В Пушкине подкупают его чистота и простота, в определенном смысле он сам был «ангел чистой красоты». В Пушкине не было односторонности просветительского рационализма и романтической чувственности. «В нем жила та ренессансная полнота, которая роднит его с Шекспиром и Сервантесом» (В.В. Кожинов). У Пушкина органически сочетаются артистическая легкость переживания, которая как бы мимолетна, с несомненной способностью отдать этому переживанию всего себя, всю свою жизнь, даже вечность. Эта черта присуща русскому национальному характеру вообще.
Поэзию Пушкина зрелого периода отличают художественный реализм и народность, восходящая к фольклору. «Что за прелесть эти сказки!» — восклицал Пушкин, и сам писал стихотворные сказки, использовал в своем творчестве былинные мотивы. Ранние стихи и поэмы Пушкина — «Алеко» и др. — подвержены влиянию романтизма. Это дань моде, от чего поэт вскоре отказался, обретя подлинную самобытность.
Два главных и во многом противоположных героя самого масштабного произведения Пушкина — романа в стихах «Евгений Онегин» олицетворяют два типа русской культуры, которые пройдут через весь XIX в. Это тип мятущегося «лишнего» человека, представленный в Онегине, и идеальный тип русской женщины, выраженный в Татьяне («Но я другому отдана; Я буду век ему верна»). Историческая драма «Борис Годунов» дала полнокровный образ русской истории. «Маленькие трагедии» продемонстрировали, что Пушкин столь же хорошо ориентируется в европейской культуре, как и в русской. Пушкину удался в них творческий синтез российского и общеевропейского. А с «Капитанской дочки» начался реалистический этап русской прозы.
Главное свершение Пушкина — создание русского классического стиля. Для русской литературы XIX–XX вв. Пушкин был мерой, высшим образцом искусства слова. Н.В. Гоголь утверждал, что Пушкин — «русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет». Ф.М. Достоевский в своей знаменитой «Пушкинской речи» говорил о всечеловечности Пушкина. Это свойство присуще всей русской классической литературе XIX в., у истоков которой был Пушкин.
Часто цитируемые слова Аполлона Григорьева, сказанные полтора века назад, «Пушкин — наше все», можно понимать в том смысле, что Пушкин есть основа нашей классической культуры, прежде всего русского литературного языка. Пушкин потому «наше все», что в нем заложены все потенции русской культуры золотого века. С полным правом Пушкин вслед за Горацием мог написать: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа», а закончить это стихотворение советом всем деятелям культуры:
Веленью Божию, о муза, будь послушна.
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
Пушкин вполне осознал великое значение русского языка: «Как материал словесности язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство над всеми европейскими». На основе этого языка он создал национальный литературный язык, который потом использовали все великие русские писатели XIX в. и на котором говорим мы. До XVIII в. литературным языком на Руси был язык старославянский. Создавая русский национальный классический стиль литературы и русский литературный язык, Пушкин точно определил, из каких составных частей он возникает:
• это, во-первых, старославянский язык, из которого «многие слова, многие обороты счастливо могут быть заимствованы», и,
• во-вторых, русский разговорный язык, из которого многое берется, но которого самого по себе еще недостаточно.
«Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков. Писать единственно языком разговорным — значит не знать языка»[95], — писал поэт.
Новый литературный язык не был «высоким штилем» В.К. Тредиаковского, как и не «подлым штилем» в определении М.В. Ломоносова. Он не был «книжным» в прежнем смысле слова, но и не «народным», наподобие письменного стиля XVII столетия, «приказного» языка. Он одинаково далек и от старой книжной, и от простой разговорной речи. По выражению П.Н. Милюкова, он «приближался, конечно, к живому разговорному языку, но то был язык не народа, а русской читающей публики».
Основы этого языка стали закладываться еще в XVIII в., в частности Н.М. Карамзиным. Пушкин внес решающий вклад в создание «общенационального языка, на котором с одинаковой полнотой самовыражали бы себя все слои общества, верхи и низы, а также осуществлялась бы преемственность между национальным историческим прошлым, хранимым народом, и современностью»[96].
Пушкин незримо присутствует во всех наших литературных деяниях. Его нельзя «сбросить с корабля современности», как хотели футуристы, без того, чтобы не упасть с него самому. День рождения Пушкина — 6 июня — день русской культуры, истоки которой коренятся в русской иконописи, русских песнопениях и русской словесности, расцвет которой начался с Пушкина.
А.С. Пушкин — солнце русской культуры, начало золотого века и потому так превознесен. Его дело продолжили Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой и многие другие гениальные русские писатели. От Пушкина и Толстого тянется ниточка в XX в., и здесь эстафету подхватят Анна Ахматова и Сергей Есенин, Михаил Шолохов и Иван Бунин.
Рядом с А.С. Пушкиным стоит как бы его alter ego, «другое я», — М.Ю. Лермонтов, который вышел на арену русской культуры сразу же после гибели Пушкина, написав стихотворение «На смерть поэта».
Творчество Лермонтова также относится к началу золотого века русской культуры. Символично, что он, как и Пушкин, умер молодым. В них обоих были потенции золотого века, которые в наиболее развитой форме проявились у других, достигших более зрелого возраста писателей. Поэзия — это вообще молодость мира, поэты часто умирают молодыми.
Сравнивая Лермонтова с Пушкиным, можно сказать, что Лермонтов был тот же и одновременно другой («Нет, я не Байрон, я другой»), более неугомонный, и вписываться в свет никак не хотел. Он погиб в 26 лет, еще более молодым, чем Пушкин, и еще меньше раскрыв свой талант. Остается только гадать, кем он мог бы стать и что мог бы создать, доживи хотя бы до возраста Пушкина, не говоря уже о летах Льва Толстого. Ранняя смерть Лермонтова создает ощущение, что он знал что-то очень важное, но ушел, не успев передать этого людям. Дуэль защищает честь человека, но ее обратная сторона — устранение девиантных натур, в том числе гениев. Посредством дуэли были уничтожены два гения первой половины XIX в. — Пушкин и Лермонтов.
В школе мы учим наизусть стихотворение Лермонтова «Родина», но до нас с трудом доходит, что он действительно любил отчизну странною любовью. Затем идет патриотическое стихотворение «Бородино», историческая «Песнь о купце Калашникове», и все как будто становится на свои места. Лермонтов страстно стремился к свободе и в данном стремлении доходил до воспевания олицетворения свободной воли в виде демона. В широте исканий его и его героев — широта русского национального характера.
Лирика Лермонтова пронизана печалью максимализма:
Любить… но кого же?.. на время — не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
Как и Пушкин, Лермонтов в конце своей недолгой жизни приходит к прозе и создает роман «Герой нашего времени», описав в нем еще одного «лишнего» человека — Григория Александровича Печорина, который так же близок к Онегину, как северная река Печора к Онеге. Печорина мучает вопрос: «…зачем я жил? Для какой цели я родился?.. А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные». Лермонтов ушел из жизни, так и не ответив на вопрос, который мучил потом всю русскую культуру.
Существует плеяда поэтов пушкинской поры, творчество которых в целом заставило говорить о золотом веке русской культуры:
• Евгений Абрамович Баратынский (1800–1844), оригинальный лирик философского склада, чьи стихотворения часто становились романсами («Не искушай меня без нужды» и др.);
• Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805–1827), сумевший за неполные 22 года жизни создать гениальный произведения;
• Иван Иванович Козлов (1779–1840), написавший знаменитое стихотворение «Вечерний звон», которое стало классикой русской народной песни;
• Кондратий Федорович Рылеев (1795–1826), один из руководителей декабристского восстания, известный также как автор стихотворения «Смерть Ермака», которое стало песней («Ревела буря, гром гремел…»);
• Денис Васильевич Давыдов (1784–1839), поэт-партизан, герой Отечественной войны 1812 г.;
• Федор Николаевич Глинка (1786–1880), участник наполеоновских войн, автор песни «Тройка» («Вот мчится тройка удалая…»);
• Александр Иванович Полежаев (1804–1838), отданный Николаем I в солдаты за легкомысленную поэму «Сашка»;
• Николай Михайлович Языков (1803–1846), автор стихотворения «Пловец», также ставшего народной песней («Нелюдимо наше море…»);
• Алексей Васильевич Кольцов (1809–1842), истинно народный поэт, воспевший крестьянский труд («Раззудись, плечо! Размахнись рука!»);
• князь Петр Андреевич Вяземский (1792–1878), друг А.С. Пушкина, автор стихотворения «Еще тройка» («Тройка мчится, тройка скачет, Вьется пыль из-под копыт. Колокольчик звонко плачет, И хохочет, и визжит…»).
К великой плеяде поэтов золотого века относится и Федор Тютчев, но стоит в ней особняком.
Это поэт-философ, открывший в русской культуре такие глубины, которые беспокоят до сих нор и воспроизводятся бесчисленное количество раз, как только речь заходит о вещах, поистине серьезных. Например: