мыслах всем большое утеснение сделать»{407}.
Только завоевание Петром берегов Балтийского моря и основание нового порта — Петербурга положило конец этому состоянию и явилось исходной точкой для нового периода в истории русской торговли. «При самом начале сего благополучного порта, — говорит Чулков в своем «Историческом описании российской коммерции при всех портах и границах», состоящем из 20 огромных волюмов, — как будто некиим проявлением приведен был голландской купеческой корабль в 1703 году осенью, дабы возвратясь возвестил оной Европе, что имел щастие быть при новоначинающемся порте, которой в глазах неприятельских, против всех чаяния, а некоторые желания, основывается, увеличивается и привлечет всю северо-западную коммерцию; что, — прибавляет он — наконец и учинилось»{408}. О сем свидетельствуют Санкт-Петербургские ведомости 1703 года декабря 15 дня тако». В ноябре, сообщается в «Ведомостях», нечаянно зашло в устье Невы направлявшееся, вероятно, в Ниеншанц нидерландское судно с вином и солью, капитан был приглашен к столу Меньшиковым, и ему выдано было 500 золотых червонцев, а матросам по 300 ефимков каждому и обещано при всяком новом приезде капитану по 100 рублей, а в то же время объявлено, что капитан следующего судна получит 300, а третьего 150 дукат, и соответствующее вознаграждение будет выдано и матросам. Капитан назвал свой корабль «Город С.-Петербург» и совершал регулярные рейсы во вновь открытый им порт.
После занятия Дерпта, Нарвы, Ивангорода и, следовательно, всей Ингерманландии в следующем году Петр мог считать себя «начальным» над всем южным побережьем Финского залива, он устроил верфь и адмиралтейство и через посольства объявил иностранным государствам о новой русской гавани. В ответ на «мемориал» об этом, поданный окольничим Матвеевым французскому королю, последовал ответ, что «все московские корабли, которые придут в пристани его королевского величества и которые будут нагружены товарами, родящимися и делающимися в Москве, будут приняты во Франции и почтены как приятельские… и чает его королевское величество, что царь московский даст свои указы для впуску в пристани свои кораблей французских и подданные его учтены будут так же приятельски, как англичане и голландцы»{409}.
Точно так же российский консул граф Каретт, находившийся тогда в Венеции, «постановил купеческий договор между Россиею и республикою генуэзскою; чему объявили также свое согласие купцы ливорнские и неаполитанские», а Меньшиков «с вольным цесарским городом» Любеком «учинил о том же согласие», заявляя именем царя «городу Любеку и всем мещанам и жителям оного коммерции в Балтийском и Северном море не запрещать и корабли их, которые любекими пасами и свидетельствованными письмами снабжены будут, не задерживать и необычайно не осматривать ниже из тех кораблей, какие вещи взяты»{410}.
Однако этих оповещений, как и постройки кронштадтской гавани и гостиного двора на Петербургской стороне (он назывался попросту «трактир Австерия», и Петр туда заезжал на чарку водки), было еще недостаточно для того, чтобы сделать Петербург «великим купеческим магазином». Вследствие затруднительности провоза цены в Петербурге были значительно выше, чем в Архангельске, куда можно было ехать по Двине водным путем, да и купцы русские освоились давно с Архангельском, где рынок был больше, и товары разнообразнее, и сбыт вернее, и не желали менять его на новый, им еще неизвестный порт.
Первое препятствие Петр старался устранить путем соединения Волги с Невой, но эти планы первоначально не привели ни к каким результатам. Позднее заложен был Ладожский канал, но он был закончен лишь в 1732 г. А с привычками купцов Петр боролся обычным своим решительным методом — принуждением. «Понеже начатие сей торговли, — повествует Чулков, — было дело новое и российское купечество вникнуть в оную ни времени, ни случая не имело» и поэтому «попечитель об отечестве» не мог рассчитывать на то, чтобы «российские купцы охотно в сию торговлю вступили, того ради принужденным находился он для их же собственной пользы, — поясняет Чулков, — употребить некоторое принуждение, которое публиковано было имянным его указом» (1713 г.){411}. Велено было из ближних к Петербургу городов к будущей весне товары везти в Петербург, но не в Архангельск «под потерянием своих пожитков», а юфть и пеньку везти в Петербург и из дальних городов; указ этот приказано было объявить по всем городам в церквах и прибить к городским воротам. Самих купцов из внутренних городов переселяли в Петербург. Ни ходатайства русских купцов, ни представления голландцев не могли устранить это приказание. В следующем году Петр разрешил, правда, везти в Петербург всего половину товаров, но в 1717 г. было снова приказано доставить туда две трети и только 1/3 в Архангельск{412}.
Цель была достигнута скорее, чем Петр мог ожидать. Уже в 1718 г. те самые купцы из Новгорода и Пскова, которых пять лет тому назад приходилось силой заставлять направлять часть товаров в петербургский порт, обратились теперь за разрешением везти туда товар полностью. Принуждать их больше не нужно было, они сами охотно выполняли желание Петра. Ввиду этого в 1719 г. обязательная доставка товаров в Петербург была понижена до одной трети, тогда как остальное всякий мог везти куда угодно. Мало того, было сделано распоряжение, чтобы тех из купцов, которых было велено выслать на житье в Петербург, но которых послать не успели, теперь не отправлять, а которые высланы «одинакие и скудные и домов здесь своих не имеют… отпустить в дом по прежнему»{413}. В 1727 г. было отменено всякое стеснение архангельской торговли — туда можно было возить сколько угодно товаров.
Но это уже мало помогало делу — торговля Петербурга растет, торговля архангельская падает. Число посещавших петербургский порт кораблей составляло в 1713 г. 1, в 1714 г. 16, в 1716 г. 33, в 1718 г. 54, в 1720 г. 75, в 1722 г. 119, в 1724 г. 180. Число входивших в гавань Архангельска иностранных кораблей составляло в 1702 — 1705 гг. в среднем 126, в 1706 — 1710 гг. 162, в 1711-1715 гг. 154, в 1716-1720 гг. 142, тогда как в 1721 — 1725 гг. всего 50, а в 1726 — 1730 гг. даже 34. Таможенные сборы, портовые и внутренние, давали в 1711 — 1725 гг. в среднем ежегодно 218 тыс. руб., в 1716 — 1720 гг. 212 тыс., напротив, в 1721 — 1725 гг. упали до 64 тыс., а в следующее пятилетие до 30 тыс. рублей{414}. «Учреждение торговли в Петербурге, — читаем у современника Петра, Фоккеродта, — привело в такой упадок архангельскую, что ныне привозится в Архангельск мало русских товаров, кроме дерева в деле, да еще дегтя, ворвани и прочего, которые добываются на берегах Белого моря и Двины и по их тяжести не перевозятся в Петербург; но еще меньше привозят туда иностранных товаров». А в переведенном с французского руководстве для купцов под названием «Торг амстердамский, содержащий все то, что должно знать купцам и банкирам, как в Амстердаме живущим, так и иностранным», сообщается о том, что «торг Архангелогородской ныне после построения Санкт-Петербурга не столь силен, как он был назад лет около сорока»{415}. Только в 1762 г. Архангельск был вполне уравнен с петербургским портом; в особенности в смысле уплаты пошлин ему были даны те же права и преимущества, ибо, как объясняется в указе, те причины, которыми обусловливалось запрещение привоза к Архангельску некоторых товаров и установление повышенных пошлин, давно отпали. Но эта мера уже не могла помочь Архангельску, не в силах была возродить его, раз Петербург благодаря вновь построенным каналам, соединявшим его с внутренними губерниями, стал наиболее удобной гаванью для вывоза русских товаров, хотя и замерзавшей, но в течение гораздо меньшего срока, чем архангельский порт, и значительно ближе расположенной к Западной Европе.
Не одним только Петербургом, впрочем, выдвинулось Балтийское море и оттеснило на задний план Белое, но и рядом других портов, число которых быстро возрастало. В 1704 г. была завоевана Нарва, в 1710 г. Рига, а по Ништатскому миру Россия владела уже 7 гаванями балтийскими. В 1737 г. был приобретен Гансаль, в 1743 г. Фридрихсгам, к концу века к ним присоединились еще Либана и Виндана, и вместе с Кронштадтом получилось 12 гаваней на Балтийском море — последнее выдвигалось уже одним количеством своих портов.
Крупное значение среди них приобрела Рига, занимающая второе место (после Петербурга) среди балтийских портов. Уже в 1704 г. ее гавань посетило 359 судов, после завоевания города Петром в 1710 г. число это сократилось до 15, но вскоре вернулось к прежним размерам и в 1725 г. достигало уже 388. Петр этому всячески содействовал, приказав подавать себе ежегодно списки товаров, вывозимых из различных местностей России в Ригу, — из них можно усмотреть, что товары доставлялись туда не только из Великороссии, но и из Малороссии. Но еще большее значение имели сношения Риги с Польшей — через нее проходили товары, вывозимые из Польши за море или предназначенные для Польши привозные товары, почему рост Петербурга не мог ей нанести ущерба. Напротив, Петербург в значительной мере поглотил торговлю ряда других балтийских портов, в особенности Ревеля и Нарвы. Ревелю не был дозволен экспорт товаров из внутренних губерний, Нарва получила это разрешение лишь в середине 30-х годов, так что почти все балтийские гавани вынуждены были довольствоваться привозом к ним товаров из близлежащих местностей. Но совершенно убило их запрещение экспорта леса. Оно нанесло ущерб даже Риге и Петербургу, но еще гораздо тяжелее отразилось на Пернове, Нарве и Выборге. В 1761 — 1763 гг. число кораблей, вошедших в порт, составляло в среднем: в Риге 957, напротив, в Ревеле 145 и в Нарве 115, в Выборге и Пернове 80 и 72, наконец, в Фридрихсгаме и Аренсбурге 37 и 34, в Гапсале 7, а во всех балтийских гаванях вместе 1833. Поступление пошлин в этих портах за десятилетие 1730 — 1740 гг. возросло в иностранных деньгах всего с 524 до 540 тыс. талеров, тогда как уплаченных русскими деньгами — с 34 до 180 тыс. руб., т.е. повысилось более чем в пять раз. «Эта в течение немногих лет созданная морская торговля, — говорит Шторх, — у моря и на море, которое до начала этого столетия (XVIII) было совершенно закрыто для русских, является прекраснейшим наследством, оставленным Петром своему народу». В 1773 — 1777 гг. общий оборот торговли на Балтийском море составлял 25