весьма отдаленному времени можно отнести происхождение погремушек, трещоток, колокольчиков.
2.9. Философия
Господствующей отраслью культуры Киевской Руси была религия, что соответствовало времени (так было в Средние века и на Западе, и на Востоке) и специфике русского национального характера. Сквозь христианские и более древние языческие представления пробивалась русская философская мысль, обслуживавшая религиозные потребности (общеизвестно изречение, что в Средние века философия была служанкой религии), порой становясь в оппозицию к ним.
Специфическими чертами русской философии следует считать:
• онтологизм, в том смысле, что приоритет отдается целостному функционированию человека в мире, а познание является частью общего отношения к действительности;
• панморализм, в том смысле, что русская философия больше всего занята темой о человеке, его судьбе и путях, о смысле и цели истории;
• чрезвычайное внимание к проблемам историософии и эсхатологии. Последнее В.В. Зеньковский обосновывает интересом к утопиям и стремлением обрести социальный идеал. Панморализм русской философии, который в своих философских сочинениях выразил с исключительной силой Лев Толстой, Зеньковский подтверждает ссылкой на «субъективный метод» русского мыслителя народнического толка Н.К. Михайловского и его анализ понятия «правда» в русском языке.
«Всякий раз, когда мне приходит в голову слово „правда“, — писал Н.К. Михайловский, — я не могу не восхищаться его поразительной внутренней красотой… Кажется, только по-русски истина и справедливость называются одним и тем же словом и как бы сливаются в одно великое целое»[54]. Не случайно в XX в. большевики взяли слово «правда» для названия своего главного печатного органа.
В этой черте русской философии, так же как в онтологизме, заключается тот идеал целостности, в котором B.В. Зеньковский видит одно из главных вдохновений русской философской мысли. За редкими исключениями русские философы ищут именно «целостности, синтетического единства всех сторон реальности и всех движений человеческого духа».
Первое русское письменное произведение «Слово о законе и благодати» можно считать не только религиозным, но и философским, поскольку обобщения, присутствующие в нем, далеко выходят за рамки собственно религиозных проблем. То, что оно принадлежит митрополиту, не препятствует его определению в качестве философского. В Средние века многие философские произведения написаны религиозными деятелями, к которым относятся и два самых выдающихся философа Средневековья — Августин Блаженный и Фома Аквинский. Главная рассмотренная в «Слове» проблема — о соотношении закона и благодати — существенно философская. По мнению В.В. Кожинова, Иларион выразил не собственно христианскую, но русскую идею — именно ту, которая почти через тысячелетие воплотилась в «Пушкинской речи» Достоевского. Имеется в виду идея всечеловечности русского мышления.
О «Слове» — наиболее значительном религиозно-философском произведении Киевской Руси — говорилось ранее. Обратимся к другому примечательному памятнику философской мысли, показывающему, как наши предки решали проблему происхождения и функционирования мироздания, — Палее Толковой, или «Книге бытия небеси и земли», представляющей собой «своеобразную энциклопедию как богословских знаний, так и средневековых представлений об устройстве мироздания»[55]. Она создана в XI–XII вв., и здесь через освященные христианством представления прорывается специфически русский взгляд.
Как и «Слово о законе и благодати», Палея проникнута полемикой с иудаизмом. Это объясняется тем, что главным противником Киевской Руси в то время был Хазарский каганат с иудаизмом в качестве официальной религии. Во почему главное содержание Палеи, как и «Слова», — противопоставление Ветхого и Нового Завета.
В целом это произведение можно считать энциклопедией основных культурных представлений тысячелетней давности. Оно не во всем соответствует библейскому канону, хотя имеет целью обоснование евангельских истин. Начинается книга с утверждения о том, что вначале Бог сотворил ангелов, и объясняется, что Ветхий Завет начинается с творения неба и земли, чтобы отвратить иудеев от почитания природных явлений. Утверждается, что еще до Бога был свет. Отделив свет от тьмы, Бог назвал его «днем», а тьму — «ночью». День дан человеку для дел и трудов, ночь — для упокоения. День отдыха называется «неделей» (в этот день ничего не делали, т. е. отдыхали). Затем неделей стали называть все семь дней, а день отдыха перешел на воскресенье.
Натурфилософские представления имеются у многих народов. Напрашивается сравнение Палеи с китайской «Книгой перемен». Такие произведения знаменуют собой переход от мифических представлений к философским, когда содержание мифов рационализируется и подается в абстрактной, обобщенной форме. Надо иметь в виду, что в описываемое время на Руси господствовали православные представления, поэтому они хотя бы внешне преобладают и все выводы обосновываются с религиозной точки зрения. Получается произведение столь же синкретичное, как, скажем, фольклор.
В объяснении мироздания участвуют обыденные знания, но там, где объяснить логично не представляется возможным, в ход вступает «аргумент от Бога»: «Божьей силой держатся, Божьим словом утверждены». Общая конструкция творения мира укладывается в шесть дней, но рационализация требует упомянуть все сотворенное и поставить на первое место творение того, что важнее по чину, — ангелов. Не само небо движется с востока на запад вместе с Солнцем и звездами и не твердь вращается по кругу — звезды и светила совершают свой бег при помощи словесных, т. е. ангельских, сил. И тварь движется невидимыми силами. Ангелы интерпретируются как упоминаемые в Библии «силы небесные». В конце концов, они освободятся от службы людям, и тогда звезды падут на Землю. Но до тех пор «небесные силы» непрестанно и бессменно день и ночь дви