История русской полиции — страница 10 из 12

Часть 1. Деятельность политической полиции в условиях революционной ситуации в 1898–1904 годах

Последние годы ХIХ в. не внесли никаких особенных изменений в устройство политической полиции Российской империи. Она по-прежнему оставалась составной частью министерства внутренних дел, используя в своей деятельности все остальные входящие в него учреждения.

Министерство внутренних дел по-прежнему являлось не столько полицейским, сколько высшим органом государственной власти в Российской империи. Доказательством этого является то чрезвычайное разнообразие законодательных актов, определявших полномочия и структуру этого министерства. Среди них основными были следующие: "Учреждение Совета министров", "Учреждение Министерства внутренних дел", "Учреждение министерств"¹, "Устав духовных дел иностранных вероисповеданий", "Кредитный Устав"", "Строительный устав", "Положения и правила о взаимном страховании", "Устав о промышленности"", "Почтово-телеграфный устав", "Устав об общественном призрении", "Врачебный Устав", "Устав о цензуре и печати", "Устав о предупреждении и пресечении преступлений", "Устав уголовного судопроизводства"².

Министр внутренних дел, как и всякий другой министр Российской империи назначался и смещался императором, и также, как и другие министры, не имел права законодательной или судебной власти.

Однако этим все сходство с другими министрами и заканчивалось, поскольку министр внутренних дел был наделен целым рядом чрезвычайных положений, которыми другие министры не обладали. Так, он имел право "временно удалять от исполнения должности" любых государственных чиновников, вплоть до самых высших, включая сенаторов, членов Государственного совета и других министров. В случае чрезвычайных обстоятельств министр внутренних дел имел право самостоятельных действий с последующим отчетом о них императору³.

По всем вопросам текущей государственной жизни, имевших особое значение, министр получал от царя руководящие указания, зачастую в устной форме. В "Учреждении министерств" о роли министра внутренних дел говорилось, что посредством министра внутренних дел "действует верховная власть, и он непосредственно ей подчинен"⁴.

Поэтому вполне понятно, что влияние и круг дел МВД в тот период времени были необычайно широки. Оно руководило всей полицией империи, как уголовной, так и политической, делами печати, общественных организаций, организацией призыва в армию, почтой и телеграфом, государственной статистикой, делами религиозных обществ неправославного вероисповедания, снабжением продовольствием, местным самоуправлением, разрешением устройства различных частных коммерческих и производственных предприятий, санитарным надзором, наблюдало за деятельностью страховых обществ.

Основными учреждениями МВД являлись: Департамент полиции, Департамент духовных дел иностранных вероисповеданий, Главное управление по делам местного хозяйства, Главное управление по делам печати, Главное управление по делам почт и телеграфов, Земский отдел (руководство органами местного самоуправления)⁵.

Центральным органом МВД являлся "Департамент полиции", объединявший руководство уголовной и политической полицией в империи⁶.

Департамент полиции состоял из возглавлявшего его директора, его заместителя (вице-директора), заведующих делопроизводствами. Всего в департаменте полиции к началу ХХ в. имелось 9 делопроизводств, осуществлявших руководство различными сторонами полицейской деятельности.

С момента создания Департамента полиции в 1880 г. и до 1898 г. деятельностью органов политической полиции руководило находившееся в его составе "3-е делопроизводство" (бывшая "3-я экспедиция" III отделения).

В январе 1898 года с целью усиления руководства политической полиции в составе Департамента полиции создается Особый (или как он еще назывался Политический) отдел. А 3-е делопроизводство стало вспомогательным подразделением, выполнявшим технические функции. "Особый отдел" оставался центральным органом, руководившим политической полицией Российской империи вплоть до её краха в феврале-марте 1917 г.

Основными задачами, поставленной перед Особым (политическим) отделом являлись: "заведование заграничной и внутренней агентурой, наблюдение за политическими настроениями в обществе, розыск по политическим делам, регистрация и изъятие нелегальной печати".

Особый отдел состоял из нескольких отделений. Первоначально в него входили: агентурное, следственное, шифровальное, по справкам политической благонадежности (картотека), а также отделение, руководившее розыскной деятельностью жандармских управлений и охранных отделений. После революции 1905–1907 гг. в Особом отделе появилось три новых отделения: 2-е отделение — эсеры, 3-е отделение — социал-демократы, 4-е отделение — буржуазные и буржуазно-националистические партии и организации⁷.

Размещался Особый отдел в том же здании на улице Фонтанка, дом 16, что и Департамент полиции, и был тщательно изолирован от остальных подразделений Департамента, имея собственную пропускную систему. Чиновникам из других подразделений Департамента полиции вход в помещение Особого отдела без специального разрешения был запрещен⁸.

Первым начальником Особого отдела в 1898–1902 гг., стал опытный полицейский чиновник, действительный статский советник Л. А. Ратаев. Штат Особого отдела состоял из 59 человек⁹.

Большую роль в розыскной деятельности Департамента полиции и Особого отдела играло правильно поставленное делопроизводство. Оно состояло из пяти уровней. Первый уровень — "агентурная записка", то есть запись сообщения конкретного агента (секретного сотрудника) сделанная руководящим его деятельностью офицером того или иного жандармского управления или охранного отделения. Второй уровень — "Сводка агентурных сообщений" — представляла из себя обобщенную информацию, поступившую в местный розыскной орган от его агентов и составлялась на основе сведений агентурных записок. Сводка агентурных сообщений затем отсылалась в Особый отдел Департамента полиции. Третий уровень — Циркуляры Департамента полиции, которые вырабатывались на основе "Сводок агентурных сообщений", поступивших от местных розыскных органов и жандармских пограничных пунктов. Четвертое — это "Обзоры Департамента полиции", которые создавались на базе всех материалов, поступивших в Департамент полиции и анализе захваченных документов антиправительственных организаций и политических партий. Пятое — "Свод заслуживающих внимания сведений", содержавший подробные обобщенные сведения о внутриполитической обстановке в стране за определенный период времени и рассылавшийся в местные розыскные органы и некоторые госучреждения¹⁰.

Большое значение в работе Особого отдела имела картотека Департамента полиции, которой занималось входившее в состав Особого отдела "Отделение по справкам о политической благонадежности". Картотека позволяла за две-три минут найти сведения о любом человеке, который хотя бы раз в жизни имел дело с тайной полицией¹¹.

В своей деятельности особый отдел опирался не только на местные органы политического сыска и уголовную полицию, но и другие департаменты и главные управления МВД. Так, чиновники "Земского отдела" МВД собирали сведения о служебной деятельности и настроениях чиновников местной администрации и представителей местного самоуправления. Главное управление по делам печати вело совместную с Департаментом полиции борьбу против нелегальной литературы, надзирая за всеми типографиями, книжной торговлей и осуществляло цензуру легальных органов печати. Департамент духовных дел иностранных вероисповеданий передавал в Департамент полиции все интересующие его сведения о деятельности в России религиозных конфессий неправославного вероисповедания и тщательно контролировал их на предмет недопущения с их стороны каких-либо антигосударственных действий или использования этих вероисповеданий на территории России иностранными государствами в своих интересах.

Говоря о центральных органах политической полиции Российской империи в конце ХIХ начале ХХ века нужно отметить "Дворцовую полицию", созданную Шуваловым в III отделении во второй половине 60-х гг. ХIХ века. Тогда "Дворцовая полиция", являлась одним из органов III отделения.

Но после гибели 1 марта 1881 Александра II, "Дворцовая полиция" была выведена из состава Департамента полиции МВД и стала самостоятельной организацией, подчинявшейся дворцовому коменданту. Изменились и функции "Дворцовой полиции", кроме прежних функций наружной охраны императора и членов императорской семьи "Дворцовая полиция" в 90-е гг. ХIX века начала вести агентурную работу, наблюдая за родственниками царской семьи, придворными, министрами и другими высшими государственными чиновниками империи. Начальник дворцовой полиции подчинялся лично императору через дворцового коменданта¹².

Что касается положения дел в системе политической полиции России в самом конце ХIХ века и в первые два года ХХ в., то нужно отметить, что все усовершенствования её структуры и методов деятельности в это время, как правило, не выходили за пределы Петербурга и Москвы, тогда как в провинции в тот период жандармские управления либо вообще практически не занимались агентурным и наружным наблюдением, либо вели его на крайне примитивном уровне. Попытка Департамента полиции компенсировать эту слабость местных органов созданием в 1894 году в Москве, а затем и в Петербурге при соответствующих охранных отделениях так называемых "летучих филерских отрядов", действовавших на территории всей империи, не могли решить проблему.

Особенно нетерпимым такое положение стало после перехода революционного движения в России, начиная с 1901 года от агитации и пропаганды среди небольших групп рабочих и студентов к массовым действиям (демонстрации, митинги, политические забастовки) у социал-демократов и переходу к широкомасштабному террору у эсеров.

Нетерпимость такого положения стали, наконец, понимать в Департаменте полиции. Так, заведующий Особым отделом Л. А. Ратаев в январе 1902 г. направил министру внутренних дел Сипягину докладную записку, в которой отмечал, что "участившиеся уличные беспорядки и публичные манифестации с открытым призывом к ниспровержению существующего строя, застали высшую администрацию провинциальных городов совершенно неподготовленной к борьбе с такого рода агитацией". Дальше Ратаев отмечает слабость не только административных, но и сыскных органов, поскольку: " 90 % местных жандармских управлений вовсе не имеют агентуры и совершенно незнакомы с элементарными приемами и методами наружного наблюдения, применяемых в настоящее время. При этих условиях нет ничего удивительного в том, что жандармские управления совершенно не соответствуют настоящим потребностям политического розыска"¹³.

Но только гибель 2 апреля 1902 министра внутренних дел Сипягина, застреленного в своей приемной эсеровским боевиком Балмашевым, заставило МВД действовать энергичней в деле реорганизации системы политического розыска.

В начале мая 1902 Департамент полиции принял решение о создании на местах системы специальных органов, в чью обязанность входила теперь только ведение агентурного и наружного наблюдения.

Эти органы вначале называвшиеся розыскными, а затем "охранными отделениями" были первоначально созданы в крупных промышленных городах с активным революционным подпольем: Киеве, Харькове, Екатеринославе, Казани, Вильно, Саратове, Тифлисе, Симферополе и некоторых других¹⁴.

Согласно "Положению о начальниках розыскных отделений", утвержденного министром внутренних дел, начальники охранных отделений назначались директором Департамента полиции из числа офицеров отдельного корпуса жандармов, которые прикомандировываются к соответствующим жандармским управлениям в той местности, где создаются отделения. Согласно этому же документу деятельностью отделений руководил Департамент полиции через Особый отдел, в который отделения сообщали о всех поступивших к ним агентурных сведениях и данных наружного наблюдения и получали от него соответствующие указания и информацию об общем ходе политического розыска в стране. Непосредственной обязанностью начальников отделений являлось привлечение секретной агентуры, выбор и обучение агентов, руководство их деятельностью¹⁵.

Особое внимание уделялось подготовке офицеров, направлявшихся на службу в охранное отделение от них требовали хорошо знать историю революционного движения и изучать положение в нем в настоящее время, внимательно следить за нелегальной и легальной революционной литературой¹⁶.

Выработанный вскоре перечень обязанностей охранных отделений предусматривал: обнаружение нелегальных революционеров, эмигрантов, пропагандистов, агитаторов, организаторов демонстраций, перевозчиков запрещенной литературы, тайных типографий, производства фальшивых паспортов, сборщиков денег на нелегальные цели, наблюдение за теми явлениями местной жизни, которые могут породить недовольство и брожение, наблюдение за учащейся молодежью, клубами, обществами, библиотеками, спектаклями, концертами, публичными лекциями и различными собраниями и съездами¹⁷.

По своей штатной численности и в зависимости от значения того города или губернии, в которых располагались охранные отделения, делились на три разряда. Отделения 1-го разряда насчитывали до 30 человек штатного состава, 2-го разряда — 15–20 сотрудников, 3-го разряда — 10–12 сотрудников. В 1902 году на содержание охранных отделений было израсходовано 550 тысяч рублей¹⁸.

Хотя охранные отделения, являясь органами непосредственного политического сыска и подчинялись Особому отдела Департамента полиции, а их начальники, будучи жандармскими офицерами, прикомандировывались к соответствующим жандармским управлениям, но тем не менее весь период своего существования охранные отделения формально числились в составе полицейских управлений тех городов, где они располагались¹⁹.

Свою практическую работу охранные отделения проводили на основании Положения "Об усиленной охране" 1881 года, о котором я уже упоминал.

Путем, главным образом, агентурной работы и наружного наблюдения, а также с помощью обысков, арестов, показаний арестованных охранные отделения получали информацию о деятельности местных революционных организаций. Свою работу охранные отделения в отличии от жандармских управлений осуществляли без постоянного прокурорского надзора, поскольку большинство своих дел охранка решала административным порядком без участия судебных органов. Если же по материалам дела арестованные должны были подлежать суду, то они предавались в жандармские управления вместе с соответствующими материалами, добытыми при обысках и арестах. Затем в жандармских управлениях под наблюдением прокуратуры проводилось следствие и затем дело передавалось в суд²⁰.

Однако это совсем не означало, что охранные отделения действовали абсолютно бесконтрольно. Прокурорскому надзору подвергались все производимые охранкой оперативные действия: аресты, обыски, задержания.

Перед каждым действием, которое должно было сопровождаться арестами и обысками начальник того или того охранного отделения приходил к прокурору местной судебной палаты и на основании данных агентурного и наружного наблюдения обосновывал необходимость арестов и обысков у лиц, принадлежащих к той или иной организации. После получения разрешения у прокурора на проведения этих действий начальник охранного отделения назначал офицера или чиновника, который должен был вести дознание по будущим арестам. К этому офицеру прикреплялся заместитель прокурора, под чьим надзором это все осуществлялось. Если охранного отделения в данной местности не было, то аналогичный порядок применялся для местного жандармского управления²¹.

Таким образом, между охранными отделениями и жандармскими управлениями, находившимися в одной и той же местности сложилось следующее распределение труда: охранные отделения организует агентурное и наружное наблюдение за революционными организациями. Затем в зависимости от от обстоятельств дела либо передавало информацию жандармскому управлению, которое самостоятельно или вместе с общей полицией проводили аресты, обыски, а затем с участием и под наблюдением прокуратуры проводит следствие для передачи дела в суд, либо охранное отделение само проводит аресты и решает затем дела арестованных в административном порядке без суда (высылка, ссылка, постановка под полицейский надзор и т. д.).

Часть 2. Розыскная деятельность Департамента полиции в 1898–1907 годах

Говоря о розыскной деятельности Департамента полиции в этот период времени нужно отметить, что по своей старой традиции она по-прежнему была направлена против террористического направления в русском революционном движении. В 1891–1901 годах это различные народнические группы революционного направления. С 1901 года — партия социалистов-революционеров, куда вошли затем большинство из этих групп. Поэтому целенаправленная агентурная работа шла именно в этом направлении.

К 1898 году Департамент полиции имел в народнических кружках большое количество агентов, действовавших в России, так и за границей. Все это привело к тому, что среди основателей партии эсеров, первых членов её ЦК оказался Евгений (Евно) Азеф начавший по собственной инициативе с 1893 года сотрудничество с департаментом полиции, находясь на учебе в Германии. Сразу после возникновения партии эсеров Азеф стал заместителем П. А. Гершуни — руководителя боевой организации, а после его ареста — в 1903 году возглавил эту боевую организацию, руководя ею до момента своего разоблачения в 1909 году.

Сложнее обстояло дело с социал-демократами, как в смысле особой их законспирированности по сравнению с эсерами, а так же потому, что вплоть до первой русской революции 1905–1907 годов Департамент полиции не считал социал-демократов серьезной политической силой, заслуживающей особого внимания. Поэтому серьезной работы по насаждению агентуры в социал-демократической среде практически не велось, вплоть до 1906 года. Неудивительно, что и общая осведомленность у политической полиции о процессах в социал-демократическом движении в указанный период времени была значительно ниже.

Об этом свидетельствуют события, связанные с I и II съездами РСДРП. Так, I съезд, состоявшийся в Минске в начале 1898 года, прошел практически без каких-либо помех со стороны полиции. Только после опубликования его основных документов в нелегальной печати Департамент полиции счел нужным начать действовать. Среди делегатов II съезда РСДРП, состоявшегося в 1903 году за границей, также не оказалось ни одного полицейского агента, и о принятых там решениях, не говоря уже о чем велись дебаты, департамент полиции имел самые смутные представления. Главным источником сведений о социал-демократии в этот период времени являлись агенты, действовавшие в околореволюционной или либеральной среде.

Продолжая разговор о розыскной деятельности Департамента полиции, нужно отметить, что помимо агентурной работы и наружного наблюдения по-прежнему важным источником сведений по самым разным сторонам общественной политической жизни для него оставалась система перлюстрации писем. Перлюстрацией писем занимался особый орган министерства внутренних дел, подчиненный только министру — секретная экспедиция. Её службы (неофициальное название "черные кабинеты"), находились в почтамтах всех более менее крупных городах Российской империи и, прежде всего, Петербурга, Москвы, Варшавы, Киева, Одессы, Харькова, Вильно, Тифлиса и других²².

Работа этих кабинетов строилась на следующих основах: в первую очередь перлюстрации подвергались те письма, отправители или получатели которых значились в специальных списках. Это были фамилии тех лиц, которые были известны, как революционные эмигранты или члены революционных организаций, действующих в России. Кроме них, обязательному вскрытию подлежали письма министров, губернаторов и других высших государственных чиновников²³.

Поскольку большинство революционеров, владея конспирацией, обычно использовали чужие фамилии и подставные адреса, то чиновники-перлюстраторы проводили отбор писем по "подозрительным" почеркам или выбирая наугад несколько писем из двух-трех сотен.

После вскрытия письма внимательно осматривались, подвергались действию различных химикалиев на предмет выявлений тайного текста, если текст был зашифрован, то подвергались расшифровке, затем передавались в Департамент полиции. Содержание писем высших государственных чиновников и придворных доставлялись министру внутренних дел, который затем представлял их царю. Данные перлюстрации писем с целью сохранения тайны перлюстрации использовались полицейскими органами исключительно для розыскных функций, категорически запрещалось использовать эти данные в процессе дознания или следствия, не говоря уже о суде²⁴.

Надо отметить, что политическая полиция вообще обращала особое внимание на учреждения связи, все служащие перед поступлением на эту работу подвергались тщательной проверке. Вполне благонадежными считались только те из них, кто оказывал содействие политическому розыску, все остальные брались на особый учет. Надо отметить, что набор чиновников для работы в "черных кабинетах" по профессиональным качествам был очень неплохим. Так, в 1907 году один из служащих "черного кабинета" петербургского почтамта был по личному представлению министра внутренних дел Столыпина награжден орденом Владимира 4-й степени за изобретение специального аппарата для изготовления копий сургучных печатей. Очевидно, подобных умельцев там было немало, поскольку в "черном кабинете" столичного почтамта имелся полный набор печатей и штампов всех иностранных посольств, миссий и консульств, чья переписка также интенсивно вскрывалась. Для этой цели имелось немало настоящих полиглотов, один из которых владел 26 европейскими и восточными языками²⁵.

Среди чиновников, занимавшихся шифрами, получил большую известность некто Зибин, который считался фанатиком своего дела, поскольку не отрывался от работы до тех пору, пока ему не поддавался самый сложный шифр²⁶.

Интенсивность работы этой сравнительно небольшой сети "черных кабинетов" была велика, в среднем за год в России в тот период времени вскрывалось почти 400 тысяч писем. Расходы на жалованье чиновникам достигали примерно 100 тысяч рублей в год²⁷.

Часть 3. Разведывательная и контрразведывательная деятельность Департамента полиции в 1898–1905 годах

К началу описываемого периода центр заграничной агентурной службы Департамента полиции переместился из Женевы в Париж, где размещался в здании русского посольства на улице Гренель. Вплоть до 1902 года начальником зарубежной агентуры продолжал оставаться П. И. Рачковский, ставший одной из ключевых фигур в мире тогдашних разведок и международных политических интриг.

К началу ХХ века Рачковский имел тесные контакты с французской политической полицией "Сюртэ Женераль", с которой он неоднократно осуществлял совместные операции. Подобные контакты и обмен информацией он осуществлял с немецкой, английской, швейцарской, австро-венгерской, болгарской, сербской и греческой политической полицией.

Не менее тесными были его контакты с политическими деятелями Европы, особенно Франции, где он был близко знаком с президентом Лубэ, министром внутренних дел Констаном, главой католической церкви Франции кардиналом Римполла и некоторыми другими²⁸.

Однако смена руководства МВД после гибели в апреле 1902 министра внутренних дел Сипягина серьезно подорвала его положение, поскольку с новым министром внутренних дел Плеве у него давно были напряженные личные отношения.

Пытаясь предостеречь мать царя Марию Федоровну от проникшего к русскому двору международного авантюриста Филиппа, он направил ей письмо о его прошлом. После тяжелой беседы с матерью Николай II, вызвав Плеве, приказал немедленно уволить Рачковского со службы, что тот незамедлительно и сделал.

Вместо Рачковского заведующим русской заграничной агентурой был назначен ранее возглавлявший Особый отдел Л. А. Ратаев. На этом посту он пробыл до 1905 года, после чего это место занял бывший агент Рачковского среди русской революционной эмиграции Гартинг.

Особенно активизировалась зарубежная разведывательная деятельность Департамента полиции после начала в январе 1904 русско-японской войны. Главный упор делался на работу против японских посольств в западноевропейских странах.

К концу 1904 года, зарубежной агентуре Департамента полиции удается раскрыть японский дипломатический шифр и приобрести агентуру в большинстве японских посольств европейских стран²⁹.

Кроме того, сотрудникам разведки удалось получить чертежи вооружений и, прежде всего, артиллерийских систем, заказанных японцами у европейских оружейных фирм³⁰.

Также разведка Департамента полиции проводила разведывательное и контрразведывательное обеспечение перехода эскадры адмирала Рожественского из Балтики на Тихий океан в декабре 1904 — мае 1905.

Большинство из этих разведывательных операций Департамента полиции было осуществлено под руководством его резидента во Франции Манасевича-Мануйлова. Это была настолько колоритная фигура в русской политической полиции конца ХIХ — начале ХХ в., что на ней нужно остановиться подробнее. Его жизнь была полна таких событий, что оставляла далеко позади себя персонажи европейских авантюрных романов.

Иван Федорович Манасевич родился в 1869 году в семье мелкого еврейского маклера на территории нынешней Белоруссии. Когда ему было пять лет его отца Тодреза Манасевича сослали в Сибирь за подделку ценных бумаг, через два года после начала ссылки отец Манасевича умирает. И, казалось, что впереди у сироты есть только перспектива постоянной нищеты.

Однако тут начинается целый ряд "чудес". Первым из них стало неожиданное усыновление семилетнего мальчика богатым сибирским купцом Мануйловым. В скором времени купец умирает, оставив десятилетнему подростку Манасевичу-Мануйлову 200-тысячное состояние с условием, что воспользоваться им он сможет только по достижению 35-летнего возраста.

Вскоре порочный и алчущий денег подросток направляется в Петербург, где под будущее наследство его ссужают деньгами весьма сомнительные типы, и где на полученные средства он включается в биржевые игры..

Там же в Петербурге юный биржевик, успевший, правда, поступить в реальное училище, знакомится с влиятельным в придворных сферах редактором журнала "Гражданин" князем Мещерским, знакомство затем перерастает в "дружбу". По достижению совершеннолетия Манасевич порывает с иудаизмом и переходит в лютеранство. Благодаря "дружбе" с князем Мещерским совершается еще одно "чудо" — молодой человек с сомнительным прошлым и настоящим, выкрест, к тому же не православный, а лютеранин, вдруг становится чиновником одного из ключевых департаментов МВД — Духовных дел иностранных вероисповеданий, журналистом не только "Гражданина", но и полуофициозной крупнейшей газеты России "Новое время".

Но пребывание его на рутинной чиновничьей работе не затянулось. Вскоре Манасевич становится представителем русского правительства при Ватикане и по совместительству агента зарубежной разведки Департамента полиции. Затем он из Ватикана переводится в Париж, где в 1902–1903 годах ведет наблюдение за русскими эмигрантами. Там он занимается журналистской деятельностью, создав газету "Русское обозрение", выходившую в Париже на французском языке. Так же создал агентурную сеть среди международных журналистских кругов Парижа.

С началом русско-японской войны он руководит разведывательной деятельностью против японских дипломатических представительств в Европе, добиваясь больших успехов на этом поприще, о чем уже говорилось выше.

В награду за эти успехи он был назначен на один из руководящих постов в аппарат политической разведки Департамента полиции, однако вскоре был изгнан оттуда за обсчет агентов, перерасход средств и другие финансовые махинации.

Однако, как ни странно, карьера Манасевича на этом не закончилась. Он становится чиновником для особых поручений председателя Совета министров Витте, но связи с полицией не порывает и в конце 1905 года возвращается в Париж, где ведет успешные переговоры с бежавшим туда Гапоном и вновь вербует его на службу в полицию.

По возвращению в 1906 году из Парижа продолжает заниматься журналистикой и становится своим человеком в кружке Распутина, присматривая по заданию полиции за "старцем" и его окружением.

В 1914–1916 годах он вновь работает чиновником в МВД и Совете министров. В середине 1916 года посажен в тюрьму за финансовые махинации, освобожден Февральской 1917 года революцией. Зимой 1918 года опознан чекистами на одном из контрольно-пропускных пунктов при попытке выезда за границу и расстрелян³¹.

Рассматривая вопрос о контрразведывательной деятельности Департамента полиции в указанный период следует отметить, что в конце ХIХ начале ХХ века в связи с подготовкой ряда великих держав к переделу мира и связанной с этим гонки вооружений военный и политической шпионаж в Европе приобретает массовый характер, что побудило большинство крупных европейских государств в составе разведывательных отделов генеральных штабов создать контрразведывательные отделения.

Военный министр Куропаткин в письме Николаю II от 20 января 1903 г., ссылаясь на вышеперечисленные факты, указывал, что совершенствование боевой подготовки войск, подготовка стратегических планов на первый период войны, эффективны лишь при условии, что они не известны вероятному противнику. Поэтому, по мнению министра, делом первостепенной важности должны стать меры по сохранению военной тайны и обнаружению преступной деятельности лиц, выдающих её иностранным государствам.

Далее военный министр отметил, что дальнейшее исполнение контрразведывательных функций только Департаментом полиции не отвечает сложившейся ситуации, поскольку в делах, касающихся армии, требуется разносторонняя компетенция в военных вопросах. Из этого он делал вывод, что контрразведывательную работу в войсках и районах их расположения следует передать специальному военному органу.

Деятельность этого органа, по мнению военного министра, должна была выражаться в установлении негласного надзора за путями проникновения иностранной военной разведки в страну и в расположение воинских частей.

Функции данного органа, по мнению Куропаткина, должны были делиться на руководящую и исполнительную. Руководящая деятельность — это установление вероятных путей проникновения иностранных разведок и установление надзора над ними. Исполнительная сторона деятельности этого органа должна заключаться в осуществлении непосредственного надзора и поимки иностранных агентов с использованием специальных агентов по розыску. Исполнение этих функций военный министр предложил возложить на "Разведочное отделение" Главного штаба и соответствующие "Разведочные отделения" военных округов и армейских корпусов³².

К лету 1903 года практически все предложенные Куропаткиным меры были осуществлены. И проведение контрразведывательной деятельности в войсках и местах их расположения было возложено на разведывательные отделения в составе штабов военных округов и корпусов.

Контрразведывательная деятельность в гражданских учреждениях и на территориях вне расположения воинских частей осуществляли местные органы Департамента полиции: охранные отделения, жандармские управления, в зоне железных дорог — жандармские железнодорожные управления. Контрразведывательные функции за рубежом продолжала выполнять заграничная агентура Департамента полиции.

Русско-японская война не внесла принципиальных изменений в распределение обязанностей этих двух ведомств. Они оба оказались не полностью готовы к деятельности в условиях военного времени, против хорошо и давно подготовленного противника.

В подтверждение этого надо отметить следующий факт. До начала войны с Японией общие расходы Главного штаба на ведение разведки во всем тогдашнем мире составляли не более 200 тысяч рублей в год, тогда как Япония за 6 лет предшествовавших войне с Россией, ежегодно расходовала по курсу тогдашнего времени на разведку только против России не менее 2 млн. рублей³³.

По результатам деятельности во время русско-японской войны более эффективно действующей оказалась контрразведка Департамента полиции, сумевшая в период 1904–1905 гг. обезвредить несколько японских шпионско-диверсионных центров как в тыловых регионах, прилегающих к фронтовой зоне, так и в центральных районах страны³⁴.

Благодаря деятельности зарубежной агентуры Департамента полиции был разоблачен ряд японских агентов, действовавших под видом немецких, французских, английских и других иностранных военных корреспондентов в прифронтовой зоне русской армии в Маньчжурии³⁵.

Опыт, полученный в ходе русско-японской войны, помог повысить эффективность военной контрразведки и политической полиции и обеспечил их более успешные действия в годы Первой мировой войны в 1914–1917 гг.

Часть 4. Борьба политической полиции с революционным движением России в 1898–1904 годах

Характерной особенностью деятельности Департамента полиции в 1898–1904 годах была яростная борьба с последствиями общего подъема политического и общественного движения в 1895–1897 годах, вызвавшего к жизни появление абсолютно новых политических организаций.

Борьба эта велась обычными в таких случаях методами: массовые аресты, захват подпольных типографий той или иной организации.

Так, например, после прошедшего 1–3 (13–15) марта 1898 года I съезда РСДРП в Минске был арестован практически весь ЦК только что созданной партии, захвачена типография центрального органа партии "Рабочей газеты"³⁶.

Продолжая борьбу с социал-демократами, политическая полиция в лице Московской охранки в течение 1899 года провела операцию по разгрому руководящих и местных органов еврейской социал-демократической организации "Бунд", на территории современной Белоруссии и Литвы. Московское охранное отделение направило туда свой летучий отряд филеров. Ряд офицеров и чиновников отделения выехали в Минск, Гродно, Белосток, Ковно (Каунас), Вильно (Вильнюс) и другие губернские центры Северо-Западного края. Аресты были настолько массовыми, что арестованных везли в Москву целыми вагонами, где по их делам велось дознание. В ходе массовых обысков и арестов в Вильно были захвачены типография и склад партийной литературы "Бунда". Процесс дознания начальник московской охранки Зубатов использовал для массовой вербовки агентуры среди арестованных с расчетом на её дальнейшее использование с целью раскола уцелевших структур "Бунда"³⁷.

Преследуя только что организовавшихся социал-демократов, охранка не забывала и своих "старых друзей" из народнических организаций. Весной 1900 московская охранка разгромила народническую организацию "Рабочая партия политического освобождения России", арестовав её руководителей Е. Гальперина, Л. Клячко, Г. Гершуни³⁸.

Все они, в том числе и избежавшая ареста Е. Брешко-Брешковская стали в будущем видными деятелями эсеровской партии. Осенью 1901 были проведены аресты ряда руководителей Союза социалистов-революционеров и захвачена его типография в Томске³⁹.

Всего с 1 января 1902 по 10 марта 1904 жандармскими управлениями и охранными отделениями было ликвидировано 39 типографий (23 РСДРП, 14 эсеров и 2 Польской социалистической партии)⁴⁰.

Впрочем, в тот период времени охранка не пренебрегала ничем, так в январе 1900 внимание Московской охранки привлекла московская группа толстовцев, печатавшая и распространявшая произведения своего учителя, запрещенные цензурой. Разумеется, были проведены аресты, впрочем, после назидательных бесед в кабинетах охранки все задержанные были отпущены по домама⁴¹.

Несмотря на эту бурную деятельность, политическая полиция оказалась не в состоянии помешать становлению оппозиционных партий в России. Эти усилия оказались безрезультатными. Первыми оправились от погрома социал-демократы, начавшие с 1900 года издание "Искры", и на базе сети её распространителей в России к 1903 году, воссоздавшие свои местные организации.

Еще более громким стало создание в конце 1901 начале 1902 года "Партии социалистов-революционеров" из нескольких левонароднических организаций террористической направленности.

Процесс создания своей партии эсеры отмечали весьма эффектно. В начале этого процесса 14 февраля 1901 член одной из будущих эсеровских организаций, бывший студент Московского университета Петр Карпович смертельно ранил в приемной министерства народного просвещения возглавлявшего это министерство Н. П. Боголепова в отместку за подавление властями студенческих волнений.

Возникновение своей партии эсеры отметили еще более громким делом. 2(15) апреля 1902 член "Боевой организации" партии эсеров, бывший студент Киевского университета Балмашев, переодетый в адъютантскую форму, выехал из Финляндии в Петербург. Прибыв в Петербург 3 (16) апреля 1902, он сразу направился в министерство внутренних дел, где, представившись адъютантом московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича, заявил, что прибыл с пакетом от великого князя к министру внутренних дел.

Через некоторое время в приемную министерства, где находился Балмашев, вошел министр внутренних дел Сипягин. Балмашев, вручил ему пакет, в котором был приговор министру от партии эсеров, и двумя выстрелами из револьвера убил его. Тут же был схвачен и через месяц повешен в Шлиссельбургской крепости.

Кроме возрастания организационной активности революционного и либерального движения, в 1902 году вспыхнули мощные крестьянские волнения в Черниговской, Полтавской и Харьковской губерниях, а также массовые стачки рабочих в Ростове-на-Дону и Батуме, сопровождавшиеся выдвижением бастующими социал-демократических лозунгов и столкновениями с войсками и полицией.

Все это вместе взятое дало властям возможность осознать, что одними только репрессиями данную проблему решить невозможно. Возник вопрос о новых методах и способах борьбы с революционным движением.

Найти ответ на этот вопрос попытался один из видных деятелей политического сыска России самого конца ХIХ и первых лет ХХ столетия, Сергей Васильевич Зубатов.

Будучи человеком с весьма необычной биографией, он пришел в сферу деятельности политического сыска также весьма своеобразным путем. Родился в 1853 г. в Москве. После окончания прогимназии поступил в 5-ю московскую гимназию, где вскоре вошел в гимназический революционный кружок. За участие в деятельности этого кружка вскоре исключен из гимназии и устроился на работу в Московский почтамт.

Спустя год после создания "Народной Воли", он в 1879 году вступил в её московскую организацию. В 1884 году был арестован московским охранным отделением. Во время следствия дал откровенные показания и был завербован тогдашним начальником Московской охранки подполковником Бердяевым. После разоблачения своего сотрудничества с полицией в 1885 году он стал штатным сотрудником Московской охранки, и в 1896 году занял пост её начальника. С мая 1902 по сентябрь 1903 являлся заведующим Особым отделом Департамента полиции. 17 сентября 1903 уволен со службы. Вплоть до марта 1917 проживал с семьей во Владимире. 3 марта 1917, узнав из газет об отречении Николая II от престола, застрелился⁴³.

Зубатов, став в 1896 году начальником Московского охранного отделения и будучи человеком умным, наблюдательным и свободным от жандармско-бюрократических традиций, провел коренную реорганизацию Московской охранки, сделав её практически вторым по значению после Департамента полиции, руководящим органом политического сыска, распространив сферу её деятельности практически на всю территорию империи.

Это было сделано, несмотря на сравнительную малочисленность личного состава (11 чиновников отделения, включая самого Зубатова и пара десятков агентов наружного наблюдения) Московской охранки⁴⁴.

Зубатовым была создана стройная система сыска, начинавшаяся от хорошо подготовленной и законспирированной агентурной сети, регистрации арестованных (фотография, дактилоскопирование) и завершавшаяся идеологической обработкой арестованных в процессе дознания, путем доказательства им ошибочности их политических взглядов, с последующей их вербовкой или отходом после выхода на свободу от политической деятельности.

Допросы арестованных, проходившие с его участием, очень часто превращались в доверительные беседы, сопровождавшиеся чаепитием. Практиковалось отпускание некоторых арестованных на свободу под честное слово не заниматься больше революционной деятельностью.

Другим новшеством Зубатова, ставшим в дальнейшем системой для всех охранных отделений России в ХХ веке стало то, что не только розыскная деятельность, но и процесс дознания арестованных проводился без прокурорского надзора⁴⁵.

Наблюдая за развитием различных направлений в русском революционном движении, Зубатов раньше других обратил внимание и осознал опасность деятельности социал-демократов в рабочей среде.

С тем, чтобы прекратить дальнейшее распространение социал-демократических идей среди рабочих он выдвигает целую концепцию практических мер по пресечению такой деятельности. В самом кратком виде она сводилась к следующему: 1) Отрицание всех видов и форм революционного насилия, пропаганда эволюционного пути. 2) Самодержавие — идеальная форма правления в силу своей надклассовости и беспристрастного отношения к рабочим и предпринимателям. 3) Рабочее движение должно носить исключительно профессиональный характер. 4) будучи только профессиональным рабочее движение в своей практической деятельности не посягает на право государственной власти и действует под её покровительством.

В этой связи особый интерес Зубатова вызвала теоретическая система лидера, ревизионистского течения германской социал-демократии Эдуарда Бернштейна, призывавшего к переходу к реформизму. Об этом сам Зубатов говорил так: "Прочел сегодня заметку в "Русских ведомостях" о книге Бернштейна и душой затрепетал. Вот наш союзник против безобразной русской социал-демократии"⁴⁶.

Не без помощи Зубатова книга Бернштейна "Предпосылки социализма и задачи социал-демократии" была пропущены русской цензурой и выдержала в царской России три издания⁴⁷.

Разработав теоретическую сторону решения рабочего вопроса в России, Зубатов пришел к выводу, что руководить рабочим движением от имени правительства должна полиция, так как она ближе других правительственных учреждений стоит к рабочим, лучше других знает их нужды и способнее других может заставить предпринимателей пойти на уступки.

Практический способ решения рабочего вопроса, по мнению Зубатова, состоял в разрешении создавать профсоюзы и проводить забастовки при условии контроля за этим всем со стороны полиции.

При этом Зубатов считал, что по отношению к предпринимателям необходимо держаться жесткой линии, так как они, по его мнению, будучи людьми ограниченными и корыстолюбивыми, готовы ради своих прибылей пожертвовать общественным спокойствием и не в состоянии понять необходимости экономических уступок рабочим.

С осени 1900 Зубатов приступает к организационной работе среди рабочих Москвы и в январе 1901 в Москве возникает "Московское общество взаимопомощи рабочих в механическом производстве".

Спустя год 14 февраля 1902 его Устав был утвержден Министерством внутренних дел и оно было полностью легализовано. Согласно утвержденному уставу в сферу деятельности общества должно было входить разрешение совместно с предпринимателями вопросов заработной платы, продолжительности рабочего дня, санитарное состояние рабочих мест и жилье, штрафы и т. д. При обществе была создана целая сеть библиотек, чайных, клубов, потребительских кооперативов. К концу 1901 года обществ объединяло около 50 тысяч рабочих Москвы и окрестностей⁴⁸.

Своеобразной демонстрацией достижений Зубатова в рабочем вопросе стала рабочая проправительственная манифестация в Москве 19 февраля 1902, в очередную годовщину освобождения крестьян от крепостного права у памятника Александру II, к которому были возложены два богато украшенных венка. Манифестация, собравшая 60 тысяч человек, проходила в присутствии московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича.

Кроме рабочего вопроса Зубатов немалое внимание уделял и остро тогда стоящему "еврейскому вопросу". Совместно с начальником Минского жандармского управления полковником Васильевым, он начал активную работу среди еврейских ремесленников и рабочих Белоруссии, Литвы и Польши, с целью парализовать деятельность еврейской социал-демократической партии "Бунд", социальной базой которого они являлись.

Зубатов и Васильев, встречаясь с представителями еврейства, уверяли их, что все случаи притеснения евреев в России объясняются извращениями правительственной политики администраторами-антисемитами на местах. Предлагали сохранять лояльность к существующему строю, обещая взамен полицейское покровительство, которое должно обеспечить контакт с царем без посредства "бюрократов-антисемитов".

Особое внимание было уделено цехам ("ферейнам") еврейских ремесленников. Летом 1901 Зубатову удалось привлечь на свою сторону цеха слесарей, столяров, жестянщиков, каменщиков и переплетчиков, вызвать раскол "Бунда", из которого выделилась "Еврейская независимая рабочая партия", численностью около двух тысяч человек. В неё влилась также группа ранее арестованных бундовцев, завербованных Зубатовым"⁴⁹.

Однако, несмотря на все успехи, покровительство и сочувствие многих высокопоставленных чиновников и членов императорской семьи работа Зубатова по взятию под полицейский контроль и руководство рабочего движения вскоре потерпела крах. Субъективные причины этого крылись в ожесточенном сопротивлении российских капиталистов и поддерживающего их министерства финансов во главе с графом Витте политике "полицейского социализма" Зубатова, которую они рассматривали, как "недопустимое вмешательство полиции во взаимоотношения рабочих и предпринимателей"⁵⁰.

Другой, на этот раз объективной причиной краха зубатовской политики стало то, что созданные им рабочие организации, по разным причинам начинали выходить из-под полицейского контроля. Это собственно и стало причиной краха не только политики Зубатова, но и его служебной карьеры. Летом 1903 года, созданная Зубатовым "Еврейская независимая рабочая партия" во главе с Шаевичем, организовала в Одессе экономическую стачку, которая затем переросла в политическую, оставив Одессу на несколько суток без хлеба, электроэнергии и воды. Число стачечников достигло невиданной дотоле в России цифры — 80 тысяч человек⁵¹.

Эта стачка стала главной причиной увольнения Зубатова со службы и символом краха политики "полицейского социализма", хотя попытки возродить эту политику и после ухода Зубатова продолжались. Последним крупным усилием полиции в этой области стало рабочее движение в Петербурге под руководством одного из агентов полиции священника Гапона.

Часть 5. Политическая полиция и Первая русская революция 1905–1906 годов

Несмотря на ряд неудач практики "полицейского социализма", стоивших потери служебного кресла её основателю, в МВД не спешили от неё отказаться. Тем более, что и ушедший в отставку Зубатов не забывал о своем детище и регулярно встречался с активистами созданного им движения.

Однако, чтобы возродить движение, нужен был лидер. Всю осень 1903 Зубатов занимался его поисками, пока, наконец, в конце 1903 года его коллеги из Петербургской охранки не предложили ему обратить внимание на одного молодого петербургского священника Георгия Гапона.

Изучение личности Гапона дало следующие результаты: Гапон будучи уроженцем одного из сел Полтавской губернии, окончил в 1902 году семинарию в Полтаве и был назначен священником одной из кладбищенских церквей Полтавы. Однако честолюбивому и молодому отцу Георгию хотелось гораздо большего, и он отправился в Петербург с твердым намерением поступить в Духовную академию.

Поступить туда обычным порядком из-за низких выпускных оценок, полученных в семинарии, Гапон не мог, и поэтому он записался на прием к главе "Святейшего Синода" Победоносцову. Произведя на него хорошее впечатление, смог добиться своего зачисления в "Духовную академию". После её окончания Гапон стал священником⁵².

В качестве проповедника он посещал рабочие кварталы и ночлежные дома. Ряса священника, хорошо поставленная речь, задушевный тон способствовали успеху проповедей и личности самого Гапона.

Основной идеей его проповедей стал план широкомасштабной реформы в сфере социального обеспечения путем создания христианских профессиональных союзов среди рабочих кооперативов, общественных работ для безработных, земледельческих колоний для малолетних и несовершеннолетних преступников.

Вскоре деятельность Гапона и порожденная, ею молва о незаурядной личности этого молодого священника заинтересовала высшее духовенство и некоторые круги петербургского высшего общества. Одним из первых открыл свои двери для Гапона салон статс-дамы императрицы Александры Федоровны — графини Е. Н. Нарышкиной⁵³.

Вначале 1904 года в Петербурге состоялась встреча Гапона с Зубатовым, на которой Гапону была обещана поддержка его миссионерской деятельности среди рабочих Петербурга со стороны министерства внутренних дел. Эти обещания оказались не пустым звуком, и уже 15 февраля 1904 тогдашний министр внутренних дел В. К. Плеве утвердил устав созданного Гапоном "Собрания русских фабрично-заводских рабочих в городе Санкт-Петербурге". К ноябрю 1904 Союз имел 12 отделений в Петербурге и в его пригородах, объединяя в своих рядах свыше 10 тысяч петербургских рабочих⁵⁴.

Настроения рабочих, входивших в союз, были самые монархические, дело доходило до того, что при открытии одного из новых отделов союза, на котором присутствовал петербургский начальник Фулон, многие из рабочих после торжественного молебна походили поцеловать ему руку, и затем снялись вместе с ним на фотографию⁵⁵.

Казалось, что правительственные и высшие политические круги могут торжествовать, однако процессы развития этого собрания начали вскоре приобретать свою логику и выходить из предначертанных для них рамок. Эта ситуация была вызвана следующими причинами. С одной стороны начальство, несмотря на свою благосклонность к Гапону, сделало все, чтобы держать его самого и его организацию под полным контролем, пресекая всякие попытки к самостоятельной деятельности. Так, были резко оборваны попытки Гапона присоединить к своему "Собранию…" остатки зубатовской организации в Москве и начать работу по организации соответствующих собраний в Киеве и Харькове⁵⁶.

Гапону дали ясно понять, что не допустят перерастания его собрания во всероссийскую организацию и сказали, что Собрание должно ограничить свою деятельность пределами Петербурга и носить характер культурно-просветительного общества. Понятно, что все это сильно ударяло по самолюбию молодого батюшки уже ощутившего "сладкое бремя" звания "народного вождя".

С другой стороны на Гапона давили и в самом Союзе, где Гапон, кстати, не занимал никакой официальной должности и даже не был его формальным членом. Руководящим органом Собрания было его Правление, избранное 6 апреля 1904. Подавляющее большинство рабочих членов правления, несмотря на свой монархизм, не были никак не связаны с полицией и поэтому требовали от Гапона порвать самому связи с полицией и прекратить полицейскую опеку над организацией.

Оказавшись между двух огней, Гапон начал маневрировать, заявив членам Правления о том, что он порвал связь с полицией, а Департаменту полиции сообщил, что он продолжает полностью контролировать организацию, умалчивая об истинном положении дел в организации и настроениях её членов⁵⁷.

Вполне понятно, что такое двусмысленное положение не могло продолжаться долго и Гапон начал судорожно искать выход из создавшегося положения, все более склоняясь к тому, чтобы порвать с Департаментом полиции, поскольку рост рядов и влияние "Собрания…" среди рабочих Петербурга усиливал его вождистские настроения, стремление к самостоятельности, и заставляя тяготиться ролью полицейского агента, пусть даже высокопоставленного.

Начавшаяся 3 января 1905 забастовка на Путиловском заводе из-за увольнения 4 рабочих, членов "Собрания…", приобрела затем небывалый не только для Петербурга, но и для России размах (150 тысяч участников), побудила Гапона к решительным действиям, которые, как ему казались, смогут покончить с той обстановкой неопределенности, в которой он оказался и которая его тяготила.

В голову Гапона пришла, как ему тогда казалось, гениальная мысль: вывести на улицы Петербурга десятки тысяч своих сторонников и придя во главе этой внушительной манифестации к Зимнему дворцу, показать свои возможности царю. Император, по мысли Гапона, оценив его возможности управления людскими массами, предложил бы ему какой-нибудь заметный государственный пост, сделав его кем-то вроде всероссийского руководителя легального рабочего движения.

Поскольку Гапон по вполне понятным причинам не был единственным агентом полиции в своей организации, то вскоре его действия по реализации своих замыслов, а затем и сами замыслы стали известны руководству Департамента полиции и тогдашнему министру внутренних дел князю Святополк-Мирскому. Поэтому за несколько дней до намеченного на 9 января 1905 манифестации был подготовлен ордер на арест Гапона⁵⁸.

О событиях 9 января 1905, положивших начало Первой русской революции, написано достаточно много, поэтому отметим лишь следующее: во время расстрела манифестации возглавлявшего её Гапона вытащил из-под пуль шедший рядом с ним его близкий друг, начальник инструментальной мастерской Путиловского завода, член партии эсеров, инженер П. М. Рутенберг. Затем Гапона спрятали на квартире мастера И. Д. Батюшкова, где его остригли и вскоре через Финляндию переправили в Австрию⁵⁹.

Там Гапону поначалу пришлось нелегко без денег, знания языка. Однако эти трудности были непродолжительными, так как с одной стороны ему начали оказывать помощь эсеры, не меньше чем охранка нуждавшиеся в "народных вождях", а с другой — дальнейшее развитие революционных событий в России привлекли внимание к Гапону со стороны европейской общественности. Фотографии Гапона и статьи о нем появились во многих европейских газетах, его мемуары были изданы в нескольких крупнейших издательствах, а затем и несколько раз переизданы. Его принимали министры, парламентарии, лидеры партий.

Оживший батюшка не терялся и начал пытаться играть роль революционного надпартийного лидера. С этой целью он написал "Открытое письмо к социалистическим партиям России", в котором он предлагал им объединиться для организации всеобщего вооруженного восстания против самодержавия. Попутно он ненавязчиво предлагал себя в лидеры такой суперпартии.

На это письмо, разумеется, никто не обратил внимания, но Гапона это не особенною обидело. Материальная сторона европейской известности позволяла ему вести весьма разгульный образ жизни, путешествуя по различным европейским странам. Однако вскоре интерес к Гапону стал угасать и вместе с ним иссякать тот денежный ручей, который был с этой известностью связан⁶⁰.

А тем временем Департамент полиции даже в революционной суматохе не забывавший наблюдать, как поживает его старый знакомый, узнав о его материальных затруднениях, решил вновь заполучить его к себе на службу. С этой целью, в контакт с Гапоном вступил небезызвестный Манасевич-Мануйлов. Под его влиянием Гапон в конце 1905 года вернулся в Россию, где после встречи с исполняющим обязанности директора Департамента полиции Рачковским, вновь возобновил свое сотрудничество с полицией.

После этого Гапону дали конкретное поручение разыскать своего старого знакомого, видного деятеля партии эсеров Рутенберга и завербовать его в качестве агента Департамента полиции.

С большим трудом Гапону удалось разыскать в феврале 1906 в Москве Рутенберга и с помощью достаточно примитивных хитростей начать процесс его вербовки. Разгадав без особого труда все нехитрые уловки Гапона и добившись от него признания, что он по поручению Рачковского хочет предложить ему сотрудничество с полицией, Рутенберг, прикинувшись готовым пойти на сотрудничество, срочно встретился с эсеровским руководством, сообщив ему о предложении Гапрона. Рутенбергу посоветовали начать подготовку убийства Гапона и попутно попытаться заманить в эту ловушку Рачковского, убив его вместе с Гапоном.

Однако Рачковский вел себя крайне осторожно, всячески избегая личных встреч с Рутенбергом, общаясь с ним только через Гапона. Опасаясь, что весь план сорвется, Рутенберг решил убить только Гапона. С тем, чтобы избежать нежелательного резонанса в виду все еще сохранявшейся популярности Гапона среди некоторых кругов петербургских рабочих, решено было облечь убийство в форму суда над Гапоном с участием рабочих — бывших членов его организации.

10 апреля 1906 Гапон был приглашен Рутенбергом на встречу в одну из уединенных дач под Петербургом, где в соседней комнате находились несколько рабочих из бывшей гапоновской организации. После того, как они услышали голос Гапона, который в очередной раз склонял Рутенберга к сотрудничеству с Рачковским, обещая 25-тысячное вознаграждение, они, выскочив из соседней комнаты, повесили молившего о пощаде Гапона в коридоре дачи. Его тело было обнаружено полицией спустя несколько недель⁶¹.

Кроме неудач на фронте рабочего движения русскую политическую полицию продолжали беспокоить эсеровские боевики, нанесшие ей летом 1904 г. тяжелый удар — 28 июля 1904 в центре Петербурга на Измайловском проспекте взрывом бомбы, брошенной эсеровским боевиком Сазоновым из группы Савинкова, был убит министр внутренних дел Плеве. В высших сферах империи после этого стали задавали вопрос — способна ли политическая полиция вообще выполнить свои функции?

Однако еще большие испытания были впереди после того, как руководство эсеровской партии начало ощущать свою оторванность от массового революционного движения, руководящая роль в котором оказала в руках социал-демократов из фракции меньшевиков.

Все это заставляло эсеровское руководство, продолжавшего делать ставку на террор, искать очередной крупный объект для своей террористической деятельности. После некоторых размышлений выбор был остановлен на дяде Николая II, великом князе Сергее Александровиче, московском генерал-губернаторе, считавшемся в придворных кругах сторонником крайне жесткой линии и решительным противником каких-либо уступок даже либеральному, не говоря уже о революционном движении.

Эсеры считали, что убийство великого князя сделает Николая II уступчивей перед требованиями либералов.

Организатором этой акции, как, впрочем, и убийства Плеве, вновь стал глава эсеровской боевой организации и по совместительству секретный сотрудник Особого отдела Департамента полиции Азеф. Как и в случае с убийством Плеве он, исходя из своих собственных соображений, не стал оповещать полицию о готовящемся покушении.

Непосредственным исполнителем акции стала группа боевиков во главе с Савинковым, направившаяся во второй половине января 1905 в Москву.

Единственным способом для политической полиции предотвратить готовящееся покушение был бы контакт Савинкова с московскими эсерами, среди которых охранное отделение Москвы имело немало своих агентов, в том числе среди боевиков эсеровской организации. Однако, предполагая такой вариант, Савинков и его группа в контакт с московской организацией не вступал. Несмотря на это, кое-какие сведения, правда весьма неясные, в Особый отдел и в Московскую охранку поступили. В результате чего было усилено патрулирование Москвы нарядами войск и полиции, усилена личная охрана великого князя. Одновременно ему посоветовали почаще менять маршруты своих поездок по Москве. От этого, однако, великий князь отказался, что, собственно, и привело его к гибели.

В ходе своего десятидневного наблюдения, боевики Савинкова, действовавшие под видом уличных торговцев вразнос и извозчиков, смогли точно определить то сравнительно небольшое количество маршрутов, которыми пользовался Великий князь для своих поездок по Москве и время этих поездок.

4 февраля 1905 великий князь в 14 часов 30 минут выехал из своей резиденции в Кремле через Никольские ворота. Поблизости от них его встретил один из боевиков Савинковской группы — Каляев и, дав карете великого князя приблизиться поближе, бросил под неё бомбу. Мощным взрывом карету и находившегося в ней Сергея Александровича разнесло на куски, оглушенный взрывом Каляев был арестован подоспевшими к месту взрыва полицейскими⁶².

Убийство великого князя вызвало значительные перестановки в руководстве Департамента полиции, его прежний директор Лопухин был отрешен от должности и его место, правда, в качестве исполняющего обязанности, занял вернувшийся на службу после трехлетнего перерыва Рачковский.

Возвращению на службу с повышением Рачковскому помог тогдашний петербургский генерал-губернатор Трепов, одновременно являвшийся главой теневого правительства, находившемся рядом с Николаем II и действовавшим параллельно с официальным кабинетом министров. Трепов был в этом теневом кабинете чем-то вроде министра внутренних дел и ставил перед собой цель укрепить полицию старыми испытанными кадрами.

Став фактически главой русской политической полиции, Рачковский рьяно взялся за дело, бросив на поиски отряда Савинкова все наличные полицейские силы Москвы и Петербурга. Как потом выяснилось, он поступил весьма своевременно, поскольку вдохновленные успехом покушения на великого князя Сергея Александровича, террористы задумали грандиозный план уничтожения разом великого князя Владимира Александровича, петербургского генерал-губернатора Трепова, министра внутренних дел Булыгина и его заместителя Дурново и еще несколько высокопоставленных лиц. Они 1 марта 1905 должны были собраться в Петропавловском соборе на панихиду по случаю 34-й годовщины гибели Александра II.

26 февраля 1905, замещавший уехавшего Савинкова Макс Швейцер, подорвался на одной из бомб, которую он заряжал в номере одной из петербургских гостиниц. Расследуя обстоятельства этого происшествия, полиция смогла выйти на след всей группы, и 16–17 марта (по старому стилю) 1905 арестовать всех боевиков, за исключением успевшего скрыться Савинкова⁶³.

Если в борьбе с террором в течение 1905 года полиции удавалось добиваться если не успехов, то, во всяком случае, результатов, то в остальном самом главном в 1905 году, в борьбе с забастовщиками, манифестациями, уличными беспорядками и начавшимися разворачиваться после восстания на броненосце "Потемкин", военными восстаниями дела обстояли совсем неважно.

Тут полностью подтверждалась закономерность, которую открыл и изложил в своей докладной записке, направленной в конце 1904 года в кабинет министров директор Департамента полиции Лопухин, о том, что тайная и общая полиция по своей сути не способны к борьбе с массовым антиправительственным движением, даже если оно и невооруженное. Тайная полиция, отмечалось в этой докладной записке, может вести успешную борьбу только с теми политическими партиями и организациями, которые не имеют за собой массовой поддержки⁶⁴.

Наконец, понимание того, что с массой можно бороться только с помощью другой массы, овладело умами руководства политической полиции, и оно решило начать практическую работу в этом направлении. Удобным поводом для начала кампании "масса против массы" стал Манифест 17 октября 1905, провозглашавший свободу собраний и шествий. Его опубликование не только не успокоило страсти, как на это рассчитывало правительство, но еще больше усилило размах революционных выступлений. Обескураженные такой реакцией на "монаршию милость" власти обратились за помощью к политической полиции.

Начиная с 20 октября 1905 на улицах большинства крупных российских городов стали выходить организованные местными охранными отделениями или жандармскими управлениями с помощью общей полиции "патриотические манифестации" с государственными флагами, портретами Николая II и пением гимна "Боже царя храни".

Практически всегда за очень небольшим исключением, эти манифестации перерастали в массовые погромы рабочих собраний, митингов и еврейских кварталов (если таковые были в наличии). Эти манифестации и погромы, прошедшие практически одновременно за 10–15 дней с момента обнародования манифеста 17 октября 1905 более чем в 100 городах, то есть фактически по всей территории России, показали высокую степень организованности и контроля за обстановкой политической и общей полиции.

В ходе погромов было убито 5 тысяч, ранены или получили увечья различной степени тяжести свыше 10 тысяч человек⁶⁵.

Однако, дав режиму возможность получить передышку и укрепиться, погромы не достигли той основной цели, ради которой они собственно, и организовывались — подавление революционного движения.

Их организаторы не учли того, что размах погрома был выше там, революционное движение имело меньший размах. В других местах погромщики, вооруженные в основном холодным и дробящим оружием, встретили вооруженных револьверами и бомбами боевиков различных революционных партий. В результате они понесли большие потери, что вызвало их деморализацию и выход из борьбы. Правительство и его местные органы из-за своих бюрократических предрассудков не решились раздать огнестрельное оружие членам черносотенных организаций и поэтому вскоре решили отказаться от "народных форм" борьбы с революцией и бросить на её подавление армию.

Таким образом, борьба правительства и революционного лагеря к концу осени 1905 стала приобретать черты гражданской войны.

У революционеров стали появляться свои вооруженные силы и органы безопасности. Так, например, в начале декабря 1905 накануне декабрьского восстания в Москве, в распоряжении штаба боевых дружин Москва находилась около двух тысяч вооруженных дружинников. На закупку вооружения для них была затрачена громадная по тем временам сумма около 50.000 рублей⁶⁶.

При Штабе боевых дружин города Москвы было создано "Политическое розыскное управление", возглавляемое В. Фидлеровским, в задачу которого входило обеспечение штаба и дружин от проникновения в них агентов полиции, а также вооруженная борьба с полицейскими органами и их сотрудниками. Одной из таких акций стал захват и последовавшая за ним казнь начальника "Сыскного отделения" Московского полицейского управления Войлошникова, который ранее был чиновником в Московском охранном отделении⁶⁷.

Несмотря на нарастающую волну массового революционного движения в октябре-декабре 1905, полиция все же принимала для борьбы с ним все меры, на которые была способна.

Эти меры заключались в том, что полиция посредством арестов активистов Советов или даже всего состава Совета, местных комитетов различных революционных партий, пытались нарушить организованное управление революционными событиями со стороны Советов или их руководящих органов, облегчая тем самым работу армейских частей.

Наиболее крупными акциями политической полиции в этом направлении, которые, в конечном счете, помогли самодержавию устоять в критический для него период декабря 1905, стали аресты Петербургского и Московского Советов соответственно 3 и 7 декабря 1905 года⁶⁸.

Этим акциям предшествовало созванное в конце ноября 1905 межведомственное совещание представителей МВД и Министерства юстиции.

Оно было созвано по настоянию начальника Петербургского охранного отделения полковника Герасимова для решения вопроса о путях дальнейшей борьбы с революционным движением. Большинство участников совещания высказались против применения каких-либо решительных мер. Герасимов, требовавший активизации действий против революционных руководящих органов, оказался в одиночестве и только после окончания совещания он убедил министра юстиции Акимова поддержать предлагаемые им меры, после чего тот тут же подписал Герасимову полномочия на производство обысков и арестов по его усмотрению⁶⁹.

Арестом Петербургского Совета была сорвана подготовка вооруженного восстания в Петербурге.

Арест Московского Совета вечером 7 декабря 1905, восстания в Москве не сорвал, но нарушил управление им, превратив его в разрозненные бои повстанцев с войсками в различных районах города, не связанные общим планом.

Наконец Московской и Петербургской охранками были предотвращены попытки взрывов на железной дороге Москва-Петербург с целью сорвать переброску правительственных войск из Петербурга в Москву. Это, в конечном счете, и предопределило неудачу Московского восстания, а вместе с ним и всей Первой русской революции.

Несмотря на то, что к началу 1906 года волну революционных выступлений удалось несколько сбить, правящие круги продолжали испытывать недовольство недостаточно эффективной, как им казалось, деятельностью политической полиции.

Для улучшения её деятельности было решено прибегнуть к испытанному способу — сменить министра внутренних дел. В апреле 1906 новым министром внутренних дел стал бывший до этого Саратовским губернатором П. А. Столыпин, находившийся затем на этом посту более пяти лет.

Это стало своеобразным рекордом для этого ведомства, поскольку в период 1899–1917 годов средний срок пребывания на посту министра внутренних дел составлял 2–3 года, а в 1905–1906 годах на этом посту происходила самая настоящая министерская чехарда. С июля 1904 по апрель 1906 сменилось три министра внутренних дел: Святополк-Мирский (июль 1904 — январь 1905), Булыгин (январь — октябрь 1905), Дурново (октябрь 1905 — апрель 1906).

Будучи новичком в среде петербургской бюрократии, Столыпин на первых порах чувствовал себя на новом месте не очень уверенно и поэтому практически сразу приступил к чистке центрального аппарата. Первой её жертвой стал Рачковский. К нему лично Столыпин не имел никаких претензий, однако обширные связи и опыт Рачковского делали его независимым от новичка-министра, а следовательно, непредсказуемым и опасным. Вместо Рачковского директором Департамента полиции стал безликий Трусевич.

Однако бурное время требовало для руководства не только исполнительного чиновника, но человека обладающего разворотливостью, инициативой и сравнительного малоизвестного вне сферы деятельности политической полиции.

Таким человеком, необходимым новому министру и в то время целиком от него зависящим, стал начальник Петербургского охранного отделения полковник Герасимов.

В 1906–1909 гг. он был ближайшим помощником Столыпина в руководстве политическим сыском, а возглавляемое им охранное отделение — центральным органом руководства политической полицией империи. Особый отдел Департамента полиции в это время выполнял канцелярские функции.

Это превосходство местного учреждения над центральным выражалось не только особыми отношениями Герасимова и Столыпина, но и конкретными цифрами. Так, в 1906–1907 годах весь персонал Особого отдела не превышал 60 человек70, в то время как Петербургское охранное отделение в то же самое время насчитывало в своем составе: 56 штатских чиновников, 15 жандармских офицеров, 200 агентов наружного наблюдения и 200 солдат-жандармов⁷¹.

Новое руководство не стало в тогдашней обстановке проводить резких реорганизаций структуры своего ведомства, ограничившись лишь тем, что в декабре 1906 были созданы районные охранные отделения⁷².

Они охватывали по несколько губерний, руководя деятельностью всех расположенных на их территории жандармских управлений и охранных отделений, координируя и объединяя их розыскную деятельность⁷³.

Касаясь непосредственной деятельности Герасимова по руководству политическим розыском, можно отметить то, что он не стал изобретать особых новшеств, а сосредоточил свое внимание на укреплении системы внутренней агентуры и усиление эффективности её деятельности, без чего эффективная борьба с революционным движением была, по его мнению, невозможна.

Решительной ломке с его стороны подверглись прежние принципы агентурной деятельности, закрепленные в многочисленных инструкциях, циркулярах Департамента полиции, согласно которым полицейскому агенту запрещалась работа в центральных органах политической партии и общественных организациях, нахождение на руководящей партийной работе, связанной с отдачей распоряжений и поручений рядовым членам партии.

Обычно в практической агентурной работе эти ограничения соблюдались редко, но нарушая их, должностные лица сознавали, что в случае каких либо скандалов и публичны инцидентов они рискуют своим служебным положением. Поэтому для прикрытия таких действий между агентом и его начальником устанавливалось молчаливое соглашение: агент входил в руководство той или иной организации, но своему руководителю формального сообщения об этом не давал, в свою очередь руководитель делал вид, что ничего не знает о действительной роли своего агента в той или иной организации. Герасимов решительно порвал с такой практикой, считая необходимым легализовать работу агентов в руководящих органах наблюдаемых организаций, как с целью улучшения информированности, так и организации контроля за деятельностью агентуры. Когда положение агента внутри той или иной организации было официально закреплено, то это сокращало злоупотребления как со стороны агента, так и его руководителя. С этой же целью для контроля за деятельностью агентуры Герасимов практиковал засылку в одну и ту же организацию не менее двух агентов, ничего не знавших друг о друге⁷⁴.

Новые приемы были внесены Герасимовым и в практику непосредственной борьбы с антиправительственными организациями. Если ранее, по разработанным еще Зубатовым схемам, полиция не арестовывала ставшими ей известными отдельных революционеров, стараясь через них выйти на руководящие органы организации, а через них и на всю её структур и лишь затем полностью разгромить её, то Герасимов рассуждал следующим образом: уничтожать полностью организацию, в руководящих органах которой имеется его агент, нет никакого смысла, так как на месте ликвидированной возникнет новая, в которой его агента не будет. На приобретение нового агента придется затратить какое-то время, в течение которого деятельность организации будет находиться вне контроля. Поэтому организации, в руководящих центрах которой имеются агенты, не следует громить арестами, а подвергать разгрому её функциональные органы: типографии, склады оружия, литературы, лабораторию по производству взрывчатки, арестовывая лиц, имеющих к ним отношение. Из членов центральных органов необходимо арестовывать только очень активных организаторов, а также тех, кто является внутриорганизационным противником или соперником агента или подозревают его в связях с полицией или тех, чье плохое отношение к агенту мешает его работе. Тех же, кто находится в дружественных отношениях с агентом или содействует ему в его внутрипартийной деятельности, следует оберегать от арестов. Массовые аресты центрального руководства следует проводить только в особых случаях: во время политических кризисов, во время массовых выступлений или в ходе подготовки к ним.

Кроме официально зарегистрированных агентов, Герасимов имел целую сеть личных агентов, отчитывавшихся только перед ним и только ему известных. Уходя в 1909 году со службы, Герасимов предложил своим личным агентам выбор: желают ли они быть переданными его преемнику или желают оставить службу, многие из них выбрали последнее. И из них после 1917 года не был никто раскрыт⁷⁵.

Говоря о борьбе политической полиции с революционным движением в новых условиях, которые определяли обстановку в стране в 1906–1907 гг. нужно отметить, что основными объектами розыскной деятельности в этот период являлись две партии: эсеры и большевики.

В условиях наметившегося с начала 1906 года спада революционных выступлений, эти партии значительно изменили тактику своих действий. Так эсеры вновь усилили свою террористическую деятельность, сделав 1906 год рекордным по количеству террористических актов. Большевики из провала декабрьского 1905 года восстания в Москве сделали вывод о том, что успешное восстание невозможно без поддержки армии и резко активизировали свою деятельность вооруженных силах, готовя ряд крупных восстаний на Балтийском флоте и армейских частях вблизи Петербурга.

Таким образом, основным объектом деятельности политической полиции стали "Боевая организация" партии эсеров и "Военная организация" партии большевиков, руководившие соответствующими направлениями деятельности данных партий.

Особенностью деятельности "Боевой организации" партии эсеров в этот период времени стало то, что террористическая деятельность, ранее находившаяся под полным контролем секретного сотрудника полиции и по совместительству руководитель "Боевой организации" Евно Азера, начала децентрализовываться, как по причине выхода из партии эсеров, группы "эсеров-максималистов", так и в результате создания самостоятельных боевых организаций в составе местных эсеровских организаций, которые не информировали центральную боевую организацию о своих планах и текущей деятельности.

Изменились и методы деятельности террористических групп и организаций. Большинство из них отказались от прежнего метода, разработанного еще при создании Боевой организации и заключавшегося в выслеживании объекта покушения под видом уличных торговцев, извозчиков и разносчиков, когда путем наружного наблюдения устанавливались особенности передвижения объекта, позволяющие совершить на него покушение.

Эсеры-максималисты, отказавшись от системы наружного наблюдения, работали чаще всего экспромтом, иногда даже до самого последнего момента не зная, как именно они буду действовать на месте покушения. Именно таким способом максималисты совершили 10 августа 1906 взрыв загородной резиденции Столыпина в Озерках (пригороде Петербурга). Тогда двое боевиков-смертников, нагруженные динамитом, прорвались во время приема в вестибюль резиденции премьера, и там себя подорвали. В результате взрыва погибло несколько десятков посетителей и охранников, ранены члены семьи Столыпина, но сам он, попав в "мертвую зону" прохождения взрывной волны, не пострадал.

Эсеровские боевые организации, действовавшие на местах, наиболее крупными из которых являлись боевые отряды Зильберберга и Трауберга ("Карл"), осуществлявшие теракты, используя новый метод получения необходимой для покушения информации из источников, находящихся вблизи объектов покушения. С помощью этого агентурного способа в конце 1906 — начале 1907 года эсеровские боевики совершали успешные покушения на петербургского градоначальника Лауница и главного военного прокурора генерала Павлова.

Вообще 1906 год стал апогеем эсеровского террора в дореволюционной России, ни до, ни после этого года в истории эсеровской партии не было такого накала террористической деятельности. Всего за 1906 год, только эсеровскими боевиками было совершено 4.742 террористических акта, в результате которых погибло 738 и ранено 972 должностных лица, не считая случайно погибших и раненых из числа солдат, рядовых полицейских и обывателей⁷⁶.

Из всех совершенных терактов можно отметить такие, как, например, 14 мая 1906 в Тифлисе брошена бомба в генерал-губернатора Тимофеева. Генерал-губернатор не пострадал, террорист убит в перестрелке с охраной, его личность не установлена. 15 июля 1906 попытка взрыва здания Московского охранного отделения. Оно было организовано двумя секретными сотрудницами этого же отделения, разоблаченными эсерами-максималистами и под угрозой смерти пронесшими в здание взрывные устройства. 13 августа 1906 на железнодорожной станции Новый Петергоф под Петербургом эсеровской террористкой застрелен командир лейб-гвардии Семеновского полка генерал-майор Мин, один из организаторов и участников подавления декабрьского 1905 года восстания в Москве. Террористка арестована и позднее казнена. 9 сентября 1906 — покушение в Риге на генерал-губернатора Соллогуба. Генерал-губернатор не пострадал, покушавшиеся скрылись.

Все эти акции заставили начальника петербургской охранки полковника Герасимова отказаться от тактики "саботажа террора" посредством Азефа, который, как оказалось, утратил к этому времени большинство нитей управления террористической деятельностью, и перейти к непосредственной борьбе с боевыми организациями.

Первой подверглась разгрому организация Зильберберга, базировавшаяся на территории Финляндии поблизости от курортного поселка Иматра в уединенном отеле, хозяева которого сочувствовали эсерам. Посторонних в отель не пускали, ссылаясь на отсутствие свободных номеров. В конце января 1907 двое агентов Герасимова: мужчина и женщина, дождавшись сильного снегопада, смогли проникнуть в отель под видом застигнутых непогодой туристов, заблудившихся во время лыжной прогулки и попросившихся переночевать. Оказавшись в отеле, молодая пара, показав себя остроумными компанейскими собеседниками, вошла в доверие к обитателям отеля и прожила в нем несколько дней. Уезжала эта пара из отеля с фотокарточками его постояльцев и, завербовав горничную и швейцара⁷⁷.

Через несколько дней отряд был полностью разгромлен. Вскоре был разгромлен и отряд Трауберга ("Карла"), после этого эсеровский террор в Петербурге и Москве был фактически парализован. Продолжали свою деятельность боевые отряды губернских эсеровских организаций, с которыми вели борьбу местные жандармские управления и охранные отделения. К концу 1907 года с массовым эсеровским террором было покончено вплоть до февраля 1917.

Не меньшее, если не большее беспокойство в то время доставляла политической полиции деятельность "Военной организации" партии большевиков, созданной еще до революции, в 1902 году⁷⁸.

Начало революции резко активизировало её деятельность, значение которой особенно возросло в 1906 году, когда окончательно стало ясно, что вооруженные восстания без поддержки или хотя бы нейтралитета армии обречены на поражение.

Для координации работы революционных в армии в начале 1906 года по инициативе "Военной организации большевиков" был создан "Всероссийский военный союз", просуществовавший до лета 1907 года.

В первой половине 1906 года в составе всех местных комитетов партии большевиков были созданы "Военные организации"⁷⁹.

Понятно, что столь активная деятельность не могла не обратить на себя внимания политической полиции, которая также хорошо понимала значение армии для сохранения монархии и повела решительную борьбу с проникновением в неё революционных организаций.

Основные силы были направлены на разгром Центральной военной организации в Петербурге. В первой половине мая 1906 на основании сведений, полученных агентурным путём, петербургская охранка арестовала двух солдат гвардейского Преображенского полка, членов одного из кружков Петербургской военной организации.

Этот арест и дальнейшие розыски привели к массовым арестам 24–26 мая 1906 многих членов данной организации. Однако её разветвлённость и строгая конспирация не дали её разгромить, и её деятельность продолжалась.

Большой неудачей органов политической полиции, размещённых в Петербурге, стали военные восстания в Кронштадте и Свеаборге 19 июля 1906, вспыхнувшие в ответ на роспуск правительством I Государственной Думы. Восстания были неожиданными не только для военного и морского командования, но и для Петербургского охранного отделения, агенты которого в военной среде накануне восстания 18 июля 1906 докладывали, что в находившихся под наблюдением воинских частях всё спокойно⁸⁰.

Только поражение этого восстания и прошедшее по его результатам следствие позволило ликвидировать военную организацию, но только в Кронштадте. Однако спустя два месяца она возникла вновь и при её очередной ликвидации 7 сентября 1907 было арестовано 25 человек⁸¹.

Несмотря на эти аресты и провалы деятельность Центральной и многих местных военных организаций продолжалась. Для разработки планов их дальнейшей деятельности в декабре 1906 в Финляндии городе Таммерфорсе состоялась конференция военных и боевых организаций РСДРП (б). Среди делегатов конференции оказалось несколько агентов полиции, что позволило ей через неделю ликвидировать Петербургскую военную организацию, арестовав её активистов (37 человек) и захватив весь архив организации⁸².

Дальнейшая судьба Военной организации оказалась тесно связанной с судьбой Первой русской революции вообще. Дело заключалось в том, что после разгона I Государственной Думы правительство Столыпина всё же было вынуждено провести новые выборы в Думу. Несмотря на принятые правительством меры и урезанное избирательное право новая II Государственная Дума оказалась ещё более левой, чем её предшественница. Поэтому правительство с первых же дней её работы стало готовить её разгон.

В это же самое время восстановленная 17 февраля 1907 Петербургская военная организация решила установить связь с социал-демократической фракцией II Государственной Думы. Узнав об этом от своих агентов Шорниковой и Бродского, начальник Петербургской охранки Герасимов сообщил Столыпину, что появляется хороший повод для разгона строптивой Думы83.

Получив указание Столыпина, Герасимов разработал план операции. Агенты Герасимова в Петербургской военной организации Шорникова и Бродский разработали наказ солдат Петербургского гарнизона депутатами II Думы, носивший крайне резкий и враждебный правительству характер.

Вручение наказа солдатской делегацией социал-демократическим депутатам в присутствии членов военной организации должно было состояться на квартире одного из этих депутатов — Озола. Бродский должен был принести на встречу пакет с документами, свидетельствующими о подготовке вооруженного восстания, что должно было стать основной уликой, полученной при аресте собравшихся.

Встреча, как и намечалось, состоялась 5 мая 1907, однако Бродский опоздал и пришёл с компрометирующими документами, когда собравшиеся были уже арестованы, и в помещении шёл обыск. Производившие арест и обыск жандармы и полицейские, не посвящённые в детали плана Герасимова, не пропустили Бродского в помещение84.

Несмотря на этот срыв, лишивший полицию задуманных улик, сам факт этой встречи был подан правительством, как подготовка восстания и оно потребовало от Думы лишить социал-демократов депутатской неприкосновенности. После отказа Думы сделать это, она императорским указом от 3 июня 1907 была распущена. Эта дата в советской историографии считается датой завершения Первой русской революции.

ГЛАВА VII. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПОЛИЦИЯ РОССИИ МЕЖДУ ДВУМЯ РЕВОЛЮЦИЯМИ В 1907–1917 ГОДЫ