Синтетическая личность — богослов, философ, ученый, теоретик искусства, практик электростанций. По многогранности своей деятельности он приближается к титанам Возрождения.
Огромное значение для религиозно-философской жизни начала XX в. имела работа Флоренского «Столп и утверждение истины» (1914). Основываясь на мысли, что «вера есть источник высшего разумения», он от формулы Ансельма Кентерберийского «верю, чтобы понять» переходит к формуле «понимаю, чтобы верить». Необходимость признания абсолютного начала (о чем писал В.С. Соловьев) приводит Флоренского к догмату Святой Троицы, который постигается выхождением «Я» из себя, в «не-Я», в другого, что есть начальный акт любви. Полное осуществление Святой Троицы в мире будет лишь в конце Истории, тогда спасется «Богосознание», образ Божий и погибнет «самосознание», «самость», «душа». Такова православная теодицея Флоренского.
Ответы на главные вопросы Флоренский находит в мистике. Однако он противопоставляет мистике «живота» в оргиастических культах сектантства и мистике «головы» у теософов мистику средоточения человеческого существа, «сердца», которая открывает доступ благодати в человека. Это мистика целомудрия и чистоты. Последняя цель подвига — «достигнуть нетления и обожения духа через стяжание Духа», что будет достижением Троицы и Истины.
Развивая учение Владимира Соловьева о Софии, Павел Флоренский утверждал, что значение Софии многообразно: от совокупности «образов идеальной личности твари» до Богородицы. Связь представления о Софии с центральной для русской философии идеей соборности раскрыл Евгений Николаевич Трубецкой (1863–1920).
«С образом „Софии“ сочетается все та же мысль о единстве всей твари. В мире царствует рознь, но этой розни нет в предвечном творческом замысле Премудрости, сотворившей мир. В этой премудрости все едино — и ангелы, и люди, и звери. Это мысль о мире всей твари ярко выражена уже в памятниках конца XII века, в Дмитриевском соборе во Владимире»[138].
Учение о Софии, развитое русскими религиозными философами XX в., корреллирует с духом коллективизма, который пропагандировался в то же время в атеистическом СССР.
Е.Н. Трубецкой ответил на Первую мировую войну и русскую революцию тремя очерками о русской иконе («Умозрение в красках», 1915; «Два мира в древнерусской иконописи», 1916; «Россия в ее иконе», 1917) и затем трактатом «Смысл жизни» (1918). В период насилия он напомнил о величии прекрасного идеала. Можно считать, что ответ неадекватен: война продолжалась и революция состоялась. Однако ответ был адекватен духовно. Произведения культуры не могут нейтрализовать социальных тенденций, но они сами по себе вечные духовные достижения и напоминают о духовном синтезе в эпоху распада. Е.Н. Трубецкой показал, что делать в годину скорби: вспоминать о великом прошлом и учиться у него жить.
Может показаться странным, что русская философия, религиозная по преимуществу, после 1917 г. становится атеистической. Это только отчасти так, и то под идеологическим прессом власти. Философы, которые не находились на поверхности, такие как Михаил Михайлович Бахтин, Алексей Федорович Лосев (1893–1988), Сергей Сергеевич Аверинцев (1937–2004), оставались, хотя это не столь заметно, как в отношении философов конца XIX — начала XX в., религиозными философами.
Вадим Кожинов выделяет две духовные точки притяжения в Советском Союзе — А.Ф. Лосева и М.М. Бахтина. Следует назвать и сотрудников Института философии: Э.В. Ильенкова (1924–1979), А.А. Зиновьева, А.С. Панарина, которые находились на уровне задач, встававших перед философией и жизнью.
Александр Александрович Зиновьев (1922–2006), логик и философ по образованию, писал сатирические заметки о советской действительности, которые опубликовал на Западе под названием «Зияющие высоты» (1976), за что был выслан за границу. Там он продолжил анализ советской действительности и написал книгу «Коммунизм как реальность» (1980), в которой сформулировал различие между идеологией, философией и наукой и так называемые законы коммунальности. Сам он в своем творчестве синтезировал различные отрасли культуры. Зиновьев — создатель нового вида романа, социологического, в котором соединяются гуманитарная наука и искусство. На рубеже веков Зиновьев с обескураживающей прямотой раскрыл суть эпохи, которую мы переживаем.
Не хочется верить, что происходящее «в России, начиная с 1985 года, есть растянувшаяся во времени гибель России как целостного социального организма и гибель русского народа… Мы как единый, целостный народ совершили историческое самоубийство»[139], — писал Зиновьев. Страшная констатация, но разве лучше жить с закрытыми глазами?
Александр Сергеевич Панарин (1940–2003) разоблачил однополюсный вариант глобализации, который ведет от шпенглеровского «заката Европы» к «закату мира». Как указывается в сборнике «Восточно-христианская цивилизация и проблемы межрегионального взаимодействия» (М., 2003), посвященном памяти Панарина, «по глубине и оригинальности суждений его можно приравнять к Данилевскому и Леонтьеву, по эрудиции и страстному полемическому накалу — к вождю славянофилов Хомякову».
В русской религиозной философии всегда была сильна мистическая струя, как мы видели выше у С.Н. Булгакова и Н.А. Бердяева. Это мистика в литературе серебряного века (у символистов с их увлечением теософией и антропософией) и, наконец, мистика, победившая художественную литературу, — у сына Леонида Андреева Даниила в его «Розе мира» (опубликована в 1991).
Крупнейший визионер в истории России. В его видениях наш мир предстает как арена борьбы сил добра и зла, главные источники которой находятся в иной реальности. Многое из того, что предвидел Даниил Андреев, свершилось ныне. Мы живем в обществе, в котором фактически пропагандируются секс и насилие. Это разрешили людям в обмен на высшие помыслы их души. Что же будет в результате?
Отдал дань мистике в своем учении и Николай Рерих, философ, художник, общественный деятель.
Как художник Рерих принадлежал к направлению «Мир искусства». Свойственный этому направлению интерес к истории распространился у Рериха дальше всех и выразился сначала в изучении русского национального искусства, а затем и индоевропейской культуры в целом, которая лежит в основе славянской культуры. Ученик А.И. Куинджи, вошедший в художественный кружок княгини М.К. Тенишевой, организовавшей в своем имении Талашкино под Смоленском художественные мастерские, в которых развивались приемы народного творчества, Рерих ушел в дальнейшем в легендарную доисторию. Присущий концу XIX в. мистицизм привел его в буквальном смысле к мистическим первоосновам индоевропейской культуры и в конечном счете к Шамбале, в которой видели духовный источник мира. На поиски Шамбалы (ее ищут до сих пор) были направлены организованные Рерихом экспедиции. В 1917 г. Рерих оказался в Сартавале, вошедшей в отделившуюся Финляндию, и не вернулся в Россию. После первой экспедиции в Индию Рерих побывал в России, чтобы передать новым вождям послание Махатм, а затем снова уехал и до конца дней жил в Гималаях.
Рерих прошел гораздо дальше по тому же пути на Восток, по которому в конце XIX в. пошел Л.Н. Толстой. Ему присуща особая мистическая настроенность, которая отсутствовала у Толстого. Он не столько стремился синтезировать культуры Запада и Востока, сколько найти на Востоке истоки духовной культуры. Его прямым предшественником можно считать основательницу теософии Е.П. Блаватскую (1831–1891) с ее знаменитой «Тайной доктриной».
В своем художественном творчестве Рерих использовал приемы постимпрессионизма, покрывая краской целые плоскости без оттенков. Элемент таинственности, просвечивающий сквозь картину, определяет у Рериха доминанту живописи. Стилизация становится для него основным законом: «Люди начинают походить на явления природы, облака и камни — на людей» (П.Н. Милюков).
Жене и верной спутнице Николая Константиновича Елене Ивановне Рерих (1879–1955) принадлежит учение Агни-йоги. Его сын Святослав (1904–1993), художник, после смерти отца передал его творческое наследие в Россию и в Москве открылся музей Рерихов, опекаемый его многочисленными последователями.
6.9. Наука и техника
В русской культуре XX в. лидирующая роль перешла от религии и искусства к науке, в связи с тем высоким местом, которое наука заняла в мире, и отсутствием препятствий для ее развития в СССР (если не считать негативного отношения к генетике и кибернетике). Широта, заявленная в русской культуре, в XX в. привела к тому, что Россия первой вышла в космос, создав космическую цивилизацию. Наука в советское время имела ценность не сама по себе, а отдельными, практически важными частями — физика, космонавтика. Высоко ставились естественные науки, но не гуманитарные. Избирательное отношение к науке определялось традиционной подозрительностью к рациональным отраслям, не поколебленной марксистским учением. Когда идеологические догмы оказались отброшены, науке в целом, несмотря на даруемые ею материальные блага, пришлось нелегко.
Крупным ученым начала века был И. П. Павлов, продолжатель русской школы рефлексологии, Нобелевский лауреат (1904).
Основные открытия Павлова принадлежат физиологии высшей нервной деятельности. Он первым начал изучать психику естественнонаучными методами. Основа психики — физиология, утверждал русский ученый И.М. Сеченов (1829–1905). Мозг — машина, приводимая в движение мышцами. Изучая пищеварение, Павлов сформулировал понятие условного рефлекса