– Всё понял, – Лин улыбнулся, – учту. А где мне можно отдохнуть?
– Посмотрим сейчас, – пообещала Валентина. – Я, между прочим, мужу хотела позвонить. Ты там телефона не видел?
– Видел. В столовой, – ответил Лин, – наши конвоиры, кстати, уже где-то нашли пиво и к вечеру они у нас будут совсем хорошие, если вы их не остановите… Пока я смотрел, что на улице, они обнаружили холодильник. А что Пятый?
– Спит, я же говорила. Может, мы слишком рано решили ехать, ты так не думаешь? – с сомнением спросила Валентина. – По-моему, он пока ещё слишком слаб для подобного…
– Всё будет в порядке, – заверил её Лин. Он посмотрел на закрытую дверь и лицо его на мгновенье изменилось – на нем проступил след горя, но лишь на мгновение, не более. Лин, слишком живой по натуре, не мог долго грустить, когда вокруг в живописном беспорядке было расположено столько соблазнов – от леса на горизонте, до холодильника прямо под носом. Вместе с Валентиной они спустились в столовую.
– Чтоб я так жил! – поприветствовал их Юра, держа в правой руке банку с пивом, а в левой – пакетик с жареным арахисом. – Во лафа! Рыжий, ты посмотри, как пиво-то называется… перевести могёшь?
– “Золотой фазан”, – перевёл Лин, – Юра, по-моему, тут сплошные консерванты, так по крайней мере, написано на банке…
– Да иди ты, зануда, – отмахнулся Юра, – Валентина Николаевна, желаете баночку? Мы это мигом устроим.
– Позже, Юра. Вначале дело, а пиво можно и вечером попить…
– А кроме пива там что-нибудь есть? – поинтересовался Лин. – А то жрать охота… Отдай орехи, тебе нельзя, ты растолстеешь… нет? Вот прямо и нет? А там ещё осталось? Правда? Ну, я пошел, – и он сделал пару шагов вслед за Юрой в сторону кладовки.
– Лин, аппетит перебьёшь, – предостерегла Валентина.
– Ну и шут с ним, – парировал Лин, – я орехов хочу, я их десять лет не ел, между прочим… И Пятому пакетик не худо бы заныкать от этих гавриков…
– Ну ладно, так и быть, – смилостивилась Валентина, – но не очень увлекайся, хорошо?
– Не знаю, – с сомнением произнёс Лин, – мне это сделать очень трудно, вы же в курсе. Вот только аппетит у меня всегда хороший. Был бы такой характер… хороший, а?
– Не дури. Предупреди ребят, что обедать через полчаса будем, и скажи… Нет, про пиво я им сама напомню.
– …Слушай, вот бы так всегда! – с чувством произнёс Коля, когда Валентина ушла, наконец, на кухню. Лин и Юра с удобством расположились в креслах, Юра продолжал потягивать пиво, Лин грыз орехи.
– Ага, – откликнулся Лин. – А то ты только ногами машешь, от тебя и слова-то человеческого не дождешься.
– Ты пойми, рыжий, я же это не со зла. По-моему, вы с Пятым – дураки, каких мало. Рассказали бы всё, что им нужно, да и жили бы себе припеваючи, на такой вот даче, да с пивом, да с бабами… забыл уже, небось, как баба безо всего выглядит?… И какого рожна вы упрямитесь? На этот раз повезло, выжил он. А вдруг на следующий – хана? Тогда что? А мы ведь работаем, мы вас не хотим специально для понта… как это сказать…?
– Калечить, – услужливо подсказал Лин.
– А хоть бы и калечить, – агрессивно продолжил Коля, – не можем мы вас в покое оставить, понимаешь ты это, башка садовая?
– А мы и не просим, – спокойно ответил Лин, – сейчас, конечно, если кто из вас к Пятому ближе, чем на полметра подойдёт – будет иметь дело со мной…
– Одурел, что ли? – возмутился Юра. – За кого ты нас держишь? За фашистов каких?
– Слушай, а может, и вправду нам его стоит немного поколачивать, чтоб медленнее поправлялся, а? Уж больно пиво хорошее, даже жалко будет потом уезжать… – хохотнул Коля.
Лин вскочил.
– Не стоит, рыжий. Он подал хорошую мысль, мне тоже хочется остаться здесь подольше, – раздался негромкий голос. Лин поднял голову. Пятый стоял в дверном проеме, прислонясь к косяку.
– Ты зачем встал? – упрекнул его Лин, – Тебе же лежать надо, после дороги…
– Я уже отдохнул. А что у вас тут происходит? – поинтересовался Пятый.
– Садись, – пригласил Юра, – мы тут пиво пьём… Да не стой ты в дверях, я же вижу, тебя ноги не держат. Лин, помоги ему.
– Я могу и сам дойти, Лин. Вы уже ели?
– Нет пока, – оживился Лин, – а что?
– А то, что Валентина зовёт всех обедать, вот что. И просит вас, ребята, перестать наливаться пивом. Идемте, а то неудобно…
Пообедав, все разошлись по дому, который обыкновенным советским людям показался бы просто огромным. Юра с Колей, не смотря на Валентинин запрет, пошли дальше дегустировать “Золотого фазана”, Лин и Пятый набрали из библиотеки, которую неугомонный Лин уже успел отыскать, кучу книг и выбрались на террасу – почитать и поболтать, а Валентина, убедившись, что в доме есть все мыслимые удобства и прелести, завалилась на диван перед видаком. Вечером поужинали и разошлись спать.
Ночью Валентина проснулась от постороннего звука – то ли стона, то ли крика, она толком и не разобрала. Накинув халат, она прошла в комнату, где спали Лин и Пятый. Её взору предстала такая картина – Пятый сидел на кровати и, держа непослушными руками кружку с водой, жадно пил. Вода проливалась ему на подбородок и на грудь. Лин сидел рядом с ним и с тревогой следил за тем, как он пьёт.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего, – откликнулся Лин, – просто сон. Да, Пятый?
– Да, – чуть помедлив, ответил тот, – ничего страшного…
– Ты уверен? Эй, а что это у тебя на руке? Ободрался, что ли?
– Я… не помню. Наверное…
– Спать ляжешь? – поинтересовалась Валентина, отмечая про себя, что он бледен, что руки у него трясутся, а взгляд стал вдруг таким же затравленным, как бывал временами в самые худшие дни на предприятии. – Подожди ложиться, я сейчас… Лин, последи пока, я кое-что принесу.
Валентина вышла. Она направилась в свою комнату, взяла чемоданчик с лекарствами и достала из него транквилизатор и шприц. Сейчас они в один голос примутся утверждать, что это не нужно. Но она-то знает, что ещё как нужно. Подумав секунду, она прибавила к лекарствам ещё и йод с ватой. Где он успел так приложить руку? Во сне махнул, что ли? Вообще, это безобразие надо прекращать. Один укол на ночь – и все дела. Валентина вздохнула и направилась обратно.
– Валентина Николаевна, это лишнее, совсем не надо… – начал было Лин, едва завидев в её руке шприц, но осёкся – Пятый просто посмотрел на него. Без укоризны, без злости. Вообще без каких бы то ни было эмоций. Но Лин смолк.
– Спасибо, Валентина Николаевна, – сказал Пятый, – боюсь, мне сегодня без этого не уснуть. Лин, а ты не хочешь присоединиться? Ты ведь тоже… плохо спишь. Если это можно так назвать – спишь…
Пятый перенёс процедуру молча. Потом так же молча он вытянулся на кровати. Лин же, видя, что Валентина не спешит уходить, улёгся на соседнюю. Валентина сделала укол и ему. Пятый уже засыпал, на его лице выражение только что перенесенного кошмара сменило спокойствие и умиротворение.
– И всё-таки я против таких сильных средств, – сонно пробормотал Лин, – потом весь день как варёный ходишь…
– Это хорошее лекарство, рыжий, – заверила его Валентина, – не придумывай всякие глупости.
Остаток ночи прошел на удивление спокойно. Однако на следующую ночь всё повторилось, с той лишь разницей, что на этот раз Лин перебудил всех окружающих своими криками. И на следующую – тоже. Пришлось Валентине в срочном порядке запрашивать консультанта из города. Какого же было её удивление, когда к ним приехал тот самый пожилой хирург, который оперировал Пятого. Первым делом Валентина полюбопытствовала, почему приехал именно он, как же так вышло?
– Честно говоря, я напросился сам, – ответил тот, – помните про ту бутылку шампанского, которую я по неосторожности вам обещал? Вот я и выполняю обещанное, причём, смею заметить, с некоторым избытком. У меня в багажнике имеется бутылка хорошего коньяка, а для ваших орлов – три бутылки водки. Ну как?
– Честно говоря, от вас я такого не ожидала, – призналась Валентина, – я думала, что вы…
– Этакий сморчок, – хитро улыбнулся хирург, – ошибались, девушка. Я у вас до завтра погощу, если позволите. Кстати, не надо меня по имени-отчеству каждый раз величать. Вы же язык сломаете, произнося каждую минуту “Эдуард Гершелевич”. Достаточно Эдика.
– Лину это понравится, – пообещала Валентина, – вы ему дадите отличный повод поострить в своё удовольствие.
– Как у него дела? Всё так же психует или уже нет?
– Вроде нет… Кстати, что он там вытворял у вас, почему вы решили, что он помешанный? Простите, что я об этом спрашиваю, но когда мы войдём в дом, нормально говорить станет невозможно – Лин повсюду сует свой нос, от него не спрячешься…
– Как я понимаю, это был аффект с элементами психоза. Он, к примеру, начинал биться головой о стену. В прямом смысле. Кусал себя за руку, уж про губы и молчу – он их просто сожрал, кровь лила, не переставая. Нам он, правда, не мешал, только плакал… но когда ты оперируешь и знаешь, что у тебя за спиной сидит друг того, кого ты работаешь, становится не по себе. И ещё… Я чувствовал, что если пациент умрёт у меня под ножом, я легко могу отправиться вслед за ним. Лину бы просто никто не сумел бы помешать. Не успели бы. Страшновато было, признаюсь. А как Пятый? Ведь, если память мне не изменяет, вы вызвали меня из-за него…
– Пятый… – Валентина немного подумала. Они стояли перед входом, на широком кирпичном крыльце, в доме слышались приглушенные расстоянием голоса – Лин в чем-то убеждал Юру, смеялся Коля. – Он, конечно, пока не оправился, ходит еле-еле, хотя, конечно, старается в этом никому не признаваться. Я-то вижу, насколько он слаб, но остальные… Эти идиоты ничего не понимают… Физически он окрепнет месяца за два, два с половиной… но в душе у него, по-моему, твориться что-то страшное. И не ранение тому виной, а если и виной, то косвенно. Я это за ним замечала и раньше, но не в такой степени. Что-то его мучает, он заторможенный какой-то, даже на улицу боится выходить… по-моему, боится…
– Это плохо. Гоните его на воздух при первой же возможности. А теперь пойдемте, не гоже так долго оставаться здесь, а то они ещё поймут, что мы тут с вами секретничали. Сейчас я сделаю то, зачем приехал, а уж вечерком мы с вами посидим. И, думаю, коньячок пятнадцатилетней выдержки очень кстати окажется, а? Повод есть, так сказать, второе рождение… Кстати, они пьют?