Дон забрался в машину.
– Ну, а теперь поезжай, – раздался голос Доктора Рэбитфута, развалившегося на заднем сиденье. – Ты нашел выход, который искал, не так ли? Теперь у тебя все получится.
Дон вырулил с парковки:
– Куда дальше?
– Куда дальше? – Негр захихикал, а затем оглушительно загоготал. – К нам. У тебя одна дорога. А мы по пути сойдем где-нибудь за городом, вон, видишь?
Конечно, он отлично видел: поворачивая на автостраду в направлении от Панама-Сити, он увидел не дорогу, а широкое поле, пеструю травяную скатерть, вдали крутилась мельница.
– Не надо, – сказал он, – не делайте этого.
– Все в порядке, сынок. Езжай.
Дон вгляделся вперед, увидел желтую разделительную полосу автострады, жадно глотнул воздуха. Он так устал, что мог запросто уснуть за рулем.
– Парень, от тебя несет, как от козла. Тебе бы в душ.
Едва мелодичный голос стих, как на ветровое стекло обрушился ливень. Дон включил дворники и, когда стекло на мгновение очистилось, разглядел полосы дождя, поливающие убегавшее вдаль шоссе. Вокруг внезапно потемнело.
Он закричал и, ничего не соображая, надавил на акселератор.
Машина рванулась вперед, дождь хлестнул в открытое окно, они пробили ограждение автострады и рухнули вниз, на берег.
Он ударился головой об руль и понял, что машина переворачивается, его подбросило на сиденье, затем еще раз, потом она выровнялась, клюнула носом и скатилась к железнодорожным путям и берегу залива.
На рельсах стояла Альма Мобли, вытянув перед собой руки, как будто это могло остановить их: она вся светилась, как лампочка, а машина протряслась через пути и, набирая скорость, понеслась к выезду на автостраду.
– Чертов лжец! – заорал Доктор Рэбитфут, рванулся к нему, а затем – назад, к двери.
Дон почувствовал резкую боль в боку, схватился за него рукой и нащупал нож. Он рванул рубашку, крича что-то бессвязное, и, когда чернокожий мужчина вновь навалился на него, встретил его лезвием.
– Чертов… лжец, – успел прохрипеть Рэбитфут. Нож с глухим стуком попал в ребро, глаза музыканта расширились, рука сомкнулась на запястье Дона, но Дон надавил изо всех сил: длинное лезвие скользнуло по ребру и нашло сердце. Лицо Альмы Мобли появилось перед ветровым стеклом, свирепое и красное, как у ведьмы, она дико завизжала. Голову Дона прижало к шее Рэбитфута; он почувствовал, как на его руку хлынула кровь.
Машина заглохла в воде, и тело мужчины съежилось, как тело Анны в старом доме. Дон оторвался от еще теплой шеи и заметил, что ливень прекратился: солнечные лучи пробивали насквозь искаженную и мечущуюся по заднему сиденью форму. Из-под дверей в салон хлынула вода, ее крутящиеся струи, поднимаясь, стремились влиться в последний танец Доктора Рэбитфута. Карандаши и карты приподняло, смыло с приборной доски и тоже закружило.
Тысячи голосов слились в оглушительный визг.
– А теперь ты, ублюдок, – прошептал он в ожидании стона духа, живущего в этой исчезающей оболочке.
Вертящийся в водовороте карандаш вдруг нырнул в никуда: пульсирующий зеленоватый свет неожиданно и резко залил все вокруг, как фотовспышка. «Лжец», – прошипел голос из ниоткуда, и машину резко качнуло с носа на корму, и лучи того же ослепительного света, словно автомобиль превратился в призму, метнулись из центра крутящегося в салоне водяного вихря.
Дон нацелился на точку в нескольких дюймах над центром водоворота и резко выбросил к ней руки, швырнув корпус вперед в то же мгновение, как услышал, что замершее шипение голоса превратилось в злое устойчивое жужжание.
Его ладони сомкнулись вокруг чего-то настолько маленького, что он было подумал: промахнулся! Инерция броска кинула его вперед: руки ткнулись в стекло, он кувырнулся с сиденья в воду.
То, что он зажал в ладонях, ужалило его.
«ПУСТИ МЕНЯ!»
Его ужалило еще раз: руки, казалось, уже сжимали футбольный мяч. Он крепче сцепил ладони и перекатил добычу в левый кулак.
«ОТПУСТИ!»
Он плотнее прижал пальцы к ладони и почувствовал еще один укол, прежде чем оглушительный голос в голове увял до тонкого вибрирующего визга.
Заплакав от боли, но больше от дикого чувства триумфа, который ярким светом лился из каждой клеточки его тела, он правой рукой взял нож с пропитавшегося водой сиденья и, преодолев сопротивление волн залива, толкнул дверь.
Голос в мозгу изменился – загудел, как охотничий горн. Оса дважды ужалила его, резко обожгла основания двух пальцев.
Рыдая, Дон перелез через сиденье и упал в воду по пояс.
«Пришло время узнать, что случится с тобой, когда ты подстрелишь рысь». Он выпрямился и увидел кучку людей в семидесяти ярдах от ангаров: они смотрели на него. Очень полный мужчина в форме охранника бежал к воде.
«Время узнать, что случится. Время узнать».
Правой рукой он махнул охраннику, чтоб уходил, а левую резко опустил в воду, чтобы утопить осу.
Охранник заметил в его руке нож и опустил ладонь на кобуру.
– С вами все в порядке? – крикнул он.
– Уходите!
– Послушай, приятель…
«ОТПУСТИ МЕНЯ!»
Охранник опустил руку, немного попятился, агрессия на его лице сменилось недоумением.
«ТЫ ДОЛЖЕН ОТПУСТИТЬ МЕНЯ!»
– Черта с два! – сказал Дон, вышел на песок и упал на колени, еще крепче сжав левую ладонь. – Время подстрелить рысь.
Он поднял нож над ноющей и горящей левой рукой и начал по доле дюйма отгибать пальцы один за другим. Когда показались скребущие лапки и раздувающаяся задняя часть туловища осы, он ударил по ней ножом.
«НЕТ!НЕТ!НЕТ!НЕТ! НЕ СМЕЙ!»
Он повернул руку и выронил отрезанную половинку осы в песок. Затем еще раз полоснул ножом, располовинив то, что оставалось на ладони.
– Эй, мистер… – сказал охранник, подходя по песку поближе. – Вы же располосовали себе руку к чертям.
– Пришлось, – ответил Дон и бросил нож рядом с кусками осы. Оглушительный трубный голос перешел в пронзительный, выворачивающий душу крик. Охранник, со все еще красным и растерянным лицом, посмотрел вниз на останки осы, свирепо перекатывающиеся и крутящиеся в песке.
– Оса, – проговорил он. – Мне показалось, что тот странный шквал скинул вас… Уфф… – Он провел ладонью по губам. – Она, видать, ужалила вас, а? Госссди, я-то думал, что эти твари умирают сразу после того, как… Уфф…
Дон перевязал раненую руку рубашкой и вновь опустил ее в соленую воду, чтобы чуть полегчало.
– Видать, вы хотели отомстить маленькой стерве, а? – сказал охранник.
– Я и отомстил, – сказал Дон, встретился глазами с оторопелым взглядом мужчины и рассмеялся: – Получилось!
– Эт-точно! – кивнул охранник. Оба опять посмотрели на вертящиеся в мокром песке останки. – Ну, она-то вам не отомстит – эти твари не превращаются в призраков.
– Похоже на то, – Дон каблуком нагреб песок на осу. Даже после этого она продолжала бороться: песок шевелился.
– Смоет приливом, – сказал охранник. Он показал рукой в сторону ангаров и кучки любопытных. – Может, нужна наша помощь? Мы можем пригнать грузовик, вытащить отсюда вашу тачку.
– Спасибо, давайте так и сделаем.
– Вы куда-то торопились?
– Да нет, я уже не спешу, – ответил Дон, в то же мгновение осознав, каким будет его следующий шаг. – Но мне надо бы встретиться с одной женщиной в Сан-Франциско. – Они пошли к ангарам. Дон остановился оглянуться; увидел лишь песок. Сейчас он уже не смог бы найти то место, где похоронил осу.
– Прилив смоет и утащит эту маленькую паразитку аж в Боливию, – сказал тучный охранник. – Забудь о ней, дружище. К пяти часам ее сожрут рыбы.
Дон засунул нож под ремень, и его вдруг накрыло волной любви ко всем тем, кому отмерен коротенький жизненный срок на этой земле, ко всему смертному; волной нежности ко всем, кто способен дарить жизнь и умирать, ко всем, кто может жить, – вот как эти люди, стоящие на солнцепеке у ангара. Он понимал, что это лишь минутное облегчение и адреналин, и в то же время это было загадочным, возможно, святым чувством. Дорогой Сирс. Дорогой Льюис. Дорогой Дэвид. Дорогой Джон – мне не известный. И дорогие Рики и Стелла, и дорогой Питер. Дорогие братья, дорогое человечество.
– Для парня, чья машина сейчас гниет в соленой воде, вы выглядите что-то уж чересчур счастливым, – заметил охранник.
– Да, – ответил Дон. – Да, я счастлив. Только не спрашивайте меня почему.