16 декабря татары обступили город Рязань и огородили его тыном. Граждане, ободряемые великим князем, в продолжение пяти дней отражали нападения. Они стояли на стенах, не переменяясь и не выпуская из рук оружия; наконец, стали изнемогать, между тем как неприятель постоянно действовал свежими силами. На шестой день татары сделали общий приступ; бросали огонь на кровли, громили стены бревнами и, наконец, вломились в город. Последовало обычное избиение жителей. В числе убитых находился Юрий Игоревич. Великая княгиня с своими родственницами и многими боярынями напрасно искала спасения в соборной Борисо-Глебской церкви. Все, что не могло быть разграблено, сделалось жертвой пламени. Покинув разоренную столицу княжества, татары продолжали продвигаться в северо-западном направлении. В сказании следует затем эпизод о Коловрате.
Один из рязанских бояр, по имени Евпатий Коловрат, находился в Черниговской земле с князем Ингварем Игоревичем, когда пришла к нему весть о татарском погроме. Он спешит в отечество, видит пепелище родного города и воспламеняется жаждой мести. Собрав 1700 ратников, Евпатий нападает на задние неприятельские отряды, низлагает татарского богатыря Таврула и, подавленный многолюдством, гибнет со всеми товарищами; Батый и его воины удивляются необыкновенному мужеству рязанского витязя.[104] Летописи Лаврентьевская, Никоновская и Новогородские ни слова не говорят о Евпатий, но мы не можем на этом основании отвергнуть совершенно достоверность рязанского предания, освященного веками, наравне с преданием о зарайском князе Федоре Юрьевиче и его супруге Евпраксии. Событие, очевидно, невыдуманное, только трудно определить, насколько народная гордость участвовала в изобретении поэтических подробностей. Великий князь владимирский поздно убедился в своей ошибке и спешил изготовиться к обороне только тогда, когда туча надвинулась уже на его собственную область. Неизвестно, зачем он выслал навстречу татарам сына Всеволода с владимирской дружиной, как будто она могла загородить им дорогу. Со Всеволодом шел рязанский князь Роман Игоревич, до сих пор почему-то медливший во Владимире; сторожевым отрядом начальствовал знаменитый воевода Еремей Глебович. Под Коломной великокняжеское войско было разбито наголову; Всеволод спасся бегством с остатками дружины; Роман Игоревич и Еремей Глебович остались на месте. Коломна была взята и подверглась обычному разорению. После того, Батый оставил рязанские пределы и направил путь к Москве.
Кроме Всеволода Пронского и князя муромского, семеро рязанских князей — все потомки Игоря Глебовича — погибли от татарского меча. Это были: великий князь Юрий Игоревич, его сын Федор, внук Иван Постник, брат Олег Красный; племянники: Глеб, Давыд и Роман Ингварьевичи. Четвертый брат последних Олег попался в руки Батыя и отведен в Орду.
На свободе уцелел только пятый брат Ингварь, который воротился из Чернигова уже после нашествия. На родине его ожидала печальная картина смерти и запустения.[105] Вслед за князем прибыл и епископ Евфросин; он также спасся от гибели, потому что находился где-то в отсутствии (может быть, в Муроме). Предстояла трудная задача: уничтожить следы монгольских орд. Князь и епископ прежде всего позаботились отдать последний долг погибшим. Собраны были священники и дьяконы, уцелевшие от избиения, принялись за погребение мертвых. Столица была очищена от гниющих трупов и опять освящены обгорелые храмы. Города и селения мало-помалу стали наполняться жителями, которые возвращались из лесов. С горьким плачем и стоном начал народ поминать убитых родственников, возобновляя разоренные храмы и хижины. Впрочем, не все Рязанское княжество подверглось опустошению; татары прошли преимущественно по берегам Оки, Прони и Дона. Северная часть княжества осталась нетронутой, благодаря непроницаемой чаще своих лесов; сюда-то спасались обыкновенно жители левого берега Оки. Этой стороны татары коснулись отчасти в 1239 г., когда они завоевали Мордовскую землю, сожгли Муром и разорили города по Клязьме. С особенными почестями преданы были погребению тела убитых князей. Отыскав труп Юрия Игоревича, Ингварь отправился в Пронск, собрал там рассеченные члены Олега Красного, принес их в Рязань и положил обоих дядей в одной гробнице, в соборной церкви Бориса и Глеба, а возле них в другую гробницу положил тела двух братьев Глеба и Давыда. Потом он послал людей на Воронеж взять останки Федора Юрьевича и принести в удел покойного ко храму Николая Корсунского. Здесь Федор похоронен был вместе с супругой и сыном; над гробами их поставлено три каменные креста. Вся деятельность Ингваря Ингваревича до конца его княжения исключительно направлена была на возобновление городов и внутреннее устроение княжества.[106] О военных предприятиях Ингваря и его ближайших преемников в летописях нет и помину. О борьбе с татарами Ингварь, конечно, не помышлял; он, безусловно, подчинился необходимости и по примеру других князей являлся в Орду с изъявлением покорности.[107]
В 1252 г. отпущен был из Орды Олег Ингварьевич на рязанское княжение, вероятно, упразднившееся по смерти его брата. Из событий его шестилетнего княжения известно только, что в 1257 г. приехали татарские численники и перечислили всю землю Суздальскую, Рязанскую и Муромскую за исключением духовенства. В следующем году Олег скончался, в среду на Страстной неделе чернецом и схимником; летопись заметила при этом, что он был погребен в церкви Св. Спаса[108] (следовательно, против обыкновения, не в Борисоглебском соборе).
Олегу наследовал сын его Роман. Он княжил 12 лет. Деятельность его нам неизвестна; с ним, как и со многими князьями Древней Руси, летописи знакомят нас только при известии о кончине. В 1270 г. Роман был в Орде. Хану Менгу-Темиру кто-то донес, что князь произносил хулы на царя и на его веру. Менгу-Темир предал его в руки своих татар. Они стали принуждать Романа к своей вере, но князь смело продолжал славить христианскую веру и порицать бесерменскую.[109] 19 июля свирепые татары подвергли его медленной, мучительной смерти.[110] Летописец сравнивает его конец со страданиями Иакова Персидского и князя Черниговского Михаила.
После Романа осталось три сына: Федор, Ярослав и Константин. Первый сел в Рязани, а второй — в Пронске. Пронск по смерти Всеволода Михайловича, в 1237 г., при Ингваре, Олеге и Романе был соединен с Рязанью, а теперь снова получил своего удельного князя. Федор Романович княжил до 1294 года. Место его занял второй брат Ярослав, который скончался в 1299 г.,[111] оставив двух сыновей Ивана и Михаила. Великое княжение рязанское перешло к третьему брату Константину. Племянники его Ярославичи, кажется, немедленно открыли усобицу за уделы; на это намекает одно отрывочное известие летописи.[112]
Между тем прежнее значение Владимира на Клязьме переходит к Москве; умный и деятельный Даниил Александрович возобновил наступательное движение, начатое его предшественниками в XII веке, на соседнее княжество. Не знаем наверняка, какой был повод к войне между ним и Константином, известен только ее исход. Впрочем, можно догадываться, что яблоком раздора послужила Коломна. Прежние владимирские князья постоянно стремились отрезать этот город от Рязанской области; московские имели еще более причин желать Коломну: она запирала устье Москвы и была необходима для округления их волости. Осенью 1301 года Даниил пришел с войском в рязанские пределы. Константин Ярославич, имея вспомогательные татарские отряды, дал ему битву возле Переяславля Рязанского, проиграл ее и был взят в плен какой-то хитростью. Летопись говорит при этом об измене некоторых рязанских бояр,[113] они-то, вероятно, и помогли Даниилу устроить западню для Константина. Последний был отведен в Москву, впрочем, содержался здесь в чести все время, пока был жив Даниил, который хотел укрепиться с ним крестным целованием и отпустить его. Но в 1303 г. московский князь скончался, и наследник его Георгий спустя два года велел умертвить пленника. Какая была цель подобного злодейства, трудно сказать. Требовал ли Георгий слишком больших уступок и получил отказ или он хотел завладеть всем княжеством убитого? Но Рязань в то время не оставалась без князей. Поступок объясняется отчасти личным характером Георгия, который был слишком неразборчив на средства и приобрел черную известность в русской истории. Злодейство, по-видимому, оказалось бесполезным, и московский князь ограничился тем, что удержал за собой Коломну.
Между тем на рязанском столе княжил сын Константина Василий. В 1308 г. он был убит в Орде. Неизвестно, чем Василий навлек на себя ханский гнев; этому гневу подверглись и все рязанцы, потому что в том же году татары воевали их область. Очень может быть, что в гибели Василия участвовали происки его двоюродных братьев, пронских князей. По крайней мере, после его смерти на рязанском столе встречаем одного из них, именно: Ивана Ярославича. Об Иване Ярославиче мы знаем так же мало, как и о его предшественниках. В 1320 г. Георгий Московский предпринял против него поход, окончившийся миром, а семь лет спустя Иван Ярославич был умерщвлен в Орде по повелению Узбека. Ему наследовал сын Иван, прозванный Коротополом.
В 1333 г. Иван Данилович Калита вместе с низовскими полками берет с собой в поход против новгородцев и рязанские; следовательно, упомянутый мир в 1320 г. состоялся не на равных правах, и рязанские князья должны были признать себя подручниками московских. В 1340 г. хан Узбек послал на смоленского князя татарскую рать под начальством Тавлубия. Последнего сопровождал из Орды Иван Коротопол, который должен был присоединить к татарам рязанскую дружину. Дорогой он встретил двоюродного брата Александра Михайловича Пронского, который отправлялся с выходом в Орду. Коротопол схватил его, ограбил, привел пленником в Переяславль Рязанский и там приказал убить.