, дал ему ярлык на отчину и дедину и отпустил на великое княжение рязанское. Обезопасивши себя с этой стороны, Федор поспешил определить свои отношения к Москве. Заметим при этом, что родственный союз рязанского князя с потомками Калиты был подкреплен за два года перед тем браком Федоровой дочери с Иваном, сыном Владимира Храброго. Вот содержание договора, который в том же 1402 г. был заключен между великим князем Василием Дмитриевичем, его дядей Владимиром Андреевичем, братьями Юрием, Андреем и Петром с одной стороны, и Федором Ольговичем — с другой.
Во-первых, великий князь рязанский должен иметь себе Василия Дмитриевича старшим братом, Владимира Андреевича и Юрия Дмитриевича равными братьями, Андрея и Петра младшими. Он обязывается быть заодно с московским князем, не приставать к татарам; может посылать от себя в Орду посла (киличея) с дарами и честить так же у себя татарского посла, но только должен давать знать о том и другом в Москву, а в случае разлада с Ордой действовать по думе с великим князем московским. Границы между княжествами остаются почти те же, которые обозначены в договорной грамоте 1381 г., только некоторые мещерские места, купленные Олегом, отходят к Москве. Во внутренние дела Рязанского княжества Василий Дмитриевич и его братья дают обещание не вступаться. Замечательны те слова грамоты, которыми определяются отношения Федора Ольговича к князю пронскому.
«А со князем с великим с Иваном Володимеровичем взяти любовь по давным грамотам. А если учинится между вас какая обида, то вам послать своих бояр, чтобы рассудили дело; а в чем не сойдутся, пусть третий им будет митрополит; кого митрополит обвинит, тот должен отдать обидное а если не отдаст, то я великий князь Василий Дмитриевич заставлю его исправиться».
Далее, с князьями новосильским и тарусским Федор Ольгович должен помириться также по давним грамотам и жить с ними без обиды «потому что те князья со мною один человек». Если произойдет у рязанского князя с ними спор за границы, то пусть съезжаются с обеих сторон бояре и решают дело, а третьего избирают себе, кого им угодно. В случае непокорности приговору, московский князь опять принимает на себя его исполнение. Обе договаривающиеся стороны обязываются возвратить пленников, начиная со времени Скорнищевской битвы. С Витовтом Федор Ольгович может мириться не иначе как по думе с Василием Дмитриевичем. Условия договора в главных чертах похожи на те, которые мы встретили в договорной грамоте Олега с Дмитрием; но подробности и самый тон грамоты, несмотря на обычные формы, бросают на рязанцев большую тень зависимости от Москвы.
Война с Витовтом, кажется, прекратилась спустя года три, потому что около этого времени был выкуплен из плена Родослав Ольгович за 3000 рублей. Этот несчастный князь после своего освобождения жил не более двух лет; — он был последний из потомков Ярослава Святославича, который известен в истории под языческим именем.
1408 год ознаменован последней сильной усобицей между князьями рязанским и пронским. В этом году Иван Владимирович воротился в свой удел из Орды от царя Булата с пожалованием и с честью в сопровождении ханского посла. Спустя несколько месяцев, он с татарской помощью неожиданно напал на Федора Ольговича. Федор бежал за Оку, а соперник его сел на обоих княжениях. Василий Дмитриевич остался верен заключенному недавно договору и послал на помощь своему зятю воевод: коломенского Игнатия Семеновича Жеребцова и муромского Семена Жирославича. На реке Смядве воеводы великого князя потерпели сильное поражение от Ивана Владимировича; Жеребцов был убит со многими товарищами, а Семен Жирославич попал в плен. Несмотря на удачу, пронский князь не посмел, однако, продолжать борьбу с Василием, и при его посредничестве соперники в том же году заключили мир.[160]
Неизвестно, до которого года княжил Федор Ольгович. Источники упоминают о нем еще два раза; во-первых, в 1409 г. по поводу возвращения митрополита Фотия из Царьграда в Москву, потом в 1423 г. по поводу поставления Сергия Азакова на рязанское епископство. Надобно полагать, что он скончался, спустя года три или четыре, т. е. около 1427 г. Преемником Федора был сын его Иван.[161]
После Василия I началась долговременная усобица в потомстве Дмитрия Донского. По-видимому, ничто не могло более благоприятствовать другим князьям в том, чтобы возвратить утраченную самостоятельность. Но такова сила исторического процесса: уже тотчас после смерти Олега ясно обозначилось, что Рязань не может существовать в виде отдельного самостоятельного пункта, около которого могли бы собраться юго-восточные уделы. Она была слишком слаба для этого и необходимо долженствовала примкнуть к той или другой половине Руси. История Рязани в XIV и XV вв. представляет замечательную аналогию с историей Твери. Здесь вторую половину XIV в. также наполняет видная личность Михаила Александровича, выступающая с такими же стремлениями, как Олег Рязанский; после его смерти видим те же усобицы между Тверью и Кашином, как между Рязанью и Пронском, то же колебание между Москвой и Литвой.
Когда на время ослабла сила притяжения со стороны Москвы, оба княжества примкнули к Литве, где еще властвовал грозный Витовт. Около 1427 г. Иван Федорович заключил с ним следующий договор:[162]
«Господину господарю моему великому князю Витовту я Иван Федорович великий князь Рязанский добил челом, отдался ему на службу, и господарь мой князь великий Витовт принял меня князя великого Ивана Федоровича на службу; мне служить ему бесхитростно, быть с ним заодно на всякого; с кем он мирен, с тем и я мирен; а с кем он немирен, с тем и я немирен.
А великому князю Витовту оборонять меня от всякого, а без воли князя великого мне ни с ем не мириться и никому не помогать.
А если будет от кого притеснение (налога) внуку его великому князю Василию Васильевичу, и если велит мне князь великий Витовт, то я буду послаблять ему на всякого и жить с великим князем Васильем Васильевичем по старине.
А если будет великому князю Витовту с внуком его какое нелюбье или с дядьями его или с братьями, то мне пособлять своему господарю на них без хитрости.
А великому князю Витовту в вотчину мою не вступаться ни в землю, ни в воду по рубеж Рязанской земли моей Переяславской вотчины с уступкою (Литве) Тулы[163], Берестья, Ретани, Дорожена и Заколотена Гордеевского.
А суд и исправу давать мне ему во всех делах чисто, без переводу; съехався с судьями великого князя Витовта и поцеловать крест, пусть судьи мои решают без всякой хитрости, по правде; а если в чем не сойдутся, то пусть идут к великому князю Витовту, и кого князь обвинит, тот и заплатит».
Вместе с рязанским князем поддался Витовту и пронский Иван Владимирович; его договорная грамота написана почти теми же словами.
В 1430 г. мы находим Ивана Федоровича в числе знатных гостей, которых угощал Витовт великолепными пирами. Спустя несколько месяцев литовский князь скончался, в Литве начались смуты и усобицы, а вместе с тем окончилась кратковременная зависимость от нее рязанцев, но только для того, чтобы возобновились их прежние отношения к Москве, хотя и здесь в то же время открылась борьба между Василием Васильевичем и Юрием Галицким.
Иван Федорович сначала целовал крест Василию и посылал свою дружину вместе с москвитянами воевать волости Юрия[164]. Но когда Юрий одолел племянника и сел на московский стол, Иван Федорович перешел на его сторону и заключил с ним договор[165]. Юрий обещает иметь Ивана Федоровича себе племянником, сыновья его: Василий Косой — равным братом, а Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный — старшим. Рязанский князь обязывается сложить с себя целование к Василию Васильевичу и быть против него и против других недругов заодно с Юрием. Отношения князей и границы княжеств определяются почти такими же условиями, как в 1402 г. Против прежних грамот замечательно следующее прибавление:
«А где ты, князь великий, всядешь на конь против своего недруга, и мне князю великому Ивану, самому пойти с тобою без ослушанья. А где пошлешь своих воевод, и мне своих воевод послати с твоими воеводами».
Тула и Берестий, уступленные Витовту, теперь опять причисляются к Рязани. Из той же грамоты узнаем, что князья рязанский и пронский незадолго перед тем временем окончательно помирились и вместе подчиняются московскому, а третейским судьей опять признают митрополита; самый договор Иван Федорович заключает вместе от себя и от пронского князя с его братьями.
Этот договор, как надобно полагать, был заключен в 1434 г., т. е. после второго занятия Москвы галицким князем. Но в том же году Юрий скончался и Василий Васильевич воротился в Москву. Для Рязани это было все равно — поменялось только лицо, а отношения к великому князю московскому остались те же самые. Вообще незаметно, чтобы рязанцы принимали деятельное участие в борьбе Василия Темного с Дмитрием Шемякой.
В 1447 г., когда Василий окончательно утвердился на московском столе, последовал новый договор с рязанским князем. Иван Федорович признает Василия старшим братом, Ивана Андреевича Можайского — равным, а Михаила Андреевича и Василия Ярославича Боровского — младшими. Далее опять повторяются почти те же условия, какие и в предыдущих грамотах. Заметим только прибавление касательно литовских отношений:
«А всхочет с тобою князь велики литовский любви, и тобе с ним взяти любовь со мною по думе; а писати ти с ним в докончательную грамоту, что есь со мною с великим князем с Васильем Васильевичем одинъ человекъ.
А пойдет на тебя князь великии литовский, и мне князю великому Василью пойти самому тебя боронити. А пошлет на тебя своих воевод, и мне послати своих воеводъ тебя боронити».