елям повеле ему церковь воградити… Старейшина ту абие собра вся сущая под ним древоделя».
Но подобно тому, как «рубить» города составляло повинность населения, так же как и строить засеки, так крестьяне обязаны были содержать церковь и отбывать плотничьи работы для монастыря, нередко и для князя: «Большим людем из монастырских сел церковь наряжати, монастырь и двор тынити», по ярлыку хана Узбека 1313 г., освобождаются лишь от работ на татар: «А что будут церковные люди-ремесленници… или писцы или каменные здатели (строители) или древяные». На нужды же церкви и монастыря, как и вообще церковного помостья эти каменщики и плотники, по-видимому, обязаны работать. Но из этого освобождения их от работы на хана можно также заключить, что эти мастера были редки и ими весьма дорожили.
Таким образом, мы находим, с одной стороны, строительную деятельность крестьян в виде повинности, а с другой — те же работы в качестве промысла, быть может отхожего. В Новгороде встречается Плотинский конец, как и Дубянцкая улица (выделывателей лубяных — деревянных и мочальных изделий), и к новгородцам киевляне обращаются: «А вы плотницы суще, а приставим вы хоромы рубити наших»{641}. И в Псковской судной грамоте (1396-1467) идет речь о найме плотника на известный срок либо на определенную работу: «А которой мастер плотник или наймит, отстоит свой оурок и плотник или наймит… свое дело отделает»{642}.
В Новгороде в XIII ст. мы находим специальных мастеров для починки стенобитных орудий «изыскаша мастеры порочный»), а в Киеве встречается гробовщик (или выделыватель крестов деревянных), который (в 1092 г.) во время сильного мора заявлял, что продал корсты, т.е. гробы (по другому варианту: кресты) «от Филиппова дня до Мясопуста 7 тысяч»{643}. В Холм призываются мастера «лучницы» (выделыватели луков){644}. Напротив, домашняя утварь, надо думать, производилась лишь в пределах собственного хозяйства. Мебели было, по-видимому, вообще немного — одр означает и кровать, и постель, стол являлся одновременно и скамьей. Феодосии спал, «седяше на столе»; Петр (1152 г.) сидел на нем: «И поставиша Петрови столец и седе»{645}. В Киево-Печерской лавре, впрочем, имелись столы и скамьи, они были разбиты во время землетрясения в 1230 г. «Все то потре каменье дробное, сверху падая, и столы и скамьи»){646}.
В монастырях изготовлялись для собственных надобностей свечи (преподобный Сергий «кутию сам варяше и свечи скате»). До XVII ст. стекла приготовлять не умели, и вместо него употреблялась для окон слюда, только в церквах находим уже раньше привозные стекла (в холмской церкви в 1259 г. «окна 3 украшена стеклы римьскими»). Больше производилось глиняной посуды. За 992 г. имеется известие о горнцах (кувшинах), привезенных в Новгород для продажи, и там же встречается конец Гончарный.
Как мы видели, среди курганных раскопок встречается много металлических вещей — как оружия, так и различной домашней утвари. Однако далеко не все они были, по-видимому, собственного производства; много доставлялось из других стран. Посетивший славян арабский писатель Ибн-Фоцлан указывает на то, что мечи у руссов были работы европейской. И в памятниках упоминаются сулици (копья) ляцкие, шеломы латинские, колчары (кинжалы) фряжские. Грянули шеломы немецкие, байданы (латы) бесерменские, колчары фряжеские, корды лятцкие, читаем в описании Мамаева побоища. Привозилось оружие с Запада и от греков (при Изяславе в 1151 г.) и от шведов (Биргер II вследствие столкновения с новгородцами запрещал вывоз его чрез Балтийское море). Но оружие шло и с Восгока; об этом свидетельствуют копия аравитские, шеломы оварские, такие названия, как колантыри (броня), байданы (латы), кончары (кинжалы — ханджары), сабли, чичаки (шишаки). Воины Даниила Галицкого были вооружены оружием татарским.
Мало того, сами мастера, выделывавшие на Руси оружие, были, по словам летописи, «иноязычникн». Когда Даниил Га-лицкий (в 1259 г.) основал г. Холм и стал созывать туда «нача призывати») мастеров, главным образом оружейников, то «прихожае Немцы и Русь, иноязычники и Ляхы; идяху день и во день, и уноты и мастере всяции бежаху из Татар, седельници, и лучницы (выделыватели луков), и тулници (производители колчанов), и кузнице железу и меди и сребру; и бе жизнь и наполниша дворы, окрест града поле и села».
Но наряду с привозным оружием и с иностранными кузнецами были и местные. Феодосии отправляется к «единому от кузнец» и заказывает ему вериги, а в Киеве имелись Кузнечные ворота, у которых, несомненно, жили кузнецы. Если такого рода названия, встречаемые во всевозможных городах Запада и Востока в ранние эпохи, всегда свидетельствуют о поселениях определенной группы мастеров — они селились совместно, — от которой древняя часть города (улица, конец, слобода, ворота) получила свое название, то именно кузнечный промысел является наиболее ранним везде и повсюду, появляется уже тогда, когда других видов ремесла, т.е. производства, работающего на продажу, еще не было. Конечно, кузнецами могли быть и иностранцы, промысел мог иметь кочевой характер, и изделия могли производиться из материала заказчика. Но во всяком случае, мы имеем основания предполагать, что раз существовали, как мы видели, зачатки других ремесел, то производство кузнечных работ, а среди них в первую голову выделка оружия, успело так или иначе выделиться из домашнего хозяйства.
Если преподобный Нестор сам делает заступ для того, чтобы выкопать могилу Феодосию, а не обращается для этой цели к кузнецу, то лица, нуждавшиеся в оружии, в особенности князья, надо думать, поступали иначе. Сами они не в состоянии были вырабатывать его, да и для челяди это являлось слишком сложным занятием, требовавшим ввиду трудности работы по металлу известной подготовки. Мы ведь читаем об убитых новгородцах — Гавриле Щитнике, Якове Гвоздочнике, Онтоне Котельнике; «загорелось от Ондреа до медяника»; «Федора Басенка хотели убити шилники». Но в Новгороде мы встречаем и мастеров, обрабатывающих благородные металлы, — серебряников: «убиша Нежилу серебрянника», «убиша Страшка серебриника весця», «выведе Сокира посадник ливца и весца серебряного Федора Жеребца на вече».
В той же Новгородской области мы находим кузнечный промысел не только в городах, но даже в деревнях. Здесь подтверждается ранее появление этого ремесла, в то время когда другие занятия еще входили в состав домашнего хозяйства. Как видно из писцовых книг, «крестьянки приготовляли из льна и конопли пряжу, разного рода холст (усчину, попонный холст), полотна, а из них делали все принадлежности белья, убрусы и утиральники… Крестьянин сам строил свое жилье и все его принадлежности, заготовлял все свои необходимые земледельческие орудия, прибегая к посторонней помощи только в крайне редких случаях». Но помощь кузнеца была ему необходима. «Отдельными единицами кузнецы встречаются во всех краях Новгородской земли… В некоторых монастырях, однако, они встречались не только в особенно большом количестве, но и возвышались на степень чистых ремесленников, совсем пренебрегавших земледелием» «Деревня Соминица двор Ивашко, двор Ульянко, двор Данилко, двор Олферко, кузнецы, не пашут»). Местности эти были, однако, не славянские, а финские. Но между кузнецами встречаются одинаково часто и настоящие русские или по крайней мере вполне обрусевшие финны. Изделия их — «топор, коса, сошник, да вдобавок к тому еще какая-либо сковорода рукоятная». В писцовых книгах читаем: «А нового доходу сковорода рукоятная да топор» (с кузнецов), «а нового доходу 28 сошников», «а старого доходу 20 кос»{647}.
Таким образом, кузнечный промысел рано появляется в качестве самостоятельного ремесла и притом даже в деревне, промысел пришлый, иноземный, но постепенно распространяющийся и среди местного населения. Роль этих чужих мастеров и влияние их на развитие промыслов была весьма велика. «Коль скоро только дело заходило за пределы обыкновенного житейского уровня, так тотчас же являлась неотступная потребность в чужом пособии». Это выражалось не только в том, что медные двери Софийского собора пришлось привезти далеко из-за моря, они представляли работу немецких мастеров, но и в том, что для отлития колокола, казавшегося новгородцам большим, но весившего на самом деле не более ста пудов, владыка Новгородский Василий (в XIV ст.) должен был искать мастера в Москве, а когда нужно было «покрыть храм св. Троицы свинчатыми досками, псковичи не нашли ни у себя, ни в Новгороде мастера, который бы умел отливать требуемые доски, а принуждены были обратиться за ним в Москву к митрополиту Фотию»{648}.
Получаются, таким образом, и здесь кочующие мастера, переходящие из Москвы в Новгород, Псков и другие города для выполнения различных работ. Это напоминает нам однородные факты из жизни Западной Европы в раннее Средневековье.
Так, например, аббат Уармутский обращается к архиепископу Луллу Майнцкому с просьбой о присылке ему стекольщика для выделки сосудов, если же в пределах его епархии такого не окажется, то просит его выхлопотать ему мастера у кого-либо другого, ибо «у нас нет сведущих людей в этой области». Карл Великий посылает людей, необходимых для постройки церкви, — работников по дереву и камню, стеклу и мрамору, а Людовик Благочестивый отдает своего кузнеца архиепископу Реймскому{649}.
Общий вывод получается тот, что хотя преобладающим следует рассматривать в эту эпоху производство промышленных изделий для надобностей собственного хозяйства, княжеского, монастырского, боярского, крестьянского, но отчасти оно уже выходило за пределы потребляющего хозяйства. Наряду с пользованием иноземными товарами привлекаются и иноземные мастера, как и мастера из других областей Русской земли, трудом которых, главным образом по заказу потребителя и из его материала, восполняется недостаток в некоторых предметах. Отчасти обнаруживаются избытки в монастырском хозяйстве, которые первоначально, вероятно, лишь в виде случайного явления поступают на соседний рынок. Зачатки ремесел в особенности появляются в Новгородской области, именно в городах, где наряду с населением, занимающимся сельским хозяйством, мы находим и различные виды ремесел, отчасти даже отделившиеся от земледелия; к концу этого периода, по-видимому, рядом с Новгородом выделяется и Москва, в противоположность другим областям, почти не знающим производства для рынка. Однако в эпоху XIII-XV ст. Западная Европа успела уйти уже дальше. Стоит только вспомнить, насколько было развито городское ремесло в крупных центрах Западной Европы, насколько широко была проведена там специализация, как организованы были ремесла в цехи и как велико было число последних, наконец, какую роль ремесло играло в средневековом хозяйстве, чтобы понять, что в промышленном отношении в те времена существовало расстояние между Западом и Россией. Тем не менее развитие в том же направлении обнаруживается и у нас, и мы стараемся в эту эпоху идти по стопам Запада.