А Владимир[46] за своей стеною
Уши затыкал перед бедою.
13
А Борису, сыну Вячеслава[47],
Зелен саван у Канина брега
Присудила воинская слава
За обиду храброго Олега.
На такой же горестной Каяле,
Укрепив носилки между вьюков,
Святополк отца[48] увёз в печали,
На конях угорских убаюкав.
Прозван Гориславичем в народе,
Князь Олег пришёл на Русь как ворог.
Внук Даждь-бога[49] бедствовал в походе,
Век людской в крамолах стал недолог.
И не стало жизни нам богатой,
Редко в поле выходил оратай,
Вoроны над пашнею кружились,
На убитых с криками садились,
Да слетались галки на беседу,
Собираясь стаями к обеду…
Много битв в те годы отзвучало,
Но такой, как эта, не бывало.
14
Уж с утра до вечера и снова,
С вечера до самого утра,
Бьётся войско князя удалого
И растёт кровавых тел гора.
День и ночь над полем незнакомым
Стрелы половецкие свистят,
Сабли ударяют по шеломам,
Копья харалужные[50] трещат.
Мёртвыми усеяно костями,
Далеко от крови почернев,
Задымилось поле под ногами,
И взошёл великими скорбями
На Руси кровавый тот посев.
15
Что там шумит,
Что там звенит
Далеко во мгле перед зарёю?
Игорь, весь израненный, спешит
Беглецов вернуть обратно к бою.
Не удержишь вражескую рать!
Жалко брата Игорю терять.
Бились день, рубились день, другой,
В третий день к полудню стяги пали,
И расстался с братом брат родной
На реке кровавой, на Каяле.
Недостало русичам вина,
Славный пир дружины завершили —
Напоили сватов допьяна,
Да и сами головы сложили.
Степь поникла, жалости полна,
И деревья ветви приклонили.
16
И настала тяжкая година,
Поглотила русичей чужбина,
Поднялась Обида из курганов
И вступила девой в край Траянов.
Крыльями лебяжьими всплеснула,
Дон и море оглашая криком,
Времена довольства пошатнула,
Возвестив о бедствии великом.
А князья дружин не собирают,
Не идут войной на супостата,
Малое великим называют
И куют крамолу брат на брата.
А враги на Русь несутся тучей,
И повсюду бедствие и горе.
Далеко ты, сокол наш могучий,
Птиц бия, ушёл на сине море!
17
Не воскреснуть Игоря дружине,
Не подняться после лютой сечи!
И явилась Кaрна, и в кручине
Смертный вопль исторгла, и далече
Заметалась Желя[51] по дорогам,
Потрясая искромётным рогом.
И от края, братья, и до края
Пали жёны русские, рыдая:
«Уж не видеть милых лад нам боле!
Кто разбудит их на ратном поле?
Их теперь нам мыслию не смыслить,
Их теперь нам думою не сдумать,
И не жить нам в тереме богатом,
Не звенеть нам сeребром да златом!»
18
Стонет, братья, Киев над горою,
Тяжела Чернигову напасть,
И печаль обильною рекою
По селеньям русским разлилась.
И нависли половцы над нами,
Дань берут по белке со двора,
И растёт крамола меж князьями,
И не видно от князей добра.
19
Игорь-князь и Всеволод отважный,
Святослава храбрые сыны, —
Вот ведь кто с дружиною бесстрашной
Разбудил поганых для войны!
А давно ли, мощною рукою
За обиды наши покарав,
Это зло великою грозою
Усыпил отец их Святослав![52]
Был он грозен в Киеве с врагами
И поганых ратей не щадил:
Устрашил их сильными полками,
Порубил булатными мечами
И на Степь ногою наступил.
Потоптал холмы он и яруги,
Возмутил теченье быстрых рек,
Иссушил болотные округи,
Степь до Лукоморья[53] пересек.
А того поганого Кобяка
Из железных вражеских рядов
Вихрем вырвал, и упал, собака,
В Киеве, у княжьих теремов[54].
20
Венецейцы, греки и морава[55]
Что ни день о русичах поют,
Величают князя Святослава,
Игоря отважного клянут.
И смеётся гость земли немецкой,
Что, когда не стало больше сил,
Игорь-князь в Каяле половецкой
Русские богатства утопил.
И бежит молва про удалого,
Будто он, на Русь накликав зло,
Из седла, несчастный, золотого
Пересел в кащеево[56] седло…
Приумолкли города, и снова
На Руси веселье полегло.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
В Киеве далёком, на горах,
Смутный сон приснился Святославу,
И объял его великий страх,
И собрал бояр он по уставу.
«С вечера до нынешнего дня, —
Молвил князь, поникнув головою, —
На кровати тисовой меня
Покрывали чёрной пеленою.
Черпали мне синее вино,
Горькое отравленное зелье,
Сыпали жемчýг[57] на полотно
Из колчанов вражьего изделья.
Златоверхий терем мой стоял
Без конька, и, предвещая горе,
Вражий ворон в Плесенске[58] кричал
И летел, шумя, на сине море».
2
И бояре князю отвечали:
«Смутен ум твой, княже, от печали.
Не твои ль два сокола, два чада,
Поднялись над полем незнакомым
Поискать Тмуторокани-града
Либо Дону зачерпнуть шеломом?
Да напрасны были их усилья.
Посмеявшись на твои седины,
Подрубили половцы им крылья,
А самих опутали в путины».
3
В третий день окончилась борьба
На реке кровавой, на Каяле,
И погасли в небе два столба,
Два светила в сумраке пропали,
Вместе с ними, за море упав,
Два прекрасных месяца затмились —
Молодой Олег и Святослав
В темноту ночную погрузились[59].
И закрылось небо, и погас
Белый свет над Русскою землёю.
И как барсы[60] лютые на нас
Кинулись поганые войною.
И воздвиглась на Хвалу Хула,
И на волю вырвалось Насилье,
Прянул Див на землю, и была
Ночь кругом и горя изобилье.
4
Девы готские[61] у края
Моря синего живут.
Русским золотом играя,
Время Бусово[62] поют.
Месть лелеют Шаруканью[63],
Нет конца их ликованью…
Нас же, братия-дружина,
Только беды стерегут.
5
И тогда великий Святослав
Изронил своё златое слово,
Со слезами смешано, сказав:
«О сыны, не ждал я зла такого!
Загубили юность вы свою,
На врага не вовремя напали,
Но с великой честию в бою
Вражью кровь на землю проливали.
Ваше сердце в кованой броне
Закалилось в буйстве самочинном.
Что ж вы, дети, натворили мне
И моим серебряным сединам?
Где мой брат, мой грозный Ярослав[64],
Где его черниговские слуги?
Где татраны, жители дубрав,
Топчаки, ольберы и ревуги?[65]
А ведь было время – без щитов,
Выхватив ножи из голенища,
Шли они на полчища врагов,
Чтоб отмстить за наши пепелища.
Вот где славы прадедовской гром!
Вы ж решили бить наудалую:
«Нашу славу силой мы возьмём,
А за ней поделим и былую».
Диво ль старцу – мне помолодеть?
Старый сокол, хоть и слаб он с виду,
Высоко заставит птиц лететь,
Никому не даст гнезда в обиду.
Да князья помочь мне не хотят,
Мало толку в силе молодецкой.
Время, что ли, двинулось назад?
Ведь под самым Римовом[66] кричат
Русичи под саблей половецкой!
И Владимир[67] в ранах, чуть живой, —
Горе князю в сече боевой!»
6
Князь великий Всеволод![68] Доколе
Муки нам великие терпеть?
Не тебе ль на суздальском престоле
О престоле отчем орадеть?
Ты и Волгу вёслами расплещешь,
Ты шеломом вычерпаешь Дон,
Из живых ты луков стрелы мечешь,
Сыновьями Глеба окружён[69].
Если бы ты привёл на помощь рати,
Чтоб врага не выпустить из рук, —
Продавали б девок по ногате,
А рабов – по резани на круг[70].